Алексей Петрович ПРОСКУРИН. Прошедшая неделя по большому счету мало что добавила к событийному ряду недели предыдущей (см

НЕТ, 1849!

Прошедшая неделя по большому счету мало что добавила к событийному ряду недели предыдущей (см. Хронику в этом номере), но зато прояснила контуры осуществляющихся сценариев.

Давайте и мы тоже попробуем понять, что происходит и каковы реальные, а не провозглашаемые цели всех основных участников конфликта: Запада, России и самой Украины.

 

ЗАПАД

Я уже писал, что не стоит переоценивать, тем более одновременно примитивизируя, роль Запада в происходящих в Украине событиях. Но не стоит и закрывать глаза на то, что Запад имеет здесь свой собственный интерес.

При этом надо четко дифференцировать интересы отдельных групп стран, которые составляют этот самый интегрально понимаемый Запад. Например, интересы протестантской части Европы и Ватикана в Украине практически прямо противоположны. Это видно даже по основным политическим ориентациям лидеров Майдана.

США и ЕС имеют разные точки зрения на роль и место Украины в современной мировой архитектонике. Для США намного важнее факторы, вытекающие из их роли как ведущей мировой державы и роли в поддержании стабильности с точки зрения глобальной военной стратегии и, соответственно, глобального равновесия.

Поэтому, как представляется, США не заинтересованы в территориальных приобретениях, которые могут серьезно повлиять на качество равновесия.

Наконец, подходы Польши, Литвы, Чехии и Словакии, исторически и этнически близких к населению Западной и отчасти Центральной Украины, сильно отличаются от подходов, скажем, Германии или Великобритании, для которых Украина вряд ли представляет собой имманентную ценность, ради которой стоит искать особо волнующих приключений.

Первый вопрос состоит в том, насколько Западу нужна Украина в военно-стратегическом и экономическом отношении.

На вторую часть вопроса ответ, я думаю, понятен: Украина Западу не нужна. У нее нет заметных сырьевых ресурсов, экономика страны находится в плачевном состоянии, покупательная способность населения крайне низкая, а само население, достаточно многочисленное, если появится на европейском рынке труда, составит старым и новым европейцам, и без того страдающим от сильнейшей безработицы, заметную конкуренцию.

Безусловно, в Украине есть несколько до сих пор действующих предприятий мирового уровня, которые могут представлять как инвестиционный, так и военно-технологический интерес. Это прежде всего «МОТОР СИЧ»(авиадвигатели, Запорожье), «Южмаш» (ракетостроение, Днепропетровск), «Турбоатом» (энергетическое машиностроение, Харьков), «Авиант (самолетостроение, Киев) и еще несколько подобных им по технологическому и кадровому уровню.

В настоящее время предприятия оборонного комплекса Украины достаточно плотно встроены в систему кооперации с российскими и белорусскими предприятиями (см. статью П.С. Дорохина «Прямая и явная угроза», «ЭФГ» № 9/2014).

С западными партнерами украинские оборонные гиганты имеют лишь имеют лишь отдельные соглашения о сотрудничестве (типа проекта «Морской старт», в котором Украина сотрудничает в том числе с США, Норвегией и Россией).

И в настоящее время в хозяйственно-технологических цепочках Запада для этих предприятий места нет вообще, либо встраиваться туда придется с огромным трудом и потерями. Поэтому, скорее всего, при любом внешнеполитическом исходе нынешнего кризиса данные предприятия будут вынуждены так или иначе остаться в той же системе кооперации, в которой они находятся сейчас. Если, конечно, эти связи не будут разорваны одной из сторон по политическим соображениям, что, впрочем, достаточно вероятно – ума может хватить и в Кремле, и на Банковой (здесь находится резиденция президента Украины. – Прим. редакции). В самом деле, если Россия может покупать «Мистрали» у члена НАТО Франции, почему бы ей не покупать вертолетные двигатели в Запорожье?

С другой стороны, если Запад будет вынужден спасть Украину «по полной» и Украина де-факто на несколько лет перейдет на финансовое обеспечение Запада, то есть если в результате нынешнего кризиса отношения между Россией и Украиной испортятся до степени разрыва оборонной кооперации, то, конечно, какие-то возможности для украинских предприятий, видимо, откроются и в новой ситуации, как это произошло, скажем, с высокоразвитой оборонной промышленностью Чехии.

Что касается военно-стратегических интересов Запада, в частности НАТО, то они достаточно противоречивы. Безусловно, иметь возможность располагать свои военные базы под Харьковом или вблизи Луганска – весьма заманчивая перспектива для натовских стратегов тактически-оперативного уровня. Соотношение пространства и расположенных на нем сил на потенциальном восточноевропейском театре военных действий, несомненно, заметно изменится в пользу Североатлантического альянса.

Однако сейчас на дворе век XXI, и возможность установить тактическое ядерное оружие или системы ПРО вблизи столицы противника мало что значит в условиях, когда противник имеет возможность нанести ответный удар с ядерных подводных ракетоносцев или из мобильных установок, колесящих по бескрайним просторам Сибири.

А с другой стороны, прямое соприкосновение с Россией и ее вооруженными силами вряд ли так уже прельщает натовских генералов, ибо это огромный повод для постоянной головной боли.

Тревожность на долгие десятилетия превратится в основной глобальный компонент существования, ибо Россия, лишившаяся Украины и ощущающая себя намного более уязвимой, вне всякого сомнения, станет более склонной трактовать любое действие как начало агрессии, а это не самая лучшая перспектива для стабильности в мире.

Именно поэтому для Запада и НАТО идеальной была сложившаяся в настоящее время геополитическая схема, в которой имеется НАТО, Россия и в той или иной степени буферные Украина и Белоруссия. И Запад очень бы хотел сохранить именно эту схему, которая так или иначе в течение почти 25 лет обеспечивала приемлемый уровень военно-стратегической стабильности.

Строго говоря, пресловутое расширение НАТО на восток произошло прежде всего благодаря очень сильному стремлению в альянс восточноевропейских стран, тогдашние лидеры которых в основном руководствовались понятными страхами и фобиями, накопившимися за время существования социалистического лагеря. Этому колоссальному нажиму США и старые страны ЕС не могли противостоять, прежде всего по ценностным, психологическим и гуманитарным соображениям.

С военной точки зрения все эти страны, кроме Польши, для НАТО никакой особой ценности не представляют и глобального равновесия не улучшают, напротив, излишне растягивают коммуникации и вынуждают контролировать гораздо большее пространство, чем это в действительности необходимо.

Сейчас, оглядываясь назад, представляется, что в начале 90-х годов прошлого века, возможно, наиболее привлекательным вариантом с точки зрения глобального равновесия могла бы стать схема, включающая союз восточноевропейских государств (Польша, Чехия, Словакия, Литва, Латвия, Украина, возможно, Венгрия и Беларусь), равноудаленный от ЕС и России.

Поэтому беру на себя смелость утверждать: Запад не заинтересован в приеме Украины в НАТО, по крайней мере сейчас и в обозримой краткосрочной перспективе. И столь же мало он заинтересован был в приеме Украины в ЕС еще месяц назад, при Януковиче, когда в принципе достаточно индифферентно наблюдал за тем, как экс-владелец «Межигорья» мечется межу Европейским и Таможенным союзами, пытаясь выбить и тут, и там суммы покрупнее.

С моей точки зрения, Запад даже пытался замедлить и всячески саботировал движение Украины в сторону ЕС, обставляя это всякими бюрократическими процедурами, психологически крайне неприятными для тогдашнего украинского руководства условиями типа «освободите Тимошенко» и отказом даже не просто участвовать в гонке «финансовых обещаний» с Москвой, но и в принципе обещать какие-либо крупные финансовые вливания.

Иными словами, никаких сверхусилий по этому поводу Запад не прилагал. Конечно, он не был заинтересован в тотальном включении Украины в сферу российского контроля и перспективы включения Украины в ТС его настораживали. Но ведь, с другой стороны, Украина пока еще является членом СНГ, когда-то тоже рассматривавшегося как весьма перспективный интеграционный проект. В этом смысле ничего особенно нового для Запада не происходило. И даже если бы Украина при Януковиче вошла в ТС, Запад в целом, в отличие от его восточноевропейской части, возможно, отнесся бы к этому более или менее спокойно-философски, типа «бог дал, бог взял».

В этом смысле я бы не стал возлагать на Запад ответственность за то, что значительная часть населения Украины, недовольная помимо качества режима Януковича еще и внезапной отменой курса на ЕС, выступила с протестом на Майдане. Поэтому ещё раз: Майдан - порождение внутренних проблем Украины.

Однако произошедшие за последние три недели события изменили ситуацию кардинально.

Запад, во-первых, напуган империалистическим оскалом России. Он охотно позволяет его себе, но уже очень давно не видел в исполнении кого-то другого. Одно дело – противостоять в холодной войне жесткому, но вполне вменяемому и рационально-предсказуемому СССР по идеологическим мотивам, и совсем другое – увидеть зеркальное отражение своих собственных, тщательно скрываемых иррациональных агрессивных комплексов, вдвойне опасных именно из-за их непредсказуемости.

Во-вторых, Запад оскорблен тем пренебрежением, которое продемонстрировал Кремль и его властитель Путин по отношению к мировому общественному мнению (совершенно беспардонное вранье по поводу отсутствия войск, хамски-неуважительное по отношению к любому партнеру по переговорам, видимо, взбесило Запад окончательно), осуществляя подготовку акта (давайте называть вещи своими именами) аннексии части территории соседнего государства. При всей своей непростой истории и неоднократном применении своих вооруженных сил Запад уже достаточно давно не занимается аннексиями по типу Судеты-1938.

В-третьих, Западу категорически не нравится отношение Кремля и Путина к общедемократическим нормам и ценностям. К сожалению, этого теоретически достаточно простого момента, если рассматривать события с классовых позиций, не понимают ни нынешние обитатели Кремля, ни вожди некоторых коммунистических партий.

Современный Запад есть порождение буржуазных революций. И в отсутствие на планете ярко выраженного центра силы, принадлежащего к более высокой общественной формации (строй, существующий в настоящее время в Китае, не дает возможности безупречно его классифицировать), именно Запад сейчас выступает более формационно-прогрессивным сегментом человечества, во всяком случае по отношению к имперско-архаическому капитализму в его российском варианте.

Даже в тех странах, где сохраняется формально монархическое правление, буржуазно-демократические, в том числе революционные, ценности настолько крепко вколочены в умы и сердца европейцев и американцев, что без них мир «современного белого человека» пуст и никчемен. Он просто не существует, ибо эти ценности составляют суть и смысл экзистенции Запада.

И когда Путин и Лавров начинают вещать о том, что в Киеве произошел нацистский переворот, в то время как Запад классифицирует происходящее как близкую ему по духу буржуазно-демократическую революцию, это означает, что Запад отныне будет защищать Украину как часть своего духовного и мировоззренческого пространства, а не как бессмысленную для него часть пространственной и геополитической реальности, до максимально возможных в нынешних условиях пределов, ибо затронута честь Запада, затронута сердцевина его духа.

И поэтому теперь Запад пойдет на более тесные отношения с Украиной в случае прямой военной агрессии со стороны России, возможно даже в случае продолжения нынешней шутейной бескровной агрессии, которая, тем не менее, результируется во вполне не шутейную аннексию. Именно мировоззренческие общедемократические ценности, а не геополитические интересы теперь не дадут Западу возможности безучастно взирать на то, как Путин, область за областью, поглощает Украину.

Но теперь проснувшийся и насторожившийся Запад включил весь свой военный и дипломатический опыт и не станет чрезмерно торопиться. Крым здесь, очевидно, считают уже проигранным. Ворчанье и санкции будут, но не более того. Если Украина сама не попытается предпринять что-то в области силовых действий (а сделать это ей затруднительно по причине крайней слабости армии), то этим всё и ограничится. При этом Запад получает ощутимый бонус – Украина, постепенно переполняющаяся чувством национального унижения и ищущая у него защиты.

Затем США и ЕС будут внимательно наблюдать, остановится ли Путин на достигнутом, продолжая удерживать Украину от чрезмерно поспешных интеграционных «скачков», которые могут серьезно дестабилизировать сложившуюся систему глобального равновесия. И если Путин ограничится Крымом, то Запад, несомненно, использует в своих интересах образовавшуюся точку конфликта между Украиной и Россией по поводу Крыма, постараясь придать ей максимально долгосрочный характер и по мере своих сил подбрасывая в костер дровишек.

Впрочем, отнюдь не исключено, что если в Белый дом на следующих выборах въедут республиканцы, то эта взвешенная и умеренная система действий будет отброшена и заменена на традиционный республиканский силовой форсаж.

А вот если Путин не остановится, попытается развить успех и «воссоединиться» еще с Донбассом и Харьковом, тогда… тогда, наверное, мы сможем стать очевидцами исполнения стратегии «силового форсажа» уже демократов. Последний раз это было во времена Карибского кризиса в 1962 году. И мне почему-то кажется, что не стоит считать Обаму слабаком, погруженным в мечты о лаврах лучшего пацифиста США всех времен и народов.

 

РОССИЯ

Как я уже писал неоднократно, Россия с трудом воспринимает Украину как субъект политики, предпочитая относиться к ней как к объекту (варианты: как к несостоявшемуся государству или оказавшейся неэффективной бывшей колонии). Это – главная ошибка. Особенно смешно то, что именно такое восприятие Кремль пытается внедрить не только в умы россиян, но и в умы собственно украинцев.

Даже если ничего не знать о наличии двух вариантов развития исконной русскости, киевского и московского, или считать их плодом публицистического творчества, нынешняя Украина слишком велика, чтобы быть тривиальным футбольным мячом в многовековом матче между Европой и Россией.

Из первой ошибки вытекает и вторая: считать, что Украина не может иметь собственного мнения по поводу геополитических и военно-стратегических вопросов в принципе.

Хотя вот исторически совсем близкий пример. Будучи украинцем по своему происхождению и корням, руководитель СССР Л.И. Брежнев был против введения войск в Афганистан, и вынудила его к этому позиция остальных членов «малого Политбюро» – Суслова, Устинова, Громыко и Андропова. Возникшие в результате этого «московского» решения внешнеполитические и экономические трудности в конечном счете сильно поспособствовали крушению СССР.

Вторую злую шутку с Кремлем играет имперское, авторитарное мышление, традиционное для России в ее московско-петербургском варианте. Здесь искренне считают, что Российская империя в ее пределах, как они сложились на начало XX века, в основном возникла как результат полубожественной деятельности первых представителей династии Романовых – от Алексея Михайловича до Екатерины Алексеевны. В то время как, с моей точки зрения, небывалый прирост мощности и потенциальных возможностей Российского государства образовался в конце XVII века, после того как Киев и Москва добровольно, то бишь по-республикански, при определяющей роли республиканской же Запорожской Сечи, приняли решение о реобъединении двух вариантов русскости и соединились после 300 лет раздельного развития.

В этом смысле все достижения империи, в том числе военные и культурные, суть результат сотрудничества между Москвой и Киевом, недостижимые для них по отдельности.

Династия, как это водится среди «просвещенных монархов», «вознаградила» основного участника реобъединения, Запорожскую Сечь, указом о ее уничтожении и переселении всех запорожских казаков на Кубань. Указ об этом был подписан Екатериной II в конце XVIII века.

То же самое касается и века XX. Полностью огерманившаяся династия в Петербурге была не в состоянии обеспечивать развитие страны и вести активную войну против Германской империи. В том числе поэтому была закономерно свергнута при активном участии Киева.

Попытка реванша, предпринятая германским духом в виде нацистского Третьего рейха, была отбита совместными усилиями Москвы и Киева, и в этом смысле Победа 1945 года так же неразделима, как и огромные потери.

Однако Москва, точнее, в настоящее время это Петербург, находящийся в тенетах собственной умопомрачительной имперской историографии, сейчас трактует дело так, что и Крым, и Донбасс, и Слобожанщина суть земли, незаконно подаренные лодырям – хохлам (Киеву) коммунистическими узурпаторами, свергнувшими светлейшую и обожаемую всеми истинно русскими людьми династию Гольштейн-Готторпов. Это чудовищная и оскорбительная для Киева ошибка № 3.

Из этих трех мегаошибок возник тот наполовину тщательно приготовленный, наполовину захватывающе импровизационный сценарий действий против суверенного украинского государства, который разворачивается в настоящее время у нас на глазах.

Первым пунктом стоит категорическое неприятие прихода к власти в Киеве буржуазно-демократических сил (неприятие духа Республики как социально-исторического феномена), тем более пришедших к власти особенно ненавистным для имперского сознания революционным путем.

Это вполне понятный момент. Всё более и более скатывающаяся к имперскому типу общественного бытия Россия вместе со своими не менее авторитарными союзниками по ТС всё больше и больше боится любого революционного процесса и абсолютно не понимает, что люди могут выходить биться за свою свободу просто так, не будучи побуждаемы и ангажированы никакими внешними факторами.

Поэтому, как уже было сказано, буржуазно-демократическое по своей классовой сути правительство в Киеве объявляется нелегитимным и всячески демонизируется на предмет участия в нем фашистов и бандеровцев.

Еще 26 февраля существовало гораздо более конструктивное продолжение – быстро признать это правительство и оказать ему финансовую помощь в обмен на определенные, вполне приемлемые для нынешней киевской власти уступки, как во внешней, так и во внутренней политике, в том числе в области постепенного устранения правых радикалов из власти.

Но Кремль, ослепленный имперской идеей унитаризма, не смог заставить себя сесть за стол переговоров. Вместо этого он предпочел раздуть масштабную информационно-пропагандистскую войну против правительства Турчинова – Яценюка.

Плохо понимая, абсолютно не чувствуя отличий республиканского украинского менталитета от российского, Путин и его присные трактуют, к примеру, выход членов Кабина на Майдан для отчета не как романтическое поддержание вольнолюбивых традиций Запорожской Сечи, где выборные атаманы отвечали перед всем Кругом, а как жалкое фиглярство слабаков, которые боятся бандеровцев и прочих правых радикалов.

В результате Путин и его «ястребиное окружение» всего за несколько дней ухитрились вырыть между Москвой и Киевом такую пропасть, какую не удавалось вырыть даже в тяжкие времена Ольгерда и хана Узбека.

Военное вторжение в Крым, кое де-факто давно уже состоялось, что бы там ни врали по этому поводу в высших эшелонах российской власти, только ухудшило ситуацию. Некоторые левонастроенные украинские авторы «ЭФГ», которые раньше плевались при одном упоминании словосочетания «правый радикал», теперь едва ли не готовы с оружием в руках защищать Украину от наглого и унижающего целый народ отторжения части ее территории.

В этой связи на данный момент возможный военно-стратегический план Кремля более чем понятен:

1. Занять Крым. Успешно проведя референдум под защитой своих войск, продемонстрировать вопиющую слабость правительства в Киеве и неспособность его организовать отпор, чем вызвать дестабилизацию и максимально широкую волну референдумов об отделении, независимости, присоединении к России или, на худой конец, федерализации в юго-восточных регионах Украины.

Военную активность подкреплять развертыванием информационно-пропагандистской кампании по демонизации нынешнего киевского руководства и созданию его образа как правительства-марионетки фашиствующих правых радикалов.

Это направлено, во-первых, на внутрироссийскую аудиторию и сплочение нации вокруг лидера, во-вторых, на население юго-востока Украины, где бандеровцев не любят, и наконец, в-третьих, на максимально возможную делегитимизацию правительства Турчинова – Яценюка в глазах западного сообщества, где отношение к крайне правым весьма прохладное.

2. Под юридический или хотя бы фактический контроль Кремля должны перейти густонаселенные промышленно-развитые регионы юго-востока Украины, а сама Украина сожмется до маловразумительного обрубка, состоящего из 13–17 регионов с проблематичным выходом к морю.

В результате роста чувства национального унижения нынешнее буржуазно-демократическое правительство в Киеве может быть свергнуто или просто под грузом неудач уйдет в отставку, а к власти действительно придут правые радикалы.

3. Кремль, победоносно окружив остаток Украины со всех сторон, доведет победу над «фашистским режимом» в центре Европы до логического завершения и включит Украину в становящуюся все более унитарной Россию по частям или приведет к власти в Киеве правительство-марионетку.

При этом между отдельными пунктами плана вполне может пролегать значительный временной промежуток.

В качестве приложения к пункту 3 предлагается некоторое видоизменение характера ведущейся информационной войны и максимальное использование потенциальной энергии левых сил, которую предполагается задействовать в юго-восточных регионах Украины. В этой связи официальная кремлевская пропаганда уже пытается образ нынешней своей экспансии преподносить как нечто вроде освободительного похода Красной Армии на Запад вплоть до Киева и Львова.

В общем, план как план, со своими достоинствами и недостатками.

Проблема, однако, в том, что сейчас не 1943 год (год освобождения Киева советскими войсками), а 2014-й. В Кремле заседает не Политбюро во главе с товарищем Сталиным, выражающее интересы всего мирового пролетариата, а жадное и хищное правительство нарастившего кое-какие силенки российского ультраимпериалистического крупного капитала, неразрывно сросшегося с наиболее переродившейся частью экс-советской бюрократии.

Поэтому втюхать даже россиянам, не говоря уже об украинцах, что потанины, дерипаски, керимовы, вексельберги, тимченко, усмановы и рыболовлевы ведут краснознаменный поход по освобождению Украины от власти всемогущего Яроша, будет все-таки непросто.

Да и на улицах Москвы и других городов России отнюдь не меньше всяческих правых радикалов: монархистов, казаков и хоругвеносцев РПЦЗ, чем на улицах Киева.

Напомним, что Русская православная церковь за рубежом и знаменитые казачьи атаманы Краснов и Шкуро, поддержанные большой частью казачества, открыто сотрудничали с нацистами. В 1942 году в занятом немцами Новочеркасске был создан Штаб Войска Донского, в 1943 году – подчинявшееся командованию вермахта особое подразделение "Казачий стан", а в 1944 году в Берлине начало функционировать Главное управление казачьих войск, которыми опять-таки руководил Краснов. Казачье-фашистские атаманы пользовались особой благосклонностью фюрера. По какому-то странному выверту сознания нацисты решили, что казаки происходят от готов (один из прагерманских народов), а стало быть, по нацистской терминологии являются расово-близкими.

К примеру, депутат Госдумы многих созывов представитель казачества В.Водолацкий ("Единая Россия") неоднократно поднимал вопрос, если не о юридической, то об общественной реабилиации Краснова

Просто правое мировоззрение можно считать перешедшим в стадию право-радикальности, когда оно от слов начинает переходить к территориальным претензиям и аннексиям во внешней политике и к жестоким репрессиям по отношению к инакомыслящим – во внутренней.

Поэтому тем левым, в том числе и в Донбассе (Львов далеко, Новочеркасск рядом), кто еще сохраняет способность объективной оценки ситуации и вполне закономерно указывает на настораживающий рост влияния необандеровцев в Украине, не стоит забывать, что неонацистская угроза вполне актуальна и у нас в России. А то как бы в один прекрасный день не проснуться совсем в другой реальности.

Описывать происходящую против Украины экспансию пока, пожалуй, гораздо правильнее в терминах, к примеру, подавления венгерской буржуазно-демократической революции 1849 года, когда войска Николая I раздавили революцию в Венгрии, а в Германии, вместо потенциально возможного демократического Германского союза, инициировали создание Прусской империи, с территории которой будут впоследствии развязаны две мировые войны.

Алексей Петрович ПРОСКУРИН

Продолжение следует.

 

Часть 2. После Крыма

 

Вернуться к части 1

 

Пока в России продолжается ликование по поводу отторжения Крыма у Украины и присоединения его к России, которое в Москве предпочитают именовать воссоединением, продолжу описание сценариев, в рамках которых намереваются действовать основные игроки. Мы уже поговорили о возможных действиях Запада и России.

По поводу России добавлю следующее: пункт первый из того плана, существование которого я предположил в прошлом номере, (присоединение Крыма), выполнен с блеском, триумфально и без единого выстрела. В Крыму и в России, несомненно, имеет место значительный подъем народного духа. Санкции Запада, как и следовало ожидать, на данном этапе мало чувствительны. И это может побудить руководство России ускорить последующие шаги.

События идут вскачь опережая временами их публицистическое осмысление. Поэтому все-таки два слова о Крыме (вчерашней Украине, а сегодня уже России). По сути, получается вот что.

Большинство политиков, экспертов и аналитиков в Москве делают упор на восстановлении исторической справедливости. Мол, Крымское ханство было завоевано Российской империей, включено в ее состав и никакого отношения к нынешней Украине не имеет. Действительно, после окончательного завоевания в 1787 году Крым входил в состав России сначала в виде части Новороссийской губернии, а в 1802–1921 годах в виде части Таврической губернии, в которую также входили юг нынешних Херсонской и Запорожской областей Украины. Впрочем, никакой Украины до революции тоже не было, а были Киевская, Харьковская, Екатеринославская, Херсонская и пр. губернии.

Постреволюционная история, вероятно, сторонникам воссоединения с Крымом представляется этаким малозначимым вывертом, а тот факт, что КПСС в лице ее тогдашнего главы приняло решение о передаче Крыма Украинской ССР, – несусветной глупостью, а не попыткой достигнуть баланса в сложнейшем контуре отношений между московским и киевским вариантами русскости. Заметим, что ни один из последующих руководителей СССР не поднимал вопроса об обратной передаче Крыма.

Но даже при таком подходе Россия имеет на Крым лишь частичное историческое право.

Как я уже неоднократно писал, рост могущества России, соответственно, ее способность к имперским завоеваниям и экспансии, стали возможны только благодаря более менее добровольному объединению Киева и Москвы (двух вариантов развития русского начала) в 1654 году и, на мой взгляд, не были бы по силам ни Киеву, ни Москве по отдельности. Ранние Романовы, до того как чрезмерно онемечились, несомненно, куда в большей степени подпитывались благотворными энергиями более европейского Киева.

Что касается безусловного исторического права России на Крым, то в связи с вышеизложенным оно отсутствует. С таким же успехом на него могут претендовать украинцы, владеющие полуостровом с 1954 года и внесшие свой вклад как в дело его завоевания, так и особенно в дело его экономического развития, или греки, как наследники византийцев, владевших Крымом в раннем средневековье и принесших сюда христианство, или турки, как суверены Крымского ханства (крымский хан признавал себя вассалом Османской империи).

Именно поэтому крымский вопрос должен был решаться путем, как минимум, трехсторонних переговоров: России, Украины и Крыма, но о такой в общем –то нормальной постановке вопроса Россия и слышать не хотела, торопясь поскорей «откусить» кусок от «братской» страны, попавшей в тяжелую ситуацию.

Наиболее ранними историческими народами на территории Крыма являются тавры и скифы, но каким образом может быть верифицировано мнение их потомков и как это может повлиять на ситуацию, никому на данный момент не известно.

Что касается права наций на самоопределение, то оно, безусловно, существует и записано во всех основополагающих документах ООН.

Кстати, нынешнее российское законодательство, в частности недавно принятый закон о борьбе с сепаратизмом, приходит в этой связи в вопиющее противоречие с нормами международного права, и путинская РФ по этому поводу будет иметь немало проблем.

В то же время конкретные механизмы осуществления этого самого права наций на самоопределение никак не прописаны. Поэтому в каждом конкретном случае мы имеем дело с... каждым конкретным случаем.

С моей точки зрения, оптимальный вариант решения проблемы, если говорить о Крыме или о других случаях, не связанных с предварительным геноцидом или военным конфликтом, – это сочетание волеизъявления народа, высказанного на локальном референдуме, и подтверждение этого волеизъявления, закрепленное на более глобальном уровне. Говоря проще, после крымского референдума о судьбе острова это решение должен подтвердить общеукраинский референдум.

Украина должна была добровольно отпустить Крым. Только так, а не иначе. Только в этом случае достигается бесконфликтное и беспроблемное самоопределение. Только после этого законодательного акта Крым мог объявлять о независимости или присоединяться туда, куда ему хочется. Именно такой механизм начал было разрабатываться КПСС в последние годы и месяцы существования СССР, но тогда не успели.

Что до меня, то я и в 1989–1990 годах стоял на этой точке зрения, когда написал по этому поводу одну из первых своих статей, и сейчас считаю точно так же.

В принципе, по такому пути пошла Чехословакия. Де-факто, но не де-юре проделал этот путь СССР, где центр в 1990–1991 годах не предпринимал активных действий для противостояния сепаратизму республик.

К сожалению, эффективного юридического механизма на тот момент так и не было создано, несмотря на то что декларации отдельных республик о независимости в рамках данного подхода должны были бы хотя бы пройти утверждение высшими органами власти СССР.

Возможно, именно по такому пути смогут пойти Великобритания, в которой в сентябре нынешнего года должен состояться референдум о независимости Шотландии, и Бельгия, в которой нарастают противоречия между франкофонской и фламандской общинами.

Ну а все самоопределения последних лет проходили совсем по иному сценарию, наиболее яркими примерами удачного (с точки зрения самоопределяющихся народов) разворачивания которого можно считать Косово, Абхазию, Приднестровье и Южную Осетию, а неудачного (опять же с точки зрения самоопределяющегося народа) – Чечню.

Во всех случаях акту самопровозглашения (самоопределения) предшествовали или сопутствовали военные конфликты с большим количеством жертв.

Если говорить о Косово, то там было почти 10-летнее вооруженное противостояние между сербами и албанцами-косоварами (доля которых в населении Косово к началу 80-х годов прошлого века достигла 90 процентов), количество убитых с обеих сторон исчислялось тысячами человек, а количество беженцев – сотнями тысяч. В результате вооруженного вмешательства НАТО ситуация не улучшилась.

Хотя Косово в течение почти шести лет находилось под управлением ООН, а ситуацию в крае контролировали миротворцы, взаимоприемлемого решения найти не удалось.

Несмотря на все усилия переговорщиков из ООН, стороны, предъявлявшие друг другу претензии по поводу многочисленных человеческих жертв, категорически отказались прийти к компромиссу. В результате ООН "умыла руки" и пустила дело на самотек. В настоящее время несколько десятков стран мира признают Косово и примерно столько же не признают.

Сербия и остатки сербской общины в Косово, которая влачит очень тяжелое существование и, несомненно, подвергается дискриминации, до сих пор продолжают настаивать на том, что Косово – это часть Сербии. Возвращение Косово в состав Сербии – одна из главных целей долговременной внешнеполитической стратегии страны. Между Косово и Сербией разорваны все хозяйственные связи, в результате чего и без того небогатое Косово пришло к экономической и социальной деградации.

Не думаю, что этот образчик "удавшегося" самоопределения достоин подражания.

Примерно по такому же сценарию развивались конфликты в Абхазии и Южной Осетии: война, многочисленные человеческие жертвы. Десятилетия существования в качестве непризнанных анклавов, разрыв всех сложившихся хозяйственных связей, резкое падение уровня жизни, изгнание или дискриминация всех, кто выступал против самоопределения.

В Абхазии специфика ситуации состояла еще и в том, что на ее территории перед началом активной фазы борьбы за самоопределение (любопытно, что в ходе войны между Абхазией и Грузией российские вооруженные силы активно поддерживали наряду с казачьими и националистическими русскими добровольцами, воевавшими на стороне Абхазии, и Шамиля Басаева, который тогда командовал абхазским северным, Гагрским фронтом) грузинское население составляло большинство. Подавляющая часть этого населения до сих пор являются беженцами, изгнанными из своих домов и полностью лишенными имущества.

При этом Грузия тоже заявляет, что никогда не смирится с отторжением части ее территории.

Что касается Чечни, то, как известно, попытка самоопределения была здесь жестоко подавлена правительством России. Две кровопролитные, с большим количеством жертв среди чеченцев, войны за независимость завершились в итоге поражением сепаратистов. Чечня осталась в составе РФ, хотя на ее территории практически не осталось русского населения, которое было изгнано и лишено имущества в период, пока территорию Чечни контролировали сепаратисты.

Поэтому Крым, где до возникновения нынешней, сверхстремительно развивающейся ситуации практически отсутствовали межэтнические конфликты и взаимные претензии по поводу человеческих жертв, нельзя сравнивать ни с Косово, ни с Абхазией, ни тем более с Чечней.

Это совершенно особый случай со своей особой спецификой, которую следовало бы рассматривать тщательно и неторопливо. Не исключено, что переговорный процесс здесь, ввиду отсутствия тяжелой предыстории, имел бы хорошие шансы на успех.

При решении крымской проблемы обязательно должны были быть отдельно учтены мнения и пожелания украинской общины полуострова – около 570 тысяч человек (примерно 28 процентов) и крымско-татарской общины – около 240 тысяч человек (примерно 14 процентов населения полуострова). Это не было сделано в принципе. Такой подход уже в самом начале заставляет опасаться, что их интересы в дальнейшем тоже будут недостаточно учитываться при принятии решений. Особенно это касается украинской общины, члены которой теперь будут, весьма вероятно, ввиду нынешнего нарастания антиукраинской истерии в России в целом и в Крыму в частности, рассматриваться в качестве потенциальных бандеровцев, сторонников или даже агентов бывшей метрополии.

Увы, в реальности произошло то, что произошло. Более того, сейчас в Крыму речь идет уже не столько о самоопределении, сколько о вхождении его в состав другой страны, чьи вооруженные силы осуществляют контроль над полуостровом. Это, вообще говоря, немножко другой процесс.

Фактор наличия российских войск на территории Крыма, как бы их не называли высшие российские должностные лица, сыграл ключевую роль в итогах референдума, воодушевив донельзя сепаратистов, подтолкнув колеблющихся и напугав противников.

Что касается потенциальных угроз (провокационные сообщения о них побудили руководство России к принятию эмоциональных и непродуманных решений), от которых якобы были призваны защитить русское население войска РФ, скажем приезд в Крым отрядов украинских национал-радикалов, то эти угрозы остались гипотетическими. Может быть, было бы так, а может быть – иначе. История, увы, не имеет сослагательного наклонения.

Поэтому вторжение есть, а никаких преследований русского населения ни в Крыму, ни на остальной территории Украины не было и пока нет.

Пока в основном мы видим лишь обратные примеры, в том же Крыму, где украинское и крымско-татарское население начинает подвергаться дискриминации.

Итак, подытожим. Для большинства россиян проблемы не существует: Крым должен быть русским, тем более что так же, наверное, считает и большинство населения Крыма.

Но что делать с мнением примерно 36 миллионов украинцев (это без диаспоры), которые так не считают? Согласно опросам, только пять процентов населения Украины согласны с тем, что Крым должен стать российским.

Нынешний Кремль считает, что мнением нынешнего украинского руководства можно пренебречь, так как оно-де нелегитимно. Оставляя в стороне очень сомнительную точку зрения Кремля на легитимность нынешнего украинского руководства, которое в любом случае просуществует только два месяца, до выборов 25 мая, замечу, что Крым отбирается не у руководства, а у украинского народа, мнение которого ни Кремль, ни, увы, значительную часть населения России абсолютно не интересует. И судя по всему, забрать его у "братского народа" собираются навсегда.

И вряд ли 36 миллионов человек (это только этнические украинцы), проникнутся особо добрыми чувствами к стране и к народу, которые грубо и неуважительно растопчут их суверенитет и будут способствовать отторжению части территории. Приобретя Крым, Россия надолго потеряет Украину. Очень надолго.

Это уже поняла наиболее умная часть российского руководства, которая, в отличие от оголтелых «ястребов» – ультраимпериалистов, всё же понимает, что «переть буром» дальше опасно.

В этой связи одновременно с базовым сценарием начинает выполняться и план «Б»: установление тесных связей с оппозиционными партиями в Украине с целью побудить их к согласию на мягкий вариант отторжения части украинских земель, которое поначалу будет носить название «федерализация».

Однако наличие даже полу-Украины, которая, потеряв вслед за Крымом Харьков и Донбасс, тем не менее, сохранит возможность самостоятельно определять свою политику, устраивает далеко не всех в Кремле. И не только потому, что в этому случае войска НАТО в обозримой перспективе могут появится на линии Чернигов – Херсон (что с военно-стратегической точки зрения мало чем отличается от линии Харьков – Запорожье). Ключевой страх – самостоятельное принятие решений Киевом. Это что касается военно-стратегических фобий.

Ну и, кроме того, республиканская Украина рядом со становящейся всё более и более имперской Россией будет тем «образом свободы», который будет очень невыгодно оттенять добротный и солидный «союз диктаторов» в виде ТС. Это фобия социальная.

Поэтому в Москве и множатся заявления и выступления о том, что в Украине происходит самораспад государственности, что это «недогосударство» представляет собой угрозу, что оно не имеет права на самостоятельное определение своей политики и что поэтому основные контуры этой политики должны формироваться в Кремле.

Пассаж о «недогосударстве» очень похож, с одной стороны, на знаменитую фразу Молотова о Польше, сказанную во время доклада о внешней политике на заседании Верховного Совета 31 октября 1939 года: «Оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, а затем – Красной Армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого детища Версальского договора». Об этой фразе сейчас очень не любят вспоминать ни правые, ни левые в России, но ведь из песни слова не выкинешь...

Еще дальше идут те, кто хотел бы сохранить в орбите российского влияния и всю Украину, но вот незадача: если до 16 марта трудности в отношениях с Москвой существовали только у правительства Турчинова – Яценюка, то теперь любой самостоятельный украинский политик, который не станет говорить о возвращении Крыма, будет рассматриваться как предатель национальных интересов. Ну и с кем теперь в Киеве вести переговоры Москве?

Поэтому для сторонников этого направления возможны лишь два варианта: 1) приведение Украины к полному краху и установление марионеточного режима в Киеве; 2) аннексия всей Украины военным или военно-политическим путем.

И такая ситуация предположительно сохранится надолго.

Крым – это теперь долговременная кровоточащая рана на отношениях, и создана она исключительно действиями российского руководства.

Теперь давайте попробуем оценить всё же, что в реальности, помимо Крыма, происходит в Украине.

УКРАИНА

Большинство российских публицистов, пишущих на украинские темы, либо добросовестно веря в поступающую по российским каналам информацию, либо являясь сознательными винтиками большой информационно-пропагандистской войны, утверждают, что в Киеве 21–22 февраля произошел нацистский (необандеровский) переворот и к власти пришли необандеровцы, которые и определяют ныне внутреннюю и внешнюю политику Украины.

Давайте в этой связи взглянем на персональный состав правительства Украины.

8 мест из 21 места в Кабмине принадлежат представителям партии «Батькивщина», которая по всем классическим критериям оценки является центристской общедемократической партией, близкой по своим основным установкам к Демократической партии США.

«Батькивщина» контролирует в том числе ключевые посты: премьер-министра (А. Яценюк), министра внутренних дел (А. Аваков), министра юстиции (П. Петренко), секретаря Совета Безопасности (А. Парубий), министра социальной политики (Л. Динисова), министра топлива и энергетики (Ю. Продан).

Одно важное кресло – директора СБУ контролирует представитель партии «УДАР» Наливайченко. «УДАР» не имеет четко выраженной идеологии, и уж точно это не праворадикальная партия.

7 мест принадлежат беспартийным активистам Майдана, среди которых мы видим ректора Киево-Могилянской академии (старейший университет в Восточной Европе, основанный в 1659 году) С. Квита (министр образования и науки), заслуженного артиста Украины Е. Нищука, координатора музыкальных программ Майдана (министр культуры), О. Мусия, координатора медицинской службы «Майдана» (министр здравоохранения), президента Киевской школы экономики П. Шеремету (министр экономики), лидера «Автомайдана» Д. Булатова (министр по делам молодежи). О Булатове даже солидные западные СМИ написали сущую чушь: мол, это боевик «Правого сектора», который лично пытал пленных милиционеров. Дело обстоит как раз наоборот. Именно Булатова в конце января похитили и пытали неизвестные, предположительно сотрудники силового подразделения, распинали и отрезали кусок уха, после чего выбросили на мороз. Именно после того, как случай с Булатовым стал достоянием гласности, на Майдане произошло очередное резкое ожесточение противостояния.

Всех этих людей невозможно при всем желании причислить к правым радикалам.

Остальные ключевые места в Кабмине принадлежат просто беспартийным профессионалам. Министром обороны является контр-адмирал И. Тенюх, министром финансов – А. Шлапак, занимавший разные посты в экономическом блоке украинских правительств в 2001–2008 годах, министром иностранных дел – кадровый дипломат А. Дешица, вице-премьером регионального развития – экс-мэр Винницы В. Гройсман.

Ну и высшие посты в Украине на сегодня: пост спикера Верховной Рады и пост исполняющего обязанности президента Украины, главнокомандующего Вооруженными силами страны также принадлежит видному члену партии «Батькивщина» А. Турчинову.

Таким образом, все байки о «всемогуществе и господстве» праворадикалов в правительстве Яценюка сводятся к наличию у праворадикальной партии «Свобода» одного вице-премьерского поста – В. Сыч (курирует научно-техническое развитие) и двух министерских портфелей – министра экологии (А. Мохник) и аграрного сектора (И. Швайка). Кроме того, член партии «Свобода» О. Махницкий является генеральным прокурором Украины.

Лично я считаю «Свободу» искусственно раскрученным политтехнологами Партии регионов проектом, который должен был свести во втором туре предполагавшихся президентских выборов 2015 года экс-президента Януковича и лидера партии «Свобода» О. Тягнибока с безусловной победой первого.

Так что теперь, когда нужда в такого рода сценировании исчезла, я думаю, что и Сыч, и Швайка, и Махницкий, и сам Тягнибок будут вполне нормальными консервативными политиками без особых праворадикальных закидонов.

Но даже если так не считать, любой добросовестный и ответственный исследователь обязан признать, что в Киеве у власти находится буржуазно-демократическое, с большим представительством беспартийной интеллигенции, общественных активистов правительство, в котором действительно имеет место небольшое присутствие праворадикалов.

Что касается безудержных фантазий о всемогуществе правых радикалов на улицах украинских городов, которые без устали убивают, грабят и насилуют русскоязычных граждан Украины, то, по имеющейся у меня информации, эти фантазии, мягко говоря, очень сильно преувеличены и служат в основном лишь целям информационной войны, ведущейся Кремлем для прикрытия своих аннексионных планов.

Что ж, давайте разбираться и в этом пункте…

Итак. До середины января ситуация в Украине в основном, за исключением территории Майдана, контролировалась силовыми структурами. Однако принятие 16 января Верховной Радой провокационных законов Колесниченко – Олейника («ястребиное крыло» Партии регионов), согласно которым предполагалось очень сильно увеличить ответственность за участие в протестных мероприятиях, побудило народные массы во всей стране к более решительным действиям. К началу февраля в результате стихийных бунтов были захвачены здания многих областных администраций, прокуратур в 13 регионах Украины, в некоторых из них были силой смещены губернаторы, а реальная власть перешла к самопровозглашенным «народным радам», «областным майданам», «народным губернаторам» и пр. Однако всё это происходило в достаточно выжидательном ключе – все ждали, как завершится противостояние в Киеве. Погибших за пределами Майдана не было, хотя пострадавшие и сильно избитые имелись.

Но 18–20 февраля на Майдане было убито около 90 человек, что ужаснуло всех и побудило обе стороны немедленно сесть за стол переговоров.

К 21 февраля количество людей, более или менее постоянно оборонявших Майдан (не имеются в виду те разовые масштабные мероприятия, на которых на Майдане собиралось до 300 тысяч человек), составляло, по самым смелым оценкам, примерно 4–5 тысяч человек, из которых праворадикалов было не более 30 процентов, при этом входящих в разные группировки и подчинявшихся разным «вождям».

Закончились переговоры 21 февраля, на которых стороны подписали известные соглашения. Однако президент Янукович не подписал один из важнейших пунктов – возврат к Конституции 2004 года, передававшей значительную часть полномочий парламенту. Лидеры Майдана (Кличко, Яценюк и Тягнибок), вернувшиеся с переговоров, довели это до сведения Майдана, на что Д. Ярош, лидер «Правового сектора», одной из праворадикальных организаций, заявил, что если Янукович до 8.00 22 февраля этот пункт не подпишет, то силы самообороны Майдана будут штурмовать его резиденцию.

Заметьте, это было высказывание одного из лидеров не самой большой организации (общая численность членов «Правого сектора» вряд ли превышала перед началом событий на Майдане 500–600 человек), а не решение, принятое комендантом Майдана А. Парубием.

После этого заявления начались столкновения между майдановцами, представлявшими «Свободу», которые были вполне удовлетворены соглашениями и собирались их выполнять, и представителями «Правого сектора». О том, мог ли в такой ситуации раздрая между майдановцами состояться этот штурм резиденции Януковича, сейчас судить очень трудно.

Но, как бы то ни было, Янукович испугался и покинул Киев, обнаружившись сначала в Харькове, затем в Донецке, а в итоге в Ростове-на-Дону. И вот тогда Майдан внезапно стал хозяином на улицах в центре Киева, которые вслед за бежавшим президентом покинули и представители силовых структур.

Да, вот в этот период с 22 по 24 февраля, когда Турчинов был назначен и.о. президента и переподчинил себе все силовые структуры, или, возможно, до 28 числа, когда уже было создано и начало функционировать более или менее легитимное правительство Яценюка (который, кстати, вполне вероятно, стал бы премьером и в рамках вышеуказанных соглашений), на улицах Киева и некоторых других регионов силовые структуры Майдана (опять-таки не стоит их отождествлять с правым радикалами) доминировали абсолютно.

Вне всякого сомнения, случались отдельные эксцессы. Майдановцы активно искали снайперов и беркутовцев, которые, по их мнению, убили большую часть павших 18–21 февраля, пытаясь не дать им покинуть город. Естественно, что в пылу поиска и преследования возникали ошибки, в результате которых пострадали и ни в чем не повинные люди. Впрочем, ни о каких смертельных ужасах статистика МВД не свидетельствует: избиения, задержания, сопровождаемые грубыми допросами, ограбления действительно имели место, но не более того.

Кое-где подверглись разгрому и офисы партий, поддерживавших режим бежавшего Януковича, – Партии регионов и Коммунистической партии Украины.

Однако уже начиная с 28 февраля силовые структуры начали понемногу возвращать себе контроль на улицах. В настоящее время этот процесс близок к завершению. Значительная часть майдановцев вольется теперь в ряды официальной силовой структуры – Национальной гвардии, а те, кто не захочет этого сделать, обязаны будут разоружиться. Об этом 16 марта заявил вице-премьер В. Ярема, курирующий силовой блок.