Судовой комитет постановил.

В феврале одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года, тяжело шлёпая по лужам и размазне из снега и грязи до главной военно-морской базы Балтийского Флота, – славного города Балтийска, доплелась прибалтийская весна. Осмотрелась и сразу ушла в запой. Дожди не прекращались вторую неделю, ветер сдувал с тротуаров неосторожных болонок, заставляя вспомнить не менее славную Гремиху, именуемую аборигенами «посёлком летающих собак». На душе было примерно так же. Последний раз денежное довольствие нам выдали в ноябре, после чего Родина, вернее те, кто её изображали, напрочь про нас позабыли. По какой-то инерции мы выходили в море, пытаясь научить только что построенный БПК «Адмирал Чабаненко» маневрировать, слушаться руля, словом, всему тому, что и положено учить вновь построенный корабль в такой ситуации. Каждый пытался подработать, где мог, благо, командование понимало, что одной любовью к Отечеству сыт не будешь. Только вот, помогало это мало…..

Внезапно, как это всегда и происходит, началась суматоха. Понаехала куча штабных, москвичей, вообще, непонятных личностей. Город стали подкрашивать, накладывая, по российской привычке, краску прямо на стекающую по стенам воду. Слухи побежали наперегонки, расталкивая друг друга локтями. Тот, что прибежал первым, успел прошептать: «Едет Ельцин», - и тут же бездыханно свалился за борт. Не знаю, кто с кем договаривался, но дожди стали реже и, даже стало выглядывать солнце. Корабль стоял на самом дальнем, семьдесят пятом причале, напротив флагмана Балтийского Флота эсминца «Настойчивый», куда и должен был прибыть Президент, за которого Россия «проголосовала сердцем». Недолго думая, с ПСЗ «Янтарь» привезли бригаду малярш, которая быстренько закатала наш левый борт, обращённый к эсминцу, новенькой шаровой краской, оставив не смотровой правый с заводской временной окраской, испещрённой подтёками сурика и грунта. Кстати, окраску потом смывали, потому, что покрасить корабль - это целое искусство. Кое-что надо пропустить, другое специальными растворами красить и так далее. Сценаристы шоу под названием «Ельцин и флот» спланировали выход народного любимца в море на «Настойчивом» на пару часов, а оттуда вертолётом назад. Наш «Чабан» должен был где-то в стороне ставить учебные мины (сразу деньги нашлись под этот пункт государственных испытаний), а тральщики - их подбирать. Словом, показуха во всей красе с элементами сдачи нового корабля.

Честно говоря, ничего не хотелось. Нам объявили оргпериод, запретили сход с корабля и штабами всех уровней, начиная от бригады и заканчивая Главным Штабом ВМФ, начали «помогать». В таких условиях не то что к чему-то готовиться, просто выполнять свои обязанности стало просто невозможно. А тут ещё дождь снова зарядил, и все вопросы о выплатах отметались. За два дня перед выходом, после отбоя личного состава, в каюте командира БЧ-5 Серёги Куликова собралась сходка. Её результатом было решение саботировать выход в море и тем самым привлечь внимание к нашим проблемам. После чего все выпили водки и разошлись спать по каютам, гадая, есть среди нас стукач или нет….

На завтраке в кают- кампании было пусто. Зам начал волноваться, но держал себя в руках. Командиру со старпомом было не до наших гастрономических изысков с висящей на шее целой «оравой помощников». Весь день со своим матросами и лейтенантами таскал мины с борта на борт, проверял минные скаты, буи Ряднова, крепления, тележки и прочую минёрскую красоту. Проходя мимо, комбриг, капитан первого ранга Нистрян, обронил: «Прямо фильм «Моонзунд». Балтика, дождь, готовимся мины ставить». Как оказалось, зря он это сказал….

Обед офицерский состав проигнорировал в полном составе. То же самое было и с ужином. Тут начал волноваться командир. Офицеры были построены на вертолётке, и начался разбор полётов. До съёмки со швартовов оставалось одиннадцать часов, Ельцин не ехал… Командир, капитан первого ранга, Быков Игорь Александрович, всё прекрасно понимал, но был ещё больше заложником ситуации, чем мы сами.

«Ладно, посмотрим», - сказал он и распустил строй… Хотя мы твёрдо решили идти до конца, подвести командира хотелось бы меньше всего. Мужик он стоящий.

Утром началось шоу. Мы разбежались по свои командным пунктам и……молчали. Матросы, «запертые» на своих боевых постах осуществляли доклады, от нас на ГКП корабля ни шло никакой информации. Командир тоже молчал. Старпом командовал в пустоту, казалось, что в «театре абсурда» разыгрывается какая-то сюрреалистическая пьеса с недописанным финалом…..До построения швартовых команд ход не дошёл. Механик, будучи здравомыслящим человеком, в отличие от нас, мальчишек, большинству которых не было и тридцати, принял удар на себя, доложив, что левый маршевый не в строю. Нистрян начал долго и нудно материться, на что я, как всегда не сдержавшись, высунулся из-за своего командирского прибора, после чего громко и чётко произнёс:

- Судовой комитет постановил. В море не пойдём, мины ставить не будем.

ГКП замер. Командир удивлённо смотрел на меня с затаившейся где-то в глубине глаз улыбкой. Комбриг медленно превращался в «Сеньора Помидора» из сказки про Чипполино и раздувался подобно воздушному шару.

- Какой м….к это придумал?! - наконец смог он выпустить пар, сразу начавши сдуваться.

- Пикуль, его фамилия, - не задумываясь, ответил я….

- Какая БэЧе???!!!!, - рёв комбрига напоминал вопль раненого бизона или птеродактиля в брачный период. Он носился от переборки к переборке, сметая все на своем пути. Когда эхо от вышеизложенного вопроса стало затихать, я смог ему, наконец-то ответить:

- Это писатель такой, могу дать почитать……

Надо было видеть его глаза….В них читалось то, что никакому Стивену Кингу вместе с Лафкрафтом не привиделось бы, даже если бы они наширялись до одури. Если ад есть, то он плескался в широко распахнутых глазах начальника……

В море мы так и не вышли, Ельцин не приехал, да и денег нам не заплатили. Командир бригады пытался сделать всё, чтоб меня убрали с корабля и отправили назад в Североморск, но так как там никто особо не рвался ехать на юг, теряя полярки, полуторные оклады, которые когда-нибудь обещали выплатить, и налаженный быт, отфутболивали все запросы, мотивируя тем, что лишних подготовленных командиров БЧ-3 у них нет.

Дожди постепенно кончились, как-то устаканилось с подработкой, жизнь продолжалась. До моего звонка Чубайсу, поставившего «на уши» весь Балтийский Флот, оставалось чуть больше трёх месяцев…..