Постоянно повелителем, если он не превратит своей силы в право, а

Повиновения ему - в обязанность. Отсюда - право сильнейшего; оно называется

Правом как будто в ироническом смысле, а в действительности его возводят в

принцип. Но разве нам никогда не объяснят смысл этих слов? Сила - это

Физическая мощь, и я никак не вижу, какая мораль может быть результатом ее

Действия.

Предположим на минуту, что так называемое право сильнейшего существует.

Я утверждаю, что в результате подобного предположения получится только

Необъяснимая галиматья; ибо, если это сила создает право, то результат

Меняется с причиной, то есть всякая сила, превосходящая первую, приобретает

И права первой. Если только возможно не повиноваться безнаказанно, значит

Возможно это делать на законном основании, а так как всегда прав самый

Сильный, то и нужно лишь действовать таким образом, чтобы стать сильнейшим.

Но что же это за право, которое исчезает, как только прекращается действие

силы? Если нужно повиноваться, подчиняясь силе, то нет необходимости

Повиноваться, следуя долгу; и если человек больше не принуждается к

Повиновению, то он уже и не обязан это делать. Отсюда видно, что слово

"право" ничего не прибавляет к силе. Оно здесь просто ничего не значит.

Подчиняйтесь властям. Если это означает - уступайте силе, то заповедь

Хороша, но излишняя; я ручаюсь, что она никогда не будет нарушена. Всякая

власть - от Бога (18), я это признаю; но и всякая болезнь от Него же: значит

ли это, что запрещено звать врача? Если на меня в лесу нападает разбойник,

Значит, мало того, что я должен, подчиняясь силе, отдать ему свой кошелек;

Но, даже будь я в состоянии его спрятать, то разве я не обязан по совести

отдать ему этот кошелек? Ибо, в конце концов, пистолет, который он держит в

Руке, - это тоже власть.

Согласимся же, что сила не творит право и что люди обязаны повиноваться

Только властям законным. Так перед нами снова возникает вопрос, поставленный

Мною в самом начале.

 

 

Глава IV

О РАБСТВЕ (19)

 

Раз ни один человек не имеет естественной власти над себе подобными и

поскольку сила не создает никакого права, то выходит, что основою любой

законной власти среди людей могут быть только соглашения.

Если отдельный человек, говорит Гроций (20), может, отчуждая свою

свободу, стать рабом какого-либо господина, то почему же не может и целый

народ, отчуждая свою свободу, стать подданным какого-либо короля? Здесь

много есть двусмысленных слов, значение которых следовало бы пояснить;

ограничимся только одним из них - "отчуждать". Отчуждать - это значит

отдавать или продавать (21). Но человек, становящийся рабом другого, не

отдает себя; он, в крайнем случае, себя продает, чтобы получить средства к

существованию. Но народу - для чего себя продавать? Король не только не

предоставляет своим подданным средства к существованию, более того, он сам

существует только за их счет, а королю, как говорит Рабле (22), немало надо

для жизни. Итак, подданные отдают самих себя с условием, что у них заберут

также их имущество? Я не вижу, что у них останется после этого.

{6}Скажут, что деспот обеспечивает своим подданным гражданский мир. Пусть

Так, но что же они от этого выигрывают, если войны, которые им навязывает

Его честолюбие, если его ненасытная алчность, притеснения его правления

разоряют их больше, чем это сделали бы их раздоры? Что же они от этого

выигрывают, если самый этот мир становится одним из их бедствий? Спокойно

Жить и в темницах, но разве этого достаточно, чтобы чувствовать себя там

хорошо! Греки, запертые в пещере Циклопа (23), спокойно жили в ней, ожидая

Своей очереди быть съеденными.

Утверждать, что человек отдает себя даром, значит - утверждать нечто

бессмысленное и непостижимое: подобный акт незаконен и недействителен уже по

Одному тому, что тот, кто его совершает, находится не в здравом уме.