Г. (апрель) -1990 г. (октябрь) 1 страница

Начальный этап формирования собственно российской (в рамках РСФСР, затем РФ) государственной вероисповедной политики пришел­ся на тот момент политической истории Советского Союза, когда с нара­стающей быстротой формировались два разнонаправленных процесса: центростремительный и центробежный. Союзный центр пытался через «обновление» сохранить унитарное государство. В союзных же респуб­ликах надеялись укрепить свои властные полномочия через суверениза­цию. И в том, и в другом случае властные структуры рассчитывали опереться на авторитет религиозных лидеров, верующие массы и религиоз­ные организации, на межнациональные и национальные церкви. Поли­тический интерес подталкивал правящую властную элиту и политичес­кую оппозицию в СССР, национальные элиты и общественные движе­ния к необходимости вырабатывать новую политику в отношении граж­дан, имеющих различные мировоззренческие ориентации, религиозных организаций, конфессионально ориентированных партий, наконец, в отношении религиозного и нерелигиозного (атеистического) мировоз­зрения, т.е. к созданию того, что мы называем государственной полити­кой в сфере свободы совести.

В рассматриваемый период усилия союзного центра (Политбюро и ЦК КПСС, Верховный Совет и Совет Министров СССР) сосредоточи­лись на нескольких направлениях: во-первых, концептуально обновить государственное и общепартийное видение форм и характера отноше­ний с религиозными организациями, места и роли религий в обществе; во-вторых, через демократизацию существующих на тот момент норм и правил, регулирующих деятельность религиозных организаций, прийти к принятию общесоюзного закона о свободе совести и религиозных орга­низациях; в-третьих, реформировать имевшуюся систему органов по делам религий. Особое положение РСФСР, исторически бывшей осно­вой и скрепой союзного государства, предопределило ее наибольшую по сравнению с другими республиками СССР зависимость от церковной политики центра.

Курс «перестройки», объявленный М.С. Горбачевым весной 1985 г., предполагал и изменения религиозной ситуации в стране в сторону ее де­мократизации. Однако первые три года «перестройки и гласности» были по­теряны. Благоприятные возможности для завоевания широкой поддержки политических реформ со стороны религиозных организаций и верующих оказались в полной мере неиспользованными. Объясняется это не только свойственными Горбачеву в то время ортодоксальными партийными взгля­дами на религиозные проблемы, но и ожесточенной борьбой в Политбюро ЦК КПСС и партийной элите по поводу общего курса реформ.

Как всегда, преобразование государственно-церковных отношений казалось делом второстепенным, до них не доходили руки у властных структур. В частности, это видно на примере регистрации религиозных обществ в 1984-1987 гг.:

Таблица №1

	Количество обществ по годам	за
					1985-1987гг.
Всего по СССР
в т.ч. РСФСР
Конфессии (СССР):
Русская православная церковь
Старообрядческие церкви
Грузинская православная церковь
Католическая церковь
Лютеране
Евангельские христиане-баптисты
Пятидесятники
Адвентисты 7-го дня
Меннониты
Молокане				-
					1 1

Отметим и тот факт, что религиозные общества Армянской апостольс­кой и Реформатской церквей, а также буддистские, методистские, иудейс­кие и другие - не регистрировались органами власти, хотя верующие обра­щались с просьбами об этом.

Ситуация в динамике регистрации религиозных обществ стала менять­ся лишь после встречи президента СССР М.С. Горбачева накануне праздно­вания тысячелетия крещения Руси с патриархом Московским и всея Руси Пименом (Извековым) и членами Священного Синода [1]. В результате толь­ко в 1988-1989 гг. было зарегистрировано 4484 новых религиозных обще­ства (в том числе в РСФСР - 917). Процесс устранения былых администра­тивных преград на пути деятельности религиозных организаций, хотя и с разной интенсивностью, стал наблюдаться во всех союзных республиках:

Таблица № 2

Количество зарегистрированных религиозных обществ в СССР

По союзным республикам	1985г. на 1.01.	1990 г. на 1.01.	По конфессиям	1985 г. на 1.01.	1990 г. на 1.01
Всего по СССР			Всего по СССР
В том числе:			В том числе:
РСФСР			Русская православная церковь
Украинская ССР			Грузинская православная церковь
Белорусская ССР	Т17		Католическая церковь
Узбекская ССР			Лютеранская церковь
Казахская ССР			Армянская церковь
Грузинская ССР			Реформатская церковь
Азербайджанская ССР			Методистская церковь
Литовская ССР			Старообрядческие церкви
Молдавская ССР			Мусульманская религия
Латвийская ССР			Иудейская религия
Киргизская ССР			Буддийская религия
Таджикская ССР			Евангельские христиане-баптисты
Армянская ССР			Пятидесятники
Туркменская ССР	*11		Адвентисты седьмого дня
Эстонская ССР			Молокане
			Меннониты
			Кришнаиты	-

Еще одним подтверждением тому, что процесс демократизации в сфере государственно-церковных отношений шел с явным запаздыванием по срав­нению с другими областями общественной жизни, являлась чрезвычайно медленная работа над союзным законопроектом о свободе совести и религи­озных организациях. Первоначальные шаги были сделаны в центральном аппарате Совета по делам религий на рубеже 1985/1986 гг. Конечно, в тогдаш­них политико-идеологических условиях трудно было ожидать кардиналь­ной трансформации законодательства о культах. И те, кому суждено было сто­ять у самых истоков этой работы, не шли далее предложений об устранении наиболее жестких регламентации деятельности религиозных объединений, призывая к «возвращению к ленинским принципам отношения к религии и церкви» и на базе этого к их «развитию» с учетом общественно-политической ситуации в стране. Как это ни покажется странным, но сам призыв к «возвра­щению» уже был вызовом принятым на тот момент партийно-номенклатур­ным взглядам о содержании «церковной политики» государства, ибо он озна­чал возвращение к более либеральным «религиозному законодательству» и практике государственных структур, существовавших до конца 20-х годов [2].

Думается, что, когда историки смогут обратиться к документам 80-х гг. Совета по делам религий, ныне хранящимся в Государственном архиве Российской Федерации, они увидят, сколь страстны и ожесточенны были спо­ры в центральном аппарате Совета между теми, кто отстаивал «незыблемость принципов» и кто призывал к «обновлению». Позиции расходились по сле­дующим принципиальным проблемам: свободная регистрация религиозных обществ в заявительном порядке; расширение культовой и внекультовой деятельности; признание права религиозного образования детей и молоде­жи; введение альтернативной службы; признание религиозных организа­ций в качестве общественных объединений с распространением на них ста­туса юридического лица и некоторые другие. Принимавшие участие в засе­даниях Совета и совещаниях Уполномоченные Совета по союзным респуб­ликам не поддерживали предложения по существенному изменению зако­нодательной базы государственной политики. Особенно жесткой позицией отличались представители Украины и Молдавии, прибалтийских и средне­азиатских республик, Грузии и Азербайджана.

В начале февраля 1988 г. Политбюро ЦК КПСС официально поручи­ло Совету по делам религий совместно с другими союзными министер­ствами и ведомствами разработать проект союзного закона о свободе совести. В конце апреля Совет внес как в ЦК КПСС, так и в Совете Министров СССР законопроект «О свободе совести и религиозных организациях в СССР», вобравший в себя и наработки предшествующих лет. В Объясни­тельной записке к проекту необходимость его принятия, в частности, обо­сновывалась тем, что имеющееся в республиках Советского Союза законо­дательство о религиозных объединениях «во многом устарело, имеет серь­езные проблемы в урегулировании принципиальных вопросов, а в ряде случаев противоречит конституционным и другим нормам общесоюзного законодательства».

Совет по делам религий считал принципиально новыми статьи, в которых:

- устанавливалась охрана прав и законных интересов как тех, кто ис­поведует ту или иную религию, так и тех, кто имеет нерелигиозные (атеис­тические) убеждения (ст. 3,4,5);

- закреплялся принцип взаимного невмешательства во внутренние дела друг друга государства и религиозных организаций; устанавливалось, что решение вопросов, непосредственно касающихся деятельности религи­озных организаций, не допускалось без их участия либо без согласования с ними; включалась норма, предусматривающая возможность оказания содей­ствия со стороны государства религиозным организациям в их законной деятельности (ст.6);

- предлагалось закрепить за родителями право самостоятельно обу­чать своих детей религии или приглашать для этого других лиц — предста­вителей религиозных организаций (ст.7);

- определялось правовое положение религиозных организаций как добровольных объединений граждан, созданных в целях удовлетворения религиозных потребностей и признаваемых в качестве юридических лиц (ст. 8);

- устанавливался новый порядок регистрации религиозных обществ - заявительный вместо разрешительного (ст. 11); закреплялось право соб­ственности религиозных организаций на принадлежащее им или вновь при­обретаемое имущество (ст. 18,19).

Однако потребовалось более двух лет, прежде чем этот законопроект был внесен на рассмотрение Верховного Совета СССР. В обществе шаги Коммунистической партии, сделанные в 1988-1989 гг. навстречу религиоз­ным организациям, воспринимались скорее как вынужденные, чем как доб­ровольные, и потому не могли добавить популярности Генеральному секре­тарю и Компартии в целом.

В партийно-государственных структурах РСФСР необходимость изме­нения политики в сфере свободы совести осознавалась в полной мере. Но ре­альные подвижки в этом направлении произошли в 1987 г. Первоначально дистанцирование от союзного центра виделось в создании в системе республи­канских органов исполнительной власти особого ведомства, которое бы зани­малось проведением церковной политики государства на территории РСФСР. Это намерение совпадало со стремлением и других союзных республик образо­вать подотчетные им органы «по делам религий». На то время ни ЦК КПСС, ни Верховный Совет СССР, ни СМ СССР, ни Совет по делам религий особых пре­пятствий не чинили, поскольку эти планы отвечали представлениям центра о трансформации Совета по делам религий при СМ СССР и его органов на мес­тах в союзно-республиканскую систему органов «по делам религий».

В 1987 г. Совет Министров РСФСР принял решение об образовании собственного Совета по делам религий. Вначале особых различий в позици­ях республиканского и союзного Советов по принципиальным вопросам вероисповедной политики не ощущалось. Это было связано не только с тем, что во главе их стояли представители одной правящей партии (К.М. Харчев и Л.Ф. Колесников), ориентированные на общие идеологические установки в религиозном вопросе, но и тем, что волна «перестройки и гласности» тогда еще до Советов не докатилась.

И хотя в РСФСР празднование тысячелетия крещения Руси оказало положительное воздействие на взаимоотношения государства и религиозных объединений (возросли число регистрируемых обществ, количество культо­вых и иных зданий, передаваемых верующим), все же республика отставала в устранении допущенного ранее в отношении религиозных организаций ад­министративного произвола. По-прежнему сотни обществ, несмотря на же­лание узаконить свое положение, не регистрировались: в 1985 г. таковых на­считывалось 1432, а в 1990 г. - 1127. Синдром запретительства все еще господ­ствовал среди работников местных органов власти. Да и республиканский Совет по делам религий в своей деятельности не был последователен, осто­рожничал, оглядывался на партийные органы. Ему не удалось вовремя уло­вить необходимость смены курса в религиозных вопросах, а при решении не­которых из них он занимал откровенно консервативную позицию. Это, ко­нечно, сказывалось на его авторитете, давало широкую возможность предста­вителям различных религиозных организаций, зарождавшихся религиозно-общественных движений и партий вести по Совету прицельный огонь. Уп­разднение Совета как органа «атеистической, партийной диктатуры» стало одним из их основных требований.

В январе-марте 1990 г. в канун выборов в Верховный Совет РСФСР и местные органы власти практически все участники политической борьбы в своих программных документах, на митингах и собраниях, в средствах массо­вой информации и в партийной печати, стремясь приобрести как можно боль­ше сторонников, обещали в случае победы «полную религиозную свободу».

В качестве примеров таких обещаний приведем две выдержки из про­граммных партийных документов:

«К гуманному, демократическому социализму» (платформа ЦК КПСС к XXVIII съезду партии):	Декларация избирательного блока Демократическая Россия
Партия будет отстаивать свободное самоопределение человека в духовной сфере, свободу совести и вероисповедания. Не отказываясь от сво­их мировоззренческих позиций, партия будет углублять диалог между ате­истами и верующими, продолжать линию на то, чтобы все церкви имели воз­можность действовать в рамках законов, внося свой вклад во взаимопони­мание между людьми	Провозгласить реальную, а не на словах, свободу совести: распростра­нить на религиозные общины права общественных организаций; вернуть храмы верующим».

Общественное сознание в известной степени было предрасположено к таким обещаниям. Высок был процент избирателей, ожидавших от рели­гиозных организаций активного включения в общественную и политичес­кую жизнь страны и доверявших им. К примеру, журнал «Огонек» информи­ровал читателей, что, по социологическим опросам, полное или частичное доверие религиозным организациям оказывают 67% респондентов, и лишь у 33% такого доверия нет [3].

По итогам состоявшихся 4 марта 1990 г. выборов был сформирован Верховный Совет РСФСР. Формально первенство в нем оставалось за ком­мунистами, но практически характер принимаемых решений определяли представители блока «Демократическая Россия». Рассмотрение вероиспо­ведных вопросов было поручено Комитету ВС РСФСР по вопросам свобо­ды совести, вероисповеданиям, милосердию и благотворительности, состо­явшему преимущественно из представителей конфессий и христианско-демократического движения. Возглавил Комитет священник В.С. Полосин.

На первых порах в деятельности Комитета преобладало «ликвидатор­ское» направление. Членам его казалось, что достаточно разрушить прежнюю систему взаимоотношений государства и религиозных организаций, отме­нить «драконовское» советское законодательство о религиозных культах, снять прежние преграды на пути деятельности религиозных организаций - и «религиозный вопрос» будет решен раз и навсегда. С подачи Комитета в республике упраздняются в системе КГБ Управление «3» (идеологические диверсии), в составе которого находился 4-й (церковный) отдел, а также Совет по делам религий при СМ РСФСР и должности (аппараты) уполно­моченных Совета на местах.

Своей важной и конструктивной задачей Комитет считал разработку но­вого российского Закона о религиозных организациях. Уже в августе 1990 г. проект был подготовлен и обсужден на заседании Комитета с участием экспер­тов, представителей религиозных организаций.

Работа над проектом шла в ускоренном темпе, поскольку в апреле 1990 г. на рассмотрение Верховного Совета СССР был внесен проект союзного Зако­на «О свободе совести и религиозных организациях». Председатель Совмина СССР Н.И. Рыжков в своем письме в ВС СССР отмечал, что «в законопроекте учитываются новые подходы к отношениям между государством и церковью, соответствующие сути и духу перестройки, демократизации всех сфер обще­ственной жизни. В нем устанавливаются юридические и материальные гаран­тии свободы совести граждан, признается их право свободно и самостоятельно определять свое отношение к религии, выражать и распространять религиоз­ные и атеистические убеждения. Ограничение свободы совести может допус­каться лишь в случаях, предусмотренных Законом, в интересах охраны обще­ственной безопасности и порядка, здоровья и морали, прав и свобод граждан» [4].

По мнению Совмина СССР, отличало законопроект от предшествую­щих актов советского законодательства о религиозных культах следующее: упрощение порядка регистрации религиозных организаций; предоставление религиозным организациям прав юридических лиц; распространение зако­нодательства о труде, порядка налогообложения, социального обеспечения и страхования на всех граждан, работающих в религиозных организациях; приравнивание религиозных организаций в части налогообложения доходов от производственной деятельности к общественным объединениям; признание за гражданами права обучать и обучаться религии частным образом.

В письме Рыжкова перечислялись и те предложения, которые не были приняты Совмином при окончательном утверждении текста законопроек­та. Это вопросы; об альтернативной службе для лиц, отказывающихся от несения воинской службы по религиозным соображениям; о введении обу­чения религии в школе; о передаче религиозным организациям безвозмезд­но всех ранее использовавшихся ими культовых и иных зданий.

Без сомнения, внесенный на рассмотрение парламента законопроект "О свободе совести и религиозных организациях» выгодно отличался от его первоначального варианта, разработанного в апреле 1988 г. Но все же и в нем сохранялось немало слабых мест. К примеру, в отзыве Института рели­гиоведения АОН при ЦК КПСС указывалось на такие из них, как: несоот­ветствие названия Закона его содержанию, которое более чем на две трети посвящено регулированию деятельности религиозных организаций; отсут­ствие четкого разграничения в правах и объеме полномочий, которыми на­делялись союзные и республиканские органы власти при реализации дан­ного Закона; отсутствие определения понятия «церковь» как целостного со­циального организма и его правового и общественного статуса и другие [5].

Проект был опубликован для всенародного обсуждения и вызвал к себе повышенный интерес со стороны религиозных организаций. В целом они восприняли его положительно. Вместе с тем высказаны были существен­ные замечания и пожелания. Так, Поместный собор Русской православной церкви (июнь 1990 г.) в своем заявлении указал, что в проекте Закона Цер­ковь не рассматривается в качестве целостной религиозной организации и ей не предоставляется право юридического лица, тогда как ее составляющие - приходы, монастыри, духовные учебные заведения, управления и центры - таким правом наделяются.

Обсуждение законопроекта проходило в неблагоприятной обществен­но-политической обстановке в Советском Союзе. Разработка и подготовка к подписанию нового общесоюзного договора фактически пробуксовывала, процесс децентрализации унитарного государства и суверенизации союзных республик нарастал. Некоторые союзные республики выступили с идеей раз­работки собственных законов о религиозных организациях и принимали за­конодательные акты, разрушающие саму возможность единой общесоюзной политики в сфере свободы совести. К примеру, в июне 1990 г. Верховный Со­вет Литовской республики принял особый акт, касающийся государственной вероисповедной политики - «Акт реституции положения Католической цер­кви в Литве», который декларировал следующие положения:

«1. Государство признает право Церкви во внутренней жизни управ­ляться самостоятельно, по нормам канонического права.

2. Литовская Республика компенсирует Церкви причиненные убыт­ки по обоюдоприемлемым соглашениям.

3. Государство не будет стеснять церковной религиозно-просветитель­ной и воспитательной деятельности, будет поддерживать христианскую культуру, развивающие и благотворительные институции.

4. Государство и Церковь в Литовской Республике будут сотрудничать на принципе паритета.

5. Все это будет регламентировано законодательными актами Литовс­кой Республики».

В этот же период времени резко осложнилась религиозная обстановка в Средней Азии, на Кавказе и Украине, где межконфессиональные противо­речия (католики - православные, мусульмане - христиане, униаты - пра­вославные и т.д.) все более и более смыкались с клубком острейших соци­альных и национальных проблем в этих регионах.

Вопрос об утверждении Закона о свободе совести и религиозных орга­низациях был внесен в повестку дня осенней сессии союзного парламента. У центра еще оставалась надежда с его помощью разрешить конфликтные ситуации в религиозной сфере и одновременно удержать единую (в центре и на местах) государственную политику в сфере свободы совести. К этому склонялось пока и большинство представителей от союзных республик, в том числе и от РСФСР.

Но в сентябре 1990 г. ситуация резко изменяется. Политическое руковод­ство РСФСР принимает решение о следующем шаге по пути дистанцирования от вероисповедной политики союзного центра — в кратчайший срок принять российский Закон о свободе совести. В начале сентября Комитет по свободе совести ВС РСФСР вносит проект этого Закона на рассмотрение российского парламента. Одновременно В.С. Полосин в письме на имя председателя Вер­ховного Совета СССР А.И. Лукьянова сообщает об отрицательном отношении к союзному законопроекту. «Мы считаем, - писал он, - что общесоюзный за­кон, детально регламентирующий религиозные объединения, вообще не нужен. Мы уверены в том, что гармонизации отношений центра и республик способ­ствовало бы принятие Верховным Советом Основ законодательства СССР о свободе совести, где были бы закреплены основные конституционные гаран­тии, обязательные для всех регионов страны (равенство религий перед Зако­ном, равноправие граждан независимо от их отношения к религии, отделение церкви от государства и т.д.), а вопросы повседневной жизнедеятельности ре­лигиозных организаций предоставить решать субъектам Союза» [6].

13 сентября Верховный Совет РСФСР принимает Закон «О свободе вероисповеданий» в первом чтении. А после того, как союзный парламент 1 октября принял Закон «О свободе совести и религиозных организаци­ях», Верховный Совет РСФСР вдогонку, не проводя достаточно глубокого и всестороннего обсуждения, 25 октября 1990 г. принимает Закон «О сво­боде вероисповеданий» [7]. Таким образом, союзный акт на территории Рос­сии практически не действовал. Государственно-церковные отношения в республике стали выстраиваться на основании положений нового респуб­ликанского закона.

II. 1990 г. (октябрь) -1993 г. (декабрь)

Основное содержание второго этапа в становлении новой вероиспо­ведной политики Российского государства связано с реализацией норм За­кона «О свободе вероисповеданий» в практической деятельности федераль­ных и региональных органов власти и управления, с постепенным переходом религиозных объединений на регулирование своей деятельности, исхо­дя из вновь сформированной правовой основы государственно-церковных отношений.

Безусловно положительными чертами Закона являются: снятие всех неоправданных ограничений на культовую деятельность религиозных объе­динений, упрощение процедуры их регистрации, создание условий для дея­тельности самых различных видов религиозных объединений, снятие зап­рещений на их социальную, производственно-хозяйственную и иную не­культовую деятельность, признание за религиозными объединениями прав юридического лица и прав собственности, распространение норм трудового законодательства, социального обеспечения и социального страхования на всех граждан, включая служителей культа, работающих в религиозных орга­низациях [8].

Согласно Закону, контроль за соблюдением законодательства о свобо­де вероисповеданий осуществлялся Советами народных депутатов и пра­воохранительными органами. Вопросами регистрации уставов религиозных объединений ведали исключительно Министерство юстиции и его органы на местах. Но уже тогда было очевидно, что Советы всех ступеней, и особен­но местные, не имели, как и ранее, достаточных властных полномочий, а те, что имели, утрачивали их с каждым днем. Последующая ликвидация Сове­тов и вовсе сделала анахронизмом запись о контроле Советов. Правоохра­нительные органы брали на себя лишь вопросы специфического свойства, относившиеся к их компетенции. Акт регистрации устава означал лишь факт юридического признания религиозного объединения, с него только начина­лась его деятельность, которая в дальнейшем оставалась вне ведения Мини­стерства юстиции и его местных органов.

Стоит указать и на то, что Законодатель, используя устаревший тер­мин «вероисповедание», лишь вносит путаницу [9]. Непонятно, о чем идет речь, - о праве гражданина на свободный выбор той или иной религии (вероис­поведания) или о свободе деятельности религиозных организаций, конфес­сий, вероисповеданий, как социальных институтов. В Законе отсутствова­ло также признание религиозных организаций (конфессий) в качестве со­циальных институтов, субъектов публично-правовых отношений.

Введение в Закон термина «религиозное объединение», под которым понимались как объединения граждан в количестве от 10 человек, так и мно­гомиллионные религиозные организации (церкви, конфессии), по логике Законодателя, во всем равные, по существу означало, что разработчики За­кона в концептуальном подходе к разрешению «религиозного вопроса» ос­тались на уровне 30-х годов. Они не сделали того, что обязаны были сделать в новых условиях: выделить и четко разграничить в правах и обязанностях объекты, которые подпадают под действие Закона, - граждане, местные (тер­риториальные) религиозные общества, религиозные организации (центры) как социальные институты, имеющие региональный или общероссийский статус. Все вышеотмеченное лишало смысла само понятие «государствен­но-церковные отношения», активно используемое органами власти, по­скольку был только один субъект отношений - «государство» и не было дру­гого - «церковь».

Непродуманным явился и отказ от нормы, определяющей порядок и условия формирования местных религиозных обществ, их права и обязанно­сти. В результате Закон как бы и защищает права граждан, образующих рели­гиозные объединения, но фактически отдает их на откуп церковно-административным органам конфессий, делает их беззащитными перед имуществен­ными, финансовыми, организационными и прочими притязаниями после­дних. Заметим, что даже законы царской России знали местные религиозные организации (общины). А вероисповедные реформы, за которые боролась российская демократическая общественность в начале XX в., и особенно в Государственной Думе (1906-1917 гг.), шли по линии защиты их прав, созда­ния достаточно широкой автономии в их деятельности, полагая, что «церков­ная юрисдикция» является их свободным и осознанным выбором.