Psychometric analysis of Russian-language version of Questionnaire for aggression diagnostics by A. Buss and M. Perry

S. N. ENIKOLOPOV, N. P. TSYBUL'SKY

S. N. ENIKOLOPOV, PhD, professor, head, department of clinical psychology of of Mental Health Research Center, RAMS, Moscow

N. P. TSYBUL'SKY, Post-graduate student of Psychological Institute of RAS, Moscow

Psychometric analysis of Russian-language version of questionnaire BPAQ Buss & Perry (1992) was carried out with two samples of senior courses students and young specialists - 375 and 339 persons, investigated in two years interval. Validity study by external criterion - aggressive-violent behavior - was carried out with 149 convicts, doomed for aggressive-violent behavior. Three factors structure of questionnaire was marked out: "Physical aggression", "Anger", "Hostility". The stability of factor structure was confirmed with different samples, construct validity, test-retest reliability and factors internal consistency estimation was carried out. Differences in sex characteristics were revealed: superiority of men in physical aggression, and women in anger, but statistically insignificant difference in hostility.

Key words: aggressive behavior, diagnostics of aggression, Buss & Perry questionnaire.

Стр. 124

ОНА ВОЗВРАЩАЛА ЛЮДЯМ ДАР РЕЧИ

Автор: А. Л. БОДАЛЕВ, В. Э. ЧУДНОВСКИЙ, Н. Л. КАРПОВА, Е. Ю. РАУ

(к 75-летию Ю. Б. Некрасовой)

А. Л. БОДАЛЕВ, академик РАО, доктор психол. наук, главный научный сотрудник ПИ РАО, Москва

В. Э. ЧУДНОВСКИЙ, доктор психол. наук, ведущий научный сотрудник, там же

Н. Л. КАРПОВА, доктор психол. наук, ведущий научный сотрудник, там же

Е. Ю. РАУ, кандидат пед. наук, доцент МПГУ, Москва

В декабре 2006 г. исполнилось бы 75 лет Юлии Борисовне Некрасовой, известному в России и за рубежом автору уникального метода социореабилитации взрослых и подростков, страдающих заиканием. Талантливый ученый-теоретик, работающий в области смежных проблем дефектологии и психологии, выдающийся практик, педагог и психолог-психотерапевт, она посвятила свою жизнь помощи людям, лишенным полноценного человеческого общения. В начале 1920-х гг. организатор первых групп самопомощи заикающимся И. И. Тартаковский писал: "Неврозы со временем будут лечить не врачи в узком смысле, а врачи-мыслители, общественники, люди сильные и авторитетные, философы, ораторы, писатели, и, пожалуй, только они - мастера мысли и слова, знакомые к тому же с сущностью психоневрозов. Психотерапевту необходимо быть философом, причем бодрым, оптимистом, с огромной показательной силой воли, выражающейся в ряде героических личных поступков и действий, - примером своим пациентам! Совпадение идеалов, мировоззрения мыслителя-психотерапевта и больного невротика весьма благотворно". Все эти слова с полным правом относятся к Юлии Борисовне.

Ю. Б. Некрасова закончила отделение логопедии дефектологического факультета МГПИ им. В. И. Ленина и работая логопедом в московской поликлинике Министерства путей сообщения в начале 60-х гг. получила психотерапевтическую подготовку на специальных курсах, организованных в Харькове доктором К. М. Дубровским, использующим метод эмоционально-стрессовой психотерапии при устранении заикания. С этого времени начался новый творческий этап в ее деятельности, связанный с созданием первого в России уникального авторского метода групповой логопсихотерапии - социореабилитации заикающихся подростков и взрослых.

В 1968 г. Ю. Б. Некрасова защитила кандидатскую диссертацию "Восстановление речи взрослых заикающихся в лабораторных условиях". Эффективность созданной ею новой немедицинской психолого-педагогической модели групповой логопсихотерапии подтверждалась объективными показателями данных полиграфического электрофизиологического исследования биоэлектрических, вегетативных и акустических компонентов речевого процесса при динамическом сравнении этих показателей на разных этапах реабилитации заикающихся и в период 4 - 5-летнего катамнеза. Эти исследования проводились совместно с сотрудниками кафедры физиологии высшей нервной деятельности МГУ - профессором Л. Г. Ворониным и В. М. Васильевой. Было установлено, что 70% пациентов Некрасовой становились практически здоровыми, в то время при использовании традиционных методов излечения, по существующей статистике устранения заикания, не более 7 - 8% пациентов достигают хорошего результата.

В 1974 г. при поддержке академика А. В. Петровского в НИИ дефектологии АПН СССР под руководством Юлии Борисовны была открыта лаборатория психотерапевтических методов реабилитации заикающихся, где успешно осуществлялся поиск новейших методов, и велась их апробация в экспериментально-практической работе с взрослыми пациентами. С 1976 г. Ю. Б. Некрасова продолжила свою научно-практическую деятельность, занимаясь исследованием психологических основ процесса социореабилитации заикающихся, в лаборатории психических состояний НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР (ныне Психологический институт РАО), возглавляемой профессором Ф. Д. Горбовым. Ключевыми позициями в теории и практике

стр. 125

Юлии Борисовны на этом этапе стало определение, моделирование и пролонгирование тех психологических свойств пациентов, которые проявляются во всех сферах психики и имеют значение для позитивных и устойчивых преобразований личности заикающихся. Открытием Ю. Б. Некрасовой явилось использование феномена "психические состояния" для организации на всех предложенных ею этапах социореабилитации (пропедевтическом, сеансе эмоционально-стрессовой психотерапии, активной и поддерживающей логопсихотерапии) надежной, действенной обратной связи. Последняя позволяет учитывать ход, дозировку, наблюдение за результатами логопсихотерапевтических воздействий и выбирать оптимальные моменты перехода от одного этапа к другому. Процесс социореабилитации заикающихся по Ю. Б. Некрасовой - это всегда естественный психолого-педагогический эксперимент, осуществляемый в рамках личностно-ориентированного контекста.

С 1980 по 2000 гг. Юлия Борисовна работала в ПИ РАО под руководством академика А. А. Бода-лева в лаборатории "Психология общения в семье и школе", преобразованной в 1993 г. в научно-исследовательскую группу "Психологии общения и реабилитации личности". Работа, которую она проводила по восстановлению речи у заикающихся подростков и взрослых, предполагала глубокие знания закономерностей и механизмов общения, а также обусловливающих особенности их проявления объективных и субъективных факторов.

Основным достоинством деятельности Ю. Б. Некрасовой была тесная взаимосвязь, взаимопроникновение практической и исследовательской работы. Значимость ее теоретических изысканий, прежде всего в том, что социореабилитация заикающихся была рассмотрена как целостный, многоэтапный процесс, тонкий и глубокий анализ которого представляет огромный интерес для различных отраслей науки - педагогической психологии, психологии воспитания, психологии личности, педагогики, психотерапии. Разработанный ею и реализованный на практике механизм так называемых саногенных психических состояний имеет общепсихологическое и общепедагогическое значение. В психологии воспитания и становления личности широко известна проблема "психологической почвы", которая до настоящего времени не имеет достаточной конкретно-психологической проработки и обычно ограничивается постулированием необходимости индивидуального и возрастного подхода. Созданная Юлией Борисовной методика формирования продуктивных психических состояний, их контроля, пролонгирования и закрепления фактически является методикой подготовки психологической почвы, обусловливающей эффективность воспитательных воздействий.

Феноменальным открытием Ю. Б. Некрасовой стала методика динамической психотерапевтической диагностики, основанная на библиотерапии (лечении направленным чтением). Эта диагностика, как и вся созданная с учетом разработок А. Адлера и Л. С. Выготского система групповой логопсихотерапии, ориентирована на выявление гиперкомпенсаторного фонда пациентов, "позитива" их личности, существующего независимо, а точнее, вопреки дефекту. Таким образом, наряду с введенным в 1929 г. А. Р. Лурией термином "внутренняя картина болезни", вполне оправдано предложенное Ю. Б. Некрасовой в 1991 г. понятие "внутренняя картина здоровья". Оно составило основу авторской теоретической концепции, отражающей механизм гуманистической психодиагностики, одновременно осуществляющей психотерапевтическое воздействие.

В 1992 г. Юлия Борисовна защитила докторскую диссертацию на тему "Психологические основы процесса социореабилитации заикающихся". Созданная ею методика позволяет выявить и реализовать в конкретной психолого-педагогической практике механизм самовоспитания и становления собственной личности. Отталкиваясь от мысли К. М. Дубровского о реконструкции личности во фрустрирующей ситуации, Некрасова разработала и обосновала этапы, стадии и методы реального процесса, в ходе которого человек, страдающий от своего дефекта, подавленный "внутренней картиной болезни", потерявший уверенность в себе и надежду на лучшее будущее, превращается в творца собственной личности. При этом человек опирается на сформированную им самим "внутреннюю картину здоровья", начинает верить в свои силы и получает удовлетворяющую его перспективу. Этот эффект личностного преобразования едва ли не более значим, чем локальный результат излечения заикания.

Разработка и внедрение в практику нового, личностного подхода к процессу социореабилитации - один из наиболее значимых научных результатов исследовательской деятельности Юлии Борисовны. Обычно в работе с заикающимися первой и основной целью ставится именно лечение заикания. При этом имеется в виду, что устранение данного дефекта затем окажет благоприятное воздействие на процесс становления личности. Исходная предпосылка личностного подхода - тезис о том, что заикание, возникающее как следствие перенапряжения, травмы нервной системы, вегетативной дисфункции и т.д., является вместе с тем проблемой личности. Некрасова исходила из того, что нарушенная речь при заикании - лишь "верхушка айсберга": дефект пускает мощные и

стр. 126

цепкие психологические корни, затрагивающие многие глубинные структуры личности. Дефект изменяет, деформирует личность, и это усиливает картину болезни и затрудняет ее лечение. В этих условиях ставится задача разрушить "негативный тандем" дефекта и личности, компоненты которого усиливают друг друга, отягощая картину болезни, и заменить его позитивным "тандемом", в котором личность становится союзником психотерапевта, во многом определяя эффективность процесса социореабилитации.

Тактика модели социореабилитации Ю. Б. Некрасовой включает три этапа: первый - отказ от "картины болезни", которая возникает у пациента и представляет собой навязчивую рефлексию по поводу дефекта. Второй - замена "картины болезни" "портретом неповторимости", т.е. представлением о своеобразии и богатстве индивидуальности каждого пациента, его безусловной самоценности. Таким образом, создаются условия для раскрытия его индивидуальности. И, третий, - возникновение на этой основе "картины здоровья", которая становится личностно принятой целью процесса лечения и способствует превращению его в сотворчество пациента и психотерапевта.

Таким образом, создаются условия для переосмысления пациентом своих личностных проблем и подготовки "психологической почвы" для обретения нового смысла жизни. Показательна цель, которую ставит логопсихотерапевт перед пациентом: каждый заикающийся может и должен стать оратором. Юлия Борисовна внушала участникам своих групп не только уверенность в возможности устранения дефекта и обретения нормальной свободной речи, но и надежду на достижение значительно более высокого уровня развития.

В исследованиях Юлии Борисовны был проведен глубокий анализ роли психотерапевтического коллектива в становлении личности. При этом результаты ее работ имели важное значение для понимания психологии коллектива в общепсихологическом и социально-психологическом плане, подчеркивая неправомерность характерного для нашей жизни перехода от одной крайности к другой: от апологетики коллектива к его полному отрицанию. Да, коллектив - обоюдоострое оружие. Он может быть средством подавления и нивелировки личности, но он может быть и тончайшим инструментом ее творческого самораскрытия. Юлия Борисовна показала роль таких особенностей коллектива в воспитании, как единство цели, общность трудностей, сопереживание, сонастроенность, взаимопомощь и взаимоподдержка членов коллектива.

Эффективность полученных научных результатов Ю. Б. Некрасовой во многом была обусловлена хорошим методическим обеспечением исследований. Как было сказано выше, ею был разработан и реализован оригинальный принцип взаимодействия между диагностическими и психотерапевтическими методами. Если обычно диагностический и формирующий эксперименты представляют отдельные, относительно самостоятельные и мало связанные между собой части исследования, то в авторской динамической психотерапевтической диагностике диагностические методы и приемы психотерапевтического, воспитательного воздействия применяются в тесной, органической связи. Диагностический блок как бы подготавливает почву для психолого-педагогического и психотерапевтического воздействия; полученные результаты вновь подвергаются диагностическому измерению, чтобы на этой основе снова применить формирующие психотерапевтические методы, но уже на новом, более высоком уровне. Таким образом, диагностика и реконструкция, формирование личности представляют собой единую цепочку взаимосвязанных и взаимообусловленных методов, что в значительной мере определяет успех всего процесса социореабилитации.

Юлия Борисовна использовала в своей работе как традиционные, так и разработанные или модифицированные ею методы и приемы исследования: индивидуальную и групповую библиотерапию, символотерапию (использование лечебного символа как эффективного способа психотерапевтического и психологического воздействия), кинезитерапию, психотерапевтические беседы, динамическую релаксацию, кино- и видеотерапию. Она открывала новые пути работы, значимые не только для психотерапии, но и для общей психологии, психологии воспитания, психологии личности.

Говоря о Юлии Борисовне как человеке, стоит отметить, что у коллег вызывала глубокое уважение ее способность объединять в себе несколько "ипостасей": в ней сочетались и проявлялись знания и умения, которыми обладают высококлассный логопед, психофизиолог, психотерапевт, социальный психолог, педагог - и наряду с этим высокий артистизм, позволяющий правдиво перевоплощаться из одного состояния в другое. Характерной чертой ее повседневной работы была полная самоотдача, всегда творчески оптимальное взаимодействие с каждой группой в целом и с каждым ее участником, прежде всего благодаря глубокому и точному пониманию сути дела.

Для проведения основных этапов логопсихотерапевтической работы, в частности, группового сеанса эмоционально-стрессовой психотерапии

стр. 127

по К. М. Дубровскому, с которого начинается процесс "лечебного перевоспитания" и "реконструкции личности" пациентов, Ю. Б. Некрасовой неоднократно предоставлялись аудитории МГУ, Психологического института и... сцена Театра на Таганке. Сотни людей, сочувствующих, сопереживающих, и, в конце концов, помогающих рождению чуда, аплодировали со слезами восторга Юлии Борисовне. Ибо невозможно сдержать эмоции, когда видишь, как человек только что долго и мучительно, с огромным трудом и судорожным напряжением всего тела, называл свое имя и фамилию, вдруг обретает новую, свободную, плавную и радостную речь. И всякий раз Некрасова была легендой, волшебницей, творящей чудо исцеления в, казалось бы, безнадежных ситуациях. Ее жизнь и дела - одна из самых ярких страниц в истории Психологического института.

Ю. Б. Некрасова - автор более 40 научных публикаций в отечественных и зарубежных периодических изданиях, участник многочисленных международных конгрессов, о ее работе сняты научно-документальные фильмы "Человек может все" (1986), "Я, конечно, вернусь..." (1988) и другие. Неоднократно показанные по центральному телевидению, эти фильмы имели огромное воздействие не только на научную общественность, но и на широкую аудиторию своим оптимистическим содержанием и гуманистической направленностью. Система групповой логопсихотерапии, созданная Б. Ю. Некрасовой, в настоящее время находит дальнейшее развитие и применение в деятельности ее учеников и последователей в различных городах России.

стр. 128

ЮБИЛЕЙНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ ИНСТИТУТА ПСИХОЛОГИИ РАН, ПОСВЯЩЕННАЯ 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ К. К. ПЛАТОНОВА

Автор: Т. И. АРТЕМЬЕВА

Т. И. АРТЕМЬЕВА, кандидат психологических наук, старший научный сотрудник ИП РАН, Москва

В Институте психологии РАН (Москва) в июне 2006 г. состоялась Всероссийская научная юбилейная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения Константина Константиновича Платонова "Вклад К. К. Платонова в становление и развитие психологической науки в СССР".

На конференции присутствовали психологи из разных городов России: Владимира, Костромы, Пятигорска, Твери, Томска, Чебоксар, Ярославля и психологических учреждений Москвы, а также в качестве гостя психолог из США. С приветственным словом к участникам конференции обратился представитель Военнного университета Министерства обороны М. С. Полянский.

Были проведены два заседания, на которых заслушаны доклады, характеризующие многогранную научную деятельность Платонова. Первое заседание (сопредседатели А. Л. Журавлев, В. А. Кольцова, А. Д. Глоточкин) открыл директор ИП РАН, член корреспондент РАО А. Л. Журавлев, отметивший, что конференция является знаменательной, открывающей новую страницу в истории Института.

Всего на первом заседании было заслушано шесть докладов. В докладе В. А. Кольцовой (Москва) "Жизненный путь К. К. Платонова и этапы творческой деятельности" освещены важнейшие события, которыми была богата творческая жизнь ученого, рассмотрены разные аспекты его научно-организационной деятельности и выделены основные теоретические проблемы, представленные в трудах Платонова.

Определяющую роль в выборе жизненного пути Платонова сыграла его семья потомственных врачей - его дед и отец были крупными невропатологами. Свои первые шаги в науке К. К. Платонов сделал в Институте распространения естествознания (ИРЕ) в Харькове (1921 г.). Когда ему было всего 20 лет, он опубликовал свой первый научный труд "Краткий определитель амфибий и рептилий Украины".

В 1923 г. Платонов поступает на биологический факультет Харьковского института народного образования, а в 1925 г. переводится в Харьковский медицинский институт. На выбор естественнонаучной направленности деятельности Платонова большое влияние оказала встреча с В. М. Бехтеревым - выдающимся ученым, организатором ряда важнейших психологических центров.

Послужной список К. К. Платонова достаточно большой: он занимал руководящие должности в психологических отделах различных институтов и предприятий. Так, в 1932 г. Платонов возглавил исследовательский сектор Нижегородского завода, где разрабатывались проблемы промышленной гигиены и санитарии, НОТ и психологии труда. Позже эти же проблемы решались им на Челябинском тракторном заводе. В 1935 г. ему была предложена работа в Москве в Научно-исследовательском санитарном институте (позднее - Институт авиационной медицины), где им исследовались вопросы, связанные с летной деятельностью: психические состояния в условиях полета, формирование навыков и способностей летчика, использование различных систем летных тренажеров в профессионально-психологической подготовке к восприятию летчиком приборной доски и др. В последние предвоенные годы Платонов работал над научными и практическими задачами психологической подготовки летчиков в Качинском военном училище, где сам также освоил профессию летчика и проводил исследования непосредственно в условиях полета. Здесь же совместно с Л. Шварцем им был подготовлен первый труд в области авиационной психологии - "Очерки психологии для летчиков".

Огромную работу в качестве практического психолога Платонов проводит в годы войны. В 1943 г. его назначают начальником санитарной дивизии 16 воздушной армии первого белорусского фронта. В ноябре этого же года Платонов становится председателем военно-врачебной летной комиссии.

В послевоенный период предметом особого научного интереса К. К. Платонова становится проблема личности, рассматриваемая им как главный предмет психологического исследования. Он разрабатывает проблему способностей, создает концепцию динамической функциональной структуры личности. Наряду с этим Платонов изучает проблемы социальной и медицинской психологии, психологии труда и психологии религии, занимается методологическими проблемами психологии, что отражено в специальной работе "О системе психологии" (1972). Здесь Платонов сделал попытку выделить ведущую категорию,

стр. 129

которой, по его мнению, является категория взаимодействия, позволившая ему объединить теорию отражения и системный подход в психологии.

Доклад А. Д. Глоточкина посвящен теме "Вклад К. К. Платонова в развитие военной психологии". Докладчик обратил внимание на тот факт, что проблематику военной психологии Платонов выстрадал, участвуя в боях Великой отечественной войны. В послевоенные годы он и другие военные психологи (Г. Д. Луков, Т. Г. Егоров, М. П. Коробейников, М. И. Дьяченко) развивали психологическую науку, опираясь на бесценный фронтовой опыт.

А. Д. Глоточкин подверг критике опубликованные в последнее время учебники А. Г. Караяни, И. В. Сыромятникова "Прикладная военная психология" (2006) и А. Г. Маклакова "Общая психология" (2000), в которых, по мнению докладчика, игнорируется или искажается ряд научных идей К. К. Платонова и других основоположников военной психологии. Так, А. Г. Маклаков, согласно Глоточкину, неадекватно трактует структуру личности, разработанную Платоновым, подвергая ее тем самым несправедливой критике.

И. А. Джидарьян в своем выступлении "Концепция динамической функциональной структуры личности К. К. Платонова" рассмотрела особенности его концепции личности. Предложенное Платоновым наиболее краткое определение личности - "человек как носитель сознания" - следует рассматривать не только как психологическое, но одновременно и как философское. Платонов является одним из немногих советских психологов, кто пытался с позиций перспективного для своего времени системно-структурного подхода представить целостную концепцию личности. Это позволяет говорить о противопоставлении его системного понимания личности господствовавшим в советской науке в 50 - 70-х гг. сугубо социальным определениям личности, подчеркивающим в ней общественно-историческую или деятельную сущность.

Л. Г. Дикая в докладе "Значение работ К. К. Платонова для развития современной психологии труда" раскрыла вклад Платонова в создание этой области психологии. Его можно считать родоначальником таких направлений психологии, как психология и психофизиология труда, профессиографический анализ трудовой деятельности, экстремальная психология, психология функциональных состояний и др. Он активно внедрял в изучение трудовой деятельности комплексный подход. Можно сказать, что в его исследованиях был предложен оригинальный вариант реализации системного подхода в психологии. Большое внимание он уделял также исследованию истории психологии, повторяя часто, что без истории нет теории.

Выступая от имени руководства НИИ социальных проблем и преобразований, а также многих психологов Чувашской республики А. Н. Аринин (Чебоксары) отметил большие научные заслуги К. К. Платонова в развитии советской психологической науки: изучая проблему влияния коллектива на формирование личности, нельзя не обращаться к трудам Платонова. Знакомство с творчеством Платонова поражает глубиной мысли и разносторонностью изучаемой им проблематики, а также простотой языка, которым написаны его книги. Его работы и умение вдохновлять своих коллег на научную деятельность - пример, которому необходимо следовать в работе с коллективом любому руководителю.

Доклад Н. А. Русиной (Ярославль) был посвящен характеристике работы К. К. Платонова "Методологические проблемы медицинской психологии - основа деятельности медицинских психологов". Согласно ее точке зрения, любое исследование в области медицинской отечественной психологии имеет успех лишь при условии принятия той методологии и тех принципов, которые разработал Платонов: личностного подхода, структурности, единства душевного и телесного, биологического и социального и других. Принцип единства душевного и телесного, биологического и социального, заложенный Платоновым в его структуре личности, является основополагающим как для медицины в целом, так и для медицинской психологии в частности.

На втором заседании (сопредседатели Г. Х. Шингаров, В. А. Бодров, И. А. Джидарьян) заслушано пять докладов. Г. Х. Шингаров (Москва) выступил с докладом "Философские проблемы психологии в творчестве К. К. Платонова". Он подчеркнул, что эти проблемы занимали важное место в творческой деятельности выдающегося психолога. Исходным и основным теоретико-методологическим положением при изучении психической деятельности Платонов считал гипотетико-дедуктивный метод. С его помощью из общих начал или принципов создаются гипотезы, которые подтверждаются или опровергаются эмпирическим путем, в ходе наблюдения, эксперимента, измерения, моделирования. Существенное место в его трудах занимает проблема эмоций, которые он понимал как отражение отношений человека с его потребностями и целями деятельности к объективному миру. Докладчик отметил также вклад Платонова в изучение психосоматической проблемы в психологии и медицине.

В совместном докладе И. М. Жданько, П. А. Коваленко, Д. В. Гандера (Москва) "Разработка теста на пространственную ориентировку летчиков в визуальном полете" было отмечено, что Плато-

стр. 130

нов разработал первую классификацию пространственной ориентировки летчиков. В докладе представлено дальнейшее развитие идей Платонова в ходе разработки, апробации и внедрения тестов по пространственной ориентировке летного состава в условиях визуального полета при профотборе. Применение методики графических ответов позволило установить, что летный состав и непрофессиональная группа испытуемых в указанных условиях используют три способа пространственной ориентировки. Было установлено, что один из них (неподвижная линия горизонта и подвижная кабина ВС), который используется не более 30% испытуемых, можно обозначить как эффективный - его использование летным составом сопровождается минимальным временем безошибочного управления. При остальных способах летчик управляет не самолетом, а подвижной землей - линией горизонта, что ставит под угрозу безопасность полета.

М. С. Алексеенко в докладе "К. К. Платонов и проблема переучивания летного состава" охарактеризовала деятельность Платонова как специалиста высокого уровня в области авиационной психологии и особенностей летного труда, сформулировавшего ряд важнейших рекомендаций по улучшению профессиональной подготовки летного состава. Прогресс в авиационной технике создает много новых психологических проблем и требует переучивания летного состава. Платонов выделил три психологические проблемы процесса переучивания: перенос навыков; влияние перерывов в летной деятельности на процесс переучивания; эмоциональная реакция на новизну. Он разработал также систему многоуровневой профилактики отрицательного переноса навыков. Алексеенко подчеркнула, что идеи Платонова, которые он начал разрабатывать еще в 30-е гг., легли в основу методов переучивания летного состава.

Т. В. Зверева (Москва) в докладе "Эпистолярное наследие К. К. Платонова как источник знаний о его личности и творчестве" дала характеристику документов, хранящихся в личном архивном фонде ученого, - черновиков, текстов докладов, рецензий и отзывов, материалов переписки с видными общественными и научными деятелями России, Китая, Венгрии, Болгарии, Украины и других стран. Большую часть архива составляет эпистолярное наследие, позволяющее воссоздать многие важные моменты жизни и научного творчества ученого, реконструировать стиль взаимоотношения ученого с коллегами и учениками, выявить его организаторскую функцию в профессиональном сообществе психологов.

Тема доклада А. М. Двойнина (Москва) - "Идеи К. К. Платонова о вере сквозь призму современной психологии". Он подчеркнул, что Платонов большое внимание уделил такой проблеме психологии религии и одновременно психологии личности, как проблема веры. На первых этапах разработки этого вопроса он понимал веру исключительно как явление религиозное, но при дальнейшей разработке этого сложного вопроса относил веру уже к одной из подсистем неосознаваемых иллюзорных явлений психики, а религиозную веру рассматривал как частный случай веры вообще. Это определение было дискуссионным. Современные исследователи предлагают относить веру к конкретным психологическим явлениям, таким, как сознание, чувства, отношения, переживания, установки и др.

Опираясь на концепцию В. Н. Мясищева, Двойнин предложил свое понимание веры как интегрального качества, а не просто элемента психики. Определяющим в вере может стать понятие персонального мифа. При этом миф трактуется не как мир оторванных от реальности иллюзий, а как наполненная индивидуальными смыслами человека действительность. Исходя из этого, вера - это внутреннее отношение человека, мифологизирующее действительность. Двойнин отметил, что с позиций современной психологии и сформулированного им авторского подхода, идеи Платонова отражали лишь одну из сторон веры и носили частный характер. Однако именно Платонов первым ввел это понятие в тезаурус научной психологии и исследовал его, способствуя тем самым познанию ее психологической природы.

Конференция закончилась воспоминаниями бывших аспирантов Платонова, сотрудников, работавших вместе с ним, психологов, разделяющих его взгляды и продолжающих развивать его теоретические положения. Этому было посвящено специальное мемориальное заседание " К. К. Платонов - ученый, наставник, гражданин". Своими воспоминаниями поделились А. Л. Журавлев, В. А. Кольцова, А. Д. Глоточкин, Г. Х. Шингаров, И. А. Джидарьян, В. Г. Асеев, С. С. Бубнова, В. Т. Шестаков. В работе конференции приняли участие также А. К. Платонов - сын К. К. Платонова и Е. А. Платонова - его внучка. Рассказ о своем отце А. К. Платонов сопровождал показом многочисленных семейных фотографий, иллюстрирующих разные этапы жизненного пути К. К. Платонова выдающегося ученого, демократичного, неутомимого, щедрого учителя и просто мужественного Человека.

стр. 131

РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ В. А. КОЛЬЦОВОЙ ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИСТОРИИ ПСИХОЛОГИИ"

Автор: К. А. АБУЛЬХАНОВА

К. А. АБУЛЬХАНОВА, академик РАО, доктор психол. наук, ИП РАН, Москва

Монография В. А. Кольцовой "Теоретико-методологические основы истории психологии" является первой фундаментальной работой, концептуально представляющей историю психологии. В соответствии с названием в ней рассмотрены не только методологические основания истории психологии, но и далеко выходящие за ее пределы философско-методологические основания психологии как науки и области человеческого познания. Проведенная гигантская по своему масштабу и глубине обобщения концептуальная систематизация отечественной истории психологии позволяет раскрыть философские, методологические, науковедческие, общенаучные, конкретно-научные, социокультурные и методические особенности и закономерности ее развития, а также проблемы ее объекта и предмета. Труд представляет собой принципиально новый концептуально-объяснительный этап в развитии истории психологии. При создании фундаментальной концепции истории психологии автору удалось соединить характерные для современного познания принципы и подходы - гуманитаризации, системности, субъектности, учета социокультурного контекста - и глубочайший историзм исследования особенностей человеческого мышления, сознания, менталитета.

Появление данной работы особенно актуально и значимо в период, который можно назвать "перерывом постепенности", "возмущением" или даже кризисом не только психологического, но и философского сознания, связанным с критикой марксистской парадигмы, тенденцией пересмотра отечественной истории в целом, разобщенностью разноуровневых, разноплановых исследований в области психологии и ее истории, неопределенностью реализации "плюрализма", известным обесценением теоретико-методологического знания в связи с выходом психологии в практику и т.д. Автору не только удалось реализовать позитивные тенденции современного философского и психологического мышления и сознания, но и преодолеть огромные трудности, связанные с их размытостью, нестабильностью, объективным и субъективным плюрализмом. Создание в таких общественно-исторических условиях концепции в высшей степени четкой, подлинно объяснительной, философски, методологически и теоретически доказательной, логически безупречной, предельной по масштабу охватываемой реальности является свидетельством высочайшего таланта, глубины мышления, эрудиции и смелости ее автора. Труд представляет собой новый уровень рефлексии психологического познания и всестороннее обобщение его прошлого, настоящего и будущего. Особо следует отметить огромную ценность осуществленной в работе "реабилитации" системной презентации и исторической реконструкции методологии в целом и психологии конкретно как особой области научного знания, определение места и функций последней в системе науки, структуры и характера ее взаимодействия с другими научными дисциплинами. Отечественная психология, будучи особенно тесно связанной с русской философской мыслью и философией диалектического материализма, всегда отличалась от западного сциентизма особой науковедческой и эмпирической традиций, своим методологизмом, дававшим ей возможность интенсивного развития за счет интеграции разных уровней познания, сущностного характера обобщений и методологически прогнозируемой перспективы развития. Эта роль методологии впервые четко и всеобъемлюще в историческом и современном ракурсе раскрыта автором труда. Она представлена не как идеологическая, политически навязанная надстройка над эмпирическим психологическим познанием, а как подлинно научная стратегия, обеспечивающая ориентацию и интеграцию в его развитии. Рассмотрены функции методологии и обобщена имеющая сложнейшую архитектонику система принципов, проблем, подходов, категорий, понятий и методов, воплощенная в четырехуровневой концепции методологического исследования. Впервые дифференцированы философско-гносеологический и онтологический уровни методологии психологии и ее истории: общенаучный, науковедческий, специально- и конкретно-научный. Тем самым доказательно раскрыта действенно-операциональная роль методологии науки в целом, а также психологии и истории психологии конкретно, преодолена точка зрения о методологии лишь как высшем надстроечном уровне.

Принципиально новым в концепции В. А. Кольцовой (по отношению ко всем предшествующим подходам) является реализация онтологического

М.: Изд-во "Институт психологии РАН", 2004. 414 с.

стр. 132

подхода, разработанного С. Л. Рубинштейном в философско-психологическом плане, применительно к предмету психологии и философской антропологии. На основании творческой реализации этого подхода ей удалось поставить и решить кардинальную проблему объекта и предмета психологии и истории психологии, глубоко определить их специфику и соотношение. "История психологии, - пишет она, - изучает реальный процесс становления и развития предмета (курсив наш. - К. А.) психологии как области знания и науки в процессе эволюции человеческого общества" (с. 160). Объект психологии - реальность психических явлений во всем многообразии форм ее бытия и сущности. Именно такое, далеко выходящее по своему значению за пределы проблемы объекта и предмета истории психологии, впервые данное определение объекта психологической науки позволило автору принципиально расширить и представление о предмете истории психологии, включив в него весь спектр так называемых "вненаучных" представлений - житейских понятий, религиозных верований, мифов, представлений искусства и т.д., относящихся к обыденному сознанию. В. А. Кольцова сумела доказательно осуществить этот смелый шаг, поскольку его основой явилось принципиальное расширение объекта самой психологии. Он понимается как нечто гораздо большее, чем абстрактно выделенная область психического, и рассматривается во всем многообразии способов и сущностей его бытия в жизнедеятельности человека. Значение этой позиции трудно переоценить даже с философской точки зрения. Для психологии же она позволяет, в свою очередь, не в порядке перечисления и отрыве друг от друга, а в новом смысловом единстве более глубоко раскрыть и реализовать сущность субъектного и психосоциального подходов, которые в своем единстве составляют парадигму отечественной психологии.

Новизна авторского подхода к объекту истории психологии заключается, также, в том, что В. А. Кольцова рассмотрела его не только как эволюцию знаний, ограничиваемых предметом психологии, но как "процесс психологического познания в единстве его гносеологической и онтологической характеристик - как идеального воссоздания процесса исторического формирования представлений о психической реальности, конструирования предмета психологии и как объективированного продукта человеческой деятельности, представленного системой психологического знания, дошедшей до нас в виде исторических источников как ее носителей" (с. 164). В столь емкое определение сущности решения проблемы объекта и предмета истории психологии впервые оказалась включенной субъектная характеристика познавательного процесса, которая до сих пор была представлена лишь понятием "логическое" в формуле о единстве логического и исторического (Е. А. Будилова и др.), раскрывавшей специфику предмета психологии. Это позволило автору преодолеть огромный, но не явный, не эксплицированный разрыв, существовавший в определениях предмета истории психологии, согласно которым к нему, с одной стороны, относились знания (идеальные объекты), с другой - творцы психологической мысли (согласно концепции В. А. Кольцовой - субъекты познавательной деятельности), и с третьей - психологические центры, лаборатории, институции (общественные способы организации и осуществления познавательной деятельности). Преодоление этого разрыва знаменует новый этап развития истории психологии. Он фиксируется и самим автором категориально, понятийно: история психологии определяется не просто как рефлексия, самосознание психологии, но как "рефлексия второго порядка, познание познанного", что еще более усиливает роль субъективной, субъектной компоненты. Последняя позволяет раскрыть способ психологического познания, его действенно-операциональную сущность и методологию как метод (в широком смысле слова). Это преобразования "объекта в предмете и предмета - в теории и исследовательские стратегии" (с. 167). В. А. Кольцова разрабатывает фундаментальную характеристику метода познания истории психологии как метода реконструкции, который раскрывает на всех уровнях стратегию и способы историко-психологического исследования.

Серьезным вкладом не только в историю психологии, но и методологию психологии, общую методологию и науковедение является постановка и разработка проблемы дифференциации научного и вненаучного психологического познания при рассмотрении границ и критериев научности знания. Подробно изучив различные подходы к пониманию науки и критериев научности, начиная с Аристотеля, Платона и Декарта, включая Гегеля, Бэкона, Гоббса, а также Нейрата, Карнапа, Рассела, Фреге, Витгенштейна, Поппера, Куна, Полани, Фейербенда, Гуссерля, Хайдеггера, Тадамера, Фуко и др., автор отмечает наличие постепенного отхода "от сциентистских моделей, от радикального противопоставления науки и вненаучного знания" и переход "к рассмотрению последнего как важнейшего источника накопления рациональных, достоверных идей", выделяя некую инварианту в разнообразных трактовках науки и критериев научности. Важнейшим выводом этого строгого обобщения является установление внутренней связи науки и вненаучных областей знания, утверждение "возможности накопления" положительных, рациональных знаний в широком пространстве обыденной мысли" (с. 190), обобщающей и осмысляющей жизненную практику человека.

стр. 133

Тем самым в пространство психологического познания вбирается все накопленное в предметно-практической деятельности и общении человека, обыденном сознании, сферах искусства, мифологии, религии. Этим одновременно обеспечивается реализация культурологического и психосоциального подходов в истории психологии, возможность обогащения ее исследованием обыденного психологического познания, вплетенного в жизнедеятельность людей на разных этапах истории развития человечества, как отмечалось выше.

Это, в свою очередь, позволяет автору по-новому подойти к осмыслению проблем соотношения обыденных и научных понятий, вклада Л. С. Выготского, впервые рассмотревшего "житейские" понятия, актуальному и сегодня подхода А. А. Потебни, теории социальных представлений как форме обыденного сознания С. Московичи, получившей дальнейшее развитие в современных отечественных исследованиях российского менталитета.

Трудно переоценить фундаментальность концепции истории психологии, представленной в выводах В. А. Кольцовой о соотношении ее объекта и предмета (с. 207). В этих выводах содержится также впервые даваемое определение роли психологического познания в развитии сознания и самосознания человека, его субъектно-личностной идентификации; вопрос о познавательных возможностях и ресурсах, т.е. уровне развития психологической мысли и ее способности воссоздавать и осмыслять свое прошлое как вписанное в историю развития человеческой цивилизации; проблема релевантности способов психологического познания своему объекту и природе исследуемой реальности. В этой многоаспектности рассмотрения фактически совершенно по-новому выступает совокупность межсистемных связей психологического познания, интегрируются его различные качества и функции в более широких взаимоотношениях. Как следствие автором дается в высшей степени концентрированное, емкое и глубокое определение предмета истории психологии: "изучение закономерностей развития психологического познания в его генезисе, становлении и развитии, логико-научной, общественно-исторической и субъектно-личностной обусловленности как результате познавательной деятельности человечества на всех этапах его исторической эволюции, включающего в себя различные способы и формы познания и осмысления психической реальности, как научные, так и вненаучные" (с. 211 - 212).

Глубина и отточенность логико-научной, логико-методологической части труда проявляет себя в конструктивности авторского анализа форм вненаучного психологического познания, которые до сих пор в психологии изучались совершенно изолированно друг от друга, как частные конкретные психологические проблемы, например, психологии искусства, творчества, психологии мифов, сказок, былин, психологии религии. Здесь насыщенность, богатство, разнообразие накопленного в психологии и ее истории конкретного материала, идей, трактовок, привлеченных автором, сочетается с последовательной нацеленностью их анализа и интеграции с вышеуказанных методологических позиций. Доказательством тому служат выводы по каждому из рассматриваемых направлений. Во-первых, о житейском психологическом знании, укорененном в практической жизни человека, решении научных потребностей его бытия; его действенности, вневременном смысле, высокой практической значимости, сферах существования, способах осуществления, многогранных функциях (с. 247). Во-вторых, об антропологичности искусства как "одушевленного" и "одухотворенного" выражения реальности, специфике его языка как художественной формы отражения, описания и воссоздания реальности в образах; присущем ему быстром и оперативном освоении общественных потребностей, идей, настроений в собственных формах в известной степени опережающем научную психологическую мысль, обуславливающем его серьезную эвристическую ценность. Такие же глубокие, оригинальные обобщения представлены в авторских выводах о способе осуществления психологического познания в сфере мифологии и религии, особенно важных в силу дискуссионности подходов к последней. В. А. Кольцова обобщает огромное наследие, выделяет в различных толкованиях представителей религиозного и философско-психологического знания некое "общее инвариантное идейно-методологическое ядро", которое применительно к христианской православной отечественной традиции позволяет рассматривать совокупность разных подходов как специфическое оригинальное направление русской общественной мысли (с. 375 - 376). Это обобщение позволило, в свою очередь, выделить место и роль духовно-религиозного направления в развитии мировой и отечественной психологии. Наличие четких, емких конструктивных обобщений по каждому разделу образует совершенно особый жанр всей книги. В ней, с одной стороны, бережно собраны и проанализированы под углом зрения всех направлений, аспектов, уровней авторской концептуальной системы, все многочисленные идеи, подходы, взгляды, теории, существовавшие в прошлой и современной, психологической и философской, научной и обыденной мысли, интереснейшие неизвестные, забытые или очень хорошо известные разработки, данные, теории. Стоит отметить, что этот анализ и обобщения пронизывает присущий настоящему историку стиль признания их ценности, даже бесценности, а не пустого критицизма.

стр. 134

С другой стороны, В. А. Кольцова непрерывно, поступательно последовательно обосновывает сущность своей позиции, развертывает ее сложную системную архитектонику.

В настоящее время наша психология не богата концепциями такого масштаба, такой степени простроенности, доказательности, одновременно вбирающими в себя и обобщающими огромное пространство научной и вненаучной, обыденной психологической мысли. Эти особенности данного фундаментального труда ставят его в один ряд с лучшими образцами отечественной психологической классики.

стр. 135

РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ В. В. ЗНАКОВА "ПСИХОЛОГИЯ ПОНИМАНИЯ: ПРОБЛЕМЫ И ПЕРСПЕКТИВЫ"

Автор: Т. В. КОРНИЛОВА

Т. В. КОРНИЛОВА, доктор психологических наук, профессор кафедры общей психологии факультета психологии МГУ, Москва

Книга известного российского психолога доктора психологических наук В. В. Знакова посвящена психологии понимания. Хотя сами проблемы понимания изучаются в разных направлениях философии науки и психологии - от методологии научного познания до психологии мышления, от социальной перцепции до индивидуальных различий, от когнитивной психологии до психологии личности, эта книга является единственной в своем роде, поскольку в ней представлена успешная попытка интеграции разноуровневых теоретико-эмпирических исследований. Автор развивает представления о составляющих феномена понимания с позиций психологии субъекта, анализируя преимущества и недостатки разных методологических подходов (исследовательских, т.е. сциентистских в классическом смысле этого понятия, и нарративных, позиций герменевтики и экспериментальных психологических исследований). При этом он также демонстрирует необходимость изменения логики психологического исследования (в его построении и интерпретационных компонентах), нацеленного на целостный охват когнитивных и экзистенциальных компонентов понимания.

Монография дает хорошее представление о разносторонности научных интересов самого автора. При описании разных разделов он предстает и как теоретик, прекрасно владеющий методологической проблематикой (это отражают первые две главы книги: "Понимание в познании и общении", "Понимающий субъект", а также четвертая - "Самопонимание субъекта"), и как зрелый исследователь-экспериментатор (главы с четвертой по шестую), и как интересный эссеист (глава третья "Понимание субъектом произведений искусства"). Смена стиля изложения органично соответствует уровню психологического анализа проблем понимания. Мне кажется, что чтение данной книги вызовет интерес у специалистов, имеющих разные предпочтения в области психологической литературы. Это существенный "побочный" продукт рецензируемой монографии: она делает явными недостаточность следования какой-либо одной из традиций в философии и психологии понимания; необходимость сосуществования и интеграции (в контексте единого исследования) разных по сути теоретических гипотез и объяснительных схем, поскольку множественности компонентов понимания можно сопоставить только многоаспектные психологические описания и объяснения.

К этому подводят читателя первые две главы. В них описываются гносеологические и психологические аспекты понимания, обсуждается проблема недостаточности критерия объективности знания на этапе сознательного освоения в мировоззренческой картине мира компонентов ценностных ориентации, соотносятся понятия познания и понимания, понимания и мышления (в результативных и процессуальных аспектах). "В процессе осмысления отраженной в знании реальности у субъекта возникает смысл последнего, т.е. познавательное отношение к содержанию понимаемого фрагмента действительности" (с. 25). Порождение и функционирование смысловых образований в мыслительной деятельности человека было предметом изучения в школе О. К. Тихомирова, под руководством которого В. В. Знаков защитил кандидатскую диссертацию. Отдавая дань этому этапу своего бытия в психологии, он обосновывает далее более широкую концептуализацию понимания как категории, апеллируя к позиции С. Л. Рубинштейна. В результате рождается определение: "Понимание представляет собой осмысление отраженного в знании объекта познания, формирование смысла знания в процессе действия с ним" (с. 26). Представляя когнитивную традицию в психологии понимания, автор подробно останавливается на характеристиках понимающего субъекта и феномена понимания, заданных в работах А. А. Смирнова. При этом он

М.: Изд-во "Институт психологии РАН", 2005. 448 с.

стр. 135

видит возможность соотнесения их с особенностями понимания, определяемыми действием защитных механизмов личности (обращаясь к работам В. Франкла и примеру из романа М. Фриша). Такое сравнение позволяет ему позже обосновать необходимость соединения, а не просто сопоставления экзистенциального и когнитивного подходов. Основание выхода за рамки ограничений как первого, так и второго автор видит в развитии психологии бытия, а контуры психологии понимания - на стыке общей и социальной психологии.

Подробное представление нарративного подхода (вновь в апелляциях к психологу Брунеру и писателю Пирсингу) и герменевтической традиции (с академическим ее анализом) приводит к методологической идее взаимодополнительности логико-гносеологической и ценностно-смысловой интерпретаций и необходимости дифференциации видов активности субъекта в процессе понимания. Понимание и общение - другая подробно проанализированная В. В. Знаковым понятийная диада, позволяющая наметить пути интеграции представлений, накопленных в психологии понимания и межличностного познания. В представлении проблематики межличностного понимания он переходит от методологической проблематики к обзорам теоретико-эмпирических исследований, включая в них самые последние работы зарубежных и отечественных психологов.

Главу "Понимающий субъект" можно рассматривать как смыслообразующее ядро книги, в которой автор развивает психологию субъекта, отдавая дань эволюции взглядов А. В. Брушлинского и влиянию методологии постнеклассической науки на изменение проблематики психологии понимания. Соотношение природного и социального в детерминации психики - одна из "сквозных" проблем, с помощью которых прослеживаются парадигмальные изменения в теоретических объяснениях при введении "принципа субъекта". Другая проблема - необходимость перехода к новым единицам анализа психики. Макроаналитический анализ психики, расширение представлений о формах активности, "системный характер исследования динамического, структурного и регулятивного планов анализа" рассматриваются как завоевания психологии субъекта, на основе которых формулируется психология человеческого бытия, являющаяся, согласно В. В. Знакову, "новой областью психологической науки" (с. 104).

Познание и поведение, отражаемые в плоскостях когнитивных подходов, должны быть соотнесены на равных с созерцанием и переживанием как приоритетными компонентами с позиций экзистенциальных подходов. В субъектной психологии понимания в качестве интегрирующего предлагается аспект постижения. "Отличительная особенность постижения как способа понимания мира заключается в гармоничном сочетании отражения и воспринимаемых фрагментов объективной действительности и порождения, конструирования субъектом новых реальностей" (с. 108). Такое определение действительно свидетельствует о методологическом освоении постнеклассического этапа в психологии понимания. Но остается вопрос о том, каким образом это теоретическое основание, заявленное автором, может быть реализовано в рамках эмпирического исследования, следующего в построении все тем же методам, которые соотносили критерии научности в психологии с классическими критериями теоретико-эмпирического обоснования знания. Когнитивный и экзистенциальный взгляды на мир мыслятся в психологии столь несопоставимыми, что уже сама постановка задачи преодоления их различий вызывает интерес независимо от того, готов ли психолог разделять те или иные положения психологии субъекта.

Автор отстаивает возможность сопоставления разных теоретических позиций и свободно переходит от представлений когнитивиста Ж. Ришара к "психотерапевтическому пониманию" в рамках психологии переживания Ф. Василюка, от "понимания" в теориях Х. Гадамера и П. Рикера к осознанию "еще не реализованного, становящегося бытия" в работах В. Петренко. Поиск субъектом смысла жизни, самопонимание, его общественные и личностные детерминанты - вот те проблемы, которые позволяют перейти к психологической спецификации понимания мира субъектом. Духовное Я, саморазвитие и самореализация - следующий круг проблем новой психологии понимания.

Трудности начинаются именно при разработке способов реализации новых теоретико-эмпирических подходов, благодаря которым можно было бы соотносить описательный и объяснительный аспекты, исследовательский и нарративный способы понимания. Понимание произведений искусства рассматривается автором в логике анализа смысловых образований, осознания художественной правды, эстетических ценностей. И стиль здесь закономерно меняется на описательный; третья глава более походит не на обзор, а на эссе (что заметно оживляет текст после академического стиля изложения в предыдущих главах). Но теоретико-эмпирические работы, представленные в последующих главах (во второй половине книги), включают заявленные позиции только в интерпретационных частях, при вполне классических схемах эмпирических исследований. Их направленность вполне соответствует представлениям о соотношении понятий "самосознание", "личность", "индивидуальность". Мне, как преподавателю психологии, было бы понятнее читать эти главы в обратном порядке: индивидуальные

стр. 136

различия в межличностном понимании; личностные качества, влияющие на специфику понимания; самопонимание. Но автор следует иной логике, означающей, видимо, степень интерпретационной близости к позициям психологии человеческого бытия. В любом случае в этих главах читатель получает представление о завершенных исследованиях, отражающих разные уровни и аспекты субъектной регуляции понимания.

Последняя глава о половых и тендерных различиях несомненно будет интересна большинству психологов независимо от их теоретических пристрастий. В ней даны детальные обзоры современных исследований, а также авторские разработки. Методически они отражают использование шкалы макиавеллизма (обнаружена меньшая выраженность этой черты у женщин), а также понимания правды и лжи. Известные по предыдущим книгам В. В. Знакова разработки этой темы существенно дополнены анализом способов понимания неправды, в частности, обсуждаются особенности "процессуальности" мышления женщин в гибком оперировании фактами, детерминирующая роль ценностных переживаний, ситуации общения, типа понимания сообщений, социокультурные различия.

В главе "Понимание и личность" в качестве влияющих на понимание субъектных детерминант описываются агрессивность, когнитивная сложность, самоотношение, склонность к риску. Детально проанализированы сходства и различия в содержании психологических феноменов манипуляции и макиавеллизма. Показано, что коммуникативная ригидность является барьером для взаимопонимания. Молодые испытуемые демонстрируют большие баллы по макиавеллизму, чем люди второго периода взрослости. Эти и другие данные, установленные с помощью авторской апробации опросника, связывают специфику понимания с личностными особенностями субъекта. В главу включено исследование понимания субъектом экзистенциального выбора. Оно реализовано на примере ситуации, в которой проявляется понимание субъектом допустимости или недопустимости эвтаназии. Этот параграф выделяется из других корреляционных по своему типу эмпирических исследований тем, что в нем проблема экзистенциального выбора достаточно удачно операционализирована на материале вербальной задачи. В современной психологии этот экспериментальный материал успешно используется в исследованиях практического интеллекта (Р. Стернберг и др.), принятия решений и морального выбора (Л. Колберг, Т. Корнилова и др.). В. В. Знаков показал, что вербальный выбор может быть основой анализа экзистенциальных компонент личностного - смыслового - понимания ситуации и себя в ней. По существу материал вербальных задач - это одна из немногих методически удачных попыток перехода к новому типу единиц анализа, обоснованных автором на методологическом уровне. Квазиэкспериментальное сравнение (вполне в духе традиционной схемы исследования) показало, что люди с высоким уровнем смысложизненных ориентации и низким уровнем макиавеллизма реже принимают эвтаназию. Завершает главу исследование понимания обмана в малом бизнесе, где установлено влияние интернальности-экстернальности.

В главе "Самопонимание субъекта" идея соотнесения когнитивных репрезентаций и экзистенциального опыта субъекта реализована наиболее последовательно. Здесь автор обращается к гуманистической и нарративной психологии, положениям христианского подхода к самопониманию. Метакогнитивная осведомленность, рефлексия, компоненты Я -концепции, "живое знание" - эти и другие составляющие, соотносимые со структурами самосознания, отражают пристрастия автора. Джемс, Бердяев, Найссер, Мид - их вклады оценены. К сожалению, названы не все имена: в частности, в школе А. Н. Леонтьева самосознание рассматривается как верхний (интегрирующий) уровень личностных структур. Такой содержательный пропуск удивителен потому, что автор книги является личностью, чья научная деятельность, без сомнений, вносит существенный вклад в интеграцию и людей, и идей в отечественной психологии.

Рецензируемая книга - одна из первых в отечественной психологии, где идея методологической коммуникации развивается на уровне содержательно-теоретическом, а не лозунговом. Она будет полезна и тем, кто озадачен проблемами построения постнеклассической психологии, и тем, кому интересны конкретные эмпирические данные в области психологии понимания. Она дает также дополнительный методологический урок, демонстрируя, как труден путь от создания новой методологической платформы (в данном случае в психологии понимания) к разработке принципиально новых схем изучения феноменов понимания и его детерминант, которые строились бы на мультипарадигмальной основе.

стр. 137

РЕЦЕНЗИЯ НА КНИГУ "БИБЛИОПСИХОЛОГИЯ И БИБЛИОТЕРАПИЯ"

Автор: С. Б. МАЛЫХ

С. Б. МАЛЫХ, член-корреспондент РАО, доктор психол. наук, Психологический институт РАО, Москва

Коллективная монография "Библиопсихология и библиотерапия", посвященная 90-летию Психологического института РАО, - первый опыт анализа и обобщения результатов работы, ведущейся в данной области психологической науки. Книга состоит из трех частей, предисловие к ней написано доктором психологических наук Н. С. Лейтесом.

В первой части представлены современные работы по психологии читательского восприятия, по проблемам чтения. Показана необоснованность стереотипного представления о специфике восприятия научных и художественных текстов, в силу существования которого до сих пор преувеличиваются или недооцениваются различия между ними. Нередко процесс восприятия рассматривается вне отношения читателя к тексту и автору; остается без внимания зависимость уровня и своеобразия литературного развития читающего от его личностных свойств. Эти и другие не менее важные проблемы решаются в библиопсихологии, привлекающей внимание к сложности и многофакторной обусловленности читательского восприятия. Обсуждаются вопросы об отношении к литературному творчеству, об изменяющейся роли разных жанров литературы, как в социально-исторической ретроспективе, так и в индивидуально-психологическом плане, на основе данных о различиях в ходе онтогенеза.

В книге прослеживается судьба важных для библиопсихологии идей известного отечественного книговеда и культуролога Н. А. Рубакина. Одна из главных - об индивидуально-личностном восприятии книги, о зависимости содержания текста от привнесенного в него воображением читателя - получила новую жизнь в известном направлении литературоведения на Западе - "рецептивной эстетике". Обнаружено, что такой подход к психологии чтения весьма актуален: он близок к установкам гуманистической психологии и личностно-ориентированной педагогики. Другой вид библиопсихологической работы дает конкретный результат соединения психологии с филологией и культурологией. На примере анализа новаторской учебной книги Г. Г. Граник и Л. А. Концевой "Драматурги, драматургия, театр" (2001) показано, как научно-психологические представления позволяют глубже и точнее воспринимать художественный текст.

Следующий раздел знакомит с исследованиями возрастных закономерностей читательского развития и восприятия текста детьми. Большая многоплановая работа ведется в русле психолого-эстетической научной школы и непосредственно направлена на решение психолого-дидактических задач. Однако очевидно, что изучение у детей читательского восприятия, которое понимается как общение с текстом и его автором, относится к разработке основ библиопсихологии. Анализируется начальная пора приобщения к чтению: в качестве "главного события" раннего читательского онтогенеза выделяется начало периода понимания ребенком контекстной речи. Следует отметить, что задача выявления ранних, исходных предпосылок приобщения к чтению как источнику познания окружающей жизни и самопознания - необходимое звено в системе библиопсихологии.

Психолого-педагогический подход к проблеме чтения обобщает передовой учительский опыт: применительно к учебным и научно-популярным текстам показано, что значит "уметь работать с книгой" и заниматься самостоятельно. В первой части монографии представлены работы Г. Г. Граник, С. М. Бондаренко и Л. А. Концевой, З. Н. Новлянской и Г. Н. Кудиной, Е. Л. Гончаровой и др. В приложении к этой части книги представлена статья классика отечественной психологии Б. М. Теплова "Психологические вопросы художественного восприятия". С