Петр I. Проблема антично-русского синтеза 4 страница

Однако, прежде чем стать консолидирующим фактором, христианство прошло на Руси целый ряд этапов в своем развитии, ассимилируясь в культурном контексте древнерусской цивилизации.

Говоря о христианизации как существенной составляющей русской культуры, следует опять подчеркнуть «неопределенность источников», о чем постоянно говорят исследователи¹. До сих пор преобладает концепция двух путей проникновения христианства на Русь: византийского и моравско-болгарского. Из болгарских земель на Русь пришли первые пастыри, вероучительные книги,

' См. работы М.П.Новикова, М.П.Алексеева, Д.М.Приселкова, Б.А.Рыбакова, В.Л.Янина, Е. Е. Голубинского, А.Синайского.

первые писцы и «мужи ученые». На основе греческих, арабских, древнерусских источников воссоздается деятельность не только первых учителей веры — Кирилла и Мефодия, но и особенности «постижения христианства Русью». Знакомство Руси с христианством осуществилось задолго до ее официального крещения Владимиром в 988 г. и оно было связано с контактами Руси с Римом, Византией, западноевропейским миром. Ранний период знакомства с христианством, как отмечает А.Синайский, носил эпизодический характер: «Занятые церковными спорами, окончившимися печальным результатом (расколом христианства в 1054 г. — Г. П.)... Рим и Византия имели, так сказать, случайное отношение к юной Русской Церкви, действуя на нее не систематически и постоянно, а отрывочно»'.

Нельзя упускать из вида, что проникновение христианства на Русь было результатом не только миссионерской деятельности Византийской и Болгарской церквей, но и последствием активных межкультурных контактов населения Руси с соседними странами. Русские торговцы и военные дружины подолгу жили в Византии и Болгарии, на Крите, в Германии, Сирии, Египте, Моравии. Они были хорошо знакомы с исламом, иудаизмом, Римской, Александрийской, Византийской церквами. Представители этих религий постоянно жили и в самой Руси в качестве наемников, ремесленников, купцов, толмачей, военнопленных. Сегодня можно говорить о том, что уже в IX в. на Руси появились первые домовые церкви, церковная утварь и книги, которые стали использоваться по назначению, утрачивая статус военных трофеев и заново обретая сакральные смыслы. Официально первое крещение приняла Ольга в 955 г., затем крестился Владимир, а 988 г. стал официальной датой крещения «всей земли русьской», обретения христианством государственного статуса. В отличие от Западной Европы, где становление христианской веры шло от «низов к верхам» (Н. Бердяев) общества, потребовав для своей эволюции несколько столетий, Русь овладела христианством прежде всего как государственной религией, говоря словами Е.В.Аничкова, «...христианство вышло из сеней теремного дворца»². Это было обусловлено несколькими причинами: необходимостью вписаться на равных в мир европейских государств, геополитические условия существования, свойственные IX—XI вв. (ведь к этому времени среди влиятельных соседей России не было почти ни одного языческого государства); становлением русской государственности, которое требовало внутренней консолидации, стирания племенных различий, закреплен-

1 синайский А. Отношение древнерусских церкви и общества к латинскому Западу "ичеству) (Х-XV вв.): Церковно-историческии очерк. - СПб.,

¹⁸⁹V™ Е. В. Язычество и Древняя Русь. - СПб., 1914. - Ч. 1. - С. 32.

ных в языческих пантеонах (реформа язычества, предпринятая Владимиром в 980 г., не привела к ожидаемым результатам); обеспечением государственно-культурной целостности, территориальной неделимости, социально-этнической общности, нуждающимся в новом миропонимании, в новой идеологии. К этому времени уже была сформирована единая хозяйственно-экономическая система, создана единая денежная единица, унифицирована государственно-политическая структура, выработаны единые культурные ценности. Власти требовалась идеологическая поддержка, которая могла бы дать новое мирообъяснение, воплощенное в христианстве с его принципиально иными, чем в язычестве, иерархией ценностей, нравственными доминантами и отношением к государству. То, что христианство было сознательно «выбрано» и внедрялось «сверху», преследуя прежде всего геополитические цели, создало в русской культуре феномен двоеверия¹ — христи-анско-языческого синкретизма², о природе и характерных чертах которого ученые спорят и сегодня. С новой верой для Руси открывался путь приобщения к западноевропейской культуре, но методы, способы принятия христианства заложили в самой русской культуре то дихотомическое напряжение, которое постоянно будет давать о себе знать и в широких еретических движениях (XIV, XVI —XVII, XVIII вв.), и в церковном расколе и старообрядческом сектантстве (XVII —XIX, и в попытках нового религиозного синтеза, религиозного ренессанса (конец XIX — начало XX в.), и в религиозном обновленчестве (наше время).

Принятие христианства — это результат многовековых процессов взаимовлияния и взаимопроникновения культур, в рамках которых религия могла выступать и выступала прежде всего как идеология, а не как вероучение в собственном смысле этого слова. Христианизация Руси была, безусловно, закономерным и длительным процессом, который прошел в своем развитии несколько этапов:

• VI — IX вв. — стихийное, неорганизованное знакомство с христианской доктриной и обрядовыми правилами в результате постоянных контактов восточных славян с готами, фракийцами, греками, ромеями;

• IX—X вв. — обилие религиозно-идейных течений на Руси, наличие различных проповедников и миссионеров (францисканцев, бернардинцев, кармелитов, доминиканцев, августинцев, три-нитариев и многих других³), деятельность которых завершилась

¹ Двоеверие — форма религиозности на Руси, заключавшаяся в одновремен
ной приверженности языческим верованиям и христианству.

² Христианско-языческий синкретизм — результат длительной ассимиляции
православием славянских языческих верований.

³ См.: Филист Г, М. К вопросу о путях проникновения христианства на Русь //
Вопросы научного атеизма. — С. 37.

превращением христианства в государственную религию, добровольным его принятием государственно-политической элитой и созданием материальных условий для деятельности русской церкви (указ Владимира о десятине);

• XI —XVII вв. — организационное оформление автокефальной Русской православной церкви во главе с патриархом, насильственное обращение в веру большинства населения и проповедническая, миссионерская деятельность среди других народов.

Если за весь XI в. в Новгороде было построено только 2 церкви, в Киеве — 25, то уже к XIII в. христианство становится существенной детерминантой русской культуры, строительство церквей идет по всей Руси. При Ярославе Мудром (1019— 1064) только начинается создание монастырей, в XIII в. они постепенно становятся центрами новой книжной культуры, а их общее число достигает 70, но только к XVII в. окончательно складывается облик крупнейших монастырских комплексов Руси: Новодевичьего и Донского в Москве, Спасо-Евфимиева и Покровского в Суздале, Алексеевского в Угличе, Ново-Иерусалимского и др.

Становление христианства не было простым: всплески языческого сознания, отраженные в восстаниях волхвов в 1024, 1071 гг., соседствовали с выработкой основ христианской нравственности в знаменитом «Слове о законе и благодати» Иллариона. До XV в. Русская православная церковь не обладала полнотой религиозной власти, как церковь латинская, но к этому времени она сумела не только накопить богатый опыт конфессиональной и межконфессиональной деятельности, но и аккумулировать обширный культурно-исторический материал, сотворить каноны монашеского благочестия, ставшего идеалом для светских властей и простого народа, создать многочисленные центры книжной культуры, выработать самобытный национальный художественный канон, воплощенный в зодчестве, книжной гравюре, прикладном искусстве, иконографии. Оформление национальной церкви сопровождало становление национального государства, изначально закладывая симбиоз веры и власти, с одной стороны, и объективные предпосылки отчуждения народа от религиозных официальных институтов — с другой. Многие русские мыслители считали, что окончательная христианизация русского народного сознания осуществилась только к XVIII в.

Изначально русские князья лично «участвовали в формировании национальных особенностей христианского культа, в подготовке своих священников, в строительстве храмов, содействовали летописанию»¹. После 1018 г. (поражение Болгарии в войне с Византией) на Руси появилось большое количество болгарского ду-

^^илисп Г. М. К вопросу о путях проникновения христианства на Русь // Вопросы научного атеизма. — С. 47.

ховенства, книжников-писцов, которые занимались переводом греческих религиозно-философских, исторических источников на старославянский язык. Княжеская власть субсидировала и направляла эту работу. Появляются переводы «Истории иудейской войны» Иосифа Флавия, «Христианская топография» Козьмы Индикоп-лова, «Александрия» и многие другие сочинения. К XIII в. русские монастыри не только накопили достаточный корпус христианской литературы, освоили искусство летописания, но и стали подлинными центрами распространения христианской духовной культуры. Книга была на Руси редкостью, настоящей драгоценностью, доступной только самой богатой части общества. Долгое время простой пастве было запрещено читать и комментировать христианские богословские сочинения, вообще иметь дома книги (по данным П.Н.Милюкова, до первой половины XI в.). Учитывая то, что сами пастыри были зачастую неграмотны и плохо подготовлены к своей деятельности, понятно, почему христианство пришло на Русь в двух формах: в письменной, книжной традиции — для элиты и в устной традиции — для простонародья. Это создавало предпосылки как для ересей, постоянно боровшихся за доступность христианских источников, так и для семантических сложностей трактовки архетипических и сущностных символов и смыслов христианского вероучения на уровнях низовой и элитной культур, усугубив дихотомические проявления в русском культурном организме.

Процесс христианизации из-за разной доступности источников, разной глубины их понимания и трактовки протекал по-разному в различных социальных группах. Интенсивность приобщения к христианству различных социальных групп тоже была неодинаковой, что сказалось на длительности адаптации христианства на Руси и достаточно позднем оформлении национальной русской церкви (XV в.). Христианство пришло на Русь через княжеский двор, городской посад, но христианизация деревни не завершилась еще даже к XVII в. Поэтому на Руси каждая социальная группа имела свои представления «о сущности христианства и его назначении в жизни общества, у каждой для принятия новой религии были свои основания»¹. Овладение христианской мифологией, догматикой, символикой, обрядностью не было единовременным процессом, и его критерием может служить лишь появление таких свойств материальной и духовной культуры, которые говорят о сформированной новой культурно-религиозной самоидентификации, самоотнесения к новой социокультурной общности — христианам. Усвоение сперва обрядовой, внешней стороны христианства, которая смешивалась с языческим бытом славян, привело к оттеснению на второй план дог-

¹ Власов В. Г. Хронологические вехи христианизации на Руси // Вопросы научного атеизма. — М., 1988. — С. 53.

матического ядра христианства, овладение которым произошло лишь к XVI —XVII вв. и было связано с развитием текстологического анализа, исправлением церковно-славянских книг и выработкой национально-религиозного канона, что впоследствии привело к расколу в Русской православной церкви. Данных о бытовом православии на Руси крайне мало, и они не дают достоверной картины. Официальная же версия роли христианства в делах Руси была оформлена митрополитом Макарием лишь в середине XVI в., до этого общество мирилось с тем, что существовало оригинальное сочетание христианства и язычества, симбиоз «языческих действ и христианских служб».

Б. А. Рыбаков специально подчеркивает, что новое миропонимание не вытесняло старое, а добавлялось к нему. Ярким примером влияния языческих традиций на русскую культуру служат шатровые храмы (шедевр такого вида церковных построек — церковь Вознесения в Коломенском), в которых отразились типические особенности языческих капищ и народной деревянной архитектуры и против которых с такой яростью боролся Никон, запретив повсеместно их возведение. То же влияние проявляется и в сохранении вплоть до XV—XVI вв. курганных захоронений в противовес христианским правилам погребения, и в ношении вместе с крестом языческих оберегов. «Простая» вера даже получила свое собственное название — обрядоверие¹. Пережитками языческих верований был обычай, наблюдаемый А. М. Сахаровым еще в середине XIX в.: в некоторых деревнях севера России крестьяне приходили молиться в церковь со своими домашними иконами, совершали моления самостоятельно, перед своим собственным требищем², клали на алтарь под свод кивория* языческие жертвы {кутъю^А и т.п.). Запрещение этих обычаев и свободного входа простых людей в алтарь было сделано церковью неоднократно, в том числе и Стоглавом, что, однако, далеко не везде уничтожило данную практику. Синтез двух мировидений обнаружился и в художественных памятниках того периода: украшение стен соборов резьбой, изображавшей по большей части языческих персонажей (домовых, русалок, кентавров, сказочных зверей и птиц языческого пантеона). Присутствие языческой символики (змеевидные композиции), выполнявшей обережную функцию, можно найти даже в церковных и монас-

¹ Обрядоверие — сведение христианской веры только к внешней, обрядовой
стороне, не закладывающей образ и уклад народной жизни.

² Треба —- молитва, священнодействие, совершаемое священнослужителем
по просьбе (требованию) одного или нескольких верующих; требище — место

совершения треб.

³ Киворий — купол над престолом в больших храмах, поддерживаемый ко
лоннами; сосуд для хранения святых даров.

⁴ Кутья — рисовая каша с медом и изюмом, которую обычно едят на по
минках.

тырских ризницах: один из «змеевиков» в XVII в. был вставлен в икону с изображением богородичных праздников в иконостасе Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры. «Змеевик» был и амулетом Ивана Грозного, который он подарил монастырской казне Троице-Сергиевой лавры (опись 1641 г.). Все это говорит о существовании на Руси народной, неортодоксальной трансформации христианства, лежащей в основе плебейских ересей и народных движений. Указанная особенность отразилась и в появлении феномена юродства. Юродивые, первым из которых был Прокопий Устюжский, были глашатаями Правды, прорицателями, защитниками народных интересов. Их называли «народными святыми», воплощавшими идеалы первоначального христианства и ведущими особый образ жизни. Русская православная церковь канонизировала 17 юродивых. Именно они, выполняя христианские заповеди, лучше всего адаптировали православную доктрину к народному сознанию. Таким образом, распространение христианства среди социальных слоев Руси носило поэтапный характер: к XII —XIII вв. завершилась христианизация элиты, ко второй половине XIII в. — городского населения, а во второй половине XVI в. — крестьянства.

Вместе с христианством на Русь пришли культурные ценности всего христианского мира, но прежде всего Византии и Рима. Основной корпус письменных источников, посредством которых Русь приобщалась к культурным традициям античного и христианского мира, был представлен преимущественно византийскими произведениями. Вместе с византийским культурным влиянием на Русь пришли две основные византийские культурные парадигмы: аскетическая и гуманистическая.

Процессы взаимовлияния культур не предполагают пассивного усвоения культурного наследия одной страны (в данном случае Византии) другой страной (Русью). Они предполагают отбор того, что та или иная культура считает для себя необходимым и естественным в разнообразии предлагаемых образцов. Поэтому применительно к любой культуре, в том числе и русской, некорректно говорить о простом копировании, заимствовании уже наработанного другими цивилизациями. Русь отбирала и адаптировала то, что ей было необходимо, хорошо ассимилировалось в ее культурном организме, служило для его развития. В огромном наследии Византии каждая из двух существующих традиций с успехом могла быть усвоена Русью: «Для одной позиции характерна ориентация на аскетический и экклезиологический опыт, определенное равнодушие к античному интеллектуальному наследию и имперской идее, акривистское¹ восприятие церковных установ-

¹ Акривистский (от лат. акривия) — принцип решения церковных вопросов с позиции строгой определенности, точного смысла.

лений. Для другой — пристрастие к античному наследию, попытки синтезировать христианский опыт и ученую традицию, универсалистское имперское сознание, при котором империя и всеобщность церкви оказываются двумя взаимосвязанными аспектами вселенской роли христианства, икономия как принцип отношений с властью и обществом»¹. В двух этих традициях (аскетической и гуманистической) одни и те же изначальные элементы (христианство и античное наследие) сочетались в разной пропорции. Русь выбрала аскетическую парадигму, восходящую к идеалам первоначального христианства, с его тягой к рассмотрению общества как братской монашеской общины: данный момент ярко проявился в эпоху Ивана Грозного, который попытался реформировать общество в связи с этим образцом, создав так называемую монастырскую утопию². Этот выбор был сопряжен с большим ригоризмом, снижением роли богословской рефлексии, господством об-рядово-бытовой регламентации. Данная тенденция закреплялась не только отбором тех сочинений, которые переводились для Руси, но и сформировавшейся системой образования, носившего ярко выраженный катехитический характер³. Все это привело к тому, что корпус сочинений, отобранных и используемых на Руси, по своему объему соответствовал «средней монастырской библиотеке»⁴. Вместе с тем их хватило, чтобы выработать на их основе национальную литературу, традиции собственного летописания, сформировать представления об истинно христианских нормах власти и ее отношениях с «миром». Переосмысление греко-византийской традиции породило на Руси специфический идеал Филадельфии (братской любви и согласия), который стал архетипи-ческим образом⁵, содержащим каноны праведного поведения

правителя.

Творческое переосмысление культурных влияний не могло не отразиться на художественной традиции этого периода.

Русская литература началась с деятельности моравских братьев в 60-х годах IX в., создавших славянскую письменность, лежащую в основе книжной церковно-славянской традиции. К концу IX в. были выполнены переводы основных библейских текстов, полный отредактированный перевод которых был осуществлен в окон-

¹ Живов В.М. Византия и Древняя Русь: диалог культур // Диалог культур. —

М, 1984.-С. 41.

² Монастырская утопия — ориентация на бегство от мира, создание справед
ливого общества, построенного на основе реализации христианских идеалов
нестяжания, послушания, целомудрия и любви.

³ См.: Школа и педагогика в культуре Древней Руси. — М., 1992. — Ч. 1.

⁴ Живое В.М. Византия и Древняя Русь: диалог культур // Диалог культур. —

М., 1994.-С. 43.

⁵ Архетипическии образ — образ, выражающий древнейшие (часто неосозна
ваемые) культурные установки, в которых в чистом виде зафиксирован истори
ческий, социальный, культурный опыт народа.

нательной канонической редакции только в XIX в. К X в. были переведены богословские книги, агиографическая¹, т.е. житийная литература, некоторые произведения отцов церкви. На Руси распространяются прологи, шестидневы, хроники, космографии, физиологи, палеи. На основе книжного корпуса греко-византийских и болгарских сочинений на Руси постепенно сформировалась собственная литературная традиция, особенностью которой на первых этапах была полифункциональность, нечетко структурированная жанровая организация. Это привело к тому, что один и тот же текст мог быть воспринимаем в разных смысловых ключах, порождая различные контекстуальные интерпретации. Литература Руси этого времени выполняла разнообразные функции: агиографическую, литургическую, историографическую, панегирическую, полемическую, дидактическую. Данная ситуация стала меняться к концу XIII—ХГ/ вв., когда проявились четкие черты жанрового деления и стали формироваться новые жанры.

Анонимный, рукописный характер книги приводил к бытованию нескольких списков одного и того же сюжета, к затруднениям при поиске оригинала: в основном мы знаем древнерусскую литературу по поздним спискам при утраченных оригиналах. Так, «Повесть временных лет», написанная Нестором в 1111 — 1113 гг., известна в редакции Сильвестра (1116), попавшей в состав Лав-рентьевской летописи (1377), «Слово о полку Игореве», предположительно созданное в конце XII в., известно в списке XVI в. Вместе с тем существовали и интересные авторские сочинения («Слово о Законе и Благодати» Илариона, «Поучение» Владимира Мономаха), к которым примыкают дидактико-житийные произведения: «Сказание о Борисе и Глебе», «Житие Феодосия Пе-черского», «Житие Варлаама Хутынского», сочинения Кирилла Туровского. Помимо летописных сводов (прежде всего Ипатьевской летописи, «Еллинского и римского летописца»), которые синтезировали исторические своды, житийную и документальную литературу, строясь на образцах греко-византийских хронографов, хроник и их компиляций, в древнерусской литературе постепенно формировался корпус сочинений, излагавших библейскую каноническую историю, в которой Русь, представляемая как носительница единой христианской традиции, должна была занять подобающее место в христианском культурном универсуме. В многочисленных палеях, временниках, летописях Русь приобретала изначально отведенное ей Богом место, осмысливаемое в соответствии с жанрово-стилевыми особенностями литературы данного периода. К XII —XIII вв. были написаны сочинения, в которых отразилась тема испытания Русской земли и ее

¹ Агиография, агиографическая литература — вид церковной литературы, жизнеописание святых.

народа, борьбы Добра и Зла, служения Истине, Правде, Отечеству и Миру. Это — «Слово о погибели Русской земли», «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Повесть о Меркурии Смоленском». В них появляется новая тема: героической жертвенности, «вольной страсти» (муки) во имя общего дела, сознательного непротивления смерти как высшего осознанного служения христианским идеалам. Особое место в литературе этого времени занимает «Моление Даниила Заточника», дошедшее в двух редакциях (XII и XIII вв.). Это произведение синтезирует в себе панегирик, поучение, притчу, обличение, являясь попыткой саморефлексии, стремлением понять сущность человека, его жизни в соотнесенности с другими людьми, желанием разобраться в различных вариантах собственной судьбы. Д.СЛихачев подчеркивает игровой характер данного сочинения, его глубинную связь со скоморошеством, с притчево-фольклор-ными основаниями русской культуры. Следует отметить, что древнерусская литература этого периода отражала отсутствие в отечественной культуре оппозиции светского и церковного начал, что позволяло ей играть существенную объединительную роль по отношению к русскому обществу. Вместе с тем неграмотность народа приводила к невозможности его эффективного приобщения к книжной традиции Древней Руси. Народная же «устная» культура, представленная былинами, эпосом, былинками, легендами, сказаниями, сказками, была мало интересна культурной элите, не сохранялась, не записывалась. Фольклорные жанры подвергались письменной фиксации только в конце XVII в., а собирать и обрабатывать народные сюжеты стали на два столетия позже. Наибольшую известность получили былины о Добрыне Никитиче, Илье Муромце, Микуле Селя-ниновиче, Садко.

Русская литература в условиях смены культурных доминант неизбежно брала на себя функции морально-религиозного просвещения, нравственного воспитания, выработки тех идеалов, которые красной нитью пройдут через всю историю нашей страны. Для русской литературы всегда были характерны проповеднический пафос, огромный накал поисков духовных основ истинно праведной жизни. Сила утверждения христианских ценностей в книжной отечественной культуре так высока, что Д.С.Лихачев назвал древнерусскую литературу литературой одной темы — мировой истории и одного сюжета — смысла человеческой жизни.

Вместе с тем в условиях двоеверия, безграмотности народа, специфических форм христианизации книга не могла в полной мере выполнять культуросинтезируюшую роль. Здесь на помощь приходила архитектура — «каменная азбука христианства» (Ф.Достоевский). Собор всегда выступал наглядной формой воплощения христианского вероучения, он являл собой материализованное мировидение средневекового человека, символически фиксируя его место в мире, характер его отношения с Богом и Церковью, рассказывая свя-

щенную историю, делая понятной христианскую модель мира, начальные и конечные этапы его развития. Храм в городе, по словам А. Меня, — это пророк, говорящий о вечности. В его интерьере четко определялось место основных образов, символов, мифов христианства, воплощенных во фресках, иконах, пластике, произведениях прикладного искусства, наглядно проявлялась иерархия сущего, символом которой в Средневековье стала «золотая лестница» (лестница, на каждой ступени которой каждое тварное существо, явление занимало строго предначертанное место). Храм организовывал не только пространство, но и время средневекового русича: звон его колоколов (настоящее, уникальное искусство русского колокольного звона начало формироваться с XIII в.) отмерял время для всех жителей Древней Руси. Символическим воплощением христианской истории, христианского миропонимания становится в русской архитектуре крестово-купольная композиция, выступающая воплощением единства небесного и земного, вечного и преходящего, святого и греховного, Божественного и человеческого. Но начало русскому зодчеству дало великолепие византийской купольной архитектуры, образцами которой стала София Киевская и София Новгородская.

В этот период строили в основном греки, воплощая в архитектурных формах свою тягу к пышности, украшательству, традицию богатых мозаичных композиций, столь нехарактерных для Руси впоследствии. После строительства Спасо-Преображенского собора в Чернигове (1036), аккумулировавшего все типичные черты византийской архитектуры (трехнефность, пятикупольность, хоры), уже при создании композиции первой русской каменной церкви в Киеве — Богородицы Десятинной (конец X в.), которая была полностью разрушена в 1240 г. ордынскими войсками, были воплощены чисто русские, неканонические для Византии черты: многокупольность (25 куполов), акцентирование алтарной части, пирамидальность композиции. В XI в. в Печерском монастыре был сооружен первый однокупольный Успенский собор, являвший собой воплощение характерно-национального композиционного решения. К XII —XIII вв. условное единство киевского архитектурного канона распадается на региональные формы зодчества. В это время создаются уникальные архитектурные сооружения, отнесенные к мировым сокровищам культуры: церкви Покрова Богородицы на Нерли (1165), Спасо-Преображения Покровского монастыря (1165), Дмитровский собор во Владимире (1194—1197). Колоссальные монументальные формы Киевской Руси, грандиозность композиций и интерьеров (так, в Киевской Софии фигура Богоматери Оранты имеет в высоту 5,45 м, а изображение Пан-тократора в куполе равно 4 м, Ярославская Оранта имеет в высоту 2 м, святой Георгий из Юрьева монастыря Новгорода — 2,3 м) сменяются гармонией строгой соразмерности архитектур-

ных форм, их камерностью, когда через «малое видится великое» (М.Грек). Строгость архитектурного стиля Руси была связана и с перенесением на каменное зодчество характерных черт деревянного строительства, ведь до 1292 г. из-за ордынского ига на Руси не было построено ни одной каменной церкви. В связи с территориальным положением и спецификой истории наибольшая сохранность соборных построек наблюдается в Новгородской земле, где строили из кирпича, а само строительство было чрезвычайно разнообразным: возводились монастыри (композиции Антониевс-кого и Юрьевского монастырей) и храмовые постройки, церкви (знаменитая церковь Николы в Ярославском дворище, церковь Спаса на Нередице (1198), уличные церкви (например, церковь Петра и Павла на Синичьей улице), домашние церковки.

Во Владимиро-Суздальской земле строительство осуществлялось из известняка, который давал возможность богатого декорирования архитектурных сооружений каменной резьбой. Появились вертикальные резные пилястры, резной аркатурный пояс (пояс из арок), рельефные арки. Жемчужиной данного стиля стал Дмитриевский собор (1194—1197), покрытый в верхней части чрезвычайно сложной каменной резьбой, в которой только 46 из 566 изображений непосредственно связаны с христианской тематикой. Георгиевский собор в Юрьеве-Польском (1234) также украшен резьбой от подножия до кровли, в ней встречается очень интересный образ — кентавр в русском кафтане. Архитектура Владимиро-Суздальской земли носила на себе отпечаток влияния романского стиля.