Отношение между нарциссизмом и развитием влечений

 

В дискуссии о нарциссизме, а значит, имплицитно и о самости, всегда живой интерес вызывало отношение между нарциссизмом и развитием вле­чений. Эта дискуссия привела авторов, принимавших в ней участие, к раз­личным результатам: Ференчи, также как Балинт и Грюндбергер, отводит клю­чевую роль нарциссизму в противоположность соответственно редуцирован­ному развитию влечений. Кохут (Kohut, 1973) видит в концептуализирован­ной им психологии самости оба пути развития отделенными друг от друга.

 

– 70 –

 

Кернберг (Kernberg, 1975, 1978, 1981, 1985, 1988b), напротив, в противопо­ложность названным выше авторам рассматривает нарциссизм в зависимос­ти от развития влечений.

Цепф высказался против этих предположений, попытавшись с учетом по­зиции Фрейда обосновать диалектическое напряжение между развитием нар­циссизма и влечений и исследовать эту диалектику в отношении между позна­нием объекта в субъективном переживании (самость), с одной стороны, и по­знанием реального объекта через образование субъективных структур (Эго), с другой стороны. Это исследование было предпринято с использованием кон­цепции форм взаимодействия (Lorenzer, 1974). Совместная игра нарциссизма и влечения означает в этом случае (при применении психоаналитических по­нятий, которые следует рассматривать как основополагающие для развития человеческой субъективности), что процесс субъективизации нужно понимать как результат более или менее патологической переработки конфликта, а не как историю развития Эго.

 

«Преследуя «перенесение субъектной функции матери в пользу ре­бенка» (Lorenzer, 1974, с. 250) в рамках субъекта, продуцирующего эту совместную игру, а именно, диады мать-ребенок, мы обнаружи­ли, что нарциссизм следует читать «негативно». Нарциссическая бедность является результатом подготавливающих неудовольствие нарушений и нацелена на устранение приведших к этому условий субъективной жизни. В то же время нужно учитывать, что эти ус­ловия необходимы для удовлетворения влечений и для достижения нарциссического состояния при изменяющихся обстоятельствах. Ко­нечно, состояние, которого можно достичь с помощью удовлетворе­ния влечений, далеко от первоначального. Нарциссические стрем­ления коренятся именно в этом различии между свободным от вне­шних вторжений внутриутробным исходным состоянием и теми со­стояниями, когда человек пытается редуцировать неудовольствие, но не в силах полностью его устранить. Как тенденции, субъектив­но ориентированные на регрессию, они являются движущей силой развития, которое побуждается диалектикой удовлетворения влече­ний и отказом в реальной практике от диады мать-ребенок (Zepf, 1985, с. 123).

 

Нарциссическая бедность стремится к устранению неудовольствия, кото­рого не следует достигать за счет возврата к первичному (внутриутробному) отсутствию напряжения. Тем самым это стремление оказывает определенное влияние, мотивируя человека на поиски удовлетворения инстинктивных желаний, которые являются результатом напряжения между удовлетворением и от­казом в диаде мать-ребенок. Таким образом, из взаимной игры нарциссизма и влечения возникает прогрессивная ориентация, которая, однако, нацелена на регрессивное устранение нарциссического неудовольствия.

 

– 71 –

 

Введение понятий саморепрезентации и объектной репрезентации

 

Изначально Эго выступало как адресат нарциссизма, объект либидозного замещения, но впоследствии произошли значительные изменения в понима­нии этих процессов; это произошло после того, как Хартманн (Hartmann, 1950) предложил впредь говорить о самости.

По его предложению Эго, заряженное либидозной энергией, Эго, которое на основании идентификаций с исходящими из Ид объектами, стало объектом любви, было обозначено как самость, в отличие от Эго, определенного как психический аппарат. В дальнейшем Хартманн предложил использовать поня­тие самопрезентаций, аналогично с понятием объектных репрезентаций для обозначения бессознательных, предсознательных и сознательных интрапсихи­ческих представленностей телесной и духовной самости в системе Эго. Якоб­сон (Jacobson, 1954, 1956) подхватила это предложение и использовала его в своих исследованиях психотических нарушений. Она рассматривает концеп­цию самости и саморепрезентаций, в отличие от концепции Эго, следующим образом: создание системы Эго связано с действием «мира объектов» и возра­стающим различением между ним и собственной физической и психической самостью.

 

«Из постоянно преумножающихся следов воспоминаний, прият­ных и неприятных, инстинктивных, эмоциональных, идеалисти­ческих и функциональных переживаний и из восприятий, с кото­рыми они ассоциативно связаны, формируются образы объектов любви, а также телесной и духовной самости. Изначально неясные и изменяющиеся, они постепенно расширяются и развиваются в постоянные и более или менее реалистические внутрипсихические репрезентации «мира объектов» и самости» (Jacobson, 1964, 1973, с. 30).

 

На начальной стадии развития Эго появляются, с одной стороны, уже отде­ленные друг от друга либидозные и агрессивные типы влечений, с другой сто­роны, образовываются связи разного уровня между этими влечениями. Таким же образом было введено в действие отличение объектов друг от друга и от самости и их репрезентации в новой системе; это снабжает Эго длительным либидозным и агрессивным зарядом энергии (там же, с. 28).

Якобсон, как и Хартманн, хотела таким образом подчеркнуть различие между Эго, которое представляет собой структурированную психическую сис­тему, и самостью, которую она обозначила как недифференцированную «пси­хосоматическую матрицу», характеризующуюся одновременным присутстви­ем либидозных и агрессивных сил, как наиболее раннюю психофизиологичес­кую сущность (там же, с. 17).

 

– 72 –

 

«Ядром ранних детских образов самости являются... следы воспо­минаний приятного и неприятного опыта, которые под влиянием аутоэротической и первоначальной целенаправленной активности, а также игрового общего исследования собственного тела приводят­ся в соответствия с образами тела. Изначально наше представление о собственной самости, точно так же, как и примитивный образ объекта, - это довольно непрочное единство. Вытекающее из опыта, который крайне сложно отличить от восприятий удовлетворяющих потребности частных объектов, оно сначала смешано и сплавлено с образами объектов и составляется из постоянно меняющегося ряда образов себя, которые отражают непрекращающиеся флуктуации в примитивном состоянии психической жизни» (там же, с. 31).

 

Якобсон указывает, что по очевидным причинам способность к объектив­ности нашей собственной самости в лучшем случае сильно ограничена, и по­этому самопознание может предоставить весьма скудную информацию о на­шей собственной самости, «поэтому саморепрезентации никогда не будут являть собой объективные представления в строгом смысле». Они даже еще в большей степени, чем объектные репрезентации, остаются под влиянием субъек­тивного эмоционального переживания (там же, с. 31).

В своих исследованиях самости и саморепрезентаций, противопоставляя их концепции нарциссизма и мазохизма Фрейда, Якобсон подчеркивает (там же, с. 28), что вторичный нарциссизм и вторичный мазохизм ни в коей мере не идентичны с либидозным и агрессивным оснащением системы Эго. По ее мне­нию не Эго, как считал Фрейд, сооружается с помощью энергии Ид; напротив, по мере формирования Эго констеллированные психические репрезентации самости замещаются либидо и агрессией и перевоплощаются в объекты люб­ви и ненависти. Фрейд придерживался принципиально иной точки зрения, ког­да писал, что усилившееся Эго пытается захватить объектное либидо, которое было выслано Ид на эротические объектные отношения, и стремится навязать себя Ид как объект любви, при этом нарциссизм Эго является вторичным (ПСС XIII, 1923, с. 275).

В связи с концепцией самости интересна для клинического и теоретичес­кого психоанализа и концепция идентичности. Для Якобсон идентичность имеет нечто общее с самореализацией человека, с его ролями и возможностя­ми в обществе (там же, с. 40); это обращает наше внимание на отношения меж­ду идентичностью, с одной стороны, и идентификациями Эго и Суперэго, с другой.

Якобсон (там же, с. 40) ссылается на работу Лихтенштейна (Lichtenstein, 1961), который различал идентичность животную и человеческую; в то время как в его понимании у животных идентичность предопределена, гарантирова­на их наследственными инстинктами и автоматизмами, идентичность человека как биологического и исторического существа формируется по-другому. Чело-

 

– 73 –

 

веку присуще историческое развитие с самоопределяющейся, самостоятельно созданной идентичностью, за сохранение которой он должен постоянно бо­роться. Конечно, для Якобсон, с учетом ее клинической позиции, угроза иден­тичности не столь сильна, как это полагает Лихтенштейн. У пациентов с невро­зами конфликта и переноса она играет существенно меньшую роль, однако у больных с нарциссическими, пограничными и психотическими нарушениями ее, как правило, несложно обнаружить.

Якобсон пишет, что «формирование идентичности на каждой фазе слож­ного инстинктивного развития и медленного созревания Эго человека должно отражать сложное формирование Суперэго и запутанные судьбы тех объект­ных отношений и идентификаций с его семьей и социальной средой, на кото­рых основывается его индивидуальная культурная и социальная жизнь» (там же, с. 43).

 

Подведение итогов

 

Нарциссизм был одним из первых открытий Фрейда. Уже в 1905 году он различал два адресата либидозной энергии, объект и Эго; он говорил об объек­тном либидо и Эго-либидо. Его размышления о возникновении и развитии нар­циссизма, в особенности, выделение первичного и вторичного нарциссизма, долгое время оставались весьма противоречивыми. Однако со временем стало возможным четче разграничить нарциссическую бедность и инстинктивные потребности: нарциссическая бедность, которая характеризуется потребнос­тью в безопасности, в здоровье и в стабильном чувстве самоценности, была отделена от поиска удовлетворения инстинктов, ориентированного на прин­цип удовольствия-неудовольствия. Нарциссическая бедность, направленная на установление и укрепление здоровья, следует в регрессивном направлении, на­целенном в конечном счете на внутриутробное состояние значительной свободы от нарушающих покой раздражителей, что связано с отсутствием объектов.

Возникающие между развитием влечений и развитием нарциссизма отно­шения рассматривались психоаналитиками по-разному. Наряду с дальнейшим развитием и дифференциацией способов рассмотрения инстинктов, была выд­винута идея о «возрастающем ослаблении этой диалектической связанности вплоть до исключения сексуального вообще» (Gast, 1997, с. 59); ряд гипотез выдвигался под влиянием постфрейдистской эго-психологии и психологии объектных отношений. Венцом этих дискуссий стало формулирование психо­логии самости Кохута (Gast, 1997). Особенно интересной представляется идея, которую по образцу Лоренцера выдвигает Цепф. Он видит обе либидозные ка­тегории в диалектическом напряжении; нарциссическая бедность, регрессив­но направленная на избавление от неприятных чувств и ориентированная на внутриутробное состояние свободы от беспокоящих раздражителей, стремит-

 

– 74 –

 

ся к устранению условий, которые неприемлемы для удовлетворения инстинк­тивных желаний, а также для установления нарциссического благополучия при меняющихся обстоятельствах. В возникающем вследствие этого поле диалек­тического напряжения развивается человеческая субъективность с ее особой конфликтностью.

Для дальнейшего развития концепции нарциссизма немаловажное значе­ние имело и то, что Хартманн в 1950 году предложил обозначать составляю­щую Эго, которая (по Фрейду) на основании идентификаций с представленны­ми в Ид объектами выступает как предмет либидозной привязанности, как са­мостъ; одновременно он ввел понятие саморепрезентаций, которые он - так­же как и репрезентации объектов - видел встроенными в систему Эго. Некото­рое время спустя Якобсон, вслед за Хартманном, предложила свою теорию реп­резентаций самости и объектов и возникающих между ними отношений, в ко­торой репрезентации самости и объектов не отделяются друг от друга с самого начала (как предполагает Кохут), но находятся в тесной взаимосвязи. Такой же позиции позднее придерживался и Кернберг.

Психоаналитическое клиническое понимание психогенных расстройств не могло не принимать в расчет учение о направленном на самость либидо (нар­циссизм) и его репрезентациях; это справедливо также для диалектического напряжения, возникающего между двумя категориями влечений: с одной сто­роны, нарциссической бедности и, с другой стороны, влечений, как они были определены Цепфом. По его мнению, такие конфликты между направленным на объект поиском удовольствия (с устранением соответствующего неудоволь­ствия) и потребностями в свободе от раздражителей, которая, как правило, оз­начает уменьшение объекта или его исключение, распространены повсемест­но. Можно допустить, что подобные конфликты будут обнаруживаться и при неврозах различного рода; оказалось, что конфликтным напряжениям, кото­рые постоянно возникают между нарциссической бедностью и направленны­ми на объект потребностями, в клинике до сих пор было уделено слишком мало внимания. Этот вид конфликтной патологии играет, вследствие его широкого распространения, пожалуй, даже большую роль, чем известные психопатоло­гии нарциссических нарушений личности.