Месяц по календарю Мира людей, год 380 6 страница

Могла ли Система Кардинал первого поколения, та бездушная управляющая программа из мира старого SAO, расценивать нас, игроков, как людей, как разумных живых существ?

Ответ — нет.

Мы являлись лишь данными, которые следует организовать, отсортировать и удалить.

Девочка Квинелла из далёкого прошлого могла и не быть убеждённой убийцей. Однако для нынешнего Администратора человеческие существа уже не являлись людьми.

— Боже, что случилось, почему все разом проглотили языки? — Глядя на нас свысока, Администратор прелестно склонила голову. — Вы же не могли настолько удивиться преобразованию всего лишь трёхсот единиц?

— Всего лишь, говоришь?

Первосвященник ответила сдержанным кивком на едва слышимый вопрос Кардинала.

— Всего лишь, только, не более чем, дитя. Сколько, по-твоему, произошло коллапсов флактлайтов, прежде чем удалось завершить эту куклу? И вообще, это ведь просто прототип. Полагаю, массовое производство идеальной версии для борьбы с тем мерзким нагрузочным экспериментом потребует примерно половину из них.

— Половину... ты...

— Половину. Половину от примерно восьмидесяти тысяч человеческих единиц в Мире людей... сорок тысяч единиц. Чтобы отразить атаку с Тёмной территории и вторгнуться на ту сторону, вот для чего, — озвучив столь ужасающие слова без малейшего волнения, Администратор перевела серебряный взор на рыцаря, стоящего слева от меня. — Теперь ты довольна, Алиса-тян? Твой драгоценный Мир людей определённо будет в безопасности, правда?

Алиса молча слушала её надоедливые смешки. Я заметил, что рука, держащая Душистую оливу, задрожала, но в тот момент я не имел понятия, вызвано это было страхом или гневом.

Вскоре она задала вопрос, сдерживаясь изо всех сил:

— Уважаемый Первосвященник. Слова людские боле не достигают ваших ушей. Так что я поинтересуюсь как практик священных искусств. Тридцать мечей, образующих эту куклу... кто именно их владельцы?

Я мгновение колебался. Той, кто освободил воспоминания этих тридцати мечей и собрал их в голема, была сама Администратор. Потому я всё время думал, что первосвященник окажется их хозяином, хотя это и шло против главного правила. Но следующие слова Алисы опровергли моё предположение.

— Уважаемый Первосвященник, вы не можете выступать в качестве их хозяина. Даже если вы в силах преступить через правило владения лишь одним мечом в состоянии его полного контроля, вы не можете преступить через следующее правило: освобождение их воспоминаний требует прочной связи между мечом и его владельцем. Как показано моей Душистой оливой и мной, другими рыцарями и их священными орудиями, или даже Кирито с Юдзио и их мечами, хозяин должен любить меч и получить в ответ то же самое чувство. Уважаемый Священник, если источником для этих мечей, придавшим этой кукле форму, стали невинные жители, как вы говорите — тогда вы никак не можете быть любимы этими мечами! – Алиса громогласно кинула обвинения в первосвященника, но…

Тишину нарушил сдавленный смех Администратора, непрекращающийся довольно долго.

— У-фу-фу... Мне интересно, сколько страсти пылает в таких молодых и глупых душах? Столько горько-сладкого сентиментализма, словно в свежесорванном яблоке... Глядя на вас, я захотела сорвать его в этот самый момент и испить каждую каплю его сока, — зеркальные глаза блеснули радужным сиянием, словно отражая волнения души. — Но ещё слишком рано. Ещё не время. Алиса-тян, ты пытаешься сказать, что я не способна проявить воображение, необходимое для перезаписи этих мечей, так? Ты права. Мой домен памяти больше не позволяет записать столько много мечей с достаточной верностью.

На другом конце зала, в котором с изящностью леди говорила первосвященник, двигался и мечник-голем, состоящий из тридцати мечей. Понемногу он оказывался все ближе и ближе.

Насколько я понимал, искусство полного контроля вооружения требовало от владельца запомнить информацию об оружии, такую как внешний вид, текстуру и вес, и комбинировать её с помощью команды, чтобы создать технику, способную трансформировать оружие силой своего воображения.

Другими словами, необходимым условием для активации этого искусства является хранение всей информации в своей памяти.

Например, если я хочу использовать искусство полного контроля своего чёрного меча, не должно быть ни малейшего, даже мизерного отличия между «А», информацией о мече в общем хранилище в центре Кластера лайт-кубов, Главном Визуализаторе, и «Б», информацией о мече в моём флактлайте. Тогда я смогу трансформировать информацию «Б» своим воображением и переписать с его помощью информацию «А», что означает открытие доступа к этой информации для всех остальных. Данная закономерность походила на «феномен трансформации», произошедший с моим телом ранее.

С другой стороны, лайт-куб Администратора должен быть забит под завязку памятью о трехстах годах её жизни. Похоже, запомнить детальную информацию о тридцати мечах стало для неё проблематично. Алиса, вероятно, указала на это со своей точки зрения, но всё же системная шкала отличалась количественной точностью.

Таким образом, у мечей, составляющих этого голема, должны иметься собственные уникальные владельцы. Каждый с душой, хранящей память меча внутри своего лайт-куба, и наделенными извращенными, разрушительными желаниями.

Но где? Теперь это пространство во всех смыслах изолировано от мира снаружи. Следовательно, если владельцев нет в зале, моя теория не сработает...

— Ответ прямо на ваших глазах, — внезапно сказала Администратор и взглянула прямо на меня. Продолжая осмотр, она перевела взгляд влево. — Юдзио уже должен был понять.

—?!

Задержав дыхание, я посмотрел на Юдзио, который стоял напротив Алисы.

Мой партнёр недвижимо смотрел на первосвященника. Кровь будто совсем покинула его молочного цвета лицо. Коричневые зрачки оставались до ужаса пустыми, а потом слегка задрожали и двинулись в сторону потолка.

Следом за ним я тоже посмотрел наверх. На куполе была запечатлена иллюстрация, темой которой являлся миф о создании мира. В различных его местах тускло поблескивали кристаллы.

Я до сей поры думал, что картина и кристаллы на потолке не более чем декорации. Хоть глаза и светили странным отблеском, лицо Юдзио вмиг приобрело отрешенный и опустошенный вид. Но он так и продолжал сверлить глазами потолок, ни на секунду не отвернувшись от него.

Вскоре мой партнёр выдавил сквозь губы пересохший от онемения голос:

— Ясно... вон значит как?

— Юдзио, ты что-то обнаружил?

Юдзио медленно повернулся ко мне, когда я спросил, и пробормотал со взглядом, полным неподдельного страха:

— Кирито... Эти кристаллы в потолке. Они... не просто декорации. Это определённо... «фрагменты памяти», украденные у рыцарей Всецелого.

— Что... — Кардинал и Алиса тоже издали изумлённые возгласы, я же проглотил язык от захватившего меня удивления.

Фрагменты памяти рыцарей Всецелого.

Это относится к наиболее дорогим воспоминаниям, извлеченным из обращённых с помощью «Ритуала синтеза» в рыцарей людей. В большинстве случаев память была о самых любимых людях. Для Элдри самым дорогим воспоминанием являлась его мать. Для Деусолберта его жена.

Если так мыслить, получается, что эти кристаллы являются владельцами мечей, образовавших голема-меченосца?

Нет. Кристаллы должны быть не более чем фрагментированной информацией, сохранённой в флактлайте. Они не могли заменить душу, способную на независимое мышление. Я едва ли мог себе представить, как они устанавливают связь с мечами и активируют искусство полного контроля.

Нет. Что-то неприятно запульсировало у меня в голове.

Если те кристаллы представляли собой фрагменты воспоминаний всех Рыцарей Всецелого, тогда среди них должны находиться воспоминания рыцаря Алисы, украденные у неё во время синтеза шесть лет назад.

И это был верхний этаж Центрального собора.

Два года назад Юдзио получил серьёзную рану, ввязавшись в бой с отрядом гоблинов в пещере к северу от Рулид. Я отчётливо слышал тот загадочный голос, пока старался что-то сделать с его раной.

Голос, похожий на тембр юной девушки, сказал, что она ожидает Юдзио и меня на последнем этаже собора. И после этого в нас хлынула священная энергия, вылечившая все увечья.

Что если тот голос принадлежал фрагменту памяти Алисы? Другими словами, означает ли это, что память, украденная у рыцарей, обладает независимым мышлением?

Однако ещё существовало правило контакта с объектом, на который нацелено любое священное искусство. Даже Администратор не могла отправить свою лечащую силу из Центрального собора в Рулид на расстояние семьсот пятьдесят километров.

Подобное чудо могло быть вызвано лишь таким же «феноменом перезаписи», как искусство полного контроля. Таким образом, память, сохранённая в фрагменте воспоминаний Алисы, была действующей — она проявляла активность.

Мои стремительно закрутившиеся мысли прервал крик Кардинала, бушующий, словно пламя среди леса:

— Вот как... вон оно как! Будь ты проклята, Квинелла! Как далеко ты ещё зайдёшь в своих играх с человечеством, чудовище?!

Я пришёл в чувство и увидел белоснежную правительницу, спокойно улыбающуюся у меня на глазах.

— Боже, как я и ожидала от тебя... Полагаю, мне стоит отдать тебе должное, дитя? Похоже, ты обнаружила это раньше, чем я от тебя ожидала, ты, лицемерный поборник милосердия. А теперь позволь спросить вновь, каков твой ответ?

— Паттерн, общий для всех флактлайтов. Разве нет?!

Кардинал махнула чёрным посохом в правой руке в сторону Администратора.

— Помещение куска памяти, извлечённого посредством Ритуала синтеза, в ментальную модель и загрузку её в новый лайт-куб можно расценивать как имитацию человеческой единицы. Хотя его интеллект получается сильно ограниченным, существо будет наделено не более чем инстинктами, потому совершенно невообразимо, что оно сможет выполнять такие сложные команды, как искусство полного контроля.

Я отчаянно пытался понять смысл, скрытый за столь запутанными словами.

Кардинал вроде бы говорила об этом в Великой библиотеке. Дети в этом мире рождались посредством сборки прототипа флактлайта, загруженного в новый лайт-куб, с частью внешних характеристик родителей, мысленными паттернами и склонностями. На фундаментальном уровне тут будет то же самое. С вставленным фрагментом воспоминаний рыцарей вместо информации, унаследованной от родителей.

Другими словами, мерцающие на потолке кристаллы являлись детьми с воспоминаниями о самых дорогих людях... Так? Но если так, как «Алиса» смогла поговорить со мной два года назад? Новорожденный вряд ли способен разговаривать в такой манере.

Пока мой разум метался между бесконечными сомнениями, моих ушей достигли новые слова Кардинала:

— Однако и это ограничение имеет изъян. Если говорить точнее, когда кусок воспоминаний, вставленный в прототип флактлайта, и структурная информация о связанном оружии обладают общим паттерном с незначительными различиями… — на этом месте Кардинал сделала паузу, после чего громко ударила основанием посоха по полу и закричала: — Те, что записаны в воспоминаниях, украденных у рыцарей Всецелого, те, кого они больше всего любили, стали ресурсами для создания мечей! Разве нет, Администратор?!

Всепоглощающее чувство ужаса и отвращения сковало всё моё естество в тот момент, когда с меня сошло короткое замешательство.

Хозяевами мечей были украденные воспоминания рыцарей Всецелого об их любимых.

А мечи создали из этих любимых людей, послуживших сырьём... Мать Элдри, жена Деусолберта, и все прочие, что были близки этим несчастным.

Вот что имела в виду Кардинал.

Похоже, Юдзио и Алиса поняли чуть позднее. Но обеспокоенные причитания моих друзей все равно наполнили зал.

Определённо, если это правда, феномен освобождения воспоминаний вполне объясним. В конце концов, «А» и «Б», информация в Главном Визуализаторе и флактлайте, будут получены из схожих сущностей. Если новорожденный флактлайт, получивший фрагмент воспоминаний, носит в себе некие сильные эмоции к связанному мечу, тогда вполне может произойти тот феномен.

Проблема заключалась в том, какие именно эмоции служили катализатором. Какое именно побуждение или какая эмоция из фрагмента воспоминаний, который должен обладать интеллектом лишь на уровне новорожденного ребёнка, питает гигантского голема-меченосца?..

— Жадность, — словно увидев мои сомнения без задержки произнесла Администратор. — Желание прикоснуться. Обнять. Сделать другого своим. Эти нелицеприятные желания движут мечником-куклой. Аха-ха-ха! Аха-ха-ха-ха-ха!

Её серебристые глаза сузились, и девушка тихо захихикала.

— Искусственные индивиды со встроенными фрагментами памяти рыцарей желают только одного — сделать того единственного человека, которого они помнят, своим, вот и всё. Они чувствуют присутствие желанного человека пока висят на потолке. Но они не могут их коснуться. Они не могут с ними контактировать. Всё, что они видят через пелену безумного голода и жажды, это врагов, стоящих у них на пути. Если они пробьются сквозь этих врагов, желаемый человек станет принадлежать им. Вот они и сражаются. Какую бы рану они ни получили, сколько бы раз ни пали, они поднимутся и будут сражаться вечно. Как вам? Скажете, что это умысел на почве любви? Удивительно... сила жадности по-настоящему удивительна! — Голос Администратора пронзительно разлетелся вокруг, и глаза мечника-голема неподалёку яростно замерцали.

От всего его тела понёсся металлический душераздирающий резонирующий шум — для меня он звучал подобно крикам отчаяния и скорби.

Желание снова встретиться с тем, кого помнишь, кого любишь, кем дорожишь. Именно такие побуждения скапливались в этих несчастных потерянных детях и двигали ими.

Администратор дала знать, какое желание их питало. Однако это была...

— Неправда! — Крик, совпавший с моими мыслями, исходил от Кардинала. — Желание вновь встретиться с другим человеком, прикоснуться к нему собственными руками… твои слова лишь оскверняют их искренние чувства! Ведь это подлинная любовь! Величайшая сила, какой обладают люди, и их главное чудо... Это не игрушка, какую ты можешь вертеть в руках!

— То, что ты сравнила, одно и то же, глупое дитя, — Администратор протянула обе ладони к голему-меченосцу, и её губы исказились от веселья. — Любовь означает доминирование... любовь означает жадность! И её фактическое проявление не более чем сигналы, выходящие из флактлайта! Я всего лишь извлекаю пользу из сигналов максимальной интенсивности в намного более продуманной форме, чем вы могли когда-либо задействовать.

Голос правителя громко загремел, полный уверенности в собственном триумфе.

— Всё, чего ты добилась, так это ввела в заблуждение нескольких беспомощных детей. Но я не такая. Кукла, которую я создала, наполнена энергией жадности более трёхсот единиц, получившихся из фрагментов памяти! И что самое важное... – слова, прозвучавшие после мимолётной тишины, вонзились в разум смертоносной иглой. — Теперь, когда вы в курсе маленького секретика, вы больше не сможете уничтожить мою любимую куклу. В конце концов, хотя их форма могла претерпеть изменения, эти видоизменённые мечи всё ещё живые человеческие существа!

Заявление Администратора долго расходилось эхом, пока постепенно не стихло.

Я в оцепенении глядел на то, как посох Кардинала, поднятый в сторону голема-меченосца, мягко упал.

Голос, с каким говорила Кардинал далее, звучал невероятно нежно:

— Да... это несомненно так. Я не могу убивать. Это то ограничение, которое мне никак не нарушить. Я потратила двести лет на улучшение своего искусства с целью убить тебя и твоё тело, которое более не человеческое... но, похоже, всё оказалось напрасно.

Я ошеломленно слушал слова поражения, звучащие чересчур кротко и смиренно.

Но если мечи голема-меченосца в самом деле были людьми, Кардинал не сможет оборвать их жизни... Нет, она не станет. Даже если бы существовал способ обойти это ограничение с помощью действий, похожих на случай с чашкой чая и супа.

— Ку-ку! Ку-ку-ку-ку! – Аккуратный рот Администратора раскрылся так широко, как только мог, и разорвал напряжённую атмосферу гортанным звуком, словно подавляя пронзительный смех. — Как глупо... Как комично... Ку-ку-ку-ку! Вы уже должны прекрасно знать истинную форму этого мира. То, что представляется здесь жизнью, является лишь конгломератом данных, которые постоянно перезаписываются. А вы всё ещё воспринимаете эти данные как человеческих существ и продолжаете действовать в рамках ограничений на убийство... Должен же быть лимит вашей глупости...

— Никак нет, они люди, Квинелла, — опровергла Кардинал корящим тоном. — Каждый человек, живущий в Underworld'e, обладает настоящими эмоциями, потому в такой ситуации не стыдно и проиграть. Смех, печаль, веселье, любовь. Что ещё нужно людям, чтобы быть людьми? Лайт-куб ли является сосудом для их души, органический мозг ли, это не является большой проблемой. Я верю в это. Так что вот мои слова: свое поражение я приму с гордостью!

Последние несколько слов, что она прошептала, глубоко вцепились в мое сознание. Но резкую боль, от которой по-настоящему сломило душу, причинило совершенно неожиданное предложение.

— Однако при одном условии. Можешь забрать мою жизнь... Но при этом сохрани её этим молодым людям.

—!..

Я попытался сделать шаг вперёд, моё дыхание замерло. Юдзио и Алиса тоже напряглись. Но аура твёрдой решимости, исходящая от хрупкой спины Кардинала, заставила нас застыть на месте.

Администратор прищурила глаза, глядя словно кошка на свою добычу, что выпустила когти, и слегка наклонила голову.

— О боже... Да кто же будет навязывать мне такие условия, оказавшись в нынешних обстоятельствах?

— Я ведь уже сказала ранее, что посвятила всю себя улучшению моего искусства. Если желаешь битвы, я уничтожу половину твоей Жизни, заморозив эту несчастную куклу. Разве мои действия не поставят в ещё большую опасность твою ненадёжную память?

— Н-н...

Сохраняя улыбку до самого конца, Администратор прикоснулась указательным пальцем правой руки к подбородку и сделала вид, что задумалась.

— Я сомневаюсь, что сражение с заранее определённым исходом представляет собой какую-либо угрозу, но, как бы сказать, мне немного в тягость. Если отправить их из моего закрытого пространства в любую дыру этого мира, твоя просьба «отпустить их» выполнится? Но я буду вынуждена отказаться, если ещё придётся пообещать никогда не трогать их в будущем.

— Никак нет, будет достаточно, если позволишь им убежать хотя бы сейчас. Они определённо...

Кардинал оставила остальное невысказанным. Подолы её мантии колыхнулись, когда девочка повернулась назад и посмотрела на нас с нежным блеском, каким полнились её карие глаза.

Я хотел закричать, чтобы она заканчивала со своими шутками. Моя временная жизнь никак не могла идти в сравнение с настоящей жизнью Кардинала. Я всерьёз задумался о том, чтобы в тот самый момент попытаться зарезать Администратора мечом и дать Кардиналу время на побег.

Но я не мог. Если в столь опасной игре я поставлю на неверную карту, мои действия станут угрозой для хрупких жизней Юдзио и Алисы.

Правая рука столь крепко сжимала рукоять меча, что неприятная боль, словно песок, рассыпалась от запястья до предплечья, моя правая нога так тяжело ступила на пол, что по нему пошли заметные трещины. Пока во мне продолжалась борьба между чувствами и холодным расчётом, ушей достиг голос Администратора.

— О, очень хорошо, — изображая ангельскую улыбку на белоснежном лице, девушка великодушно кивнула. — Я, знаете ли, совсем не против оставить неплохое увеселенье на потом... Я поклянусь именем Стасии.

— Нет, клянись не богиней, а тем, что наиболее дорого для тебя. Своим флактлайтом! — Резко вмешалась Кардинал, и с циничной улыбкой Администратор вновь ей уступила.

— О, конечно, что ж, я поклянусь своим флактлайтом и драгоценными данными, собранными в нём. Убив тебя, дитя, я позволю этим троим уйти невредимыми. Я буду не в силах нарушить эту клятву... Временно, по крайней мере.

— Очень хорошо.

Соглашаясь, Кардинал повернула теплый взгляд к Юдзио и Алисе, стоящим неподвижно; несколько мгновений она всматривалась в их лицах, а затем вновь посмотрела на меня. На её юном лице нашла пристанище нежная улыбка, тёмный цвет коричневых глаз отражал прекрасные лучи ночной луны, что наполняли взор юного Мудреца нежностью. С каждой секундой переполняющие меня эмоции становились все сильнее и в конце-концов превратились в чистейшие слёзы, из-за которых мне стало очень трудно фокусировать взгляд.

Губы Кардинала задвигались и безмолвно прошептали: «Прости».

Администратор вдалеке ясно и резко, не терпя возражений, продекламировала: «Прощай, дитя».

После лёгкого движения правой руки первосвященника голем-меченосец, достигший середины комнаты, резко остановился. Оставив свою руку в поднятом состоянии, она сжала ладонь, будто удерживая что-то. В тот же миг прямо из воздуха возникли небольшие шарики света, слегка подрагивающие в пространстве. Постепенно они собирались в один рой, дабы образовать нечто отдаленно похожее на оружие.

Появившийся предмет оказался серебряной рапирой. Она оказалась того же цвета, что и зеркало, отливая стальной блеск по всей длине. Лезвие было тонкое, словно игла, элегантная гарда словно специально создавалась для девичьей руки. Её форма выглядела изящной, как у украшения, но стоило лишь слегка ощутить смертельную ауру оружия, говорящую о безумном приоритете, чтобы у меня перехватило дыхание.

То было личное священное оружие Администратора. Должно быть, на пару с посохом Кардинала они являлись мощнейшими источниками ресурсов, необходимых для священных искусств.

При движении серебряная рапира пропела, словно колокол, и направила своё остриё прямо на Кардинала.

Глядя вперёд, мудрец уверенно зашагала к цели, не показывая никакого страха перед священным мечом.

Алиса и Юдзио подались вперёд, словно собираясь последовать за ней, но я выставил левую руку и сдержал их.

Я искренне хотел поднять меч и зарезать им Администратора. Правда стоит мне импульсивно ринуться в атаку, как решимость и самоотверженность Кардинала окажутся напрасны. Потому я лишь стоял на месте и сдерживал слёзы, до режущей боли стискивая зубы.

Когда первосвященник наблюдала за другой частью себя, в её глазах засеребрились чувства исступлённой радости. Незамедлительно после проявления столь сильных чувств конец острого лезвия испустил мощную вспышку света, окрасившую весь зал белым заревом и пронзившую хрупкое тело Кардинала.

Прямо в центре сквозь слёзы, от которых реальность будто бы расплывалась, я увидел, как маленький силуэт хрупкой девушки прогнулся назад, а затем… Девочка далеко отлетела, словно бы огромная ладонь великана смахнула её, видя в ней лишь надоедливую сошку.

Энергия гигантских молний, растворившихся в пустоте, обожгла даже воздух, отчего я испытал на себе мощное давление. В безумном отчаянии я старался не закрыть глаза, чтобы не упустить каждую мелкую деталь, но мои ноги все же отступили назад.

Юный мудрец ещё стояла. Хоть она и навалилась на длинный посох, её две ноги твёрдо стояли на полу, а лицо, полное решимости, было обращено на заклятого врага.

На следы от ран на её теле было больно смотреть. Горячий дым исходил от смолёно-чёрной шляпы и мантий, которые местами обгорели. Часть непослушных кудрявых волос, что ранее прелестно развивались на небольшом ветру, приобрели цвет горелой сажи взамен природного блестящего лоска.

В каких-то пяти метрах перед нами, стоящими в неподвижном молчании, Кардинал медленно приподняла левую руку и небрежно откинула назад обгоревшие волосы. Хоть и сквозь хрип, но её до сих пор твёрдый голос заполонил воздух.

— Ф... Фух, это всё... что может твоё искусство? Сколько бы раз ты ни выстрелила им, ты...

В-ш-ш!

Мир снова задрожал от глубокого раската грома.

Молния, ещё мощнее прежнего, вылетела из рапиры Администратора и безжалостно вонзилась в тело Кардинала.

Её прямоугольная шляпа улетела с головы и испепелилась, распавшись на мелкие осколки. Маленькое тельце забилось в ужасных конвульсиях и отлетело вправо, но девочка, когда уже почти упала на правый бок, смогла сгруппироваться, подставив правое колено.

— Разумеется я сдерживалась, дитя. — Шёпот Администратора своей силой сотряс жжёный воздух, казалось, будто бы она сдерживала свою льющуюся через край дикую эйфорию. — Будет так нелепо, если всё завершится в один миг. В смысле, я ждала нашей Встречи двести лет... Правда ведь?!

В-ш-ш!

Пространство разрезала третья атака молнией.

Она описала в воздухе дугу и ударила Кардинала сверху подобно кнуту. Соперница припала к земле, не выдержав столь устрашающей мощи. Но не успела она слегка передохнуть, как следующая молния, быстрая словно комета, поразила её вновь. Силуэт, высоко поднявшийся вверх, снова рухнул вниз с глухим стуком от удара о пол и обессиленно повалился на бок.

Большая часть её фиолетовой мантии сгорела, а в белой блузе и рейтузах, что она носила под низом, прожглись многочисленные дыры. Красными лентами, словно змеи, ожоги обвили белоснежную кожу её рук и ног.

Ладонями она тяжело оперлась о пол и попыталась немного подняться.

Словно издеваясь над её отчаянной попыткой найти в себе силы, в истерзанный бок попала новая молния. Юная фигура была не в силах сопротивляться и беспомощно откинулась назад, пролетев по полу несколько метров.

— А-хах… Аха-ха-ха-ха-ха-ха! – Администратор, парящая в воздухе вдалеке, всё-таки не смогла сдержать смех. — Аха-хи-хи-хи! Аха-ха-ха!

Граница между радужкой и белком её зеркальных глаз растворилась: слепящее сияние озарило серебряные глаза.

— Аха-ха-ха! Ха-ха-ах-ха-ха-ха!

Из острия рапиры, что она держала, заливаясь пронзительным смехом стремительно вылетали, что птицы, бесчисленные молнии. Они упорно поражали уже неподвижного Кардинала. Каждый раз её маленькая фигуру подбрасывало в воздух, словно мяч, и всё на ней обгорало: одежда, кожа, волосы, каждый полигон её существа.

— Х-х-х…А-а-а-аха-ха-ха!!! Аха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!!!

Взрывной смех Администратора едва не разорвал мне уши; её тело извивалось в демоническом веселье – то были судорги подлинной истерики человека, что находился на грани. Серебристые волосы, ранее пребывающие в бесконечном покое, разметались в воздухе подобно мерзким змеям-альбиносам. Весь её вид вызывал истинное отвращение, что постепенно захватывало мой рассудок.

Неудержимые слёзы, текущие из моих глаз и искажающие зрение, определённо порождались не бесконечными вспышками света, жгущими мне глаза. Эмоции, бушующие в моей груди, не ведали другого способа выйти наружу. Они обжигали и медленно убивали меня, поджаривая все мое существо на медленном огне.

Оплакивание Кардинала, лишившегося на моих глазах жизни; ярость на Администратора, веселящуюся от такой безжалостной расправы; и, что важнее, гнев на бессильного себя, безвольно смотрящего за происходящим. Рой губительных чувств съедал меня заживо.

Я не мог ни поднять меч, ни ступить вперёд. Даже это может повлечь наихудший результат — самопожертвование Кардинала окажется напрасными. Но все казалось мне неправильным: внутренний голос без умолку велел мне зарезать Администратора мечом в правой руке. На деле же моё тело оставалось неподвижным, словно прожившая вечность скала.

Я прекрасно понимал причину.

Если сила воплощения позволила мне выйти за рамки системы с тем дальнобойным Разящим ударом, пронзившим Главного старейшину Чуделкина, то она же теперь превратила меня в деревянную куклу.

Несколько минут тому назад я получил серьёзную рану, не имея возможности даже нанести удар мечом по голему-меченосцу. Холодное ощущение лезвия, разрывающего моё туловище, вселило в меня образ поражения. Страх скрутил мои конечности и не позволил снова вспомнить образ «Чёрного мечника».

В нынешнем состоянии я не имел и шанса на победу против любого Рыцаря Всецелого, нет, даже против любого стажёра из Академии мастеров меча, нее говоря уже о том, чтобы рассечь тело первосвященника. В моем нынешнем состоянии любая атака потерпит поражение.

— Кха… Ах…

Жалкий вздох издали мои дрожащие от ужаса голосовые связки. Он достиг моих ушей…

Кардинал поняла, что проиграла, и приняла это, но всё равно продолжала с честью стоять на своём… Меня же переполнила злоба по отношению к себе за свое смирение. Я не предпринял никаких попыток для спасения Мудреца! Но я ведь мог изменить ситуацию – все происходило прямо у меня на глазах!

Я услышал, как Алиса слева от меня стиснула зубы, а Юдзио слегка затрясся. Лучше бы я не смотрел на них – новые слезы орошили мое лицо. Я не знал, что творится у них на душе, но было очевидно, что они тоже страдают от чувства собственного бессилия.

Даже если бы мы могли сбежать отсюда, чего мы сможем добиться, имея свежий шрам, глубоко вырезанный в наших сердцах?..

Высоко над собой Администратор держала рапиру, заряженную финальной и, скорее всего, сильнейшей молнией, но мы же всего лишь наблюдали. Беспомощные, недвижимые, жалкие.

— Теперь... Полагаю, пора положить конец нашей игре в прятки, затянувшейся на двести лет. Прощай, Лицерис. Прощай, моя дочь... моё другое Я. — Высказав столь чувственные слова с искривленными от экстаза губами, первосвященник взмахнула рапирой.