Лекции.Орг


Поиск:




Часть вторая. Коническая скала 2 страница




— Отставить, Джабб! — раздается с борта линкора.

Матрос будто очнулся. Широкой пятерней он трет лоб, тяжело переводит дыхание.

— Доставьте его сюда! — приказывает тот же голос.

— Да, сэр. — Матрос запрокидывает голову. — Прикажите спустить фалинь, сэр. Пленный не может двигаться.

“Пленный!” Конвоир в этом не сомневался. О том, что Карцов назвал себя советским офицером, он и не вспомнил.

Как же отнесутся к нему на корабле? Что, если и начальник этого матроса… Чепуха! Трехминутный разговор по радио со своим командованием на материке, запрос оттуда в Москву — и все станет на место.

Сверху подают трос. Матрос Джабб обвязывает им Карцова, берется за трос сам — и вот уже они взмыли в воздух.

Над палубой их разворачивают и опускают. Коснувшись опоры, ноги Карцова подламываются. Он бы упал, не поддержи его конвоир.

Карцова тащат по палубе, вталкивают в дверь.

Он жмурится от яркого света.

— Открой глаза, — требует матрос, — открой глаза и отвечай!

Карцов продрог. Его бьет озноб. На лбу и на щеках — кровь: он поранил лицо, когда, выхваченный из воды, был с силой брошен на палубу катера.

— Холодно? — рычит Джабб. — Погоди, скоро жарко станет! Будь моя воля, поджарил бы тебя на огоньке!

Карцов дрожит все сильнее. Кровь из большой ссадины на лбу заливает глаза.

Кто-то накидывает ему на плечи одеяло, вкладывает в пальцы стаканчик. Стуча зубами по стеклу, он делает глоток, еще глоток — и чувствует, как по желудку растекается теплота. Окоченевшие мышцы расслабляются. Дышать легче.

— Кто вы такой? — спрашивает человек у стола. Это лейтенант Борхольм — представительный, с темными внимательными глазами. Вот он достал сигарету, провел по ней языком, будто заклеил свернутую цигарку, сунул в рот.

— Кто вы такой? — повторяет свой вопрос лейтенант, поднося к сигарете спичку.

Карцов объясняет.

— Ну-ну! — Борхольм морщится. — Поберегите свои басни для других.

— Я говорю правду.

— Вы минировали корабль? Какой именно? Где расположен заряд? Советую не медлить: водолазы должны успеть извлечь взрывчатку, только в этом случае вы можете рассчитывать на снисхождение.

Карцов повторяет объяснения. Он глядит в холодные со смешинкой глаза лейтенанта, и в груди поднимается волна раздражения, злости.

Так продолжается несколько минут.

Наконец лейтенант набирает номер телефона.

— Пленный молчит, — говорит он в трубку и снова облизывает сигарету. — Точнее, несет околесицу… Хорошо, сэр, сейчас доставлю… Приведите в порядок этого человека! — обращается он к Джаббу.

Карцову спиртом обмывают ссадины. Затем матрос неумело обматывает бинтами его голову и лицо, оставляя щели только для глаз и рта.

— Встать! — командует Джабб.

Карцова приводят в салон, где второй офицер, капитан-лейтенант, допрашивает человека в резиновом костюме.

— Ага, — восклицает он, — вот и другой явился! Давайте его сюда.

Карцова усаживают рядом с пленным.

Снова, уже в третий раз, он сообщает о своих злоключениях, о том, как оказался у мола, как был схвачен и поднят на борт катера.

За его спиной тяжелое дыхание.

Матрос Джабб бесцеремонно кладет руку ему на затылок.

— Сэр, — говорит он капитан-лейтенанту, — все, что вы сейчас слышали, грязная ложь. Ни слова правды, сэр. Они были рядышком, когда их вытаскивали из воды. Я находился в катере и все видел. Готов присягнуть, сэр!

— Так, — тянет капитан-лейтенант, глядя на человека в резиновом костюме. — Вы действовали вместе? Да или нет? Отвечайте. Еще один взрыв — и обоих вздернут на рее!

До сих пор допрашиваемый сидел спиной к Карцову. Сейчас он чуть поворачивает голову. Его глаза странно неподвижны. Зато непрестанно шевелится большая нижняя губа. Он то и дело подтягивает ее и облизывает кончиком языка. Остальные мышцы лица будто мертвы. Во всем этом есть что-то змеиное, и Карцова передергивает от отвращения.

Несколько мгновений Абст — это был он! — глядит куда-то поверх головы Карцова, затем принимает прежнюю позу.

— Нет, — говорит Абст, — я не знаю его.

Офицер морщит щеки в усмешке.

— Разумеется, и вы впервые видите этого джентльмена? — обращается он к Карцову.

— Да, впервые! — кричит Карцов. — У вас. есть радио, снеситесь со своим командованием, пусть сделает запрос в Москву!

— Эй, вы, потише! — Капитан-лейтенант хмурится. — Скоро вы вдосталь накричитесь.

Пока идет этот спор, Абст сидит неподвижно. Будто его и не касается происходящее в салоне. Капитан-лейтенант оборачивается к Абсту:

— Выкладывайте, как вы проникли в бухту? Какие средства использовали при подрыве дока? Кто это сделал?

— Сколько вопросов!.. — Абст морщится. — А потом, когда я отвечу, меня уничтожат?

— Рассказывайте чистосердечно, и я постараюсь сохранить вам жизнь.

— Даете слово?

— Да, если будете откровенны.

— Хорошо. — Абст делает паузу, как бы собираясь с мыслями. — Я немец, член боевой группы пловцов из пяти человек, доставленных подводной лодкой. Она выпустила нас, лежа на грунте. Ваши люди — разини. Мы проникли сквозь заграждения под самым их носом.

— Буксируя подрывные заряды?

— Именно так.

— Минирован был только док? Он один? А корабли?

— Оказавшись в бухте, мы расплылись по объектам, которые каждому были определены заранее. Внезапно мой дыхательный аппарат отказал Я должен был вынырнуть. Спрятавшись у стены мола, я пытался устранить повреждение. Не успел…

— Закончив, вы должны были вернуться на лодку? Она ждет вас?

— Этого я не скажу.

— Отвечайте, — кричит капитан-лейтенант, вытаскивая пистолет. — Даю полминуты сроку!

— Ладно. — Абст втягивает голову в плечи, опускает глаза. — Ладно, я скажу… Да, она ждет нас.

— Где? — Капитан-лейтенант небрежно роняет вопрос, но Карцов видит, как напряглась его шея и подрагивают пальцы руки, которыми он упирается в стол. — Где ваша лодка?

Абст медлит с ответом.

— Где подводная лодка? — раздельно, по складам повторяет капитан-лейтенант.

— Там же, — говорит Абст, не поднимая глаз. — Там же, где и была.

— Ее координаты?

— Две мили к западу от конечности мола. Они лежит на грунте.

Борхольм хватает трубку телефона, передает начальнику. Тот набирает номер и докладывает о германской субмарине.

— Вы потопите ее? — вяло роняет Абст.

Капитан-лейтенант улыбается. Положив трубку, он откидывается в кресле, проводит пальцем по тоненьким, тщательно подбритым усикам.

Спохватившись, сдвигает брови.

— Продолжайте, — сурово говорит он, — выкладывайте все. Что еще должны были минировать ваши люди?

Абст молчит. Все его внимание поглощено кислородным прибором, который лежит на столе. Вот он протянул руку к респиратору, ощупал гофрированный шланг, маску.

— Вы поймали меня, потому что отказал аппарат, — говорит он в ответ на вопросительный взгляд капитан-лейтенанта. — Никак не возьму в толк, что же с ним случилось… Позвольте взглянуть?

Офицер пожимает плечами. Немец сломлен, стал давать показания. Отчего и не разрешить ему эту маленькую вольность?

Абст умело разбирает клапанную коробку — металлический патрубок, соединяющий шлем со шлангом.

— Так я и думал, — говорит он со вздохом. — Перекосилась пружина. Достаточно слегка подправить ее… Вот так… Видите, она стала на место. Теперь все в порядке. Респиратором можно пользоваться.

Свинтив патрубок, Абст откладывает аппарат и вновь застывает в неподвижности.

В том, как он держится, в его смирении, голосе, тоне, так же как и в сделанных им признаниях, какая-то фальшь. Слишком уж быстро прекращено сопротивление. Трудные диверсионные дела немцы поручают людям волевым, крепким. А этот — слюнтяй. Чуть надавили на него — он и скис. Странно!

Допрос между тем продолжается. Задав Абсту еще несколько вопросов, капитан-лейтенант обращается к Карцову.

Тот пытается встать со стула.

— Можете сидеть

Карцов качает головой:

— Отправьте меня к начальнику вашей базы. Я должен сделать важное заявление.

— Говорите.

— Я буду говорить только с комендантом военно-морской базы!

— Садитесь! — повторяет капитан-лейтенант и вновь берется за пистолет. — Сесть на место!

Джабб подходит и толкает Карцова на стул.

— Ну, я жду! — Капитан-лейтенант опускает пистолет. — Делайте свое заявление.

— Вы немедленно передадите его коменданту базы?

— Да.

— Доложите ему, — кричит Карцов, — доложите, что здесь находится офицер советского военного флота, который был взят в плен германской подлодкой, бежал с нее, вплавь добрался до вашей базы и вновь оказался в плену, но уже у своих союзников! Доложите, что русского моряка посадили рядом с фашистским убийцей и допрашивают наравне с ним!

Капитан-лейтенант в замешательстве. Он видит состояние сидящего перед ним человека, протягивает руку к телефонной трубке.

И тут впервые показывает себя Абст.

Неожиданно он обнимает Карцова, дружески хлопает по плечу.

— Ладно, ладно, — ласково говорит он, — хватит валять дурака. Мы проиграли, и теперь каждый должен подумать о себе.

Абст обращается к капитан-лейтенанту:

— Это боевой пловец нашей группы. Ему было приказано подвесить два заряда под килем вон того корабля. — Абст подбородком показывает на иллюминатор, за которым в наступившем рассвете виден стоящий на бочке крейсер. — Он охотно расскажет, где заряды и как их обезвредить, если вы и ему сохраните жизнь.

Опомнившись, Карцов изо всех сил толкает Абста. Капитан-лейтенант насмешливо улыбается.

— Ловко, — говорит он, проводя пальцем по своим усикам. — Ну что, мы и дальше будем ломать комедию?

Карцов ошеломленно смотрит на немца. А тот не сводит глаз с большого хронометра на переборке салона: подался вперед, ссутулился от напряжения, почти не дышит. Он весь — ожидание.

Чего он ждет?

Догадка приходит мгновенно: это он минировал крейсер!

Теперь, подставив Карцова, он отводит от себя удар и, кроме того, губит противника — советского офицера.

Карцов приподнимается, протягивает обе руки к иллюминатору.

— Крейсер! — кричит он. — Спасайте крейсер!..

Могучий корабль недвижим в спокойной воде бухты. И вдруг он вздрагивает. Над бортом встают столбы воды, дыма.

Взрыв так силен, что линкор дрогнул, в салоне распахнулся иллюминатор. Карцова сбросило со стула. Конвоир и лейтенант валятся на него.

Сквозь ворвавшийся в помещение дым виден капитан-лейтенант, приникший к иллюминатору. Высоко поднимая ноги в ластах, к нему движется Абст.

— Берегитесь! — кричит Карцов.

Поздно. Абст уже рядом, бьет противника, и тот падает.

Второй взрыв. Линкор снова качнуло.

— Держите его, Джабб, — кричит Борхольм, указывая на Карцова, — крепче держите, я схвачу другого!

Он бежит к Абсту, но, споткнувшись, падает. Пока он встает, Абст с респиратором в руках уже протиснулся в иллюминатор. На мгновение мелькнули в воздухе его широкие черные ласты…

 

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

 

 

Высокий тощий коммодор[33]читает вслух бумагу, которую держит в обеих руках. Слева и справа от него — офицеры. В парадных мундирах, при кортиках и орденах, они стоят как на смотру.

Три офицера — это военный суд. Карцова отделяет от них стол, накрытый зеленым сукном.

Есть и четвертый член суда — тот самый представительный лейтенант Борхольм, что участвовал в первых допросах Карцова и безуспешно пытался схватить Абста. Сейчас он выполняет обязанности секретаря, восседая за столиком, который поставили для него в углу.

Здесь же присутствует матрос Джабб, еще один конвоир, переводчик да два майора, расположившиеся у двери.

Все это происходит на борту линкора, в салоне, где неделю назад излишне самоуверенный капитан-лейтенант устроил очную ставку Карцову и Абсту. С тех пор Карцов не видел этого офицера: допрос выловленного в бухте пловца вели чины морской контрразведки. С подследственным они разговаривали по десяти — двенадцати часов кряду, были вежливы, угощали кофе и сигаретами и… не верили ни единому его слову из тех, что он повторял и повторял, сперва горячо и страстно, а затем, по мере того как его оставляла надежда, все более равнодушно и вяло.

Ими было бесспорно установлено: в бухте, у мола, в одну и ту же минуту часовые обнаружили, а патрульный катер захватил двоих диверсантов — человека, который сидит сейчас перед ними, и его партнера. Тот, второй, был в резиновом костюме, имел кислородный прибор для дыхания под водой. Отвечая на вопросы следствия, он установил личность своего коллеги, показав, что тому было поручено минировать крейсер. И действительно, вскоре корабль был подорван.

Случай помог бежать человеку в резиновом костюме. Оставшийся должен отвечать за диверсию.

Карцов спорил, объяснял смысл показаний Абста. Но старший следователь, пожилой человек в чине майора, был непреклонен.

— А что, если предположить обратное? — говорил он. — Вас схватили, вы знаете: с минуты на минуту под килем корабля взорвутся заряды. Поэтому вы решаете разыграть невинность, все свалить на товарища. И вот мы видим ваши вытаращенные в ужасе глаза, слышим взволнованный голос: “Крейсер! Спасайте крейсер!” Вы же отлично знали: взрыв неотвратим, уже ничто не спасет корабль!

— Я говорю правду, я советский моряк.

— Мне еще не случалось видеть советских моряков, которые татуировали бы на своей коже немецкие имена да еще латинскими буквами.

— Я все объяснил.

— Придумали, хотите вы сказать!

— Объяснил.

— А это как объясните?

Карцеву предъявили радиограмму. Оказывается, они все же радировали на материк, а оттуда был сделан запрос в Москву. И вот ответ: командование Советского Военно-Морского Флота подтверждает гибель корабля названного класса со всем экипажем такого-то числа, в таком-то квадрате. Подтверждена и фамилия врача. А в заключение указывается: “На левой руке капитана медицинской службы Кирилла Карцова татуировки не было”.

— Ни в штабе флота, ни даже в штабе соединения, в которое входил мой корабль, не могли знать о татуировке.

— Кто же знал?

— Очень немногие. Она у самого плеча — чтобы показать ее, я должен снять китель, сорочку.

— Кто же мог знать о татуировке? — настаивал следователь. — Отвечайте, я предоставляю вам все возможности оправдаться.

— Члены экипажа корабля, на котором я проходил службу.

— Люди “вашего” корабля, которые сейчас мертвы? — Следователь не скрывал насмешки. — Вы правы, это отличные свидетели. Уж не отправиться ли за их показаниями в царство Нептуна?

— Но я перечислил весь экипаж моего корабля, назвал имена людей, их флотские звания, даже указал приблизительно возраст каждого. А вы не сочли нужным передать в Москву это важнейшее доказательство того, что я — это я!..

— Сдается мне, что корабль, о котором идет речь, ваши коллеги не утопили, а захватили. Люди с него убиты или в плену. Эта же судьба постигла и судового врача. Кто мог помешать вам, разведчику и диверсанту, вызубрить два — три десятка имен? Фашисты выкидывают и не такие штуки!

— Еще аргумент. Вы видите, как я владею русским языком; был приглашен переводчик, и он…

— Не хуже владеете вы немецким.

— Прошу вас, обязательно пошлите в Москву мою фотографию!

— Не вижу смысла. Впрочем, если б я и хотел, это невозможно.

— Почему?

— Бильд с метрополией не работает. Самолеты туда не летают. Остается отправка со случайным судном. Долго. За это время вы столько успеете!..

— Сбегу?

— Во всяком случае, попытаетесь.

— Но мы на острове!

— Э, не выдавайте себя за желторотого!.. Старшина Динкер, который был назначен неотлучно находиться при вашей персоне, вчера явился с просьбой. Он, видите ли, сомневается в том, что вы немец. Вот и пришел просить тщательно во всем разобраться… А Динкер потерял на войне отца. От одного слова “наци” его бросает в жар. И этого-то парня вы смогли окрутить и прибрать к рукам! Ну да он оказался на высоте, честно обо всем доложил. Могу сообщить: вы его больше не увидите. Место Динкера займет матрос Джабб. Он вылавливал вас из воды. Он слышал, как вас разоблачил ваш же коллега. Словом, представляется мне, что Джабб именно тот человек, который нужен для надзора за такой хитроумной бестией, как вы. Попробуйте окрутить его, добейтесь этого, и я скажу: вы сам дьявол!.. Впрочем, уже завтра дело ваше будет закончено.

— Меня будут судить?

— Разумеется.

— Зачем же суд? Вы считаете меня немцем, а военнопленных полагается…

— Вон как вы поворачиваете! — Майор презрительно оглядел допрашиваемого. — Не надо путать. Вы не военнопленный.

— Кто же я?

— Вы не были в форме армии своей страны, когда попали к нам, не смогли предъявить установленного воинского удостоверения. Поэтому вас будут судить как диверсанта и убийцу.

— Что же грозит диверсанту и убийце?

— Боюсь, что не могу вас обнадежить. На снисхождение можно надеяться в одном только случае. Вы знаете, в каком?

— Я должен дать ценные показания?

— Очень ценные, которые бы перевесили тяжесть совершенного вами преступления.

— Но я не немец! — Карцов устало потер виски. — Поймите, вы совершаете ошибку!..

Таков был последний разговор со следователем. Он происходил вчера. А сегодня Карцева судят. Точнее, уже судили, ибо сейчас читают приговор.

Процедура была недолгой. Огласили формулу обвинения. Задали подсудимому несколько вопросов и допросили свидетелей — Джабба и еще двух матросов. Далее коммодор совещался: сперва с соседом справа, затем — слева. Секретарь подал лист бумаги. Коммодор просмотрел его, сделал несколько исправлений, дал подписать членам суда.

Это и есть приговор, который сейчас оглашают.

Конвоир Джабб кладет руку на плечо Карцову, подбородком показывает на судей. Он объясняет: приговор прочитан, теперь надо выслушать его вторично, в немецком переводе.

Карцов механически кивает. Он рассеян, вял, не в состоянии сосредоточиться. В голове сумбур из обрывков воспоминаний, образов.

Временами что-то давит на сердце, в груди появляется боль. И все, что ему хочется, это уйти отсюда, вернуться в свою железную конуру на форпике[34], где он, но крайней мере, будет один. Джабб не в счет. Последние два дня он неотступно рядом, но Карцов не замечает его, будто, матрос не больше чем деталь камеры, часть ее обстановки.

Внезапно переводчик и трое судей, на которых смотрит Карцов, расплываются в большое пятно. Оно дрожит, кренится…

С помощью Джабба он встает на ноги. И хотя чтение приговора продолжается, он почти ничего не слышит. У него голова разламывается от боли.

Вот переводчик опустил бумагу, снял очки.

— Поняли все? — спрашивает он, строго глядя на Карцова.

Тот молчит.

— Вас приговорили к смерти! — Переводчик таращит глаза, надувает щеки: Маленький, с непомерно развитым подбородком, он весьма горд выпавшей на его долю миссией. — Как лазутчик и диверсант вы будете казнены. Согласно уставу приговор военного суда обжалованию не подлежит.

Карцов поворачивается и медленно идет к двери. Пропустив его, конвоиры шагают следом.

Он выходит на палубу.

Просторная бухта сияет в лучах яркого южного солнца. Вода неподвижна, вдавленные в нее тяжелые тела кораблей — тоже. А на горизонте, который сейчас едва обозначен, четким треугольником проецируется одинокая скала. Странно, что Карцов не заметил ее. А ведь плыл мимо. Если бы задержался там на часок, все могло быть иначе…

Клонится к горизонту солнце. Еще немного — и оно покинет синее небо, чтобы утонуть в синей густой воде. И солнце, и море, и небо те же, что и в день, когда он спасся с гибнувшей лодки. Но тогда в сердце Карцова жила надежда. Да, рядом плыла акула. Но он был свободен, он боролся и победил ее! И он бессилен перед людьми. Спастись из фашистского плена, избежать акульих зубов — для того лишь, чтобы тебя убили союзники!..

Карцов неподвижно стоит у борта. Ему не мешают. Но конвоиры рядом, он чувствует их затылком, спиной…

Сзади протягивается рука Джабба. Между указательным и большим пальцами с желтыми, обкусанными ногтями зажата сигарета, остальные держат зажигалку. Карцов берет сигарету. Пальцы Джабба приходят в движение, крышка зажигалки отскакивает, и Карцов прикуривает от крохотного огонька.

После первых затяжек кружится голова. Но это быстро проходит.

И вновь глядит он на далекую коническую скалу. Почему так притягивает к себе этот камень? В его море, у входа в родную бухту, тоже высится одинокий горбатый остров…

Сигарета докурена. Так хочется еще! Обернувшись, он смотрит на Джабба. Тот молча протягивает пачку.

Карцов берет сигарету, разминает в пальцах и… застывает, склонившись к зажигалке, которую поднес Джабб. Он видит: на палубе лежит небольшое долото — инструмент закатился в шпигат[35]и едва заметен.

В следующие секунды Карцов действует автоматически. Пальцы разжимаются, и сигарета падает. Наклонившись, он подбирает ее. Другая рука, будто для опоры, ложится на палубу возле шпигата так, что долото оказывается под ладонью…

 

 

ГЛАВА ПЯТАЯ

 

 

Они лежат в чуть покачивающихся койках: Джабб вверх лицом, Карцов на боку, подсунув руки под щеку. Койки подвешены рядом. И Джабб, если хочет, может дотянуться до Карцова. Время от времени он так и делает: не поворачивая головы, проверяет, все ли в порядке с осужденным.

Джабб сторожит Карцова в камере. По узкому коридору, которым карцер сообщается с палубой, прохаживается еще один страж.

Осужденного бдительно стерегут. Он не должен бежать. Он не должен сам лишить себя жизни. Это сделают другие, которых, быть может, уже назначили. Их, вероятно, будет двое, если его собираются повесить, и человек пять — шесть, если предстоит расстрел. Он не помнит ни слова из приговора и не знает, какая смерть ему определена. Разумеется, можно спросить — Джабб рядом…

Карцов вздыхает. Всякий раз, когда он остается наедине со своими мыслями, они уносят его на родину. Вот и сейчас он полон дум о родном крае. Очень тревожно на сердце. Он убеждает себя, что самое трудное позади — миновало два года войны, а врагу не удалось взять Москву, форсировать Волгу, перевалить через горы Кавказа. Но ходили слухи, что нынешним летом немцы предпримут попытку нового генерального наступления по всему фронту. И вот лето пришло. Что сейчас там, на востоке?

Джабб вытягивает из-под подушки и кладет перед пленником толстую книжку с металлической застежкой. Карцов озадаченно разглядывает переплет белой лакированной кожи, на котором серебром вытиснен лотарингский крест.

— Полистай, — наставительно говорит Джабб. — Подави в себе гордыню, помолись, парень!

Карцов молча отодвигает книгу. Джабб берет ее, ладонью проводит по переплету, будто смахивает пыль. Лицо матроса сосредоточенно. Руки, в которых он бережно держит молитвенник, чуть подрагивают.

Карцов наблюдает за ним. Через несколько часов Джабб умрет. Джабб и, наверное, тот, другой, размеренно шагающий по коридору. Карцов может вернуть себе свободу только такой ценой. До мелочей разработан план побега, точнее, план того, как выбраться на палубу. А там придется действовать по обстоятельствам. При большой удаче он незамеченным доберется до борта судна и по якорной цепи спустится в воду. Далее, надо выскользнуть из бухты и, оказавшись за молом, плыть в открытое море; быть может, на пути встретится какой-нибудь корабль.

Итак, подобранным на палубе долотом он убьет Джабба. Затем надо постучать в дверь — кулаком, двумя двойными ударами, как это делает Джабб. Получив такой сигнал, второй страж — это проверено! — тотчас отодвигает засов на двери.

Карцов лежит лицом вверх, сцепив на груди руки. Мысленно он видит каждый свой шаг, видит Джабба, корчащегося на полу, в луже крови. Кто же он такой, этот матрос с толстым, бугристым лицом и светлыми, почти бесцветными глазами? Клерк, мелкий торговец, коммивояжер? Нет, не похоже. Скорее всего, тянул лямку где-нибудь на заводе или в порту. Дома, конечно, осталась семья: у таких кряжистых да неторопливых всегда куча ребят…

Отворяется дверь. На пороге майор контрразведки — тот, что вел дело Карцова.

Джабб кубарем скатывается с койки. Конвоир, дежурящий в коридоре, вносит брезентовые разножки, ставит их у стены и выходит.

Джабб тоже направляется к двери.

— Отставить, — говорит майор. — Будьте здесь!

— Да, сэр.

Майор обращается к Карцову:

— Я должен побеседовать с вами.

И вот они сидят на табуретах, в метре друг от друга. В противоположном конце камеры, широко расставив ноги и заложив руки за спину, прислонился к переборке Джабб. Недавно покинутые койки еще раскачиваются, и по стене мечутся черные уродливые тени.

Майор приступает к делу без околичностей. Исполнение приговора не задержится — распоряжения уже сделаны. И, если осужденный хочет спасти себе жизнь, следует поторопиться. Приговор нельзя отменить или обжаловать. Но старший военный начальник, в данном случае комендант базы, обладает правом помилования…

Майор продолжает говорить. Карцов наблюдает за ним. Это спортивного вида человек. Кожа на его лице розовая, гладкая. В глазах, в голосе много энергии. И только седеющая голова да руки в морщинах свидетельствуют о том, что офицеру не так уж далеко до старости.

Между тем майор вынимает бумагу.

— Прочтите, — говорит он Карцову. Карцов читает:

КОРВЕТЕН-КАПИТЭНУ АРТУРУ АБСТУ. ОПЕРАЦИЯ “БЕЗУМЦЫ”. ДЕНЬ X — 5 ИЮЛЯ 1943 ГОДА. КАНАРИС.

Прочитав, он опускает бумагу, вопросительно глядит на контрразведчика.

— Подписано: Канарис, — негромко говорит майор. Он прячет документ и, вскинув голову, глядит на Карцова. — Что вам известно об операции “Безумцы”?

Карцов пожимает плечами.

— Эта бумага попала к нам в руки позавчера, — продолжает майор. — Близ базы мы потопили одну из ваших подводных лодок. Идя ко дну, она, по счастью, оказалась на рифах, сравнительно неглубоко. Водолазы проникли в нее, извлекли сейф из каюты командира. Документ, надлежаще опечатанный, хранился в отделении сейфа, которое имело механизм уничтожения… Как видите, есть все основания полагать, что отправители считали его важным. А на конверте значились только фамилия и имя, которые нам ничего не говорят. Кто такой Абст? Что это за операция “Безумцы”? Вы должны о ней знать.

Карцов не выдерживает. Ринувшись к майору, хватает его за грудь, поднимает с табурета, трясет.

— Поймите, — кричит он в бешенстве, — поймите, я русский, русский!..

Джабб с трудом оттаскивает пленника.

Майор приводит в порядок свой мундир, приглаживает волосы.

— Желаете знать, почему я столь настойчив? — говорит он все тем же ровным, спокойным голосом. — Видите ли, вы изволили прибыть к нам именно пятого июля, то есть в тот самый день, который объявлен началом операции “Безумцы”. Согласитесь, что мы вправе делать кое-какие выводы! Еще раз прошу, расскажите все, что знаете. В ваших силах оказать человечеству важную услугу. Я уполномочен заявить, что ваше положение может круто измениться к лучшему. Поэтому внимательно выслушайте то, что я скажу. Итак, ваши пловцы атаковали базу. Можно не сомневаться, что будет и вторая попытка, и третья. Словом, они не оставят нас своими заботами. И вот мы разработали план. В момент, когда база подвергнется очередной атаке, вы “сбежите”. Вас доставят непосредственно на территорию Германии или одной из стран, оккупированных ее войсками. Все будет сделано безупречно, ни у кого не возникнет и тени сомнения в том, что вы бежали, проявив чудеса находчивости и смелости… А потом вы начнете работать. Вы поможете нам ликвидировать корабли и базы, с которых действуют подводные диверсанты. И я заверяю, что ни один волос не упадет с головы отважных германских воинов, которых с вашей помощью мы возьмем в плен. Окончится война — и они вернутся домой целые и невредимые. Конец же, как вы понимаете, уже предопределен. После тяжелого поражения, которое потерпели ваши армии на русской реке Волге, Германию ничто не может спасти. Вот почему, помогая нам, вы помогаете и своей стране. Она обречена. Она тем более обречена, что не дремлют и Америка с Британией. Мощь союзников колоссальна. Поэтому человек, который в этих условиях приближает конец войны, поступает благородно.

— Я советский офицер, — устало говорит Карцов.

— Это ваше последнее слово?

Помедлив, майор встает. Сейчас у него лицо старого человека.

Видно, он очень надеялся на вербовку того, кого считает немецким диверсантом.

Майор медленно идет к двери. Задержавшись у выхода, он оборачивается.

— Уж не считаете ли вы, что мой визит и мое предложение, равно как суд над вами, — инсценировка?.. Быть может, вы думаете: “Это проделано с целью заставить меня признаться”? Ошибаетесь, если так. — Майор морщится, будто у него болит голова — И сейчас вы упустили свой последний шанс. Очень жаль, ибо я почему-то питаю к вам чувство симпатии.

И он выходит.

Выждав, Джабб присаживается на табурет, касается плеча пленника.

— Послушай, а ты зря отказался. Согласился бы — и дело с концом. Ну чего тебе стоило? Майор сказал правду: фашистам конец один. Чего же артачишься? Или ты, парень, о двух головах — одной не жалко?

Джабб в последние дни нервничает, он приглядывается к осужденному, и его гложут сомнения. Их заронил дружок — тот самый старшина Динкер, которого по требованию майора контрразведки списали на берег. В ожидании катера Динкер улучил минуту и, озираясь по сторонам, поманил приятеля пальцем.





Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2016-12-06; Мы поможем в написании ваших работ!; просмотров: 318 | Нарушение авторских прав


Поиск на сайте:

Лучшие изречения:

Своим успехом я обязана тому, что никогда не оправдывалась и не принимала оправданий от других. © Флоренс Найтингейл
==> читать все изречения...

888 - | 795 -


© 2015-2024 lektsii.org - Контакты - Последнее добавление

Ген: 0.008 с.