Социогуманитарное образование: невыученные уроки

ДИСКУССИЯ. ПОЛЕМИКА

СОЦИС©2012 г.№12

С.А. МАГАРИЛ

СОЦИОГУМАНИТАРНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ: НЕВЫУЧЕННЫЕ УРОКИ

МАГАРИЛ Сергей Александрович - отв. секретарь журнала "Социологические исследования", кандидат экономических наук, доцент факультета социологии РГГУ (E-mail: [email protected].

Аннотация. Обсуждаются проблемы повышения качества социогуманитарного образования в связи с необходимостью системной модернизации России.

Ключевые слова: реформа образования 'социальные науки 'качество социо­гуманитарного образования - модернизация России

Высшее образование должно иметь дело с жизнью,
с общественными отношениями. Д. Менделеев

Занятые социальными науками обладают в своем знании большей ясностью и точностью... Но, начиная с определенного момента, совсем не стремятся дать ответ на те вопросы, которые вызывают действительное беспокойство. К. Манхейм

Написать этот текст меня побудила статья профессора Е. Тавокина, посвященная проблемам выживания российского образования в ходе т.н. "реформ". Он безусловно, прав: стартовые идеалы и ценности гражданина формируются именно в образователь­но-воспитательном процессе.

Объективное содержание "реформ". Справедливой критике в дискутируемой статье подвергнута фрагментация образования, его переориентация на приобретение простейших правил, сведений и навыков, вместо формирования рационально-критиче­ского мышления, а также замена ученых чиновниками, прежде всего, в части "стандар­тизации" содержания образования.

Следует согласиться и с критикой насильственного внедрения "болонского процес­са". В российских условиях это означает примитивизацию образования и резкое сни­жение его эффективности в качестве социального лифта для молодежи из низкодо­ходных слоев населения. Е. Тавокин прав и когда пишет об оттеснении на периферию образовательного процесса инженерно-технических и естественных наук. Однако по­чему-то полагает, что это происходит в пользу "наук гуманитарных". Хотя сам же ука­зывает на перегрузку учебных планов "гуманитарными выкидышами" типа "валеоло-гии" или "москвоведения", в крайнем случае "бизнес-администрированием", а отнюдь не отечественной историей, социологией, политологией. А ведь именно эти учебные дисциплины призваны воспитывать граждан, а не подданных, поскольку жизненно не­обходимые сопромат, электротехника или высшая алгебра едва ли в состоянии сфор­мировать ценностные установки модернизации и демократические убеждения.

Но реально ли формирование гражданственности, если учебными планами навя­зываются "многопредметность, разрушение иерархии ценностей... минимизированные стандарты и программы"? Когда-то В. Ключевский писал: "политика правительства -ограничить науки так, чтобы знания не перерабатывались в убеждения" [Ключевский, 2002: 267]. Сегодня есть полное ощущение, что век спустя власти действуют из тех же самых побуждений.

В данном контексте уместно привести слова М. Сперанского, по мнению которого "самые благие намерения политических перемен сопровождаемы неудачами, когда об­разование гражданское не предуготовило к ним разум" [Сперанский, 2006: 3]. Судя по результатам постсоветских реформ, мы не слишком преуспели в приобретении граж­данской компетентности. Хотя сегодня, как отмечает Е. Тавокин, подготовкой юри­стов, финансистов и экономистов "занято примерно 80% российских вузов". Проблема, очевидно, в том, что количество обучаемых не преобразуется в их качество.

От утопии к утопии. Советское руководство и околовластные "обществоведы", утверждая, что им ведомы подлинные законы исторического развития, 74 года вели многомиллионный советский народ от утопии к утопии: ожидание мировой револю­ции, строительство социализма, созидание коммунизма и... вновь социализма, но уже с человеческим лицом. Отечественная история все эти прожекты отвергла. В процесс социального распада и крушения советского государства едва ли не решающий вклад внесло официальное "обществознание". Как утверждает С. Кара-Мурза: "Советский строй убила Академия общественных наук при ЦК КПСС и сеть ее партийных школ" [Кара-Мурза, 2011:38].

Под стать советским социальным "наукам" было и социогуманитарное образова­ние. Качество общественно-гуманитарной подготовки выпускников высшей школы вы­разительно охарактеризовал английский дипломат И. Берлин, как аналитик посоль­ства Великобритании, работавший в Москве с 1945 по 1955 гг.: "В молодежи скорее поощряется интерес к научным и техническим знаниям, чем к гуманитарным, и чем ближе к политике, тем слабее образование. Хуже всего поставлено оно у экономистов, историков современности, философов и юристов" [Берлин, 2001: 501]. Если корректен тезис: общество программирует свое будущее через систему образования, то И. Бер­лин указал на истоки нашего нынешнего неблагополучия.

Качество советского образования. Оно было резко неоднородно: подлинно на­учное, рационально-критическое в области естественного и инженерно-технического знания и, одновременно, доминирование догматики, ортодоксии, схоластики, откро­венной апологетики в сфере наук социальных, принужденных обслуживать очередные утопии советской власти. Исключения были редки и ожесточенно глушились общест­воведческим официозом. Немногим "еретикам", таким как М. Восленский, А. Некрич, М. Гефтер, Ю. Левада, А. Зиновьев, А. Янов и др. власти либо стремились заткнуть рты, либо вынуждали покинуть страну.

Критерием истинности теории, как известно, является практика. Представители естественных и инженерно-технических наук продемонстрировали способность соз­давать и эксплуатировать сложнейшие технические объекты, основанные на высоких технологиях: мощные ускорители для исследования строения материи; аэрокосмиче­ские системы; атомные электростанции; нефте- и газопроводы, в т.ч. в подводном ис­полнении; большие системы электроэнергетики; высокоточные баллистические раке­ты; атомные подводные лодки; совершенные комплексы противовоздушной обороны. Инженеры-строители спроектировали и построили такие уникальные сооружения, как Останкинская телебашня, Северо-Муйский тоннель на БАМе, мощные гидроэлектро­станции и мостовые переходы через реки, протяженностью несколько километров. Все это свидетельства подлинно высокого качества отечественных инженерных наук и производного от них инженерно-технического образования.

А что могут предъявить обществу носители социогуманитарного знания в качестве результатов своей профессиональной деятельности в течение многих десятилетий?

Распад СССР. Крах сверхдержавы неопровержимо свидетельствует о провале стратегического государственного управления. В 1970-е годы, в обстановке полити­ческой стабильности, в отсутствие оппозиции и протестных выступлений, под широко­вещательные и самодовольные разглагольствования официальных "обществоведов" о неизбежно грядущем коммунизме, Советский Союз целеустремленно, уверенной по­ступью шел навстречу... "крупнейшей геополитической катастрофе XX века" (В. Пу­тин). Однако советские обществоведы предпочитали не замечать процессов социаль­ного распада. Ситуация иррациональная: держава развалилась в условиях мирного времени, в отсутствие критически значимых внешних угроз, защищенная мощнейшим ракетно-ядерным потенциалом и обладая всей полнотой государственного суверени­тета.

На протяжении послевоенных десятилетий в создание систем отражения внешних угроз были вложены колоссальные ресурсы. При этом в расчет совершенно не прини­мались внутренние проблемы и угрозы национальной безопасности. К их отражению не готовились. Более того, советский правящий класс эти проблемы старательно игно­рировал. А государственное обществоведение все это обосновывало с научных пози­ций "единственно верного учения", старательно закрывая глаза на растущие социаль­но-экономические проблемы. Плохо информированное общество молчало. Как пишет Л. Гребнев: "В СССР была поставлена и... успешно решена... задача подготовки хоро­шо вооруженных знаниями и в то же время хорошо поддающихся манипуляциям чле­нов общества" [Гребнев, 2005: 93].

Постсоветская Россия - вектор движения. Происходящее в России отчетливо свидетельствует: нашему обществу не удалось вырастить высокоинтеллектуальную политическую элиту и привить ей ценности ответственного национально-государствен­ного служения. Крах СССР зафиксировал банкротство советской государственной системы управления, в которой доминировали технократы. Крайне неубедительные результаты постсоветских реформ демонстрируют неэффективность управления постсоветской России, где в немалом числе представлены социогуманитарии.

Характерно свидетельство академика С. Глазьева- министра первого российско­го правительства, о начальном этапе постсоветских реформ: «Никто не думал, что раз­витие страны пойдет так", хотя многие члены кабинета рекрутировались из научной среды социальных институтов РАН. Преобладал "романтический и весьма поверхно­стный взгляд на проблемы, с которыми мы должны были столкнуться. Среди молодых экономистов доминировал и сейчас доминирует "античеловеческий" подход. Посколь­ку изначально во главу угла были поставлены формальные, макроэкономические по­казатели, то фундаментальная "человеческая составляющая во многом игнорирова­лась", что и привело реформы к провалу» [Глазьев, 2006].

Тягчайшим следствием стала "дискредитация демократии и создание реальных предпосылок к авторитаризму - главный общественно-политический итог деятельно­сти российских реформаторов в 1990-х гг... Вместо демократической, предсказуемой, модернизированной России, с материально благополучным населением возникло ав­торитарное государство с ограбленным и униженным населением. Власть... предстала в столь антинародном виде, что затмила своей антинародностью даже советский то­талитарный режим" [Симонян, 2011: 160, 161].

Почему так произошло? Основных версий две: либо безвольный и не способный сопротивляться социум молодые реформаторы преднамеренно вели в тупик, что авто­ру настоящего текста представляется невероятным, либо реформаторы искренне не ведали, что творили и тогда очевидны претензии к качеству их образования.

Едва ли не самые выразительные оценки постсоветских преобразований принад­лежат экс-президенту России Д. Медведеву. В своем первом президентском послании (2008 г.) Медведев заявил: "Государственная бюрократия по-прежнему, как и 20 лет назад, руководствуется все тем же недоверием к свободному человеку и к свободной деятельности. Эта логика подталкивает ее к опасным выводам и опасным действиям. Бюрократия периодически кошмарит бизнес, чтобы не сделал чего-то не так, берет

под контроль средства массовой информации, чтобы не сказали чего-то не так, вмеши­вается в избирательный процесс, чтобы не избрали кого-нибудь не того, давит на суды, чтобы не приговорили к чему-нибудь не тому... В результате государственный аппарат у нас - это и самый большой работодатель, самый активный издатель, самый лучший продюсер, сам себе суд, сам себе партия и сам себе, в конечном счете, народ. Такая система абсолютно неэффективна и создает только одно - коррупцию... Сильное госу­дарство и всесильная бюрократия - это не одно и то же" [Медведев, 2008].

По сути, Д. Медведевым названы системные признаки восстановления тотального контроля бюрократии за жизнью общества. Чем это закончилось для Советского Сою­за, слишком хорошо известно. Следует подчеркнуть, чиновники как федерального, так и регионального уровня являются выпускниками отечественной высшей школы.

Общество все более отчетливо осознает: "Политическая власть и экономика Рос­сии оказались в руках людей, в абсолютном большинстве не обремененных глубокими знаниями, жизненным и управленческим опытом, но одинаково алчущих власти и бо­гатств" [Ильинский, 2011: 3]. Этот вывод подтверждают и межгосударственные сопо­ставления качества государственного управления. Согласно данным Всемирного бан­ка (ВБ), который с 1996 г. измеряет этот параметр в 212 странах, по эффективности госуправления Россия существенно отстает от всех стран с сопоставимым душевым доходом и находится на уровне Лесото, Перу и государства Науру.

Исследования ВБ наглядно демонстрируют, зачем нужна интеллектуальная, на­ционально ответственная бюрократия: когда страна перебирается из нижней четверти рейтинга качества управления в середину, это соответствует увеличению душевого дохода вчетверо; примерно во столько же раз снижаются младенческая смертность [За что мы не любим чиновников..., 2012].

Подобные оценки выразительно характеризуют качество образования и, прежде всего, социогуманитарной подготовки, полученной высшими чиновниками России, а также "эффективность" политических лифтов, выстроенных по лекалам отечествен­ных социальных наук и возносящих к руководству государством корыстных образован-цев.

Каков вклад социогуманитариев в общенародное благо? Действительно, ка­кой общественно-значимый продукт производят отечественные социальные науки и социогуманитарное образование? Российские реалии начала XXI в. свидетельствуют: социально-властные отношения не обеспечивают национальное развитие и приемле­мый уровень жизни для большинства россиян; массовая политическая культура нахо­дится на крайне низком уровне; правосознание - не воспитано; способность к самоор­ганизации, созданию структур гражданского общества и цивилизованным солидарным действиям - в зачаточном состоянии; взаимное доверие людей существенно ниже, чем в европейских странах; историческая ответственность за общенациональное будущее большинством населения отторгается; духовность, понимаемая как гуманистические идеалы и ценности, также массово не освоена.

Социогуманитарии в изобилии могут предъявить опубликованные статьи, теоре­тические концепции, программы, книги, учебники. Но это лишь чертежи предлагаемых социально-властных механизмов. И неочевидно, будут ли эти механизмы работоспо­собны? Убеждают лишь действующие образцы. Социогуманитарное знание работает, только став массовым. Но происходящее явно свидетельствует: до массового созна­ния современное социальное знание не донесено. И потому неизбежно возникает во­прос: есть ли в России социальный субъект, способный эти программы и рекомендации воплотить в реальные общественные практики?

Л. Гребнев, указывая на слабое развитие саморефлексивных операций, в т.ч. "гу­манитарных", убежден: "Если мы продолжим доверять самое дорогое, что у нас есть {детей - СМ.) системе образования, как она прописана в наших законах, то никакой гражданской жизни у нас не будет никогда и, скорее всего, не будет жизни вообще" [Гребнев, 2005: 94].

этот социальный тип был изображен гением Гоголя, прошло 150 лет. За это время в России произошли поистине тектонические сдвиги: было отменено крепостное пра­во; дважды кардинально сменился общественный строй; дважды на противоположные менялись доминирующие формы собственности; многократно сменились правители, а потому - цели правления и стили осуществления власти; ликвидирована неграмот­ность, миллионы получили высшее образование. Однако социум продолжает продуци­ровать "Башмачкиных". Отмечая, что "постсоветский человек" в очень малой степени отличается от "человека советского", В. Бачинин пишет: этот человек не в состоянии избавиться от укорененного в нем "комплекса потенциальной жертвы" [Бачинин, 2011: 188]. Неудивительно, что общество "политически беспомощных" вновь повернуло в ко­лею авторитаризма, уповая на верховного правителя.

Способны ли социогуманитарии объяснить причины и механизмы указанного вос­производства? Какова роль социальных наук и социогуманитарного образования в этом исторически бесперспективном процессе? Что могут и должны сделать носители обществоведческого знания во изменение этого тупикового коловращения?

Свой вклад в дезорганизацию и дезинтеграцию общества вносят макросоциаль-ные стратегии политико-административных групп и крупнейшего российского бизнеса. Об этом свидетельствуют астрономическая коррупция и многомиллиардный вывоз ка­питала. Национальные интересы России группы господства успешно заместили лично-корпоративным обогащением.

Российские реалии вынуждают признать: общество осталась без элиты [Пана-рин, 2006]. Ответственность за столь прискорбное положение дел во многом лежит на отечественных социальных науках и социогуманитарном образовании. Судя по пуб­ликациям, к настоящему времени носители социальных знаний и компетенций стали осознавать глубину проблемы, граничащей с ментальной катастрофой - проблему де-рационализации общественного сознания в сегменте социально-властных отношений.

По мнению Б. Миронова: противоречивые образы России, существующие в об­щественном сознании, созданы социальными учеными и только тиражированы СМИ. И подобная фрагментация имеет далеко идущие последствия, поскольку эти "социо­логические образы России постулируют принципиально различные сценарии развития страны" [Миронов, 2009: 469]. Более того, общественный дискурс фиксирует: архаиче­ские мифы, используемые для легитимации исторически бесперспективного режима "зачастую производятся в научной среде" [Сергеев, 2012: 113].

Поднять статус общественных наук и особенно политических исследований призы­вает Н. Злобин. Обращаясь к коллегам, он пишет о необходимости перестать исполь­зовать социальные знания «для "научного" обоснования воззрений очередного лидера. Политическая наука не политтехнологии. Страна, дезинформирующая сама себя, не­избежно проиграет глобальную конкуренцию». Политическая теория не менее фунда­ментальна, чем теория в естественных науках [Злобин, 2012].

«Наращивание социокультурного потенциала общества не уступает по значимости экономическим преобразованиям, а возможно и превосходит их. Если технико-техно­логическая модернизация в форме индустриализации вывела СССР в число наиболее промышленно развитых стран, то социокультурная модернизация отстала от нее на целый век. В итоге, в 1970-е - начале 1980-х гг. "захлебнулась" и технико-технологи­ческая модернизация. При этом показательно: среди населения нынешней России тра­диционалисты и тяготеющие к ним по большинству значимых ценностных ориентации, составляют 73-75 %» [Горшков, 2005: 68-69].

Архаика массового сознания, культурно-традиционные, политические предпочте­ния россиян через механизм выборов непосредственно влияют на организацию и кад­ровое наполнение высшего эшелона государственного управления, а потому и качест­во стратегических решений. По данным "Левада-центра" за прошедшие 20 лет, доля россиян, полагающих, что "надо отдать власть в одни руки и тогда будет порядок" воз­росла в 2.5 раза и достигла 45-50% [Гудков, Дубин, Левинсон, 2009: 30]. По сути, это общественный запрос на исторически тупиковое в XXI в. единодержавие.

Положение существенно осложняется тем, что российский социум в своем исто­рическом движении вновь и вновь воспроизводит фундаментальную проблему социо­культурного раскола; непримиримые противоречия в идеалах и ценностях; острейшее противостояние в коллективных представлениях, несовместимых образах будущего и способах его достижения... Есть основания полагать, что именно социокультурный рас­кол породил в отечественном XX в. такие формы национального самоистребления, как гражданская война, раскулачивание, голодомор, государственный террор.

Раскол воспроизводится и в начале XXI в. - в виде продолжающей расти имуще­ственной поляризации; глубоких социально-экономических различий регионов, а пото­му и различий жизненных шансов их жителей; решений суда, за редким исключением выносимых в пользу власть- и капиталимущих; аномально высокого уровня взаимного недоверия россиян; межэтнической напряженности; тлеющих межконфессиональных противоречий; острого отчуждения населения от власти; глубоких различий в уровне политической культуры урбанизированной части общества и его провинциальной, аг­рарной периферии; очевидных различий в неформальных культурных нормах корен­ного населения и мигрантов; поощряемой властями православной клерикализации многоконфессионального общества... Воспроизводство социокультурного раскола со­храняет предпосылки для нового старта механизмов национального взаимоистребле­ния. Какие рекомендации могут предложить носители социогуманитарного знания для преодоления раскола или, хотя бы, смягчения его остроты?

На наш взгляд, справедлив вывод, что манипулирование массовым сознанием в условиях атомизированного общества, усталого и безразличного населения не пред­ставляет трудностей. Общество отучили размышлять и потому массовое сознание от­торгает критический анализ происходящего [Симонян, 2011: 168]. Что могут противо­поставить этому распаду национального сознания социогуманитарии? Какое будущее ждет Россию и наш народ? Для одной из своих статей автору не составило труда подо­брать более 160 экспертных оценок отечественных специалистов высшей квалифика­ции - от докторов наук и выше, в которых они высказывают многообразные опасения по поводу острейших рисков - вплоть до распада страны - при отказе правящих групп от политики национального развития. Российский опыт XX в. неопровержимо свиде­тельствует: политический режим, не способный обеспечить национальное развитие, неизбежно сойдет с исторической сцены в сопровождении конфликтов высокой интен­сивности, сопровождаемых огромными человеческими жертвами.

Все вышеизложенное обозначает сложнейшие проблемы и бескрайнее поле рабо­ты для отечественных социогуманитариев. Именно им предстоит взять на себя основ­ную ношу воспитания национальной элиты России и рационализации массового созна­ния. Другой профессиональной группы, которая могла бы справиться с этой задачей в России, просто не существует.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бачинин В.А. Социальная виктимология. Об изучении антропологических катастроф в современ­ной России // Свободная мысль. 2011. № 11. С. 188.

Берлин И. Советская интеллигенция // История свободы. Россия. М.: Новое литературное обо­зрение, 2001.

Гаман-Голутвина О.В. Бюрократия или олигархия // Куда идет Россия? Власть. Общество. Лич­ность. М.: ВШСЭН, 2000.

Глазьев С. Никто не думал, что развитие страны пойдет так. 2006. 26.12. URL: http://www.polit.ru/ analytics/2006/09/26/glazyev.html (дата обращения 15.06.2012).

Горшков М.К. Российское общество в социологическом измерении // Мир России. 2009. № 2.

Гребнев Л.С. Образование: рынок "медвежьих" услуг? // Мир России. 2005. № 2.

Гудков П., Дубин Б., Левинсон А. Фоторобот российского обывателя // Мир России. 2009. № 2.

Гуриев С, Цывинский О. Ratio economica: Как измерить доверие. Ведомости. 25.11.2008.

Институциональная политология / Под ред. СВ. Патрушева. М.: ИСП РАН, 2006.

Дубин Б. Россия нулевых: политическая культура, историческая память, повседневная жизнь. М.:РОССПЭН, 2011.

За что мы не любим чиновников. От редакции // Ведомости. 03.08.2012.

Злобин Н. На обочине глобальных теоретических схваток// Ведомости. 23.04.2012.

Ильинский И.М. Прошлое в настоящем // Знание. Понимание. Умение. М.: Московский гуманитар­ный университет, 2011.

Кара-Мурза С.Г. Причины краха советского строя: результаты предварительного анализа // До­клады Центра. Центр проблемного анализа и государственно-управленческого проектиро­вания. М.: Научный эксперт, 2011.

Ключевский В.О. Афоризмы. Цит. по сб. "Из русской мысли о России". Автор - составитель И.Т. Янин. Калининград: Янтарный сказ, 2002.

Красин Ю.А. Становление гражданского общества. Российская головоломка // ПОЛИС. 2012. №2.

Медведев ДА. Послание Федеральному Собранию Российской Федерации, 5.11.2008. URL: http:// archive.kremlin.ru/appears/2008/11/05/1349_type63372type63374type63381type82634_208749. shtml (дата обращения 17.06.2012).

Миронов Б.Н. Историческая социология России. СПб.: Интерсоцис, 2009.

Новикова И. Молчанье - золото. Почему политическая активность российского студенчества практически равна нулю// Новые известия. 21.12.2010.

Панарин А. Народ без элиты. М.: Алгоритм. 2006

Пресс-бюллетень Левада-Центра. 05.05.2012. URL: http://www.levada.rU/taxonomy/term/4/ 0?page=4&date_filter[min][year]

(дата обращения 07.05.2012)

Розов Н.С. Теоретизация истории и роль математики // История и математика. Концептуальное пространство и направления поиска. М.: ЛКИ, 2007.

Сергеев Д.В. Социально-культурная ситуация в России начала XXI в.: рецидивная культура, ар­хаизация, изобретенная архаика // Мир России. 2012. № 3.

Симонян Р.Х. "Лихие" или "славные" девяностые? О политических итогах российских экономиче­ских реформ 1990-х годов // Мир России. 2011. № 12.

Сперанский М. Ведение к уложению государственных законов. Стратегия России, 2004, № 12. С. 3.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ (2012)

№ 3 Иноземцев В.Л. Перспективы развития России в новом политическом цикле; Ривера

Д., Ривера Ш.В. Ельцин, Путин и президентская власть; Грачёв ГА. Оценка поли­тической стабильности на прошедших выборах парламента и президента России; Барановский В.Г. Основные параметры современной системы международных от­ношений (Часть I); Лебедева Е.Б., Бусыгина И.М. Административно-территориальное деление в РФ: реформы и фактор политического режима; Гончаров Д.В. Структура территориальной политики в России; Мартьянов B.C. Модерн продолжается?; Ино-гути Т. Политическая теория; Гриффин Р. Фашизм; Савинов Л.В. Россий­ская политология и ее наукометрические показатели; Томашов И А. 2012 год: российская политика и политические профессии.

№ 4 Сергеев В.М. Исторические истоки русской политической культуры; Гаман-Голутви-

на О.В. Метафизика элитных трансформаций в России; Вызов Л.Г. Социокультурные и социально-политические аспекты формирования современной российской нации; Петухов В.В. Поколение "нулевых": социальные настроения, идеологические уста­новки и политическое участие; Барановский В.Г. Основные параметры современной системы международных отношений. Часть II. Качественные параметры; Благове­щенский Ю.Н., Кречетова М.Ю., Сатаров ГА. Экспертно-статистический байесов­ский подход; Сунгуров А.Ю., Распопов Н.П., Беляев А.Ю. Институты-медиаторы и их развитие в современной России. Фабрики мысли и центры публичной политики; Рас­торгуев СВ. Инкумбенты-бизнесмены в областной законодательной власти в ЦФО в 2000-2011 гг.; Ильин А.Н. Интернет как альтернатива политически ангажированным СМИ; Евдокимов ВА. Пропаганда в Интернете; Белоусов А.Б. Эдвард Бернейс: от манипуляции общественным мнением к инженерии согласия; Бернейс Э. Манипуля­ция общественным мнением: как и почему; Образы лидеров в массовом сознании накануне президентских выборов ("круглый стол").