может ли благотворительность нарушать права человека?

А. П. Семитко

Французская кухня и политкорректность:

может ли благотворительность нарушать права человека?

1. Французская кухня и политико-правовая культура (политико-правовая «кухня»). Франция славится своей прекрасной, тонкой кухней – это факт общеизвестный. Здесь есть свои традиционные блюда: лягушачьи лапки, улитки, жирная гусиная или утиная печень – «фуагра», необыкновенное многообразие сыров, вина, хлеба и прочего. Выдающиеся повара занимают в общественном сознании место почти такое же, как известные спортсмены, звезды эстрады или кино, проводятся конкурсы среди лучших представителей этой профессии, об их жизни и деятельности широко повествуют средства массовой информации и т. д., и т. п. Отличается Франция и своей особенной политической и правовой «кухней». Может ли последняя влиять на первую – вопрос, который возникает после ряда событий и соответствующих административных и судебных решений, ставших достоянием французской и европейской общественности в конце 2006 – начале 2007 года. Сохранится ли, другими словами, все это богатство французской кухни, ее многообразие и специфика (как и вся французская культура в целом) под напором современных политических и правовых реалий?

Вопрос этот – не праздный в контексте более общей проблемы культурных оснований права и правовых систем. Так, например, французский сыр с плесенью противоречит представлениям институтов Европейского Союза о вкусной и здоровой пище и потому эти институты не раз уже требовали запретить его производство во Франции; требуют изменить поддерживающую строгие нормы французского виноделия систему обозначения происхождения вин в силу ее сложности для не французского потребителя; против насильственного откармливания гусей и уток для получения сверхжирной печени выступают защитники прав животных; есть и некоторые другие серьезные вызовы для французской культуры в целом со стороны современной глобализующейся мультикультурной политики и права.

Французская политико-правовая «кухня» привела уже сегодня к тому, что основательно изменилось меню всех публичных государственных учреждений – в особенности школ, вузов, больниц, тюремных заведений. В них сегодня стараются избегать приготовления пищи с использованием продуктов, не приемлемых для лиц некоторых вероисповеданий: теперь из меню исключают свинину, так как она противопоказана ряду нехристианских конфессий (главным образом, речь идет о мусульманах, так как для правоверных иудеев важен не только запрет (или дозволение) на употребление какого-либо продукта, но и способы приготовления дозволенных продуктов питания, поэтому просто исключение запрещенной для них свинины из меню не делает пищу кошерной, то есть не делает ее приемлемой для правоверного иудея). Если свинину все-таки включают в меню указанных заведений (так как это мясо является традиционным для Франции, весьма распространенным и наиболее дешевым), то при этом обязательно готовятся другие блюда, приемлемые, в частности, и для мусульман.

Хорошо известно, что Франция, хотя и является по своим культурным корням страной христианской, тем не менее – государство светское, где давно провозглашена свобода совести (впервые в 1789 г.) и затем проведено отделение церкви от государства (в 1905 году был принят специальный закон), поэтому кажется, что религиозные продуктовые запреты или дозволения – это личное дело каждого человека, свободно и добровольно избравшего то или иное вероисповедание. Однако нет – политико-правовая корректность, всесторонняя борьба с дискриминацией, имеющие в основе своей (для данного случая) исключительно моральное требование проявлять особую заботу о религиозных чувствах верующих, приводят к тому, что французская публичная кухня претерпела и продолжает претерпевать серьезные изменения.

Другим примером влияния политико-правовой «кухни» на кухню обычную является принятый в тех же публичных учреждениях «рыбный» день – не в пятницу и среду, что является традиционным для христиан, а в четверг, ибо этот день недели является религиозно нейтральным, а значит политически и юридически корректным, ибо лишен какой бы то ни было коннотации с христианскими обычаями. Ведь если кормить людей рыбой в среду (и) или в пятницу, то кто-то может подумать (и если он – верующий нехристианин, то его религиозные чувства могут быть, как считают политически корректные государственные деятели, ущемлены), что это явное предпочтение для христиан, которых пока еще в Европе большинство, и потому – дискриминация всех остальных, то есть тех, кто придерживается не христианских вероисповеданий. То, что государство во Франции – светское, и то, что у каждой религии свои пищевые запреты и дозволения, которые при этом принимаются самими верующими свободно и добровольно, а потому и не должны бы, собственно, волновать светское государство, вызывать у его представителей какое-либо беспокойство (разумеется, одинаково по отношению ко всем конфессиям, ибо угодить всем, как будет показано ниже, просто невозможно) – этот факт, кажется, ни для кого уже не важен. Установление «рыбного» дня в религиозно нейтральный день недели – вот типичное решение, характерное для светского государства, которое пытается быть политически и юридически корректным. И такое решение, как представляется принимающим его чиновникам и политикам, никого не обижает, никого не дискриминирует, однако, несомненно, приводит к изменению культурных образцов и норм, исторически сложившихся в данной стране, в данной социокультурной общности.

С другой стороны, остается открытым вопрос о том, почему в одном случае из меню исключают свинину либо предоставляют на выбор нечто иное, а в другом случае – по средам и пятницам – никто и не думает наряду с иными блюдами включать в меню рыбу, для того чтобы проявить уважение к религиозным чувствам лиц христианского вероисповедания, создав и для них возможность принимать постную пищу в указанные дни недели (хотя бы для того, чтобы быть «симметричным», то есть одинаково толерантным к разным религиям: для одних исключаем из меню свинину, а для других предоставляем возможность принимать постную пищу в постные дни). Более предпочтительной – одинаково не дискриминационной – была бы, по моему мнению, ситуация симметричного и адекватного молчания государства по поводу пищевых запретов и дозволений любых религиозных учений. Если же государство будет защищать только какое-то одно учение, то уже сама по себе такая практика представляет собой дискриминацию по отношению ко всем остальным. А может быть те, кто составляют большинство, не нуждаются в повышенной защите? Есть и другой вопрос: а составляют ли верующие, которые соблюдают рыбный пост по средам (и) или хотя бы только по пятницам большинство в странах, имеющих христианские корни? Скорее всего, правильным будет отрицательный ответ: эти люди тоже являются меньшинством.

2. Французские кулинарные традиции в контексте современной политики и права. В конце 2006 – начале 2007 года во Франции принято несколько административных и судебных решений, которые представляют несомненный интерес с точки зрения проблемы социокультурных оснований права и прав человека.

Благотворительная организация «Солидарность французов» (в дальнейшем «СФ») уже несколько лет организует в зимнее время пункты горячего питания для поддержки бедных, бездомных соотечественников, в особенности в рождественские праздники (подобные организации действовали не только в Париже, но и в Страсбурге, Ницце, других городах). Цель ее, таким образом, состоит в помощи лицам, которые на официальном языке называются лицами «без определенного места жительства»[1]. Организация предлагает им традиционный галльский суп из свинины, который является частью привычной для Франции кулинарной культуры, продуктом питания большинства ее населения и обычно используется для вспомоществования бедным. Последнее связано с тем, что свинина – это наиболее распространенный, привычный и наиболее дешевый (из мясных изделий) продукт, однако содержит большое количество энергии, калорий, необходимых нуждающимся людям в холодное зимнее время.

Мэр города Парижа, член Социалистической партии Франции, Бертран Деланное, городской Совет Парижа, префектура городской полиции, Министерство внутренних дел, Высшая властная инстанция по борьбе с дискриминацией (самостоятельный и независимый административный орган во Франции, созданный по закону № 2004-1486 от 30 декабря 2004 г.) и, в конце концов, Государственный совет Франции обвинили благотворительную организацию «СФ» в создании угрозы публичному порядку по причине наличия у ее организаторов дискриминационных интенций, мотивов и запретили устраивать пункты горячего питания для бедных. Коммунистическая партия Франции также осудила указанную практику и потребовала распустить благотворительную организацию «СФ». По этой причине власти начали изучать вопрос о запрете ее деятельности и о возможности ее ликвидации.

Дискриминация, по утверждениям властей, состоит в том, что бесплатная раздача бедным и бездомным людям галльского супа из свинины исключает из числа возможных его потребителей лиц мусульманского и иудейского вероисповеданий, которые не позволяют их адептам употреблять в пищу еду, приготовленную на основе свинины.

Более подробное описание фактов и их юридическая квалификация содержатся в постановлении высшего административного суда страны – Государственного Совета Франции[2] – и в прессе, где приводились не только выдержки из этого решения, но и всевозможная дополнительная информация (не будем рассматривать попытки властей запретить эту благотворительную деятельность в предыдущие годы и в других городах Франции)[3]. Так, 28 декабря 2006 года префект полиции г. Парижа запретил благотворительной ассоциации «СФ» производить раздачу супа по указанным выше основаниям. Ассоциация обжаловала этот запрет в административный суд (трибунал) Парижа, который 2 января 2007 г. приостановил упомянутое выше распоряжение главы полицейского ведомства, поскольку не получил от последнего каких-либо доказательств фактической дискриминации ассоциацией каких бы то ни было лиц, и расценил, что запрет бесплатной раздачи бедным и бездомным горячего супа, приготовленного из свинины, ущемляет фундаментальные права и свободы. Тогда Министерство внутренних дел обжаловало решение административного суда Парижа в Государственный совет Франции, который и вынес 5 января 2007 г. окончательное решение по данному вопросу.

Министерство в своем обращении в Государственный совет указало, что раздача «галльского супа» бедным в общественных местах носит дискриминационный характер, унижает человеческое достоинство, так как исключает лиц тех вероисповеданий, религиозные предписания которых не позволяют употреблять в пищу свинину. По этой причине решение префекта полиции г. Парижа, запретившее раздачу супа, не посягало на фундаментальные права и свободы, как утверждает это благотворительная организация «СФ», но, напротив, судья административного суда Парижа совершил юридическую ошибку, приняв решение с противоречивой мотивацией и не учтя угрозы публичному порядку, исходящей из целей деятельности этой организации.

Благотворительная ассоциация «СФ» в своем ответе указала, что запрет префекта полиции на ее благотворительную деятельность посягает на фундаментальные права и свободы, поскольку ее деятельность не запрещена никакими законами или регламентами. Кроме того, полицейское ведомство не представило в суд никаких доказательств дискриминационной деятельности ассоциации, которая не отказывала в раздаче супа каким бы то ни было лицам, к ней обращающимся; ни одна мусульманская или иудейская организации не протестовала против раздачи галльского супа бедным, и потому, с точки зрения представителя «СФ», нет и не было никакой угрозы публичному порядку. По этим причинам запрос Министерства внутренних дел является беспредметным. В выступлении адвоката «СФ» было заявлено, что если мусульмане отказывались есть суп из свинины, им предлагалась другая пища и что, с другой стороны, если кто-то не желает есть свинину, он всегда может обратиться за помощью к мусульманским благотворительным организациям, которые имеются в городе и также помогают бедным, готовя для них соответствующую их религиозным обрядам пищу.

Государственный совет отметил противоречивость мотивации суда нижестоящей инстанции, заключающуюся в том, что, с одной стороны, эта инстанция указала на потенциальную возможность дискриминации, поскольку не все лица могут воспользоваться раздачей супа, а с другой стороны, указала, что запрет префекта полиции серьезно и явно не законно нарушает фундаментальные права и свободы, так как деятельность ассоциации «СФ» не несет угрозы публичному порядку. Госсовет посчитал, что оспариваемый приказ префекта полиции г. Парижа является правомерным на том основании, что он исходит из учета возможных «рисков появления реакций» у тех или иных лиц (они, естественно, не названы в решении, но понятно, что они могут возникнуть главным образом у лиц мусульманского и в меньшей степени других вероисповеданий, которые не едят свинину, а также у любых других лиц, кто посчитает такую практику дискриминационной) в отношении акций по раздаче супа, которые изначально были задуманы «СФ» с дискриминационными целями. Буквально в тексте постановления Госсовета от 5.01.2007 г. № 300311 написано следующее: «Имея в виду, что оспоренный приказ принимает во внимание риски реакций на то, что было задумано как демонстрация, способная нанести ущерб достоинству частных лиц предоставляемой им помощью и привести тем самым к нарушению публичного порядка». Ассоциация же полагала, что поскольку фактов какой-либо дискриминации установлено не было и поскольку те, кого власти имеют в виду, с жалобами в суд или административные органы не обращались, а само ожидание или опасение возможных реакций со стороны не названных в решении лиц – это конструкция совершенно гипотетическая, весьма искусственно созданная властями, то нет оснований для ограничений прав и свобод ассоциации.

Надо сказать, что фактов дискриминации (отказа в раздаче супа и т.п.), действительно, установлено не было, не было и жалоб на действия ассоциации, хотя понятно, что последнее может иметь самые разные основания: например, то, что у потенциальных заявителей есть свои собственные благотворительные ассоциации, которые готовят и распространяют пищу для бедных с соблюдением всех религиозных правил и потому они полагают естественным наличие подобных (основанных на своих культурных и религиозных основаниях) практик у других организаций; либо то, что потенциальные заявители не знали о фактах распределения супов на основе свинины (что весьма маловероятно, так как пресса широко описывала подобные акции из-за конфликта с властями, которые уже давно пытаются их запретить); либо потенциальные заявители не видели угрозы унижения достоинства своих единоверцев подобными практиками; либо, если все же считали наоборот (то есть думали в унисон с властями), попросту проигнорировали эти факты, и т. д. и т. п. Дискриминационный характер был, однако, установлен судебными и административными властями на основании анализа мотивов, мыслей и задумок «СФ», которые выводились самым различным образом – из отдельных фраз, содержащихся на сайте организации, из ее политических пристрастий, из того, что кто-то может что-то подумать про такую деятельность и т. д., и т. п.

Итак, поскольку Госсовет констатировал, что в акциях «СФ» имеется угроза публичному порядку, то он и запрет этих акций префектом полиции посчитал «не являющимся серьезным и явно незаконным посягательством на реализацию этой ассоциацией своих фундаментальных прав и свобод». На этом основании Госсовет отменил решение административного суда г. Парижа, которым приостанавливалось распоряжение префекта полиции о запрете благотворительной деятельности «СФ». Подчеркнем еще раз, что дискриминационный характер этой деятельности был установлен Госсоветом (вслед за префектом полиции) не на основании фактов, а исходя из доведенных до сведения публики при помощи сайта ассоциации «оснований, целей и мотивов» этой деятельности.

Не давая общей оценки итоговому решению высшего административного суда Франции, хотел бы пока обратить внимание читателя на следующие два момента. Первый состоит в том, что, отклоняя выводы административного суда нижестоящей инстанции, Госсовет дает своими лапидарными формулировками глубокую и весьма многослойную характеристику сложившейся ситуации, а именно: он говорит, что префект полиции – в противоположность тому, что констатировала нижестоящая инстанция, – не совершил «серьезного и явно незаконного посягательства на свободу манифестации», и тем самым дает читателю основание думать, что некоторое (не очень большое и не слишком серьезное, а также не явно незаконное) ограничение свободы в результате распоряжения префекта все же было, но Госсовет, взвесив разные ценности, приоритеты, права и свободы отдает все-таки предпочтение общественному порядку и спокойствию, мирясь с определенным ограничением прав и свобод благотворительной ассоциации «СФ».

Второй момент – и мне он представляется несколько странным – заключается в том, что Госсовет не приводит в своем решении «основания, цели и мотивы» ассоциации «СФ», которые рассматриваются в качестве дискриминационных в заявлении Министерства внутренних дел. Из текста одного только решения высшего административного суда совершенно не ясно, о чем идет речь. А речь идет о размещенной на сайте указанной организации фразе – «без супа нет десерта, … наши прежде остальных». Этим самым, посчитали в МВД, «СФ» прямо демонстрирует свои пристрастия и оказывает избирательную помощь одним в ущерб другим, а значит, является дискриминационным по своим мотивам и интенциям. Пресса указывала, что организация хотела продемонстрировать французским властям, что в то время, когда государство оказывает большую помощь многим странам мира, в своей собственной стране есть французы, которые нуждаются в не меньшей помощи, защите и заботе. Указанная организация протестует против того, что основная помощь во Франции оказывается фактически вновь прибывающим и довольно большим потокам эмигрантов из стран, главным образом, неевропейской культуры и не христианского вероисповедания (что, с их точки зрения, не всегда идет на пользу отечеству), а помощь коренным французам минимальна, да еще и воспринимается как расизм и дискриминация. Короче говоря, данная организация квалифицируется в обычном политическом лексиконе как крайне правая, выступающая в защиту традиционной культуры Франции, сокращение иммиграции, поддержку прежде всего коренного населения страны, о котором, с ее точки зрения, многие забыли. Если у других религиозных и культурных сообществ, ассоциаций и землячеств имеются соответствующие организации и институты, оказывающие помощь их членам, то надо создавать подобные организации и для «своих», для «наших», то есть для коренных французов, считает «СФ» и т. д., и т. п. Сама французская пресса квалифицирует «СФ» как ассоциацию, «близкую» к крайне правым.

Понятно, что если речь идет о фактах дискриминации, расизма, разжигания социальной, религиозной и прочей вражды и ненависти (чего в данном случае не было), то необходимо жестко и бескомпромиссно применять к виновным соответствующие статьи Уголовного кодекса (и тогда данным вопросом занимались бы специалисты уголовного права, а не теории права и прав человека). Если же в рамках установленной законодательством свободы кто-то выступает за то, чтобы правительство направляло основные потоки помощи внутрь страны, а не во вне, чтобы власти сократили (или, напротив, увеличили) потоки иммиграции, если кто-то не согласен с тенденциями в развитии политики, культуры и языка своей страны и выносит свои мнения на публичное обсуждение, то лишать этих людей слова – абсолютная дискриминация, и в данном случае по политическим мотивам. Если кто-то открыто демонстрирует, что хочет помогать, прежде всего «своим», а не чужим, то можно ли считать это дискриминацией и нарушением прав того человека, в помощи которому отказывается? Если да, как посчитали власти, то не будут ли в результате их решения дискриминированы те, кому прекращена помощь по причине закрытия соответствующей благотворительной организации?

Одним словом, требуется установить, действительно ли в данном случае имела место дискриминация, о которой говорят французские административные власти и высшая судебная инстанция, или все это только слишком преувеличенная «политическая и юридическая корректность», которая, не имея никаких четких оснований для применения уголовного или административного законодательства, вынуждена ограничиваться туманными формулировками, умолчаниями, эвфемизмами и натяжками. Достаточно ли одного только «строя мыслей», то есть любви к «своим» и не любви к «чужим», чтобы обвинить активистов благотворительного движения в дискриминации и нарушении прав тех, кого они не любят. Может ли закон, именно закон, а не религия и не мораль, обязать возлюбить всех, и не только своего ближнего, но и своего дальнего, как самого себя? Можно ли говорить о том, что ассоциация «СФ» злоупотребляет своими правами и свободами или нет?

Начнем с вопроса о том, является ли, на самом деле, раздача супа на основе свинины фактическим исключением, то есть дискриминацией лиц другого вероисповедания, запрещающего употребление в пищу указанного продукта?

3. Возможна ли дискриминация посредством предложения галльского супа из свинины? Коран (сура 5, стих 3) устанавливает следующее правило: «Вам запрещены мертвечина, кровь, мясо свиньи и то, над чем не было произнесено имя Аллаха (или что было зарезано не ради Аллаха)... Если же кто-либо вынужден будет пойти на это (на употребление запрещенных продуктов) от голода, а не из склонности к греху, то ведь Аллах – Прощающий, Милосердный»[4].

Как можно видеть, ислам, в порядке исключения, дозволяет употреблять в пищу свинину тем людям, которые находятся в затруднительном положении (без крова, без достаточного питания). Именно на помощь таким лицам – находящимся в тяжелых условиях – и была направлена деятельность ассоциации «СФ». Следовательно, утверждение властей о том, что голодающие мусульмане исключаются из круга лиц, имеющих возможность воспользоваться благотворительностью, фактически является ошибочным. Здесь есть и вторая сторона вопроса, которая тоже не в пользу властей: если внимательно прочитать цитируемый отрывок, то можно увидеть, что Коран запрещает еще и все то, «над чем не было произнесено имя Аллаха». Это означает, что любая пища, приготовленная не мусульманами, не является дозволенной для правоверных, потому что не мусульмане не могут произносить имя Бога, в которого они не веруют. Получается, что ассоциация, объединяющая атеистов, христиан-католиков или иных не мусульман, никогда не сможет готовить пищу «халаль» (так в исламе называется, в частности, дозволенная правоверным пища) и, следовательно, вменение ей властями в обязанность готовить такую пищу будет неисполнимым абсурдом. Запрет на приготовление для бедных пищи, которая содержит свинину, есть проявление скорее политкорректности (излишней сервильной предупредительности и боязливости в отношении возможных ответных террористических действий представителей других вероисповеданий и культур), так как, с одной стороны, Коран предусмотрел ситуации, в которых голодающему мусульманину дозволяется употребление свинины (рассмотренная Госсоветом ситуация как раз такая), а с другой стороны, в светском государстве есть свои культурные, кулинарные и прочие традиции, которые складывались веками, и частная, не публичная организация, наверное, не обязана учитывать в своей деятельности все многообразие имеющихся в обществе вероисповеданий, привязанностей и вкусов других частных лиц.

Что касается упомянутых властями правоверных иудеев, которые как будто бы тоже подвергаются дискриминации со стороны «СФ», то это – явное недоразумение и полное незнание или непонимание политиками, государственными органами и должностными лицами иудейских религиозных обычаев. Дело в том, что пищевые запреты у правоверных иудеев гораздо более строгие, чем у мусульман, и допустимая (кошерная, то есть правильная) пища – это не только конкретные продукты, но и способы их приготовления и употребления. Можно, несколько упрощая ситуацию, сказать, что правоверный христианин может принимать (исключая, разумеется, дни специальных постов) любую пищу, приготовленную правоверным мусульманином и правоверным иудеем (последнему, правда, запрещено делить любую пищу с неиудеями), второй может принимать любую пищу, приготовленную третьим, но никак не наоборот. Строгость пищевых запретов возрастает по направлению от правоверных христиан к правоверным иудеям. Поэтому указанная ассоциация, даже если бы она этого сильно захотела, была бы просто не в состоянии приготовить какую бы то ни было пищу, которую мог бы употребить правоверный иудей, ему могут помочь только свои собственные благотворительные ассоциации и землячества (в противном случае нарушающий пищевые запреты человек не может считаться правоверным иудеем)[5].

Получается, что требовать от ассоциации «СФ» действий, которые ее члены в принципе не могут исполнить в отношении указанных двух конфессий, было бы достаточно абсурдно. Члены «СФ», по определению, не могут приготовить самостоятельно ни кошерную пищу, ни пищу халаль. А регулировать изъятие тех или иных продуктов из пищи, предлагаемой частной благотворительной организацией, с целью недискриминации каких-то лиц было бы тоже сопряжено с массой неразрешимых противоречий. Если же доводить ситуацию до абсурда, то можно заметить, что приготовление супа на основе говядины будет исключать, то есть дискриминировать, правоверных индусов, а на основе мяса птицы – будет исключать вегетарианцев и борцов за права животных и т. д., и т. п. Соблюдать в светской жизни запреты всех имеющихся в мире религий просто невозможно[6]. Отдавать предпочтение каким-то отдельным вероисповеданиям – значит дискриминировать остальные. Но ведь Франция – государство светское, хотя, наверное, было бы и не плохо, если бы даже светское государство при принятии тех или иных решений ориентировалось бы на вероисповедальные практики своих граждан, учитывало бы этот факт в своей деятельности. Однако вряд ли уместно приписывать подобные обязанности частным лицам и организациям.

Следует заметить, что религия и вера – есть частное дело, есть результат свободного выбора каждого человека, и поэтому тот, кто добровольно уверовал, тот добровольно принимает на себя те или иные обязанности и запреты, вытекающие из его религиозной принадлежности. Понятно, что дискриминация по религиозным причинам должна быть запрещена в современном цивилизованном обществе, но как можно обязать всех и каждого, кто не верует вообще (либо не верует в данную религию, а верит в другую), жить с оглядкой на частные привязанности и вкусы любых третьих лиц? Свобода совести – это личное дело каждого, и вмешательство государства на стороне той или иной религии всегда будет дискриминировать всех остальных.

Совсем иное дело, когда в ситуации изменившегося этнического, религиозного, культурного и прочего состава страны демократически избранный парламент, репрезентатирующий своих избирателей, примет другие законы, которые запретят употребление тех или иных слов, отменят старые и введут новые праздники (блюда, продукты и т. п.), переименуют города, улицы и площади именами новых героев, запретят старую музыку, снимут с постановки любимые кем-то оперы[7] и т. д., и т. п. Правда, до того как будут приняты такие законы, политическая и правовая корректность достаточно сильно изменит лингвистический, кулинарный и прочий культурный «пейзаж» «политкорректных» стран. Так, например, во Франции, США, Великобритании, Испании и Германии накануне Рождества из лексикона постепенно – год за годом – исчезает само это слово «Рождество», так как оно контоминирует с рождением Иисуса Христа, основателя христианской религии – религии, которая, кстати говоря, лежит в фундаменте современной западной культуры. Вместо Рождества Христова используются термины «праздник зимы», «праздник конца года», «радостный» или даже «люминесцентный» праздник и прочее, прочее. Исключение из лексикона названий и символов христианства связано с боязнью доставить неудовольствие представителям других религий и желанием избежать рисков шокировать чувствительность лиц, верующих в других Богов (мусульман и индусов, в частности), которые в результате миграционной политики прошлого и настоящего веков составляют сегодня значительный процент населения в странах запада. Правда, закон, запрещающий использование упомянутых слов, пока еще не принят[8].

4. Политико-правовой и социокультурный контекст дела «Франция против СФ». Рассматриваемое в данной статье судебное дело будет не просто понять, если не сделать краткий абрис той политико-правовой атмосферы, которая сложилась сегодня во многих странах Европы и особенно во Франции. Один небольшой пример. 19 сентября 2006 г. французский профессор философии Роберт Рэдекер опубликовал в газете «Фигаро» статью «Перед лицом исламистских угроз, что должен делать свободный мир?»[9], в которой отметил, что жизнеописания пророка Мухаммеда в Коране повествуют о нем как о безжалостном, жестоком и грабительском военачальнике, убийце и многоженце (в т. ч. педофиле). Автор констатировал, что Коран – книга, где имеется не мало сцен насилия и ненависти, и поскольку именно на ней воспитываются все мусульмане, то это дает определенное направление развитию данной культуры, а также сравнивал ислам с коммунистической (в прошлом) угрозой Западу, ибо идет основательное наступление исламских религиозных и культурных ценностей на стиль и образ жизни во Франции (требование введения особых дней в публичных бассейнах, когда их разрешено посещать только мусульманкам, ношение вуали, запрет на «минимальные» женские купальники на пляже Парижа из страха вызвать неудовольствие у мусульман и проч.). Эти мысли Рэдэкера не понравились исламистам и они приговорили его к убийству (что отчасти напоминает ситуацию с Салманом Рушди, которому исламским духовным лидером в 1989 был вынесен официальный приговор о смертной казни – «фетва» – за его книгу «Сатанинские стихи»). И теперь Рэдекер вынужден прятаться и скрываться, живя во Франции в «подполье», под охраной жандармерии и французской службы безопасности. Газета «Фигаро» принесла мусульманам извинения за публикацию и сняла статью из архива газеты, размещенного на своем сайте.

Разумеется, в статье (которая была откликом на выступление папы Бенедикта XVI) не было никаких оскорблений и ненависти – были лишь размышления о культурной и политико-правовой ситуации в стране и ее будущем. Однако за свободное выражение своих мыслей, анализ Корана, цитирование других источников и прочие рассуждения, которые не понравились исламистам, автора осудили следующие представители французского правящего истэблишмента: министр образования Франции, указавший, что надо быть «осторожным и умеренным во всех ситуациях»; Лига прав человека (LDH), отметившая, что размышления автора несут «ненависть и представляют собой посягательство на гражданский мир», а также Движение против расизма – за дружбу между людьми (MRAP), руководитель которого пригрозил Рэдекеру тем, что обратится против него в суд (видимо, за дискриминацию и расистские, с точки зрения этого руководителя, высказывания против мусульман). Никто из них не осудил высказанные джихадистами угрозы убийства[10]. Видимо, для значительной части политико-правового истэблишмента Франции угрозы убийства за свободу мыслей и слова не являются посягательством на гражданский мир и согласие в обществе.

Сегодня во Франции господствует жестко поддерживаемая властями атмосфера отслеживания и уничтожения под предлогом дискриминации и расизма любых попыток посягательства на критику тех сообществ, которые со ссылками на свои культурные и религиозные пристрастия открыто заявляют (либо могут, по мнению властей, заявить по аналогии с какими-то предшествующими случаями) о своих обидах и о своем несогласии с некоторыми порядками, давно сложившимися в данной стране (например, с тем объемом свободы вообще и свободы слова, в частности, которые исторически сложились в Европе). Причем не просто открыто заявляют, но и применяют насилие к тем, кто, по их мнению, нарушил святыни мусульманской веры – имеется в виду не только угроза убийства Рэдекеру, но и насилие, применяемое некоторыми мусульманами по отношению, например, к врачам-гинекологам, акушерам мужского пола за оказанную ими женщинам-мусульманкам врачебную помощь[11] и т. д., и т. п. Религиозные деятели открыто вмешиваются в политику, пытаясь диктовать даже свои правила и публичную повестку, в частности, на президентские выборы во Франции (2007 г.). Так, Французский совет мусульманского культа (CFCM), созданный исключительно для заботы о вопросах религиозных и церковных (отделенных от государства еще законом 1905 года), потребовал исключить из предвыборных дебатов обсуждение проблемы «ислам во Франции», чтобы не «политизировать излишне данный вопрос»[12] (скажем прямо, чтобы не мешать исламу спокойно завоевывать все новые и новые рубежи в политической, правовой и духовной жизни Франции). Те же культурные и религиозные сообщества (христианские, например), которые проявляют терпимость и соглашаются с имеющимися в обществе свободами, с критикой, в частности, их ценностей и идеалов – они, естественно, не подпадают под указанную юридическую и правовую защиту (это хорошо показал и известный конфликт по поводу карикатур на пророка Мухаммеда на рубеже 2005–2006 годов, ибо за карикатуры против Христа и Будды суды не рассматривали никаких исков и соответственно не выносили никаких решений).

Рассматриваемое судебное дело должно быть, естественно, помещено в указанный политико-правовой контекст. Итак, если бы пункты питания для бедных были организованы государственными структурами (и соответственно на публичные средства), то ответственные должностные лица, безусловно, должны были составить такое меню, которое устроило бы представителей всех слоев населения (не забывая и о меньшинствах), так как в противном случае получалась бы дискриминационное распределение публичных средств. Но что касается благотворительности частных лиц и организаций, то она как и любая благотворительность вообще есть акт по сути своей избирательный, ибо помочь всем нуждающимся невозможно по определению и, следовательно, частное лицо оказывается в ситуации выбора: кому оно будет оказывать свою добровольную помощь, используя, естественно, свои собственные средства, а кому – нет (люди оказывают помощь одним, но не оказывают ее по каким-то причинам другим – и это, по-видимому, не может считаться дискриминацией тех, кому помощь не предоставляется). Надо сказать, что даже для публичной благотворительности невозможно полностью, раз и навсегда, избежать этой избирательности: всегда можно сказать, что кто-то нуждается в помощи больше остальных, ибо такие квалификации, по сути своей исключительно субъективные, оценочные и часто весьма эмоциональные.

5. Природа благотворительной деятельности вообще и дело «Франция против СФ». Наказуемы ли по французскому праву плохие, в смысле дискриминационные, мысли или даже одна только возможность их возникновения? Благотворительность – это по своей экономической сути договор дарения или пожертвования, и никто не вправе заставлять дарителя выбирать одаряемого и вряд ли в этой ситуации выбор одного одаряемого и отказ другому в даре уместно рассматривать как дискриминацию последнего. Если кто-то делает взнос в одну организацию, но не делает в другую, то как можно в этом случае говорить о дискриминации тех лиц, взнос в благотворительную организацию которых не сделан? А если некто прямо и открыто заявляет, что он не делает взносы, например, в фонд помощи больных СПИДом на том основании, что совершенно не согласен с образом жизни большинства людей, болеющих этой болезнью? При этом нет смысла ссылаться на реальную статистику этиологии СПИДа, которая нередко опровергает ряд распространенных предубеждений по поводу причин данного заболевания: последние могут заключаться не только в особенностях поведения человека (поведения сексуального, в том числе гомосексуального; употребление наркотиков и т.д.), но и не редко в независящих от человека причинах. Важно здесь то, что указанное выше утверждение дарителя есть манифестация его мнения, есть мотив его социально полезной деятельности, которая не запрещена законом, но, напротив, должна бы им поощряться как увеличивающая количество добра в мире. Было бы, наверное, абсурдно принуждать дарителя любить и всех остальных, на том основании, что кто-то считает, что даритель «ошибается» в своей нелюбви к тем или иным лицам. Сделав такое заявление, даритель оказывает помощь одним и не оказывает ее другим лицам, которые, конечно, тоже в ней нуждаются. Можно ли запретить такое поведение (оказание помощи одним лицам по причине нелюбви к другим – отвергаемым по каким-то основаниям) на том основании, что отвергнутые лица подвергаются дискриминации (расовой, религиозной, языковой, сексуально ориентированной, половой, возрастной, политической и тому подобной)? Думается, что запрет на благотворительность вообще в таком случае вызывает некоторые сомнения.

Важен, скорее, другой вопрос: можно ли указанное выше заявление рассматривать как дискриминацию людей по какому-то признаку (например, по признаку их сексуальной ориентации)? Если нет, то тогда, по аналогии, и заявление «СФ» о том, что они предпочитают коренных французов вновь прибывающим гражданам нельзя рассматривать как дискриминационное. Члены «СФ» не утверждали, что вновь прибывающие граждане с неевропейской культурой – плохие или неполноценные люди. Такое утверждение само по себе уже есть состав уголовно наказуемого деяния. Однако «СФ» заявляет только то, что отдает предпочтение, прежде всего, одним – «своим», а не другим – «чужим», правда если к ним за помощью обращаются «другие», то они и им в этой помощи не отказывают (противоположных этому последнему утверждению фактов властями в суде ни первой, ни последней инстанции предоставлено не было). Если же открыто публикуемые ассоциацией «СФ» мотивы и предпочтения считать дискриминационными в отношении тех лиц, в своей любви которым они отказывают, то тогда по аналогии с этим надо считать дискриминацией и взносы в одни благотворительные фонды в обход других. И тогда надо требовать создания одной-единственной благотворительной организации, которая будет пытаться помочь всем нуждающимся пропорционально их затруднениям (что оценить точно и объективно вряд ли возможно), чтобы избежать всяческой дискриминации.

Следует подчеркнуть, что вопрос о приоритетах в предоставлении помощи нуждающимся в ней лицам – крайне деликатный и далеко не простой. Если какая-то организация или лицо открыто заявляют о своей ненависти по отношению к представителям одной расы, национальности, религии, языка, убеждений и т. д. и потому оказывают помощь представителям другой расы, национальности, религии, языка, убеждений и т. д., то преступление содержится именно в первом заявлении, а не во втором действии. Не следует путать эти две плоскости: необходимо привлекать к строгой, в том числе уголовной, ответственности за первые заявления и действия, но нет смысла запрещать вторые – саму помощь какой-то категории нуждающихся лиц.

Благотворительность – это, по-видимому, абсолютное добро. Хотя ее абсолютность не лишена исключений и поэтому в некоторых ситуациях может быть поставлена под сомнение: если некто оказывает помощь одним голодающим и отвергает при этом других, то это – один из самых извращенных и худших видов дискриминации и расизма. Похоже, что в рассматриваемом деле официальные власти исходили из недоказанных подозрений наличия у «СФ» именно таких намерений, которых, с одной стороны, не могли быть в принципе реализованы на практике (ибо всем, кто голодает, их религия позволяет нарушать пищевые запреты), а с другой стороны – власти не представили в суд никаких доказательств отказа в предоставлении помощи лицам не французского происхождения. Запрет на раздачу супа из свинины состоялся, таким образом, на основе официального осуждения мыслей, могущих, вероятно, возникнуть в головах благотворителей, исходя из их политических и прочих пристрастий, а также из возможной, по мнению властей, реализации этих идей на практике в случае их возникновения, что было бы уже, естественно, злоупотреблением своими свободами. Хотя вопрос о злоупотреблении правом в данном случае тоже не простой, так как оказываемая помощь не может не быть избирательной – нельзя же требовать от лица оказания помощи всем нуждающимся, поскольку последнее не возможно. Если же публично предоставляемая помощь в данной ситуации дифференцировалась бы по каким-то признакам нуждающегося лица, то такая «дифференциация» должна была быть уголовно наказуема, что выходит далеко за пределы того, что называется «злоупотреблением правом».

Если государство прямо или косвенно вменяет (или, возможно, будет вскоре это делать во всех случаях, а не только в данном деле) в обязанность частным ассоциациям и лицам модифицировать, например, свою кухню, язык, названия праздников и тому подобные культурные особенности по причине создания комфортных условий вновь прибывающим в ту или иную страну гражданам, то не будет ли это дискриминацией тех, кто привык к историческому и культурному наследию своей страны? Если считать, что дискриминировать можно только лиц, находящихся в меньшинстве, то подобный вопрос непременно встанет тогда, когда нынешнее большинство станет меньшинством. Однако будут ли будущие политические и правовые системы, идущие на смену европейской, достаточно толерантными, чтобы уважать завтра меньшинства, составляющие сегодня культурное большинство в Европе – вопрос не праздный?

Сегодня французские власти предпочли лишить помощи нуждающихся в ней представителей коренной европейской культуры на том основании, что эта помощь может задеть чувства иных культурных и религиозных групп Франции, ибо устроители организуют благотворительные акции не с целью помощи бедным (что они фактически делали все эти годы), а с целью, как посчитала власть, демонстрации своего негативного отношения к другим культурам и вероисповеданиям, то есть с целью манифестации своей нелюбви к третьим лицам. Именно «не любви» как таковой, выводимой властями из каких-то косвенных данных, поскольку фактов дискриминации – отказа в раздаче супа каким-то лицам – не было. Поскольку и сам способ или продукты, из которых готовился суп, не могли представлять фактической дискриминации, то осуждены были только мотивы – мотивы возможного оказания предпочтения одним в ущерб другим (по отношению к которым вовсе не было никакой юридической обязанности оказания помощи организаторами акции). С юридической точки зрения власти отнеслись к действиям ассоциации «СФ» так, как если бы они квалифицировали их в качестве злоупотребления ею своими правами и свободами, хотя прямо об этом никто из властей не говорил.

6. Политическая и правовая корректность как эзопов язык современного демократического общества или как одна из разновидностей лицемерия? И в заключение несколько слов о политкорректности самой по себе. Быть корректным, вежливым, деликатным, доброжелательным и законопослушным в жизни вообще и в реализации политической власти в частности – абсолютно необходимо и естественно для цивилизованного мира и это – всегда хорошо. Почему же тогда сегодня так часто говорят о политкорректности? Видимо, потому, что под ней понимают явные преувеличения, выход за рамки здравого смысла, разумности, меры, нормы, логичности и обоснованности принимаемых решений, которые переходят в результате в свою противоположность. Другими словами, если политическая и правовая корректность по форме своей состоит из умолчаний, намеков, недомолвок, эвфемизмов и тому подобных формул, то по содержанию и по сути своей она практически всегда есть ложь, смещение либо искажение и извращение здравых смыслов и ценностей.

Будучи таковой по своей сути, политкорректность может иметь и другие грани: например, в данном случае возможно (как гипотеза), что это не совсем эффективная самозащита западной цивилизации от происходящих на ее глазах изменений в культуре, праве, ментальности. Эти изменения составляют переход от одного, прежнего состояния в иное, новое, и их можно оценить как изменения очень глубокие, как мы привыкли говорить в таком случае, – революционные. Изменения эти есть результат мультикультурализма, вхождения новых культурных и религиозных составляющих в традиционную культуру Запада. Классическое выражение одной из основ политической и правовой культуры и ментальности западного мира в прошлом можно было описать коротко знаменитой фразой Вольтера: «Мне ненавистны ваши взгляды, но я умру за то, чтобы у вас было право выражать ваши взгляды». И эта ментальность способствовала невиданному прогрессу культуры, развитию прав и свобод человека. Иное, новое, частично уже сложившееся сегодня состояние ожидает лишь своего укрепления в будущем при косвенной поддержке государственно-правовых институтов – при помощи политической и правовой корректности. Это новое состояние повлечет за собой, скорее, регресс в правах и свободах человека, чем что-либо иное. Это новое состояние можно будет описать при помощи того же, но несколько перефразированного высказывания Вольтера: «Мне ненавистны ваши взгляды и поэтому я убью вас, если только вы посмеете высказать их вслух!»

И поэтому теперь власти рассматривают в качестве нарушений публичного порядка и запрещают в первую очередь не угрозы убийства сами по себе (их, получается, запрещают во вторую очередь), а те мысли, высказывания и действия, которые в сложившейся культурной ситуации могут привести к подобным угрозам со стороны экстремистских представителей некоторых неевропейских культур (и в том числе вероисповеданий) и даже к реальному убийству носителей не приемлемых для этих представителей идей и демократических ценностей. А экстремистов власти терпят, затыкая рот всем остальным, потому что быть толерантным сегодня – политически и юридически корректно.

[1] Аббревиатура названия данной организации – SDF («Solidarité des Français») – полностью совпадает с французской же аббревиатурой обозначения лиц «без определенного места жительства» («sans domicile fixe»).

[2] См.: http://www.conseil-etat.fr/ce/jurispd/index_ac_ld0656.shtml

[3] Практически вся основная французская пресса (и даже франкоязычная бельгийская, алжирская и др.) откликнулась короткими заметками на данное событие. См.: Le Monde, Le Figaro, L’Express (выпуски от 6 января 2007 г.), Liberation от 5 января 2007 г., L’Humanité от 8 января 2007 г., 20 minute от 2 и 5 января 2007 г. и т. д.

[4] Коран / Перевод смыслов и комментарии Э. Р. Кулиева. М.: УММА, 2006. С. 111.

[5] См.: Иудаизм. Минск: Книжный дом, 2006. Гл. «Пища – компонент святости». С. 341–351.

[6] Эта же мысль звучала на другом судебном процессе, возбужденном по жалобе ряда мусульманских организаций Франции против сатирического еженедельника Charlie Hebdo за публикацию им в 2006 г. карикатур на пророка Мухаммеда. Редактор еженедельника Ф. Вал сказал: «Если бы необходимо было, чтобы все соблюдали запреты всех религий мира, как бы мы смогли тогда жить?» (P. Robert-Diard. Au procès des caricatures: tension, fureur et fous rires // Le Monde. 9.02.2007.).

[7] Из репертуара Берлинского оперного театра осенью 2006 г. накануне первой в Германии исламской конференции была снята постановка знаменитой оперы В. А. Моцарта «Идоменей». Снята в результате самоцензуры по причине страха перед исламистами, которые были недовольны тем, что в финале оперы демонстрируются отрубленные головы Будды, Христа, Мухаммеда и Посейдона – сцена, которая по мысли режиссера символизирует свободу человека от произвола богов. См., например: Redeker R. Il faut tenter de vivre. Paris: Seuil, 2007. Р. 41.

[8] Henri Tincq. Faudra-t-il un jour débatiser Noël? // Le Monde. 23 décembre 2006. Мудрые китайцы, хорошо понимая, в какие игры (под названием «политкорректность») играют на Западе, учли этот факт при подготовке страны к Олимпиаде и при праздновании очередного Нового года, который по восточному календарю отмечается 19 февраля, запретили публичную демонстрацию символов наступающего года. Сделали они это, по-видимому, для демонстрации того, что у них в Поднебесной «с правами человека тоже все хорошо». Символом наступающего года, как известно, была свинья, а ее образ может обеспокоить мусульман, которых в КНР – около 2% населения. См.: Philip. B. Nouvel An chinois: Pékin interdit la représentation du cochon // Le Monde. 17 février 2007

[9] Redeker R. Face aux intimidations islamistes, que doit faire le monde libre? // Le Figaro, 19 septembre 2006. Статью сегодня можно найти (кроме печатного текста газеты) на других сайтах: http://www.denistouret.net/textes/Redeker.html#islamistes, http://archquo.nouvelobs.com/cgi/articles?ad=societe/20061003.OBS4398.html&host=http://permanent.nouvelobs.com/

 

[10] Redeker R. Il faut tenter de vivre. Paris: Seuil, 2007. P. 50–53. Тема «государство и религия» широко обсуждается сегодня во Франции и в Европе. См.: Ternisien X. État et Religion. P.: Odile Jacob, 2007; Barnavi É. Les religions meurtrières. P.: Flammarion, 2006.

 

[11] См.:Cojean A. Hôpital Laïcité et intégrisme s'affrontent // Le Monde. 28 janvier 2007.

 

[12] Fourest C. Où en est l’«islam de France»? // Le Monde. 1er février 2007.