XI. Наследственность и процесс индивидуализации

 

Дарвинизм оставил 20-му столетию наследство, которое то приняло, ничего не подозревая, и стало им руководствоваться.

"Возникновение видов", когда-то родившееся за письменным столом, стало директивой для социального, политического и научного течений.

Понимание определенного воздействия окружения на виды стало социальной директивой для исторического материализма, наиболее последовательно реализовавшегося в коммунизме и большевизме. Политическая директива привела к генетической надменности национал-социализма. Научная директива привела к идее возникновения человечества из бродивших стад в смысле психоанализа.

Конечно, у Дарвина не было намерения вызвать эти духовные процессы. Дарвин был порядочным человеком, который еще жил среди того поколения, которое могло по воскресеньям верить, что человек произошел от Адама, созданного Богом, а в остальные дни недели писать, что человек является последним звеном в цепи естественного процесса эволюции, в которой действует лишь отбор посредством "выживания сильнейшего". Но материалистически настроенный дух времени забыл благочестивого воскресного Дарвина и возвел на трон Дарвина будничного. Учение о происхождении видов популяризаторски превратилось в представление, что человек происходит от обезьяны.

Этот материалистический образ мыслей хотел видеть в человеке лишь наиболее высоко развитое млекопитающее, обусловленное определенной наследственностью и средой.

Генетика, экспериментировавшая с растениями и животными, объявляла свои результаты безусловно действительными и для человека, в то время как противники этой тенденции не имели в распоряжении научных аргументов, чтобы бороться с ней.

Результаты практического применения генетики у растений и животных оказались очень успешными. Возникли апельсины без косточек, бобы без волокон, возникли многочисленные животные с заранее спланированными свойствами.

Пока один народ не заявил, что выведет человеческую расу с качествами вождя! Мир инстинктивно восстал против этого. Возражения были этического и религиозного характера. Но это были возражения, которые материалистически-научное сознание объявило ненаучными. Борьба против этого опыта могла вестись только с привлечением моральной личности, а не научным оружием.

Только моральная личность, духовное "Я" образует решающий аргумент против воззрений одностороннего наследственного предназначения.

За несколько лет до последней мировой войны в одном из научных кругов был прочитан доклад. Исходным пунктом для определенных педагогических принципов служил опыт дрессировки крыс. Во время интересного последующего обсуждения оказалось, что этому можно было противопоставить слишком мало основательных контраргументов, исходя из действовавших тогда научных воззрений, оставлявших вне рассмотрения духовную сущность человека.

Во время и после войны мы научились, что не можем делать подобное, не поступаясь своим человеческим бытием. Это падение до уровня животного, разумного и благодаря этому рафинированного млекопитающего. Мы должны признать, что научные убеждения популяризуются, что приводит к ужасным последствиям. Чисто внешняя борьба с социальными последствиями без пересмотра первичных научных воззрений окажется бесплодным делом. Те же проблемы возникнут вновь в другой форме. Здесь действительно идет речь обо всем, что связано с человеком, о гибели или выживании человечества.

Шиллер в своей докторской работе по медицине выразил девиз этой борьбы: "Человек есть животное и ангел!"

У нас было достаточно возможностей познакомиться с "животным" в человеке. В каждом индивидууме есть страсти и возможности, которых не ожидаешь. Во время последней войны этот факт можно было пережить во всей реальности. Из глубин поднялось животное в человеке и сбросило свою маску.

Но у нас в те годы был и другой опыт. В нас пробудилось, сияя, наше "ангельское" существо, наше высшее духовное "Я". Оно было в состоянии заглянуть в глаза животному и оказать ему сопротивление. "Я" было способно утвердить человеческое бытие в самом тяжелом положении, благодаря своей силе в обстоятельствах, бывших "ниже человеческих", даже "ниже животных".

Нам не следовало бы забывать о блестящих проявлениях нашего духовного существа.

Мы обязаны стремиться неустанно укреплять вновь обретенную человечность. В связи с этой темой следовало бы спросить себя: как вернуть наследственность на подобающее ей место и что такое индивидуальное в человеке?

Общий ответ мог бы быть таким: насколько человек родственен животному миру, настолько он подчиняется законам наследственности. Там, где он личность, в человеке действуют другие, не только наследственные силы. Все в целом является компромиссом, в котором мы должны искать те или иные факторы.

Это имеет теоретико-научное и практико-педагогическое значение и вследствие этого важно и для культуры.

Кто испытывает потребность искать факторы компромисса, сделал уже первый шаг на пути решения проблемы.

Подробное рассмотрение проблемы наследственности с выше названных точек зрения вышло бы за рамки этой работы.

Однако в очень общих чертах можно указать, что есть две области, в которых лучше всего можно заметить борьбу между индивидуумом и наследственностью. Это области детских болезней и патологического развития. Можно наблюдать, насколько пригоден физический инструмент как средство выражения индивидуальных сил.

Есть дети, у которых противоречие между "Я" и наследственностью не особенно велико, и такие, у которых эта напряженность очень заметна. В первом случае развитие будет происходить без особых кризисов согласно схеме первой главы. Во втором случае это развитие будет отмечено драматическими событиями.

Главным образом в течение первых семи лет оно будет сопровождаться телесными явлениями. Позднее, особенно после пубертета, конфликты происходят более в сфере психического.

Детские болезни играют большую роль в борьбе "Я" с наследственным инструментарием.

Привыкнув к более внимательному рассмотрению психологического становления ребенка в связи с детскими болезнями, снова и снова замечаешь, что детские заболевания являются этапами на пути детского развития.

Возьмем, например, случай, когда ребенок заболевает такой распространенной болезнью, как корь. Вследствие высокой температуры в ходе болезни значительно ослабляется организм и нормальные жизненные процессы приходят в беспорядок.. В душевном смысле ребенок, больной корью, "плох". Он меланхоличен, боится света, плачет и уходит в себя. Потом следует период выздоровления с возвращением нормальных жизненных процессов, просветлением душевной депрессии, чаще переходящей в жизнерадостность. Здоровье ребенка восстановлено, как говорят, и он может продолжать жить, как и прежде.

Однако следует понаблюдать за ребенком во время первых двух-трех месяцев после кори. Тогда откроется, как он вдруг значительно изменился. Черты лица становятся за короткое время намного индивидуальнее. Облик сильно изменяется и развивается намного быстрее, чем в последние годы перед вспышкой кори.

"Ребенок начинает становиться все больше похожим на себя самого",— сказала однажды одна мама, наблюдавшая за этим явлением. Часто констатируют, что быстро преодолевается незначительное отставание в развитии, всевозможные регрессии, проявлявшиеся в неопрятности, трудностях воспитания или речевых задержках.

Словом, после "настоящей" кори в последующие месяцы констатируют усиленную индивидуализацию и прогресс в развитии. Это понятно, если вспомнить о том, что во время периода восстановления, когда происходит восстановление формы или функции, обязательно должна появиться повышенная действенность "инстинкта формы". "Инстинкт формы" действует как телесно в фигуре и физиогномически, так и в душевной сфере.

Интересно понаблюдать, когда ребенок заболевает детской болезнью. Вообще этому не уделяют внимания. Удовлетворяются обнаружением источника инфекции, который действительно часто можно выяснить. Но следовало бы больше внимания уделять случаям, когда один ребенок в семье остается не затронутым инфекцией, хотя контакты с больными были столь же интенсивны. Ребенок заболевает той же болезнью только намного позже, источник же инфекции обнаружить невозможно.

И снова такие явления отчетливее всего наблюдаются у отсталых детей. Бросается в глаза, что они делают важный шаг вперед благодаря детской болезни или, может быть, вернее, в следующий за болезнью период восстановления.

Д-р Норберт Глас подробно рассмотрел эти вопросы как ступени развития человека.

У отставших в развитии детей можно найти целую градацию таких случаев, в которых:

1. Формообразующие силы наследственности нормальны, индивидуализирующее же начало слишком слабо или почти не заметно. В таких случаях ребенок вначале производит впечатление нормального, но по мере взросления все больше отстает.

2. Формообразующие силы наследственности аномальны, но индивидуализирующее начало сильно развито. В этих случаях ребенок вначале имеет уродства либо аномалии, но исправляется, становясь старше, и сильная воля к индивидуализации приводит несовершенный инструмент к неожиданным достижениям.

Мы ограничимся тем, что обозначили проблему. Только если многие станут сотрудничать в действительно точном наблюдении явлений, станет возможным создать учение о развитии, в равной степени учитывающее наследственность и индивидуальность.

Тот же феномен можно заметить и в отношении сексуальности. Как биологически хронотипическое развитие, оно вынуждает ребенка заниматься новыми явлениями в сфере физического. Во время пубертатного периода, протекающего без нарушений, осознание в телесной сфере идет рука об руку с душевным осознанием, при этом по-новому открывается собственный внутренний мир.

За последнее столетие проявилось раннее физическое созревание. Вследствие этого часто случается, что чисто биологическое сексуальное созревание наступает в момент, когда личностно-душевное развитие ребенка еще не доросло до этой физической зрелости. Долгое время предполагали, что душевное развитие непосредственно зависит от биологических изменений. Сегодня признают взаимовлияние. Однако есть еще третий фактор: мотивация.

Кроме процессов развития в мире природы, человек является также участником мира, открывающегося для него благодаря мышлению. Тем самым он впускает в себя Универсум, который для животного остается внешним миром. Благодаря процессу внутреннего осознания образуется культура. Человек творит ее заново.

Молодой человек приходит к открытию, что "природа" есть нечто данное, "культура" же является человеческим творением.

Вследствие названного процесса внутреннего осознания молодой человек ищет собственное "Я", понимаемое им как позитивный фактор будущей культуры.

Благодаря этому возникает тенденция, направленная на мир. и одновременно мотивация, соотнесенная с будущим.

Интерес, ограниченный вначале чисто биологическим, направленным на пробуждающуюся сексуальность, осознается в духе индивидуальной эротики.

Индивидуальная эротика есть там, где возникает связь не только в отношении другого пола, но и в отношении другого человека, а именно, другого человека как личности. Все это содержится в структуре ценностей и форм, являющихся составной частью человеческого "произведения" — культуры.

В этом смысле развитие от сексуальности до лично переживаемой эротики связано с культурой.

Именно соотнесенная с будущим мотивация с тоской по собственному творению культуры имеет следствием, что каждое новое поколение впадает в конфликт с ценностями и формами существующей культуры, в которой оно пробуждается.

Изменяющиеся ценности, в том числе в отношении сексуальности и эротики, являются радующим явлением и доказательством третьей силы — личности, самости в каждом человеке.