Петр I. Проблема антично-русского синтеза 4 страница

Однако, прежде чем стать консолидирующим фактором, хрис­тианство прошло на Руси целый ряд этапов в своем развитии, ассимилируясь в культурном контексте древнерусской цивилиза­ции.

Говоря о христианизации как существенной составляющей рус­ской культуры, следует опять подчеркнуть «неопределенность ис­точников», о чем постоянно говорят исследователи¹. До сих пор преобладает концепция двух путей проникновения христианства на Русь: византийского и моравско-болгарского. Из болгарских земель на Русь пришли первые пастыри, вероучительные книги,

' См. работы М.П.Новикова, М.П.Алексеева, Д.М.Приселкова, Б.А.Рыба­кова, В.Л.Янина, Е. Е. Голубинского, А.Синайского.

первые писцы и «мужи ученые». На основе греческих, арабских, древнерусских источников воссоздается деятельность не только пер­вых учителей веры — Кирилла и Мефодия, но и особенности «по­стижения христианства Русью». Знакомство Руси с христианством осуществилось задолго до ее официального крещения Владимиром в 988 г. и оно было связано с контактами Руси с Римом, Византи­ей, западноевропейским миром. Ранний период знакомства с хри­стианством, как отмечает А.Синайский, носил эпизодический ха­рактер: «Занятые церковными спорами, окончившимися печальным результатом (расколом христианства в 1054 г. — Г. П.)... Рим и Ви­зантия имели, так сказать, случайное отношение к юной Русской Церкви, действуя на нее не систематически и постоянно, а отры­вочно»'.

Нельзя упускать из вида, что проникновение христианства на Русь было результатом не только миссионерской деятельности Ви­зантийской и Болгарской церквей, но и последствием активных межкультурных контактов населения Руси с соседними странами. Русские торговцы и военные дружины подолгу жили в Византии и Болгарии, на Крите, в Германии, Сирии, Египте, Моравии. Они были хорошо знакомы с исламом, иудаизмом, Римской, Алексан­дрийской, Византийской церквами. Представители этих религий по­стоянно жили и в самой Руси в качестве наемников, ремесленни­ков, купцов, толмачей, военнопленных. Сегодня можно говорить о том, что уже в IX в. на Руси появились первые домовые церкви, церковная утварь и книги, которые стали использоваться по назна­чению, утрачивая статус военных трофеев и заново обретая сак­ральные смыслы. Официально первое крещение приняла Ольга в 955 г., затем крестился Владимир, а 988 г. стал официальной датой крещения «всей земли русьской», обретения христианством госу­дарственного статуса. В отличие от Западной Европы, где становле­ние христианской веры шло от «низов к верхам» (Н. Бердяев) об­щества, потребовав для своей эволюции несколько столетий, Русь овладела христианством прежде всего как государственной религи­ей, говоря словами Е.В.Аничкова, «...христианство вышло из се­ней теремного дворца»². Это было обусловлено несколькими при­чинами: необходимостью вписаться на равных в мир европейских государств, геополитические условия существования, свойствен­ные IX—XI вв. (ведь к этому времени среди влиятельных соседей России не было почти ни одного языческого государства); станов­лением русской государственности, которое требовало внутрен­ней консолидации, стирания племенных различий, закреплен-

1 синайский А. Отношение древнерусских церкви и общества к латинскому Западу "ичеству) (Х-XV вв.): Церковно-историческии очерк. - СПб.,

¹⁸⁹V™ Е. В. Язычество и Древняя Русь. - СПб., 1914. - Ч. 1. - С. 32.

ных в языческих пантеонах (реформа язычества, предпринятая Владимиром в 980 г., не привела к ожидаемым результатам); обес­печением государственно-культурной целостности, территориаль­ной неделимости, социально-этнической общности, нуждающимся в новом миропонимании, в новой идеологии. К этому времени уже была сформирована единая хозяйственно-экономическая си­стема, создана единая денежная единица, унифицирована госу­дарственно-политическая структура, выработаны единые культур­ные ценности. Власти требовалась идеологическая поддержка, которая могла бы дать новое мирообъяснение, воплощенное в хри­стианстве с его принципиально иными, чем в язычестве, иерар­хией ценностей, нравственными доминантами и отношением к государству. То, что христианство было сознательно «выбрано» и внедрялось «сверху», преследуя прежде всего геополитические цели, создало в русской культуре феномен двоеверия¹ — христи-анско-языческого синкретизма², о природе и характерных чертах которого ученые спорят и сегодня. С новой верой для Руси откры­вался путь приобщения к западноевропейской культуре, но мето­ды, способы принятия христианства заложили в самой русской культуре то дихотомическое напряжение, которое постоянно бу­дет давать о себе знать и в широких еретических движениях (XIV, XVI —XVII, XVIII вв.), и в церковном расколе и старообрядче­ском сектантстве (XVII —XIX, и в попытках нового религиозного синтеза, религиозного ренессанса (конец XIX — начало XX в.), и в религиозном обновленчестве (наше время).

Принятие христианства — это результат многовековых процес­сов взаимовлияния и взаимопроникновения культур, в рамках ко­торых религия могла выступать и выступала прежде всего как идео­логия, а не как вероучение в собственном смысле этого слова. Христианизация Руси была, безусловно, закономерным и дли­тельным процессом, который прошел в своем развитии несколь­ко этапов:

• VI — IX вв. — стихийное, неорганизованное знакомство с хри­стианской доктриной и обрядовыми правилами в результате по­стоянных контактов восточных славян с готами, фракийцами, гре­ками, ромеями;

• IX—X вв. — обилие религиозно-идейных течений на Руси, наличие различных проповедников и миссионеров (францискан­цев, бернардинцев, кармелитов, доминиканцев, августинцев, три-нитариев и многих других³), деятельность которых завершилась

¹ Двоеверие — форма религиозности на Руси, заключавшаяся в одновремен­
ной приверженности языческим верованиям и христианству.

² Христианско-языческий синкретизм — результат длительной ассимиляции
православием славянских языческих верований.

³ См.: Филист Г, М. К вопросу о путях проникновения христианства на Русь //
Вопросы научного атеизма. — С. 37.

превращением христианства в государственную религию, добро­вольным его принятием государственно-политической элитой и созданием материальных условий для деятельности русской церк­ви (указ Владимира о десятине);

• XI —XVII вв. — организационное оформление автокефальной Русской православной церкви во главе с патриархом, насильствен­ное обращение в веру большинства населения и проповедничес­кая, миссионерская деятельность среди других народов.

Если за весь XI в. в Новгороде было построено только 2 церк­ви, в Киеве — 25, то уже к XIII в. христианство становится суще­ственной детерминантой русской культуры, строительство церк­вей идет по всей Руси. При Ярославе Мудром (1019— 1064) только начинается создание монастырей, в XIII в. они постепенно стано­вятся центрами новой книжной культуры, а их общее число дос­тигает 70, но только к XVII в. окончательно складывается облик крупнейших монастырских комплексов Руси: Новодевичьего и Донского в Москве, Спасо-Евфимиева и Покровского в Суздале, Алексеевского в Угличе, Ново-Иерусалимского и др.

Становление христианства не было простым: всплески языче­ского сознания, отраженные в восстаниях волхвов в 1024, 1071 гг., соседствовали с выработкой основ христианской нравственности в знаменитом «Слове о законе и благодати» Иллариона. До XV в. Русская православная церковь не обладала полнотой религиозной власти, как церковь латинская, но к этому времени она сумела не только накопить богатый опыт конфессиональной и межконфес­сиональной деятельности, но и аккумулировать обширный куль­турно-исторический материал, сотворить каноны монашеского бла­гочестия, ставшего идеалом для светских властей и простого народа, создать многочисленные центры книжной культуры, вы­работать самобытный национальный художественный канон, воп­лощенный в зодчестве, книжной гравюре, прикладном искусст­ве, иконографии. Оформление национальной церкви сопровождало становление национального государства, изначально закладывая симбиоз веры и власти, с одной стороны, и объективные предпо­сылки отчуждения народа от религиозных официальных институтов — с другой. Многие русские мыслители считали, что окончательная христианизация русского народного сознания осуществилась толь­ко к XVIII в.

Изначально русские князья лично «участвовали в формирова­нии национальных особенностей христианского культа, в подго­товке своих священников, в строительстве храмов, содействовали летописанию»¹. После 1018 г. (поражение Болгарии в войне с Ви­зантией) на Руси появилось большое количество болгарского ду-

^^илисп Г. М. К вопросу о путях проникновения христианства на Русь // Вопросы научного атеизма. — С. 47.

ховенства, книжников-писцов, которые занимались переводом гре­ческих религиозно-философских, исторических источников на ста­рославянский язык. Княжеская власть субсидировала и направля­ла эту работу. Появляются переводы «Истории иудейской войны» Иосифа Флавия, «Христианская топография» Козьмы Индикоп-лова, «Александрия» и многие другие сочинения. К XIII в. русские монастыри не только накопили достаточный корпус христиан­ской литературы, освоили искусство летописания, но и стали под­линными центрами распространения христианской духовной куль­туры. Книга была на Руси редкостью, настоящей драгоценностью, доступной только самой богатой части общества. Долгое время про­стой пастве было запрещено читать и комментировать христиан­ские богословские сочинения, вообще иметь дома книги (по дан­ным П.Н.Милюкова, до первой половины XI в.). Учитывая то, что сами пастыри были зачастую неграмотны и плохо подготовле­ны к своей деятельности, понятно, почему христианство пришло на Русь в двух формах: в письменной, книжной традиции — для элиты и в устной традиции — для простонародья. Это создавало предпосылки как для ересей, постоянно боровшихся за доступ­ность христианских источников, так и для семантических слож­ностей трактовки архетипических и сущностных символов и смыс­лов христианского вероучения на уровнях низовой и элитной культур, усугубив дихотомические проявления в русском куль­турном организме.

Процесс христианизации из-за разной доступности источников, разной глубины их понимания и трактовки протекал по-разному в различных социальных группах. Интенсивность приобщения к хри­стианству различных социальных групп тоже была неодинаковой, что сказалось на длительности адаптации христианства на Руси и до­статочно позднем оформлении национальной русской церкви (XV в.). Христианство пришло на Русь через княжеский двор, городской посад, но христианизация деревни не завершилась еще даже к XVII в. Поэтому на Руси каждая социальная группа имела свои представ­ления «о сущности христианства и его назначении в жизни обще­ства, у каждой для принятия новой религии были свои основания»¹. Овладение христианской мифологией, догматикой, символикой, обрядностью не было единовременным процессом, и его критери­ем может служить лишь появление таких свойств материальной и духовной культуры, которые говорят о сформированной новой куль­турно-религиозной самоидентификации, самоотнесения к новой социокультурной общности — христианам. Усвоение сперва обря­довой, внешней стороны христианства, которая смешивалась с язы­ческим бытом славян, привело к оттеснению на второй план дог-

¹ Власов В. Г. Хронологические вехи христианизации на Руси // Вопросы научного атеизма. — М., 1988. — С. 53.

матического ядра христианства, овладение которым произошло лишь к XVI —XVII вв. и было связано с развитием текстологиче­ского анализа, исправлением церковно-славянских книг и выра­боткой национально-религиозного канона, что впоследствии при­вело к расколу в Русской православной церкви. Данных о бытовом православии на Руси крайне мало, и они не дают достоверной картины. Официальная же версия роли христианства в делах Руси была оформлена митрополитом Макарием лишь в середине XVI в., до этого общество мирилось с тем, что существовало оригиналь­ное сочетание христианства и язычества, симбиоз «языческих действ и христианских служб».

Б. А. Рыбаков специально подчеркивает, что новое миропони­мание не вытесняло старое, а добавлялось к нему. Ярким примером влияния языческих традиций на русскую культуру служат шатро­вые храмы (шедевр такого вида церковных построек — церковь Воз­несения в Коломенском), в которых отразились типические осо­бенности языческих капищ и народной деревянной архитектуры и против которых с такой яростью боролся Никон, запретив повсе­местно их возведение. То же влияние проявляется и в сохранении вплоть до XV—XVI вв. курганных захоронений в противовес хрис­тианским правилам погребения, и в ношении вместе с крестом языческих оберегов. «Простая» вера даже получила свое собствен­ное название — обрядоверие¹. Пережитками языческих верований был обычай, наблюдаемый А. М. Сахаровым еще в середине XIX в.: в некоторых деревнях севера России крестьяне приходили молить­ся в церковь со своими домашними иконами, совершали моления самостоятельно, перед своим собственным требищем², клали на алтарь под свод кивория* языческие жертвы {кутъю^А и т.п.). Запре­щение этих обычаев и свободного входа простых людей в алтарь было сделано церковью неоднократно, в том числе и Стоглавом, что, однако, далеко не везде уничтожило данную практику. Синтез двух мировидений обнаружился и в художественных памятниках того периода: украшение стен соборов резьбой, изображавшей по большей части языческих персонажей (домовых, русалок, кентав­ров, сказочных зверей и птиц языческого пантеона). Присутствие языческой символики (змеевидные композиции), выполнявшей обережную функцию, можно найти даже в церковных и монас-

¹ Обрядоверие — сведение христианской веры только к внешней, обрядовой
стороне, не закладывающей образ и уклад народной жизни.

² Треба —- молитва, священнодействие, совершаемое священнослужителем
по просьбе (требованию) одного или нескольких верующих; требище — место

совершения треб.

³ Киворий — купол над престолом в больших храмах, поддерживаемый ко­
лоннами; сосуд для хранения святых даров.

⁴ Кутья — рисовая каша с медом и изюмом, которую обычно едят на по­
минках.

тырских ризницах: один из «змеевиков» в XVII в. был вставлен в икону с изображением богородичных праздников в иконостасе Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры. «Змеевик» был и аму­летом Ивана Грозного, который он подарил монастырской казне Троице-Сергиевой лавры (опись 1641 г.). Все это говорит о суще­ствовании на Руси народной, неортодоксальной трансформации христианства, лежащей в основе плебейских ересей и народных движений. Указанная особенность отразилась и в появлении фе­номена юродства. Юродивые, первым из которых был Прокопий Устюжский, были глашатаями Правды, прорицателями, защит­никами народных интересов. Их называли «народными святыми», воплощавшими идеалы первоначального христианства и ведущи­ми особый образ жизни. Русская православная церковь канонизи­ровала 17 юродивых. Именно они, выполняя христианские запо­веди, лучше всего адаптировали православную доктрину к народному сознанию. Таким образом, распространение христиан­ства среди социальных слоев Руси носило поэтапный характер: к XII —XIII вв. завершилась христианизация элиты, ко второй по­ловине XIII в. — городского населения, а во второй половине XVI в. — крестьянства.

Вместе с христианством на Русь пришли культурные ценности всего христианского мира, но прежде всего Византии и Рима. Ос­новной корпус письменных источников, посредством которых Русь приобщалась к культурным традициям античного и христианско­го мира, был представлен преимущественно византийскими про­изведениями. Вместе с византийским культурным влиянием на Русь пришли две основные византийские культурные парадигмы: аскетическая и гуманистическая.

Процессы взаимовлияния культур не предполагают пассивно­го усвоения культурного наследия одной страны (в данном случае Византии) другой страной (Русью). Они предполагают отбор того, что та или иная культура считает для себя необходимым и есте­ственным в разнообразии предлагаемых образцов. Поэтому при­менительно к любой культуре, в том числе и русской, некоррек­тно говорить о простом копировании, заимствовании уже наработанного другими цивилизациями. Русь отбирала и адапти­ровала то, что ей было необходимо, хорошо ассимилировалось в ее культурном организме, служило для его развития. В огромном наследии Византии каждая из двух существующих традиций с ус­пехом могла быть усвоена Русью: «Для одной позиции характерна ориентация на аскетический и экклезиологический опыт, опре­деленное равнодушие к античному интеллектуальному наследию и имперской идее, акривистское¹ восприятие церковных установ-

¹ Акривистский (от лат. акривия) — принцип решения церковных вопросов с позиции строгой определенности, точного смысла.

лений. Для другой — пристрастие к античному наследию, попыт­ки синтезировать христианский опыт и ученую традицию, уни­версалистское имперское сознание, при котором империя и все­общность церкви оказываются двумя взаимосвязанными аспектами вселенской роли христианства, икономия как принцип отноше­ний с властью и обществом»¹. В двух этих традициях (аскетической и гуманистической) одни и те же изначальные элементы (хрис­тианство и античное наследие) сочетались в разной пропорции. Русь выбрала аскетическую парадигму, восходящую к идеалам пер­воначального христианства, с его тягой к рассмотрению обще­ства как братской монашеской общины: данный момент ярко про­явился в эпоху Ивана Грозного, который попытался реформировать общество в связи с этим образцом, создав так называемую мона­стырскую утопию². Этот выбор был сопряжен с большим ригориз­мом, снижением роли богословской рефлексии, господством об-рядово-бытовой регламентации. Данная тенденция закреплялась не только отбором тех сочинений, которые переводились для Руси, но и сформировавшейся системой образования, носившего ярко выраженный катехитический характер³. Все это привело к тому, что корпус сочинений, отобранных и используемых на Руси, по своему объему соответствовал «средней монастырской библиоте­ке»⁴. Вместе с тем их хватило, чтобы выработать на их основе на­циональную литературу, традиции собственного летописания, сформировать представления об истинно христианских нормах власти и ее отношениях с «миром». Переосмысление греко-ви­зантийской традиции породило на Руси специфический идеал Фи­ладельфии (братской любви и согласия), который стал архетипи-ческим образом⁵, содержащим каноны праведного поведения

правителя.

Творческое переосмысление культурных влияний не могло не отразиться на художественной традиции этого периода.

Русская литература началась с деятельности моравских братьев в 60-х годах IX в., создавших славянскую письменность, лежащую в основе книжной церковно-славянской традиции. К концу IX в. были выполнены переводы основных библейских текстов, пол­ный отредактированный перевод которых был осуществлен в окон-

¹ Живов В.М. Византия и Древняя Русь: диалог культур // Диалог культур. —

М, 1984.-С. 41.

² Монастырская утопия — ориентация на бегство от мира, создание справед­
ливого общества, построенного на основе реализации христианских идеалов
нестяжания, послушания, целомудрия и любви.

³ См.: Школа и педагогика в культуре Древней Руси. — М., 1992. — Ч. 1.

⁴ Живое В.М. Византия и Древняя Русь: диалог культур // Диалог культур. —

М., 1994.-С. 43.

⁵ Архетипическии образ — образ, выражающий древнейшие (часто неосозна­
ваемые) культурные установки, в которых в чистом виде зафиксирован истори­
ческий, социальный, культурный опыт народа.

нательной канонической редакции только в XIX в. К X в. были переведены богословские книги, агиографическая¹, т.е. житийная литература, некоторые произведения отцов церкви. На Руси рас­пространяются прологи, шестидневы, хроники, космографии, фи­зиологи, палеи. На основе книжного корпуса греко-византийских и болгарских сочинений на Руси постепенно сформировалась соб­ственная литературная традиция, особенностью которой на пер­вых этапах была полифункциональность, нечетко структуриро­ванная жанровая организация. Это привело к тому, что один и тот же текст мог быть воспринимаем в разных смысловых ключах, порождая различные контекстуальные интерпретации. Литература Руси этого времени выполняла разнообразные функции: агиогра­фическую, литургическую, историографическую, панегирическую, полемическую, дидактическую. Данная ситуация стала меняться к концу XIII—ХГ/ вв., когда проявились четкие черты жанрового деления и стали формироваться новые жанры.

Анонимный, рукописный характер книги приводил к бытова­нию нескольких списков одного и того же сюжета, к затруднени­ям при поиске оригинала: в основном мы знаем древнерусскую литературу по поздним спискам при утраченных оригиналах. Так, «Повесть временных лет», написанная Нестором в 1111 — 1113 гг., известна в редакции Сильвестра (1116), попавшей в состав Лав-рентьевской летописи (1377), «Слово о полку Игореве», предпо­ложительно созданное в конце XII в., известно в списке XVI в. Вместе с тем существовали и интересные авторские сочинения («Слово о Законе и Благодати» Илариона, «Поучение» Владими­ра Мономаха), к которым примыкают дидактико-житийные про­изведения: «Сказание о Борисе и Глебе», «Житие Феодосия Пе-черского», «Житие Варлаама Хутынского», сочинения Кирилла Туровского. Помимо летописных сводов (прежде всего Ипатьев­ской летописи, «Еллинского и римского летописца»), которые синтезировали исторические своды, житийную и документаль­ную литературу, строясь на образцах греко-византийских хроно­графов, хроник и их компиляций, в древнерусской литературе постепенно формировался корпус сочинений, излагавших биб­лейскую каноническую историю, в которой Русь, представляе­мая как носительница единой христианской традиции, должна была занять подобающее место в христианском культурном уни­версуме. В многочисленных палеях, временниках, летописях Русь приобретала изначально отведенное ей Богом место, осмыслива­емое в соответствии с жанрово-стилевыми особенностями лите­ратуры данного периода. К XII —XIII вв. были написаны сочине­ния, в которых отразилась тема испытания Русской земли и ее

¹ Агиография, агиографическая литература — вид церковной литературы, жиз­неописание святых.

народа, борьбы Добра и Зла, служения Истине, Правде, Отече­ству и Миру. Это — «Слово о погибели Русской земли», «Повесть о разорении Рязани Батыем», «Повесть о Меркурии Смоленском». В них появляется новая тема: героической жертвенности, «воль­ной страсти» (муки) во имя общего дела, сознательного непро­тивления смерти как высшего осознанного служения христиан­ским идеалам. Особое место в литературе этого времени занимает «Моление Даниила Заточника», дошедшее в двух редакциях (XII и XIII вв.). Это произведение синтезирует в себе панегирик, поучение, притчу, обличение, являясь попыткой саморефлексии, стремлением понять сущность человека, его жизни в соотнесенности с другими людьми, желанием разобраться в различных вариантах собственной судьбы. Д.СЛихачев подчеркивает игровой характер данного сочине­ния, его глубинную связь со скоморошеством, с притчево-фольклор-ными основаниями русской культуры. Следует отметить, что древне­русская литература этого периода отражала отсутствие в отечественной культуре оппозиции светского и церковного начал, что позволяло ей играть существенную объединительную роль по отношению к русско­му обществу. Вместе с тем неграмотность народа приводила к не­возможности его эффективного приобщения к книжной тради­ции Древней Руси. Народная же «устная» культура, представленная былинами, эпосом, былинками, легендами, сказаниями, сказка­ми, была мало интересна культурной элите, не сохранялась, не за­писывалась. Фольклорные жанры подвергались письменной фикса­ции только в конце XVII в., а собирать и обрабатывать народные сюжеты стали на два столетия позже. Наибольшую известность полу­чили былины о Добрыне Никитиче, Илье Муромце, Микуле Селя-ниновиче, Садко.

Русская литература в условиях смены культурных доминант неиз­бежно брала на себя функции морально-религиозного просвеще­ния, нравственного воспитания, выработки тех идеалов, которые красной нитью пройдут через всю историю нашей страны. Для рус­ской литературы всегда были характерны проповеднический пафос, огромный накал поисков духовных основ истинно праведной жизни. Сила утверждения христианских ценностей в книжной отечествен­ной культуре так высока, что Д.С.Лихачев назвал древнерусскую литературу литературой одной темы — мировой истории и одного сюжета — смысла человеческой жизни.

Вместе с тем в условиях двоеверия, безграмотности народа, спе­цифических форм христианизации книга не могла в полной мере выполнять культуросинтезируюшую роль. Здесь на помощь приходи­ла архитектура — «каменная азбука христианства» (Ф.Достоевский). Собор всегда выступал наглядной формой воплощения христианс­кого вероучения, он являл собой материализованное мировидение средневекового человека, символически фиксируя его место в мире, характер его отношения с Богом и Церковью, рассказывая свя-

 

щенную историю, делая понятной христианскую модель мира, начальные и конечные этапы его развития. Храм в городе, по сло­вам А. Меня, — это пророк, говорящий о вечности. В его интерье­ре четко определялось место основных образов, символов, мифов христианства, воплощенных во фресках, иконах, пластике, про­изведениях прикладного искусства, наглядно проявлялась иерар­хия сущего, символом которой в Средневековье стала «золотая лестница» (лестница, на каждой ступени которой каждое тварное существо, явление занимало строго предначертанное место). Храм организовывал не только пространство, но и время средневеко­вого русича: звон его колоколов (настоящее, уникальное искусст­во русского колокольного звона начало формироваться с XIII в.) отмерял время для всех жителей Древней Руси. Символическим воплощением христианской истории, христианского миропони­мания становится в русской архитектуре крестово-купольная ком­позиция, выступающая воплощением единства небесного и зем­ного, вечного и преходящего, святого и греховного, Божественного и человеческого. Но начало русскому зодчеству дало великолепие византийской купольной архитектуры, образцами которой стала София Киевская и София Новгородская.

В этот период строили в основном греки, воплощая в архитек­турных формах свою тягу к пышности, украшательству, тради­цию богатых мозаичных композиций, столь нехарактерных для Руси впоследствии. После строительства Спасо-Преображенского собора в Чернигове (1036), аккумулировавшего все типичные черты византийской архитектуры (трехнефность, пятикупольность, хоры), уже при создании композиции первой русской каменной церкви в Киеве — Богородицы Десятинной (конец X в.), которая была полностью разрушена в 1240 г. ордынскими войсками, были воплощены чисто русские, неканонические для Византии черты: многокупольность (25 куполов), акцентирование алтарной части, пирамидальность композиции. В XI в. в Печерском монастыре был сооружен первый однокупольный Успенский собор, являвший со­бой воплощение характерно-национального композиционного ре­шения. К XII —XIII вв. условное единство киевского архитектур­ного канона распадается на региональные формы зодчества. В это время создаются уникальные архитектурные сооружения, отне­сенные к мировым сокровищам культуры: церкви Покрова Бо­городицы на Нерли (1165), Спасо-Преображения Покровского мо­настыря (1165), Дмитровский собор во Владимире (1194—1197). Колоссальные монументальные формы Киевской Руси, гранди­озность композиций и интерьеров (так, в Киевской Софии фигу­ра Богоматери Оранты имеет в высоту 5,45 м, а изображение Пан-тократора в куполе равно 4 м, Ярославская Оранта имеет в высоту 2 м, святой Георгий из Юрьева монастыря Новгорода — 2,3 м) сменяются гармонией строгой соразмерности архитектур-

ных форм, их камерностью, когда через «малое видится великое» (М.Грек). Строгость архитектурного стиля Руси была связана и с перенесением на каменное зодчество характерных черт деревян­ного строительства, ведь до 1292 г. из-за ордынского ига на Руси не было построено ни одной каменной церкви. В связи с террито­риальным положением и спецификой истории наибольшая со­хранность соборных построек наблюдается в Новгородской зем­ле, где строили из кирпича, а само строительство было чрезвычайно разнообразным: возводились монастыри (композиции Антониевс-кого и Юрьевского монастырей) и храмовые постройки, церкви (знаменитая церковь Николы в Ярославском дворище, церковь Спа­са на Нередице (1198), уличные церкви (например, церковь Петра и Павла на Синичьей улице), домашние церковки.

Во Владимиро-Суздальской земле строительство осуществля­лось из известняка, который давал возможность богатого декори­рования архитектурных сооружений каменной резьбой. Появились вертикальные резные пилястры, резной аркатурный пояс (пояс из арок), рельефные арки. Жемчужиной данного стиля стал Дмитри­евский собор (1194—1197), покрытый в верхней части чрезвы­чайно сложной каменной резьбой, в которой только 46 из 566 изображений непосредственно связаны с христианской темати­кой. Георгиевский собор в Юрьеве-Польском (1234) также укра­шен резьбой от подножия до кровли, в ней встречается очень интересный образ — кентавр в русском кафтане. Архитектура Вла­димиро-Суздальской земли носила на себе отпечаток влияния ро­манского стиля.