Глава 19. Виновные и ложно обвинённые 3 страница

— Видите? Даже он признал, что пора его уволить! — обрадовался Снейп.

— Да, но я еще не согласился, — улыбнулся директор. — Ремус, я прошу тебя, не принимай поспешных решений. Гарри подверг себя опасности, но, признай, ему не стоило покидать общежитие после отбоя. Думаю, он и сам понимает, что отчасти виноват...

— О, как чудесно! А если бы оборотень перегрыз вашему Золотому мальчику глотку, вы бы тоже сказали, что Поттер сам виноват? — желчно осведомился зельевар.

— Но ведь в конечном итоге с Гарри все хорошо, не так ли? — спокойно напомнил Дамблдор. — Ремус сдержал волка.

— Молодец какой, — саркастически пропел слизеринский декан. — Дадим ему косточку, за хорошее поведение!

— Северус...

— Мне кажется... кажется, что моей заслуги в этом нет, я не смог бы сдержать волка, когда поблизости такая легкая добыча, — с трудом выдавил Люпин.

— Вы слышали?! — воскликнул Снейп. — Он даже волка сдержать не смог... что?

— Ремус, объясни, пожалуйста, — торопливо попросил директор, пока Северус не успел напридумывать себе всяких ужасов.

— Зверь готовился напасть, я знаю. Я чувствовал. Даже ликантропное зелье не способно заглушить инстинкты хищника, если тот учуял жертву. Будь на месте Гарри кто-либо другой, все могло закончиться очень плохо.

— Хочешь сказать, твоя привязанность к мальчику спасла ему жизнь? — уточнил Альбус.

— Нет, — Ремус покачал головой, — дело в Гарри. Как будто ему удалось остановить ярость волка.

— Каким образом? — скептически поинтересовался Северус.

— Не знаю. Клянусь, когда Гарри заговорил...

— Он еще и разговаривал со зверем?! — перебил зельевар, уже мысленно представляя себе как этот лохматый недоумок заводит светскую беседу с бешеным монстром.

«Все-таки пора лично оторвать мелкому кретину его безмозглую голову, — решил он, — она ему все равно без надобности, раз за тринадцать лет он так и не научился ей пользоваться».

— Да, он... он вообще повел себя крайне необычно, — Люпин против воли улыбнулся. — Когда мальчик начал говорить с волком, когда посмотрел на... на меня, я почувствовал, как зверь успокаивается. Он все еще был насторожен, но больше не хотел напасть. Будто ему стало, хм, интересно.

— Интересно? — Дамблдор выглядел озадаченным. — Как необычно. Я не слышал раньше, чтобы хоть что-то могло остановить ярость оборотня. Хотелось бы узнать, как Гарри это удалось.

— Какая разница, как ему это удалось? У паршивца уже давно не все дома, я бы тоже на месте волка задумался, стоит ли нападать на такого неадекватного субъекта. Вдруг это заразно, — фыркнул Снейп. — Не о том здесь речь. Оборотня пора вышвырнуть из школы, пока он никого не покалечил!

— Я за этим и пришел, — печально улыбаясь, сказал Люпин.

— Ремус...

— Он прав, профессор. Я опасен. Моя неосторожность могла стоить жизни ученику. Я не готов так рисковать. Я и правда опасен, сэр.

— Мы уже говорили с тобой об этом, мой мальчик, — напомнил Дамблдор, — тогда произошло нечто подобное. Ты помнишь, что я тогда сказал тебе?

— Да, директор, — вздохнул оборотень.

— И сейчас я скажу тебе то же самое. Не твоя вина, что ты проклят, Ремус. Ты не выбирал для себя такой судьбы и никогда не хотел навредить людям. Но любая боль и любое несчастье это также великое благо. Через это мы учимся быть сильнее. Не сдаваться. Бороться. Не презирай себя за то, что тебе неподвластно и от тебя не зависит.

Снейп нахохлился, догадываясь какой другой случай упомянул директор. Как это похоже на старика! Вытирать сопли психованному оборотню, после того, как он пытался разорвать на куски студента. Можно подумать это его психотерапия сильно поможет.

— Хочу заметить, что дверь запереть было вполне в его власти, — сухо сообщил он. — Тут волка винить сложно. Как можно быть таким дураком? Или ты ждал, что ликантропное зелье превратит тебя в карликового пуделя, болван?

— Я прекрасно понимаю, что это моя ошибка! — неожиданно взорвался Ремус. — И признаю это! Чего еще ты хочешь, Северус?! Чтобы я уволился?

— Я хочу, чтобы ты заставил работать свои атрофированные мозги! Тебе уже не шестнадцать, нельзя списать все на подростковый идиотизм! Хватит без конца оплакивать свою трагическую судьбу и жалеть себя! Отвечай за свои поступки, черт тебя дери, а не разводи нюни!!

— Северус, прекрати! — посуровев, осадил зельевара Дамблдор. — Ты не понимаешь, о чем говоришь.

— О, я прекрасно понимаю, о чем говорю, Альбус! — огрызнулся Снейп, поворачиваясь к Ремусу. — И я скажу это только один раз, — он подался вперед, оказавшись лицом к лицу с вервольфом: — Если по твоей вине мальчик пострадает, я лично тебя прикончу, — прошипел он. — И мне будет плевать, кто несет за это ответственность, ты или зверь. Тебе ясно?

— Да. Ясно, — через силу выдавил из себя оборотень, не сводя сердитого взгляда с зельевара.

— Тогда этот разговор окончен, — Снейп поднялся с кресла. — Прошу меня извинить, директор, у меня еще есть дела.

Дамблдор устало кивнул, отпуская мастера зелий восвояси. Вести конструктивный диалог, пока тот в таком настроении, совершенно не представлялось возможным. Увы, нетерпимость Северуса к Люпину с годами не ослабевала.

Оставшись наедине с профессором ЗОТИ, Альбус в молчаливой задумчивости посмотрел в окно.

— Скажи, Ремус, — медленно заговорил он, не глядя на молодого волшебника напротив, — встречал ли ты хоть раз человека, который вызвал бы у твоего волка не гнев, а любопытство?

Люпин размышлял над ответом не больше нескольких секунд, после чего покачал головой:

— Никогда. Но быть может дело в зелье? Возможно, он меняется?

— Боюсь, что дело здесь не в звере, — вздохнул Альбус, по-прежнему глядя в окно. — Это Гарри.

— Гарри? Но как он может...?

— Не знаю, Ремус, не знаю. Но я не впервые слышу о том, что мальчик удивительно легко ладит практически с любыми существами, как волшебными, так и обычными. Мистер Поттер будто... зачаровывает их. И Хагрид, и профессор Граббли-Планк так или иначе упоминали об этом на учительских собраниях.

— Вы полагаете, что Гарри может обладать некой способностью, хм, приручать животных?

— Нет, — старик улыбнулся, наконец взглянув на Люпина. — Он не “приручает” их, он просто неким образом влияет на их поведение и эмоции, — Альбус чуть нахмурился, — и мне думается, что в некоторой степени это “влияние” отчасти распространяется и на людей.

— Тогда как это объяснить?

— Именно на этот вопрос я пока не могу найти ответа, — расстроенно признался директор.

 

* * *

А в это время главный объект обсуждений в директорском кабинете перевернулся на спину, вздохнул и завозился на узкой софе, пытаясь устроиться поудобней. Тишина тайной Библиотеки Слизерина располагала к неторопливым размышлениям, чем мальчик и занимался последние сорок минут. Его лучший друг, следящий за всеми этими вздохами из-за своей книги, наконец, не выдержал:

— Даю галеон за твои мысли, — объявил он. Гарри скосил на него задумчивый зеленый взгляд и сдул со лба упавшую на глаза чёлку.

— Вот скажи мне, Том, — с мрачной торжественностью произнёс он, — чисто гипотетически, представь себе, что мы с тобой дружим, дружим, потом однажды я решаю, что хочу спрятаться, скажем, от злого волшебника, предположим, под чарами Фиделиус и делаю тебя хранителем тайны.

— Ну?

— Ты пойдешь и расскажешь об этом злому волшебнику, чтобы он пришел и меня убил?

— Не понимаю намёка, — нахмурился Арчер.

Гарри закатил глаза.

— Ну просто представь!

— Представил.

— И?

— Ты сам-то понимаешь, что несешь?

— Бредово звучит, правда?

— Не то слово...

— Хорошо. А теперь давай добавим в эту фантазию то, что мы оба учимся на Гриффиндоре, и у тебя характер, как у Фреда или Джорджа Уизли.

Том смерил лучшего друга очень красноречивым взглядом:

— У тебя жар?

— Вот и я считаю, что все это выглядит как полная ахинея, — тоскливо признался Поттер, — как ни посмотри, бессмыслица выходит, да?

— Знаешь, я бы реагировал на твой занятный монолог куда живее, если бы ты потрудился объяснить мне, где можно начинать смеяться.

Гарри фыркнул и пересказал Тому то, что узнал от Люпина. Лучший друг долгое время молчал и наконец покачал головой, словно сдаваясь.

— Похоже, твой отец паршиво разбирался в людях.

Поттер рассмеялся.

— Я сказал Люпину то же самое, слово в слово.

— А он?

— А он сказал, что Блэк псих и непредсказуемый.

— Странно.

— Что?

— Ну ведь Блэк был не только другом твоего отца, — начал объяснять Том, — он был и другом Люпина. Почему профессор так уверен в виновности Блэка? Разве друзья не должны верить друг в друга?

— Думаю, учитывая ситуацию, сложно было не поверить. Потому что только Блэк мог рассказать о том, где находятся мои родители. Да и потом, ты же читал статьи? Он смеялся, когда ему выносили приговор, говорят, он смеялся до самого Азкабана, — Гарри закинул руки за голову и уставился в потолок. — Может, и правда рехнулся?

Арчер пожал плечами:

— Кто теперь разберется, — философски отметил он, — сейчас главное держаться от него подальше, потому что если он не свихнулся двенадцать лет назад, то вполне мог выжить из ума за последнее десятилетие. Как ни посмотри, такой срок в компании дементоров курортом не назовешь.

— Ну, да.

— Гарри?

— А?

— А сам-то ты что по этому поводу думаешь?

— В смысле?

— Ну о предательстве Блэка, смерти твоих родителей... обо всем, что рассказал тебе Люпин.

— О! Ты об этом! — Поттер задумчиво почесал бровь. — Сам не знаю, — наконец со вздохом признался он. — Я думаю, что должен злиться, так? Но почему-то не злюсь.

— То есть тебе все равно? — Том удивленно поднял брови.

— Нет! Я просто пока не разобрался во всем этом.

— М-м-м, — Арчер выдержал небольшую паузу, — и что случится, когда ты разберешься? Будешь искать мести?

— Да что вы все заладили со своей местью?! — Гарри всплеснул руками. — Можно подумать, мне больше нечем заняться!

— То есть ты не захочешь отомстить человеку, по вине которого погибли твои родители и из-за которого ты провел всё детство у никчемных магглов, превративших твою жизнь в кошмар? — Том говорил неторопливо и спокойно, но Гарри почудилась злость в его словах.

— Я просто не хочу иметь с ним ничего общего, — после продолжительной паузы признался Поттер, — пусть живет, или пусть умирает, мне нет до него никакого дела.

— Он лишил тебя семьи.

— Угу. И Волдеморт лишил меня семьи. А Дамблдор запихнул к магглам. А Снейп когда-то служил Тёмному Лорду и, что гораздо хуже, наврал мне о моей "болезни". А Гравис чуть нас с тобой не убил, не говоря уж о том, что из-за его яда с моей магией творится черт знает что. А Ренклифт настроил против меня весь Рэйвенкло. А старший Малфой попытался приплести меня к идиотскому судебному процессу и настроил против меня Драко, который в свою очередь повлиял на отношение ко мне Слизеринцев. А Дадли однажды устроил мне сотрясение мозга, трижды ломал мне руку и раз десять рёбра. Мардж выгнала меня на мороз, и я чуть не подхватил воспаление легких, — Гарри замолчал и, поджав губы, покачал головой. — Если бы я на каждое это событие вспыхивал жаждой отмщения, у меня бы крыша поехала.

— Но хоть что-то ты должен испытывать, — заметил Том, — злость, ненависть, ярость...

— Ты прав. Что-то я действительно испытывал. Но гнев, обида или злоба рано или поздно проходят, и я не горю желанием постоянно себя накручивать, чтобы снова и снова это переживать, мне и без того неплохо живется, спасибо большое.

Арчер хмыкнул.

— Тебя послушать, так ты без особого труда можешь управлять своими эмоциями, — заметил он, — будто они у тебя появляются не под влиянием внешних факторов, а по твоему желанию.

— Чего?

— У тебя нигде не встроен какой-нибудь волшебный эмоциональный идентификатор? — со смешком поинтересовался лучший друг. — Который определяет, что ты должен испытывать в той или иной ситуации.

— Я, по-твоему, похож на лицемера? — обиделся Поттер.

— Нет. Ты не делаешь это намеренно, — Том потянулся, устраиваясь поудобнее в своём кресле. — Ты просто... как будто так устроен.

— Если бы я был способен контролировать свои чувства, как ты сказал, — медленно проговорил Поттер, — я бы, во-первых, мог избегать стихийных выбросов, которые как раз и случаются под влиянием сильных эмоций, а во-вторых, не хотел бы тебе сейчас как следует врезать.

Арчер флегматично пожал плечами.

— Не психуй, это просто теория.

— Дурацкая теория.

— Пусть так. Я просто не могу понять твоё спокойствие.

— Я не спокоен, — Гарри уставился в потолок, — я просто не знаю, как реагировать. Я иногда думаю о том, как погибли мои родители. Вспоминаю голос мамы, как она умоляла Волдеморта сохранить мне жизнь. Представляю, как бы все сложилось, если бы их не убили, но... — Гарри обратил на друга растерянный взгляд, — но кроме осознания потери я больше ничего не испытываю, — он отвернулся. — Я бы хотел возненавидеть и Блэка, и Волдеморта, и всех остальных, — но... почему-то я не могу этого сделать. Это плохо?

Арчер долго молчал, разглядывая потерянное лицо лучшего друга.

— Не думаю, — наконец, сказал он, — просто необычно.

— Ненормально, — внезапно презрительно выплюнул Гарри, — я же всегда был ненормальным.

— Перестань, — Том раздраженно цокнул языком. — Вечно ты все драматизируешь.

Поттер искоса глянул на него, и по его губам скользнула еле заметная усмешка:

— Я же Гарри Поттер, — чопорно протянул он, пародируя интонации Драко Малфоя. — Вся моя жизнь — это сплошная драма.

— Скорее трагикомедия, я бы сказал, — усмехнулся Том.

— Ага, — Гарри тихо засмеялся, вырываясь из меланхоличного состояния. — Эй, Том?

— Хм?

— Вот как ты меня выносишь?

— С трудом, — Арчер ухмыльнулся, возвращаясь к чтению своей книги.

Поттер смешливо на него покосился.

— Тогда зачем ты со мной общаешься?

Том думал над ответом ровно десять секунд:

— С тобой весело.

— О спасибо! Значит, теперь я клоун?

Арчер иронично глянул на него поверх книги и ничего не сказал. Гарри завертелся на своем диване и, наконец, сел, оглядываясь по сторонам. Его взгляд упал на гобелен с семейным древом Слизерина. Какое-то время мальчик хмурился, о чем-то размышляя, и вдруг его изумрудные глаза широко распахнулись.

— Ну конечно, — прошептал подросток, — почему бы и нет...

— Ты что-то сказал? — Том выглянул из-за книги.

— Да! — Поттер, совсем позабыв о своих душевных метаниях, подскочил к гобелену, уставившись на бесчисленные имена их предков. — Рядом с твоим креслом моя сумка, можешь передать мне оттуда пергаменты с конспектами?

Арчер смерил друга недовольным взглядом, но, поскольку тот на него не смотрел, быстро сменил выражение лица на нейтральное. Отложив книгу, слизеринец принялся с ворчанием копаться в сумке Поттера, пока тот расчищал пространство возле гобелена и Мерлин знает зачем устанавливал прямо напротив него длинный, прямоугольный стол.

— У тебя тут чёрт ногу сломит, — Том извлек из-под кипы книг измятые пергаментные свитки и отлевитировал их на стол, возле которого суетился Гарри. Получив свои конспекты, мальчик тут же принялся разворачивать и раскладывать их на столе в каком-то ему одному известном порядке, после чего надолго замер над записями, сосредоточенно изучая то пергаменты, то гобелен над ними. Выглядела вся эта сцена очень интригующе. Том усмехнулся и интереса ради развернул один из свитков, который лежал отдельно от остальных конспектов в сумке друга, желая выяснить, что так увлекло Поттера.

Гарри поглотила его новая теория, её суть заключалась в том, чтобы попробовать сопоставить исторические события, о которых он писал в своём эссе, и многочисленные имена в роду Слизерина, и тем самым вычислить, мог ли кто-то из его предков быть причастным к переменам в истории магии. Понять, возможно ли составить какую-то хронологию. Он так увлекся, что даже не заметил, как лицо Тома застывало, словно мраморная маска, по мере того как он читал записи Поттера.

— Гарри.

— Подожди, Том, иначе я запутаюсь, здесь столько дат и имен, у меня аж голова...

— ГАРРИ!

— Ну чего? — Поттер посмотрел на друга в пол оборота и только тогда заметил выражение его лица. — Что не так?

— Вот это, — Том продемонстрировал ему свиток пергамента. — Вот это ужасно не так.

— А... о... э-э-э... это всего лишь моё эссе по целительству, — напряженно улыбнулся Гарри.

— Да ну? — мурлыкнул Арчер, окатив друга морозным взглядом. — И, конечно же, это просто случайное совпадение, что тема твоего эссе так удачно пересекается с проблемой твоих стихийных выбросов?

Гарри поежился и подошел к Тому, чтобы забрать у него злосчастное эссе.

— Ну, знаешь, я решил посвятить этому небольшой доклад, — он собрался было взять свиток, но Арчер резко отдёрнул руку, в которой держал пергамент, не позволяя Поттеру дотронуться до него.

— Вот, что ты скрывал, — прошептал он. — Это и есть твой альтернативный план исцеления.

— Это просто теория, — Гарри все-таки удалось отобрать у друга пергамент и отступить от Арчера на пару шагов, — я просто рассматриваю все варианты.

— Да, конечно! Например, вариант разрушения магической коры! — зарычал Том, вскакивая на ноги. —Ты вообще осознаешь, что это тебя убьёт?!

— Откуда тебе знать?! До меня никто не пытался сделать нечто подобное! — теряя терпение, воскликнул Поттер.

— Гарри, — Том попытался говорить спокойно и медленно, надеясь вразумить лучшего друга, — задумайся только, мы искали способ остановить уничтожение магической коры! И что в итоге? Ты так испугался её разрушения, что решил немедленно её разрушить? Это самая идиотская идея, которая только могла прийти тебе в голову!

— Ты не понимаешь, о чем говоришь! Может, это выход! Возможно, я вполне переживу это! И разберусь со своей магией!

— Это не выход, придурок, это самоубийство, — голос Тома вдруг упал до еле различимого шипения. Гарри хотел было ответить, но увидел в его руке волшебную палочку.

— Том...

— Извини, — Арчер устало опустил плечи, словно смирившись с неизбежным, — я не хочу так поступать, но ты ведь обязательно всё испортишь.

— Что?

— Тебе лучше не думать о таком решении проблемы, Гарри, — настойчиво сказал Том. — Да, так будет лучше, правда. Да. Ты даже не вспомнишь о нём. Мы найдем выход, я обещаю, но не с помощью таких безумных экспериментов.

— Что? Ты хочешь... Ты что, хочешь стереть мне память? — вся эта ситуация в целом была настолько абсурдной, что Гарри никак не желал верить в реальность происходящего. Ему казалось, что он вновь очутился в Тайной комнате и из глубины обсидиановых глаз лучшего друга, объятый алыми всполохами, на него смотрел совершенно другой человек. Враг. Но ведь это было невозможно. Дневник уничтожен, Риддл тоже. Всё, что делает Арчер, он делает по своей воле, но Том не мог, не мог...

— Прости, Гарри, — лучший друг направил на него волшебную палочку, и в ту же секунду смятение, парализовавшее душу Гарри, исчезло, оставив после себя лишь горький осадок и тоскливое разочарование. Слизеринец медленно поднял зеленые глаза на человека, который был ему как брат, стараясь стоять прямо, стараясь выглядеть равнодушным, стараясь сосредоточиться. Сейчас от этого зависели не только его воспоминания. Вполне возможно, что от этого могла зависеть их дальнейшая дружба. Как только Гарри это осознал, злость, отчаяние, шок и обида потеряли всякое значение, померкли, став лишними и бессмысленными. Их место, раскрыв исполинские крылья и запустив в душу ледяные когти, заняла пробудившаяся стихийная магия. В последней попытке спасти ситуацию, Поттер собрал воедино все своё спокойствие и посмотрел в глаза лучшего друга:

— Почему ты считаешь, что можешь решать за меня? — тихо спросил он.

— Потому что из нас двоих только меня заботит твоя жизнь, как оказалось, — Том пожал плечами и без предупреждения взмахнул волшебной палочкой.

Не ожидавший такой внезапной атаки, Гарри едва увернулся от бледно-зеленого луча заклятия забвения, чуть было не попавшего ему в голову. Пригнувшись, подросток укрылся за диваном, где смог на пару секунд предаться раздражению и досаде. Естественно, Том понял, что он заговаривает ему зубы, лишь бы только избежать дуэли, поэтому и напал первым. “Умник чёртов”, — Гарри сердито скрипнул зубами.

Поттер стремительно обдумывал все возможные сценарии развития событий. Оглушить-проклясть-обездвижить-отобрать волшебную палочку... Нет! Для начала стоило обезоружить Арчера, потом обездвижить. Или сбить с ног, наложить силенцио. Заклинание было простым и неэнергоемким, можно было использовать его несколько раз подряд, всё сразу он не успеет отбить и от всего не увернется.

И что дальше?

Оставить Тома без волшебной палочки — спровоцировать на крайние меры. Арчер хорошо владел невербальной магией, да и при желании мог использовать несколько простых, но эффективных беспалочковых заклинаний подряд. Этого хватит, для того чтобы обезоружить Гарри и сбросить его чары.

Тогда оглушить?

Не слишком приятно, но так безопаснее для самого же Тома. В груди, словно пробуждаясь ото сна, шевельнулся колючий холод, откликнувшись на эти мысли. Он медленно растекался по венам, постепенно охватывая каждую клеточку его тела.

Размышления Гарри заняли всего несколько секунд. Он вовремя вернулся к реальности, стряхнув оцепенение, когда софа, за которой он прятался, взлетела в воздух и разломилась на несколько частей, которые чудом не задели Поттера. Том не стал утруждать себя попытками обойти преграду и просто уничтожил ее, лишив Гарри укрытия.

Слизеринец не успел даже выругаться, как Арчер продолжил атаку, вновь запустив в него Обливиэйт. Понимая, что не успевает уклониться, Гарри выставил щит, и заклинание разбилось об него, разлетевшись снопом зеленых искр.

Не медля, Поттер взмахнул палочкой, поднимая в воздух стопку книг с пола и, словно маленькие снаряды, с силой отправляя их в друга, одну за другой. Это не могло сильно навредить Арчеру, к тому же ни один из фолиантов так и не достиг цели, но они отвлекли Тома на те несколько драгоценных секунд, за которые Поттер успел вскочить на ноги и спрятаться за книжным стеллажом. Тут же в этот стеллаж врезался фиолетовый луч заклинания. Деревянные полки содрогнулись и надсадно заскрипели, в воздух взметнулось облако пыли, и во все стороны разлетелись поврежденные страницы бесценных рукописей. Поттер потрясенно выглянул из своего укрытия:

— Ты убить меня решил?!

— Всего лишь оглушить, — Том любезно улыбнулся.

— Я мог сотрясение получить, если бы ты в меня попал!

— Хватит ныть, Гарри, — слизеринец лениво вертел в руках свою волшебную палочку. — Ты сам виноват. Бегал бы поменьше — я бы просто стер тебе память.

— Ага! Спасибо большое за заботу!

Улыбаясь, Том лениво, будто играючи, запустил еще один луч в книжный стеллаж. Не выдержав второго попадания, тот со скрипом начал крениться, грозясь обрушиться прямо на Гарри. Было уже не смешно. Кажется, Арчер слишком увлекся. Окружив себя полупрозрачной сферой защитных чар, переливающейся голубовато-серебристым светом, Поттер отскочил в сторону, одновременно удерживая ее и блокируя заклинания друга, которые тот выпускал одно за другим, пытаясь пробить его оборону. Последнее оказалось таким сильным, что часть сферы, не выдержав, дала трещину и осыпалась искрами. Ярко-красный луч вскользь полоснул Гарри по щеке.

"Режущее, — понял он, — ничего себе, настолько мощное! Да что, черт подери, с ним...".

Он взглянул в лицо лучшего друга и вздрогнул, различив в глубине черных глаз всполохи алых огней. Том не просто пытался оглушить или обездвижить, он наслаждался, пытаясь причинить боль, словно был не в себе. Магия Арчера закружилась по комнате, когда он усилием воли начал поднимать в воздух всякую мелочь: старинные книги, подсвечники, чернильницы и обломки мебели, которые отправлял в Гарри, перемежая все это с чередой проклятий. Он был проворен, силен и максимально сосредоточен на своей цели, не собираясь уступать или делать какие-либо поблажки. Сплетая заклинания друг с другом и вливая в них силу, он без раздумий атаковал с хладнокровной стремительностью змеи. Поттер чувствовал магическую энергию друга, удушающе тяжелую, изворотливую и беспощадную. Она словно затягивала его разум в бездонную пропасть, сдавливала виски. Это было так странно. Гарри никогда раньше не ощущал присутствия магии так сильно, он даже на мгновение испугался, что это еще одна уловка Тома, какая-то особенная и сложная, нацеленная на то, чтобы пробраться сквозь его защиту исподтишка... но тут же понял, что дело в нём самом. Пробудившаяся стихийная энергия обострила все чувства, и теперь Поттер не просто ощущал магию друга, он видел её завихрения, блеклой дымкой мерцающие в воздухе. Они опутывали всю комнату зелеными, черными, желтыми и багровыми нитями, словно паутина. Гарри сделал судорожный вдох. Ледяные витки дикой стихии оплетали его тело, обжигая болью, не давали сосредоточиться и ясно мыслить. Перед глазами поплыли тёмные круги, голову стянул раскаленный обруч боли. Сдерживать силу, что рвалась наружу, стало почти невозможно. Освободить её значило навредить Тому... но и остановить его...

"Только бы не потерять контроль..." — стиснув зубы, думал слизеринец.

Это было похоже на ситуацию с василиском. Но если там мальчик стремился собрать воедино и направить всю имеющуюся в его распоряжении дикую магию в живое существо, позволив ей творить, что вздумается, то сейчас было критически важно не допустить полного высвобождения. Удержать её любой ценой. И тем не менее направить часть ее в конкретную цель.

Отбив очередное заклинание, Поттер остановился и, закрыв глаза, постарался взять под контроль собственный страх. Он больше не уклонялся и не убегал. Чувствал, как защитный купол содрогается от беспрерывных атак Арчера. Удерживать щит становилось все сложнее, но он уже понял, что даже если заклинания Тома сейчас достигнут цели, они будут поглощены стихийной магией так же, как яд василиска когда-то. На кон были поставлены уже не воспоминания Поттера, сейчас куда важнее было спасти Тома, иначе дикая стихия разорвет его на части.

Гарри сделал глубокий вдох и, открыв на выдохе глаза, опустил все щиты и барьеры, сдерживающие стихийную магию. Секундой позже необузданная, разъяренная энергия со свистом рассекла воздух, словно хлыст, и, поглотив желтый луч заклинания, который успел выпустить Арчер, ударила того в грудь, отбросив к стене. Не дав ему прийти в себя и подняться на ноги, она навалилась на него, не позволяя пошевелиться. Колоссальным усилием воли Гарри сдерживал эту стихию, не давая ей навредить лучшему другу. Поттеру казалось, что он каждой клеточкой чувствует её бешенство и разрушительные порывы. Они отзывались в нём самом нестерпимой болью, словно чья-то невидимая рука снова и снова поворачивала нож в его груди. Еле переставляя ноги, мальчик приблизился к Тому и, понимая, что сил стоять у него не осталось, медленно опустился рядом с ним на колени. Арчер открыл глаза и застонал, дернувшись под гнётом магических пут.

— Не... не сопротивляйся, — тихо попросил Поттер. Слова давались ему с трудом, — иначе я... не удержу её.

Гарри чувствовал себя так, будто держал за хвост разъяренную нунду, и ему совершенно не хотелось думать о том, что случится, если он отпустит её.

Том глубоко вдохнул и враждебно покосился на друга:

— И кто кого здесь решил убить? — процедил он.

— Ты сам виноват, — напомнил Гарри. — Я пытался объяснить тебе, — он замолчал, магия извивалась и рвалась на свободу, не позволяя как следует сосредоточиться на том, что он собирался сказать. — Та теория — это просто теория. Я не собирался разрушать магическую кору. Я понимаю, что это опасно. Не только для меня. Для всех, кто будет рядом тоже. Пойми, если бы я решился на это, мне бы в любом случае понадобилась твоя помощь.

Том тяжело вздохнул.

— Ты мог сказать мне.

— Я хотел. Мне просто нужно было сначала все обдумать самому, чтобы понять... понять, — он перевел дух и потряс головой, пытаясь сконцентрироваться. — Но ты... ты... так нельзя, Том. Ты, конечно, можешь меня обмануть, перехитрить, можешь стереть воспоминания. Но я узнаю об этом. Поверь. Узнаю. И я не уверен, что тогда смогу тебе доверять. Пожалуйста, не предавай меня. Если ты это сделаешь, у меня никого больше не останется. Том. Ты же вся моя семья.

Арчер мучительно долго молчал, глядя в сторону. На его побледневшем лице не отражалось ни одной эмоции. Наконец, он прикрыл глаза:

— Эта штука сейчас сломает мне ребра, — болезненно застонал он.

Гарри смерил его подозрительным взглядом и, помедлив, сосредоточился, пытаясь понять, как бы так освободить друга, попутно не размазав его по полу. Оказывается, выпустить и направить магию было куда проще. Решив, что поваленной на пол каменной скульптуре без головы все равно терять уже нечего, мальчик мысленно потянулся к ней, одновременно окончательно высвобождая свою магию. Мгновение спустя статуя разлетелась во все стороны мелкой мраморной крошкой. Увы, вместе с ней пострадал и старинный гобелен, и тяжелый деревянный стол с красивыми резными ножками, и пара напольных подсвечников. Поттер апатично поморщился и повернулся к другу.

Как только тяжесть и давление исчезли, Том сделал глубокий, жадный вдох полной грудью. Приподнялся на локтях, обводя порушенную библиотеку унылым взглядом. Пол был усеян вырванными из книг страницами, обломками мебели, клочками разорванных гобеленов, измятыми свитками. Старинные фолианты, с которыми по определению стоило обращаться исключительно бережно, были в беспорядке разбросаны по всей библиотеке. Несколько книжных полок сломались или покосились, и всё их содержимое громоздилось на пыльном ковре кучей макулатуры. В целом, урон, нанесенный тысячелетней библиотеке, можно было с уверенностью назвать особо жестоким актом вандализма.