Г. (апрель) -1990 г. (октябрь) 3 страница

Анализ этой закономерности позволяет утверждать, что новые право­славные общества возникают не на «пустом месте», а там, где они существо­вали 40-50-70 лет назад. То есть происходит «возрождение» русского пра­вославия в границах его распространения в начале XX века. Аналогичные процессы, происходят в географии старообрядчества и иудаизма. Такие ре­лигии, как буддизм и ислам, тесно связанные с определенными этносами, также как бы заново «осваивают» территорию своего прежнего распростра­нения. География римско-католических обществ, объединений «этнического протестантизма» (лютеране, меннониты) тесно связана с местами прожива­ния этнических диаспор на территории РФ. Применительно к вышеупомя­нутым религиям можно говорить о том, что они «не осваивают» новых территорий, а увеличивают количество объединений и активизируют свою деятельность в традиционных для себя географических рамках. Иными слова­ми, идет бурный процесс преодоления последствий искусственного (адми­нистративного) сокращения религиозной сети в СССР, происходивший в 30-60-х годах нынешнего столетия.

Несколько отличная сложилась ситуация в «славянском» (русские, украинцы, белорусы) протестантизме (ЕХБ, ХВЕ, АСД, Свидетели Иеговы и др.). Хотя изначально, на рубеже ХIХ-ХХ вв., центрами его возникновения и преимущественного распространения были западные и юго-западные регионы Российской империи, в последующем - в СССР (и РСФСР) общества этих протестантских направлений, хотя и медленно, преодолевая административные препоны, но распространялись по стране, а в 90-х годах - с очевидным громадным ускорением. Сегодня они действуют фактически в тех же географических рамках, что и традиционные национальные церкви и религии.

Проводимые в последние годы социологические исследования фик­сируют рост напряженности во взаимоотношениях между различными конфессиями. К примеру, в ходе опроса экспертов - представителей орга­нов исполнительной власти 49 субъектов РФ (март 1997 г.) 46% из опро­шенных отметили наличие межконфессиональных противоречий в их ре­гионах, в основе которых борьба за паству, деятельность иностранных мис­сионеров и нетрадиционных религиозных движений и объединений, кон­фликтные ситуации вокруг культовых зданий и имущества. Во время про­веденного весной 1996 г. кафедрой религиоведения РАГС опроса по про­блемам межконфессиональных отношений экспертов - специалистов ор­ганов исполнительной власти более 60 субъектов РФ и руководителей и представителей основных религиозных организаций - 47,8% опрошенных заявили о наличии на их территориях противоречий и конфликтов между различными религиозными объединениями. Указаны были и причины, среди которых: появление и деятельность в их регионах нетрадиционных культов и западных (иностранных) миссионеров и проповедников (об этом заявили 33,2%); борьба конфессий (и традиционных, и нетрадиционных) за паству - 32,2%. При этом 40,4% экспертов указали на то, что изменений к лучшему в характере этих взаимоотношений в ближайшее время не про­изойдет, а 26,1% даже ожидают их осложнений [21]. Думается, что именно острота сложившейся ситуации понуждала субъекты Федерации к приня­тию мер по упорядочению деятельности нетрадиционных религиозных организаций. В этом причина обращения в декабре 1996 г. Государствен­ной Думы к Президенту РФ Б.Н. Ельцину «Об опасных последствиях воз­действия некоторых религиозных организаций на здоровье общества, се­мьи, граждан России» с призывом обеспечить «религиозную безопасность российского общества» [22].

Обращение Думы было уже явно запоздалым, ибо передел «религиоз­ного пространства» в постсоветской России не в пользу традиционно бытую­щих (национальных и народностных) религий стал уже свершившимся фак­том. Безусловно, этому есть причины объективного, прежде всего политичес­кого и экономического, свойства. Но немалую роль сыграли и просчеты в ве­роисповедной политике государства. Оно должно защищать не только свою территорию и границы, недра, воздушное и водное пространство, но и свое, веками складывавшееся «духовное пространство». Для народов России в этом пространстве существенную роль играют национальные религии и церкви, зачастую являющиеся скрепой их прошлого, настоящего и будущего. И пото­му защита национальной религии или церкви есть защита наций и народов, государства и общества. В противном случае возрастает риск денационализаии, превращения народов в «население», которое не ощущает связи с предшествующими поколениями, не считает себя частью национальной общности и не ставит перед собой задачи продолжения национальной истории в бу­дущем. Удел такого «населения» один - вслед за распадом национального и суверенного государства колонизация территории и последующее растворе­ние (небытие, забвение) во вновь пришедших народах.

Однако формы поддержки государством национальных церквей и ре­лигий не должны сводиться к запрету и всемерному ограничению деятельно­сти иных религий и объединений, к созданию препятствий на пути мировоз­зренческого диалога «своих» и «чужих» граждан и взаимного культурного (в том числе религиозного) общения российских и других народов. Усилия го­сударства должны быть направлены на реальную и многообразную помощь национальной культуре, на создание условий, при которых каждый может приобщиться к ней, включиться в нее, ощутить себя частицей народной куль­туры. Эта и подобная деятельность государства, опирающегося на обществен­ные объединения (различных видов, направлений), на граждан своих и со­здадут своеобразный «национальный иммунитет»: когда при самых разнооб­разных контактах с иными культурами человек остается «частичкой» своей национальной культуры, бережно хранит и развивает ее.

На становление новых отношений между государством и религиозны­ми организациями в 1994-1997 гг. оказывал влияние и фактор политический: избирательные кампании - парламентская (1995 г.) и президентская (1996 г.). Участники этих политических баталий надеялись, как и в драматический пе­риод развала СССР 80-90-х годах, опереться на верующую (большую, по их мнению) часть населения, на создаваемые ими объединения (прежде всего Русскую православную церковь) и движения. Вместе с тем, социологические исследования, проводимые в 1993-1997 гг., фиксировали прекращение отно­сительного роста уровня религиозности населения, что было характерно для 1985-1992 гг. В мировоззренческом самоопределении общество разделилось на две примерно равные части – «верующие» и «неверующие». Правда, если пытаться установить степень «убежденности» респондентов в своем выборе, то выяснялось, как, например, показали исследования в Москве, что количе­ство «твердо верующих» составляет - 25%, количество «убежденно неверую­щих» - 28%, а число «колеблющихся» - 45%. К тому же, данные опросов, проводимых Аналитическим центром Института социально-политических исследований РАН в 1994-1996 гг., свидетельствовали, что «религиозная вера» занимает одно из последних мест среди ценностей, которые «важны для бла­гоприятной, счастливой жизни» [23].

Что еще важнее, так это тот факт, что население страны (в том числе и верующие) изменяет свое отношение к наиболее массовой конфессии - Русской православной церкви, последователи которой и были электораль­ной надеждой многих политиков. Если в 1992-1994 гг. Церковь устойчиво занимала одно из первых мест в рейтинге, органов власти и общественных организаций, то в 1995 г. «процент доверия» падает. Социологи полагают, что связано это со все более очевидным сближением Церкви с государ­ством, которому граждане во все большей степени отказывали в доверии и поддержке, указывая, что оно зачастую не отражает и не защищает их ин­тересы. Данные мониторинга «Как живешь, Россия?» отражены в следую­щей таблице [24]:

Годы	Май 1995 г.	Май 1996 г.	Январь 1997 г.
доверяют Церкви	32%	30%	27%
не доверяют Церкви	42%	44%	48%

Как нам представляется, вышеобозначенные явления и тенденции участниками предвыборной гонки в 1995-1996 гг., - что отразилось в их прак­тических заявлениях и программах, - в значительной мере учтены не были. И все они ожесточенно педалировали тему «религии и свободы совести».

Как это ни странно, но лидеры предвыборных блоков, политических партий и движений, боровшихся за парламентские места, в вопросах об отношении к религиозным организациям и к проблеме свободы совести были единодушны. Говорили о необходимости духовного возрождения и оказания поддержки со стороны государства традиционным религиям. Такие же аспекты государствен­но-церковных отношений и политики государства в религиозном вопросе, как равенство религий и религиозных организаций перед законом, светскость госу­дарственного образования, отделение церкви от государства и обеспечение кон­ституционного принципа светского государства, отошли на второй план. Разда­вались и призывы усовершенствовать закон о свободе вероисповеданий, имея в виду включение в него протекционистских норм для традиционных религий. В публичной полемике, в выступлениях средств массовой информации наблюда­лась активная подмена термина «свобода совести» термином «свобода вероиспо­веданий». Слушателю и читателю навязывалось мнение о приоритете прав веру­ющих и религиозных организаций, о свободе веры и религий как подлинно де­мократических принципах. Право же человека не верить, быть мировоззренчес­ки независимым от тех или иных религиозных организаций, отстаивать, в том числе и публично, свое право на нерелигиозные убеждения, стыдливо исключа­лось из понятия свободы совести. Не обошлось без нападок на атеизм и атеистов, охаивания советской эпохи и безудержной идеализации дореволюционного про­шлого России и роли в нем православия.

Но более всего эксплуатировалась тема о необходимости борьбы с за­рубежными проповедниками и миссиями, с «тоталитарными сектами» и «де­структивными культами». И выявилось редкое единодушие политических партий различных идеологических ориентации и их лидеров [25]:

Зюганов ГА. (КПРФ):

К сожалению, Государствен­ная дума не приняла законов, обес­печивающих приоритет традицион­ным религиям. Но на пути проник­новения иностранных конфессий не­обходимо поставить барьеры. Наци­ональные интересы страны требуют, чтобы государственная политика обеспечивала поддержку трех миро­вых религий - православия, ислама, буддизма».

(Православная Москва.25 сентября 1995 г.)

Жириновский В.В. (ЛДПР):

«Многие зарубежные секты открыто действующие у нас, запре­щены в большинстве стран Европы. И все же «демократы» гнут свое. Дума приняла нормальный закон, дающий полную свободу традици­онным верованиям, но ограничива­ющий в правах секты тоталитарные. Администрация Президента «поста­ралась» и проект вернули».

(Газета ЛДПР. 1996. № 7)

Лапшин М. (Аграрная партия):

«Деятельность этих [иност­ранных] сект надо законодательно ограничить. В России есть традици­онные религии: православие, му­сульманство, буддизм. Пусть они и развиваются. Ведь каждая страна должна жить на своих традициях. Если же внедрятся секты, то в ско­ром времени уже будет непонятно, кто мы такие, откуда родом».

(Православная Москва. 20-21 июля 1995 г.)

Лебедь А.И.:

«Я рассматриваю деятель­ность сект как серьезную угрозу бе­зопасности России. У нас всегда были традиционные религии: право­славие, ислам, буддизм, которые мирно сосуществовали. В России никогда не было религиозных войн, в отличии от других стран, и наде­юсь, при такой постановке вопроса, не будет».

(Из выступления 22 июня 1996 г.)

В агитационной литературе движения «Держава» его лидер А. Руцкой также изображался борцом с «тоталитарными сектами». Одна из листовок, призывая избирателя голосовать за него, вопрошала:

«Кто протестовал против засилия заморских проповедников и сектан­тов, настойчиво требовал вернуть Русской православной церкви - храмы, соборы и монастыри, мусульманам - мечети, буддистам - пагоды, прекра­тить духовную агрессию против России, остановить пропаганду насилия и разврата в средствах массовой информации?» [26].

И даже такое карликовое движение, как «Вперед, Россия» (лидер Б. Федоров) в своей программе «Что и как мы будем делать» (имеется в виду после победы на выборах) имело специальный раздел «Религия», в котором говорилось:

«Религия - носитель национальных, нравственных и культурных тра­диций народа. Лишив людей веры, большевики произвели духовное опус­тошение страны. Разрушив или превратив храмы в склады и конторы, они нанесли нам гигантский моральный урон, который мы будем чувствовать еще много лет.

Мы будем проводить политику защиты свободы совести и вероиспо­ведания; возврата культовых сооружений; невмешательства в дела и сотруд­ничества со всеми религиозными конфессиями и организациями, признан­ными государством, в деле воспитания духовности и защиты нравственно­сти.

Мы примем меры по развитию добровольного религиозного воспита­ния, воскресных школ, преподаванию в государственных учебных заведе­ниях истории религии.

Кроме того, будут приняты меры против распространения опасных для жизни и психики людей псевдорелигиозных организаций типа «Белого братства», «Аум Синрике» [27].

К сожалению, все это - классический пример погони за голосами ве­рующих избирателей и манипулирования общественным сознанием. И все же итоги голосования показали, что как религиозные предпочтения граж­дан, так и демонстрирование своей «религиозности» со стороны кандидатов и их политических и предвыборных объединений, громкие обещания «религиозного рая и порядка» существенного влияния на политическую палит­ру Российского парламента не оказали. В очередной раз в нашей истории мы могли убедиться, что «религиозный фактор» не оказывает какого-либо определяющего влияния на политическое сознание и поведение электора­та. Более того, избирательные движения, имевшие ярко выраженную кон­фессиональную (христианскую или мусульманскую) направленность, не по­лучили поддержки со стороны избирателей [28].

В то же время в окончательном исходе президентских выборов 1996 г. религиозный фактор, безусловно, сыграл свою положительную роль. В про­грамму действий на второй президентский срок Президент РФ Б.Н. Ельцин включил в качестве первоочередных задач своей политики в сфере взаимодействия государства и религиозных организаций пункты, понятные для простого верующего избирателя:

- привести действующее законодательство в соответствие с суще­ствующими международными стандартами с учетом отечественной специ­фики;

- обеспечить непротиворечивость между федеральным и региональ­ным уровнем законотворчества в области отношений церкви и светской вла­сти;

- создать правовую основу для формирования негосударственных источников поддержки деятельности религиозных объединений;

- всемерно содействовать благотворительной религиозной деятель­ности;

- обеспечить более тесное сотрудничество между религиозными орга­низациями и государством в воспитании патриотизма, нравственных идеа­лов, в развитии высоких моральных качеств у подрастающего поколения [29].

Количественные характеристики религиозной обстановки, о которых мы уже неоднократно говорили, для рядовых верующих были не просто не­коей абстрактной цифрой, а обернулись ставшими для них более доступны­ми молитвенными зданиями, благотворительными фондами, духовными учебными заведениями, церковной литературой, предметами культа, палом­ническими поездками по России и за рубеж, возвращенными в храмы свя­тынями, религиозными передачами на ТВ и т.д. Президент обещал и впредь содействовать строительству новых храмов, открытию духовных школ, рас­ширению участия религиозных организаций в общенациональных празд­никах и мероприятиях, их доступу на государственное радио и телевидение. И нет ничего удивительного в том, что значительная часть верующих граж­дан проголосовала за Б.Н. Ельцина.

Относительная постепенная политическая стабилизация общества юлила властным структурам в центре и на местах вернуться к проблеме регулирования деятельности религиозных организаций, создания управленческих структур, осуществляющих связи с религиозными объединениями.

В субъектах Федерации (за исключением Татарстана и Башкортоста), где до этого была разрушена система взаимодействия органов власти и юзных организаций, обязанности установления и поддержания связи с религиозными организациями, оказания им правовой и иной помощи, а также экспертно-консультативные функции для местных администраций по государственно-церковным проблемам стали возлагаться либо на отдель­ных экспертов-специалистов, либо на вновь образуемые секторы, отделы, комитеты по связям с религиозными организациями в структуре органов власти субъектов Федерации.

Весной 1994 г. для данной категории работников в рамках Российской академии управления (ныне Российская академия государственной служ­бы при Президенте РФ) были проведены курсы повышения квалифика­ции [30]. Социологический опрос их участников (66 человек из 63 регионов России) показал, что круг проблем, которыми они занимаются, достаточно широк. Но особенно много времени и сил занимают такие, как оказание по­мощи религиозным организациям в вопросах возвращения ранее национа­лизированных культовых зданий и предметов культа, разрешение споров между ведомствами, учреждениями культуры, коммерческими структура­ми и религиозными организациями, возникающих в связи с этим; строи­тельство и ремонт молитвенных зданий, аренда помещений; различные ас­пекты взаимоотношений религиозных организаций и органов образования; содействие религиозным объединениям в деле благотворительности и ми­лосердия; консультации по законодательству о свободе совести и деятель­ности религиозных организаций и одновременно профилактика и устране­ние его нарушений со стороны религиозных объединений, коммерческих структур, общественных организаций и средств массовой информации; со­действие разрешению внутрицерковных конфликтов и споров между кон­фессиями.

В предложениях, направленных Правительству РФ, указывалось на насущную необходимость создания при Правительстве РФ федерального органа для координации усилий ведомств и других государственных учреж­дений в вопросах, относящихся к деятельности религиозных организаций, для обеспечения оперативной связи органов государственного управления с религиозными организациями, для экспертно-консультативного и инфор­мационного обеспечения Правительства. Аналогичные структуры предла­галось создать и в субъектах Федерации.

Летом 1994 г. при Правительстве РФ образуется Комиссия по вопро­сам религиозных объединений. В ее составе представители Аппарата Пра­вительства, ряда министерств, ведомств, ученые-эксперты. Согласно поло­жению о Комиссии, одной из основных ее целей является рассмотрение воп­росов, возникающих в сфере взаимоотношений государства и религиозных объединений, включая вопросы передачи религиозным объединениям куль­товых зданий и иного имущества, и находящихся в компетенции правитель­ства РФ.

Основными задачами Комиссии являются подготовка предложений по урегулированию вопросов, связанных с деятельностью религиозных объе­динений и требующих решения Правительства; информационно-аналити­ческое обеспечение деятельности Правительства по вопросам, затрагиваю­щим сферу взаимоотношений государства и религиозных объединений, а также содействие осуществлению контактов Правительства с религиозны­ми объединениями.

В соответствии с этими задачами Комиссия вырабатывает рекоменда­ции, готовит проекты решений Правительства по вопросам, относящимся к ее компетенции, проекты законов РФ для внесения их в установленном по­рядке в Государственную Думу; дает заключения по проектам решений, вно­симым в Правительство в части вопросов, касающихся взаимоотношений государства и религиозных объединений; выполняет координационно-ме­тодические функции в отношении деятельности федеральных органов ис­полнительной власти по вопросам своей компетенции; осуществляет взаи­модействие с государственными и общественными организациями, науч­ными учреждениями и религиозными объединениями, контакты с органа­ми государственной власти субъектов РФ, а также зарубежных государств; запрашивает и получает необходимую информацию от государственных, об­щественных и религиозных организаций.

В эти же годы в федеральных министерствах и ведомствах (за малым исключением) создаются организационно-управленческие структуры по взаимодействию с религиозными организациями. Первые рабочие контак­ты, периодические совместные мероприятия постепенно обретают каче­ственно новую правовую основу - соглашения о сотрудничестве между ми­нистерствами и религиозными организациями [31]. Бесспорным лидером сре­ди последних является Русская православная церковь. К примеру, в Согла­шении между Министерством здравоохранения и Церковью (март 1996 г.) определяются следующие направления взаимодействия: развитие услуг в сфере оказания медико-социальной помощи; профилактическая деятель­ность и медицинское просвещение населения; оказание медицинской по­мощи инвалидам, иным социально уязвимым группам населения; обеспе­чение ухода за больными на дому и в стационарных учреждениях здравоох­ранения; подготовка персонала, сестер милосердия для оказания медико-социальной помощи; создание в установленном законодательством поряд­ке условий в стационарных учреждениях здравоохранения для выполне­ния православных обрядов; разработка правовых актов по вопросам меди­ко-социальной помощи и иным вопросам, представляющим взаимный ин­терес; взаимодействие в сфере благотворительности и милосердия.

Не вызывает сомнения полезность для общества сотрудничества ре­лигиозных организаций с министерствами и ведомствами, особенно, если это сотрудничество не будет ограничиваться Православной церковью. Од­нако более сложным является вопрос о включенности религиозных органи­заций непосредственно в сферу деятельности таких институтов государства, как силовые министерства, ибо заявленная в Конституции светскость госу­дарства в прямую относится к ним. Наблюдаемая сегодня «ползучая клерикализация» отдельных направлений деятельности этих органов государства, какими бы доводами она ни оправдывалась, в конечном счете окажется на­правленной и против общества, и против государства.

Взаимодействие с религиозными организациями становится важной сферой приложения сил и для Администрации Президента. Здесь летом 1995 формируется специальный отдел по связям с религиозными объединени­ями. А непосредственно при Президенте РФ образуется Совет по взаимодействию с религиозными объединениями, одна из основных функций которого - разрабатывать стратегию государственно-церковных отношений. В истекший период Совет неоднократно рассматривал вопрос об усовер­шенствовании законодательства о религиозных объединениях, а также о повышении роли религиозных объединений в различных сферах российс­кого общества, их участии в акциях, проводимых в 1997 г., объявленном Пре­зидентом Годом согласия и примирения.

Таким образом, мы можем констатировать, что религиозные объеди­нения присутствуют во всех сферах общественной жизни. С ними, с их ин­тересами, проблемами, деятельностью сталкиваются органы всех ветвей го­сударственной власти и управления, а также органы местного (муниципаль­ного) управления. Хотя ст. 8 закона «О свободе вероисповеданий» рассмат­ривалась все эти годы как запрет на создание государственных органов и должностей, специально предназначенных для «реализации права граждан на свободу вероисповеданий» [32], но фактически на всех властных уровнях, как реакция на общественную потребность, они учреждены и действуют. Круг задействованных в них чиновников столь широк, что позволяет гово­рить о существовании самостоятельного отряда государственных служащих, реализующих государственно важную функцию - осуществление полити­ки государства в сфере свободы совести и вероисповеданий. Однако дея­тельность этой части государственного аппарата, специалистов-управлен­цев в органах местного самоуправления разобщена, не скоординирована, зачастую отягощена выполнением ими и других функций.

В интересах российских граждан, общества и государства необходимо предпринимать усилия к тому, чтобы из этих уже реально существующих, действующих специалистов постепенно сформировать (по вертикали и го­ризонтали) на всей территории России систему государственной службы по связям с религиозными организациями, имеющую в качестве своих ру­ководящих органов общефедеральный и региональные центры. Кстати, все бывшие союзные республики, первоначально разрушившие прежние струк­туры «по делам религий», к настоящему времени восстановили их, придав им статус государственных органов (министерства, комитеты и т.п.). Исклю­чение здесь составляют Россия и Грузия.

Предназначение федерального центра (оптимально - министерство культов, но возможно и иное) состоит в том, чтобы отстаивать интересы го­сударства во взаимоотношениях с религиозными институтами; собирать, обобщать и анализировать информацию о религиозной обстановке в стра­не; координировать деятельность федеральных министерств и ведомств в части их взаимоотношений с религиозными организациями - это с одной стороны. С другой - посредническая связь между государством (и его ин­ститутами) и религиозными объединениями; рассмотрение просьб и обра­щений граждан и религиозных объединений, защита их законных интере­сов и прав в сфере свободы совести и вероисповеданий.

Завершение третьего этапа в становлении российской государствен­ной политики в отношении религиозных объединений связывается нами с принятием Закона РФ «О свободе совести и о религиозных объединениях». Собственно, работа над новым Законом велась с 1993 г. В 1994-1995 гг. Ко­митет Государственной Думы по делам общественных объединений и религиозных организаций и Аппарат Правительства РФ совместно разрабаты­вали текст законопроекта. В июле 1995 г. он был внесен Правительством в Думу и, казалось, начнется законотворческий процесс. Но наряду с прави­тельственным были внесены на рассмотрение депутатов Госдумы еще три альтернативных законопроекта. Была образована комиссия, которой пору­чалось согласовать внесенные законопроекты. Но сделать это было трудно по причине их принципиальных несовпадений.

Столь длительный законотворческий процесс имел одним из своих последствий активизацию субъектов РФ в части принятия своего (регио­нального) законодательства о религиозных объединениях. Области, края и республики, все больше осознавая неэффективность Федерального закона, наблюдая длительную неспособность Госдумы исправить положение, реши­ли взять дело в свои руки. С ноября 1994 г. по лето 1997 г. более трех десятков субъектов РФ приняли собственные законы о религиозных организациях.

Вряд ли можно согласиться с обвинениями в «религиозном сепаратиз­ме», в «нарушении прав человека» и т.п. высказанными в адрес этих законов. И, уж тем более абсурдно сравнение их со сталинскими и хрущевскими ан­тирелигиозными инструкциями, обвинение в воинствующем атеизме [33]. Представляются особо нелепыми подобные обвинения в адрес националь­но-территориальных (республики) и административно-территориальных (края, округа) образований, которые «предприняли самостоятельное регу­лирование свободы совести» [34]. Возможно, эти законы написаны не всегда юридически корректным языком, но с их помощью стремились заполнить правовую брешь в федеральном законодательстве. Касательно же нацио­нальных образований заметим, что здесь источником и субъектом власти является народ, который сам или через органы государственной власти впра­ве определить характер своих взаимоотношений с национальными религи­ями и церквами. Целесообразно было бы закрепить это положение в догово­рах между субъектами РФ и федеральным центром. Это важно, поскольку пункт «в» ст. 71 Конституции РФ к исключительному ведению РФ относит регулирование прав и свобод человека и гражданина, т.е. личных прав от­дельного человека, отдельного гражданина, а не деятельность создаваемых ими организаций, тем более имеющих статус юридического лица.

Комитет Госдумы по делам общественных объединений и религиоз­ных организаций, вынося в июне 1996 г. на обсуждение парламента в пер­вом чтении законопроект о свободе совести, указал на следующие «слабос­ти» действовавшего на то время Закона:

- отсутствие норм, регулирующих отношение к военной службе, реги­страцию иностранных религиозных организаций и миссий;

- ряд норм, регулирующих трудовые отношения в религиозных объе­динениях и социальные права верующих, существенно устарели;

- налицо известное противоречие некоторых норм Закона с приня­тыми позже Конституцией РФ и Гражданским кодексом РФ;

- требуют более детальной проработки нормы, раскрывающие принцип отделения Церкви от государства;

- требуют уточнения нормы, касающиеся принципа и порядка регис­трации религиозных объединений.

Однако только спустя год, в июне 1997 г., парламент счел возможным провести второе чтение по законопроекту. Столь длительный срок объясня­ется не сложностью формулирования непосредственно текста законопро­екта, а изменившимся отношением в российском обществе и во властных структурах к некоторым принципиальным, базовым началам Закона о сво­боде совести.

Широкая и шумная кампания против «иностранных религиозных орга­низаций», «западных миссионеров», «тоталитарных сект» и «деструктивных культов», по нарастающей захватившая Россию с 1993 по 1996 гг., имела дво­якое последствие. Во-первых, она существенным образом отразилась на «самочувствии» всех тех объединений и организаций, которые были произ­вольно, вне всяких научных религиоведческих критериев отнесены к этой группе. В высказываниях лидеров ряда религиозных объединений, в рели­гиозной литературе и проповедях вновь зазвучали мотивы ожидания оче­редного гонения и административного давления на «неугодных», информа­ция о фактах преследований [35]. К примеру, журнал Западно-Российского униона церкви Христиан-адвентистов седьмого дня «Теперь время» писал: «темные тучи собираются на горизонте религиозной свободы. Фак­тически уже имеют место многочисленные нарушения религиозной свобо­ды. Все чаще чинятся препятствия при проведении евангельских кампаний во многих городах России. К сожалению, инициатива в противодействии исходит от традиционной Церкви...В нескольких городах конфискованы выделенные уже под строительство молитвенных домов, участки земли... Распространяется ложная или заведомо искаженная информация об адвен­тистах... Пытаются Церковь АСД причислить к числу тоталитарных сект... все явственнее попытки загнать религию в национальные рамки. На этой основе создаются многие запреты, ограничения, звучат угрозы в адрес рели­гиозных меньшинств, таких как Церковь АСД....В будущем мы встретимся с еще большими посягательствами на религиозную свободу» [36].