Начнем лекцию с упоминания о Кагане Моисее Самойловиче.

Введение
М. Каган предложил морфологическое расчленение деятельности, рассматривая виды деятельности сквозь призму субъектно-объектных отношений, выделяя в целостной системе человеческой деятельности три подсистемы - субъект, объект, активность субъекта. В соответствии с этим он рассматривает культуру как четырехчленную схему основных видов деятельности: преобразовательную, познавательную, ценностно-ориентационную, коммуникативно-игровую. Этот подход позволяет представить культуру как целостное "единство способов и продуктов человеческой деятельности", в которых реализуется активность человека и которая служит его самоусовершенствованию, удовлетворению и развитию его потребностей, гармонизации между ним, обществом и природой, а также между обществом и природой. Культура в теоретической модели М. Кагана служит опредмечиванию духовных сил человека, благодаря чему и осуществляется трансляция человеческого опыта от одного поколения к другому, что обеспечивает исторический прогресс.

Обратный путь - распредмечивание того, что заложено в предметном бытии культуры. Именно такой подход к культуре, с нашей точки зрения, наиболее удачно определяет культуросообразную сущность образования и может быть положен в основу технологий литературного образования. Рассматривая понятие "культура", следует его дефинировать от понятия "цивилизация", хотя в научной литературе они нередко рассматриваются как синонимичные. Их разграничение началось уже в начале нашего века в философии, эстетике и в филологии. Так, в статье "Крушение гуманизма" А. Блок рассматривал цивилизацию как деградацию культуры, утратившей свою гуманистическую сущность (VI,100-103). В чем-то к такой точке зрения на цивилизацию близок взгляд Н. Бердяева, который видел в цивилизации, машинном прогрессе "механистичность культуры", несущей угрозу "духу", духовности. В культурологии наиболее распространенным подходом к разграничению этих двух понятий является обозначение цивилизации как результатов материальной деятельности людей (мира вещей), а культуры как сферы духовности (мира идей и ценностей). Такой подход к этим понятиям, безусловно, - следствие обращения к известной книге О. Шпенглера "Закат Европы", в которой автор представляет цивилизацию в виде совокупности технико-механических элементов, противопоставляя ее культуре как сфере органически-жизненного. Подобно Н. Бердяеву О. Шпенглер видел в цивилизации заключительный этап развития какой-либо культуры, для которого характерен высокий уровень научно-технических достижений и упадок искусства и литературы. Вот почему тип западноевропейской культуры, по его мнению, исчерпал себя вначале XXв. В марксистской литературе термин "цивилизация" применялся для характеристики определенной стадии развития человечества, следующей за дикостью и варварством, а также для обозначения прогрессивного развития человечества в целом. Нами понятие "культура" рассматривается преимущественно как мир внутренний, духовный мир человека, своеобразный код его жизнедеятельности, матрица цивилизации. В этой связи история являет собой развитие и смену культур, которые, однако, не считаются чем-то бытовавшим только в прошлом, но и существующим в настоящем благодаря своим архетипам, кодам, знакам, символам. Причем культуры не только живут как определенная информация, но и могут участвовать в диалоге культур современности. Сменяемые друг друга культуры в процессе непрерывного развития общества и человека представляют собой исторические типы культур, которые могут расслаиваться на подтипы под влияниям этнической и социальнойдифференциации. Существует множество классификаций исторических типов культур. Наиболее значительными структурообразующими элементами культуры, придающими ей цельность, выступают язык, наука, искусство, религия, этика. 1
Системность и целостность Понятия "система", "системность" и их производные, завоевавшие высокий авторитет в немецкой классической философии стали объектом насмешек в иррационалистически ориентированном сознании XIX-XX-гo столетий, отвергавшем какую бы то ни было продуктивность "системосозидания", нередко отождествлявшегося с "систематизацией" как процедурой формально-педантичного упорядочивания имеющихся знаний; только в середине нашего века понятия эти были "реабилитированы" становлением теории систем и разработкой методологии системных исследований, однако, и поныне данная методология и ее теоретическое обоснование встречают непонимание и даже враждебное отношение, особенно в среде гуманитариев. Проблема эта заслуживает тем более тщательного рассмотрения, что в ходе развития теории систем и выросшей на ее основе синергетики утверждалась всеобщность принципов системного и синергетического изучения реальности, и принципы эти все чаще применялись в научной практике в познании наиболее сложных –социо-культурных систем. Во многих моих работах, начиная с 1970 г., разрабатывалась методология системных исследований в сфере социально-гуманитарно-социологического знания и излагались итоги конкретного изучения различных систем этого класса ("Морфология искусства": Л., 1972; "Человеческая деятельность": М., 1974; "Мир общения": М., 1889; Сб. статей "Системный подход и гуманитарное знание": Л., 1991; "Mensch – Kultur – Kunst": Hamburg, 1994; "Философия культуры": СПб., 1995 и др.). Однако, движение научной мысли, выразившееся, в частности, в разработке синергетических идей, и различные теоретические дискуссии последних лет заставляют вернуться к обсуждению методологических проблем современной познавательной парадигмы, в частности, той проблемы, которая обозначена в названии настоящей статьи, и в этой связи обратиться к осмыслению истории становления системных представлений.

Системность Часть -Целое же у истоков античной философии возникает связка категорий "часть-целое", отражая становление аналитической мысли, которая осознала структурную организованность бытия: расчлененность материального предмета – звездного неба, человеческого тела, архитектурного сооружения – и связь его составных частей. Первоначальные структурные представления были связаны с формированием математического мышления, для которого "целое" есть сумма составляющих его "частей". В последующем развитии философского и научного мышления отношение "целое-часть" сохраняло свое познавательное значение в той мере, в какой оно служило изучению природы, в которой все материальные объекты – от атомов до планет – оказывались частями более или менее сложных целостных образований – от молекул и клеток до солнечной системы и созвездий, и сами оказывались не "атомарно-монадными", но сложно-составными. Взгляд на целое как сумму его частей распространялся и на биологические объекты – на растение, животное, человека в его телесном бытии, а анатомические разрезы подтверждали, что такова организация не только внешнего облика человеческого тела, но и его внутреннего устройства. Значение математики как mathesis universalis в познании природы укрепляло суммативный подход к анализу материальной предметности бытия как состоящего из частей целого. Углублению этого взгляда человечество обязано становлению своего эстетического сознания: уже греки интуитивно ощутили сверхсуммативный характер отношения "целое-части", рождающий красоту – свойство формы целого; свойство это было истолковано как "единство в многообразии" или "гармония", и конкретизировано в учении о пропорциональности тела человека и животного, здания и сосуда, музыкальной мелодии и орнаментального узора. Такое понимание красоты сохранялось на протяжении многих столетий, делая почти синонимичными понятия "красота" и "гармония", систематически рождая и попытки математически вычислить красоту – "поверить алгеброй гармонию" – и сознание безуспешности таких устремлений, ибо есть в красоте нечто иррациональное – французы называли это в XVIII в. je не sais quoi, а мы сегодня можем сказать: сверхсуммативный характер связи компонентов целого, который и делает его нерасчленимым целым, а не механической совокупностью элементов. Все же – такова диалектика ситуации! – и музыкальное, и архитектурное, и орнаментальное, и живописное, и поэтическое формообразование вплоть до модернистской "революции в искусстве" (Г.Зедльмайр) опиралось на более или менее строго проводимые принципы математического и геометрического расчленения формы. 1.2

Система-элементы
Появление в категориальном аппарате философии понятия "система" в соотнесении с "элементами" поставило их в связь с близкой по смыслу категориальной парой "целое-часть". Отличие новой пары понятий, позволившее ей сохраниться и даже укрепить в наше время свои позиции, состоит в том, что "система" подчеркивает организованный характер некоего множества (так и определял ее основоположник концепции "системного подхода" Л.фон Берталанфи, и это ее понимание оставалось инвариантным во всех предлагавшихся с тех пор вариантах определения системы), тогда как в понятии "целое" содержится лишь указание на связь составляющих его компонентов; именно поэтому системный подход оказался теснейшим образом связанным со структурным анализом – вплоть до их нередкого отождествления, и по этой же причине из системного мышления выросла синергетика как учение о процессах самоорганизации сложных систем, тогда как холизм в философии, взяв за основу идею целостности бытия, не вышел за рамки ее аморфного понимания и п отому серьезного вклада в развитие онтологии, эпистемологии и методологии познания внести не смог. Вместе с тем, теория систем не отбросила представление о целостности, но включила его в свою онтологическую концепцию как обозначение важнейшего свойства систем, которые, при самых высоких уровнях сложности и жесткой структурной расчлененности, сохраняют такую цепкую связь своих подсистем и элементов внутри последних, которая сильнее, чем их связи с внешней средой, что и обеспечивает системе возможность самосохранения, самосовершенствования, саморазвития при неизменной качественной определенности. Так системная "идеология" вобрала в себя представление об отношениях "целое-части", сделав одним из важнейших своих методологических принципов правило: "идти в процессе познания системы не от частей к целому, а от целого к частям".

Развитие системной познавательной парадигмы столкнулось, однако, с серьезным препятствием при первых же попытках ее применения к теоретическому познанию духовных объектов. Противоречивость возникшей здесь ситуации состояла в том, что духовные процессы и состояния не имеют таких выделенных и относительно автономных частей (подсистем и элементов), какие есть у материальных объектов; и все же приходится признавать, что "духовный субстрат" не однороден, а гетерогенен, и его познание приводит к отчетливому различению качественно своеобразных "частиц" или "волн" (переношу в эту сферу понятия квантовой механики, обозначающие элементы материального микромира): таковы обнаруженные уже античной философией различные психические явления – мышление, эмоции, воля и т.п.; интересно в этой связи античное понимание "катарсиса" – и потому, что он был выделен в целостной жизни человеческого духа как его особое состояние, и потому, что, по Аристотелю, он сам имел составную структуру, объединяя чувства "сострадания и страха", сопряженные с сознанием ирреальности возбуждающего их поведения героя трагедии. Примечательно и то, что в христианской мифологии божественный "абсолютный дух" оказался составленным из трех частей – Бога-отца, Бога-сына и Святого духа. Троично и членение активности психики у З.Фрейда (Я, Оно и Сверх-Я), и у наших современных психологов – М.Г.Ярошевского и П.В.Симонова, различающих три уровня психики – подсознание, сознание и сверхсознание (или надсознание).