Геродот и Фукидид в историографии:
Сравнение Геродота и Фукидида проводилось в древности и в научном плане. Историки многократно сравнивались с точки зрения композиции, стиля и языка их трудов. При этом показательно, что, отмечая большую серьезность и объективность Фукидида, древние критики отдавали предпочтение Геродоту как рассказчику и стилисту.
В новое время, в период господства в исторической науке позитивизма, сравнение Геродота с Фукидидом перешло в другую плоскость. Фукидид стал противопоставляться Геродоту как создатель научного метода художнику слова и превозноситься как величайший историк древности и отец современной научной историографии.
Кризис позитивизма в последней четверти XIX в. выразился в интересующем нас вопросе в изменении отношения к Фукидиду и Геродоту. Критики позитивизма противопоставили Геродота Фукидиду, видя преимущество первого в универсализме его труда, в широте кругозора, в интересе к истории и культуре всех народов земли. Мюллер Штрюбинг в своих «Исследованиях по Фукидиду» обвинил Фукидида в субъективности, сокрытии истины, умышленной неясности с целью сбить читателя с толку, в педантизме и доктринерстве. С еще более резкими нападками на Фукидида обрушился Ю. Шварц. Фукидид характеризуется им как человек ограниченный, не обладавший ни умом истинно государственного деятеля, ни культурно-политическим кругозором, а труд его оценивается «не более как история походов пелопоннесцев и афинян».
В дальнейшем исследование отходит от этих крайностей и противопоставления Геродота Фукидиду. Уже Ф. Корнфорд отмечает, что Фукидид не был «врагом мифов», как его считали позитивисты, а также, как Геродот, находился на почве мифологии и испытывал влияние драмы. В мировоззрении и творческой манере историков отмечаются общие моменты. Геродот и Фукидид рассматриваются как две равновеликие вершины античной историографии.
Геродот и Фукидид: Сравнительная характеристика трудов.
| Параметры сравнения. | Геродот. | Фукидид. |
| Годы жизни | ок. 484 до н. э. — ок. 425 до н. э | ок. 460 — ок. 400 до н. э |
| Исторические школы | Ионийская | Софистическая |
| Труды | История в 9-ти книгах | История Пелопоннесской войны в 8-ми книгах |
| Цель создания | «Это есть изложение исследования Геродота Галикарнасца, представленное для того, чтобы от времени не изгладилось в памяти все, что совершено людьми, а также не заглохла слава о великих и достойных удивления деяниях (erga), что касается как всего остального, так и причины, по которой возникла между ними война». | «Фукидид, афинянин, написал историю войны между пелопоннессцами и афинянами, как они вели ее друг против друга». |
| Источники. | Устные рассказы знатоков истории и очевидцев событий. Иногда Геродот называет своих информаторов поименно, но чаще всего дает ссылку неопределенного характера: «лидийцы», «египтяне», «персы» или «коринфяне», «афиняне», «аркадяне», «македоняне», «халдеи». Из многочисленных во времена Геродота литературных источников мы находим у него лишь ссылки на Гомера и Гекагея. Геродот нередко ссылается на документальные источники — стелы, надписи, картины, сооружения — и подчеркивает, что он их видел собственными глазами. Более тщательно Геродот использовал сборники изречений оракулов, прежде всего, дельфийского. Но сам этот источник в силу его стремления возвеличить мудрость и правдивость жрецов имеет достаточно сомнительный характер. | Для Фукидида характерно сознательное отношение к тому материалу, на котором он строит свои суждения. В первом своем экскурсе в прошлое Эллады он использует эпос, в частности «Илиаду», не для извлечения тех или иных фактов Троянской войны, так как отдает себе отчет в том, что имеет дело с художественной фантазией, а для восстановления общих социальных и экономических условий отдаленной эпохи. Археологические источники. Характер захоронения и оружия в могилах на Делосе позволяет ему прийти к выводу, что по крайней мере половину населения острова составляли карийцы. Источником по древнейшей истории Фукидиду служит также топография. В изложении современной ему истории Фукидид частично опирается на документальный материал. В ходе изложения он приводит следующие документы: 1) Соглашение о перемирии Афин со Спартой в 423 г. до н. э. (IV, 118—119); 2) Текст пятидесятилетнего мира между Афинами и Спартой в 421 г. (V, 18—19); 3) Текст союза между Афинами и Спартой (V, 23—24); 4) Текст мирного договора на сто лет между афинянами, аргивянами, мантинеянами и элеянами (V, 47) и еще три документа. |
| Объективность историка и отношение к источникам. | Вопрос об объективности историка и ее критериях еще не стоит у Геродота. Для него объективность — это правильность выбора из множества версий. Оказывая предпочтение одной из них, Геродот не обосновывает выбора логическими доводами. Важность собственного наблюдения историка понималась и Геродотом, постоянно подчеркивавшим, что он видел своими глазами, а что записал по рассказам. Но Геродот не знает проверки каждого факта в отдельности как непременного элемента установления истины. | Впервые объективные критерии истинности формулируются Фукидидом. Историк объясняет, что он считал своим долгом не просто фиксировать то, что узнавал от первого встречного, или то, что мог предполагать, но записывал события, очевидцем которых был сам, и то, что слышал от других, после точных, насколько возможно исследований относительно каждого факта, в отдельности взятого. |
| Историограф. метод | Подобно Гомеру и трагикам, старается нарисовать картину, не заботясь о том, чтобы дать читателю представление о средствах, с помощью которых она создавалась. | Охотно говорит о своем методе и раскрывает его в сопоставлении с поэтами и прозаиками (логографами) |
| Основная тема произведения | Борьба между Европой и Азией, которая привела к греко-персидским войнам. Она служит рамкой, в которую вставляются рассказы о различных странах, по мере того как они входят в поле зрения повествователя. | Пишет не историю Греции и соседей во время Пелопонесской войны, а историю самой войны. |
| Роль личности. | Персонажи Геродота Крез, Солон, Кир, Камбис — это не живые люди, а марионетки в руках божества, выполняющие его волю. Если они ей противятся, их постигает наказание. Наказание может их постигнуть и безо всякой личной вины, за неведомое им самим преступление предков. К Геродоту нельзя предъявить претензии, что он показал своих героев богобоязненными, если им были действительно присущи вера в богов и страх перед ними. | Персонажи Фукидида Перикл, Гермократ, Алкивиад более свободны в своем выборе, в своей деятельности. Они действуют, сообразуясь с собственной выгодой или интересами государства, как они их понимают, без оглядки на богов. По ночам их не мучают кошмары, и они не терзаются, стремясь понять, что указывает божество тем или иным сном. То, что они рационалисты, отнюдь не заслуга Фукидида, освободившего их от власти божества. Они были рационалистами на самом деле, и заслуга Фукидида лишь в том, что он их показал такими, какими они были. |
| Способ повествования. | Сочетание историко-географической и этнографической учености с искусством новеллистического повествования — характерная особенность Геродота. Легендарный элемент представляет собой ту сферу, в которой с наибольшей яркостью проявляется его мастерство рассказчика. Ионийская новелла нашла в лице Геродота передатчика, воспроизводящего и содержание, и стиль фольклорного рассказа. Пластичность изображения и яркость характеристики обеспечили Геродоту почетное место в мировой повествовательной литературе, и сокровищница преданий, сохраненная им, неоднократно перерабатывалась в литературе нового времени | История Фукидида сохраняет свойственный всей античной историографии характер художественного повествования. Только вступительный очерк древнего периода Греции построен как исследование, с приведением аргументов. Повествование Фукидида отличается своей «объективностью»: автор как бы самоустраняется из рассказа и очень редко выступает с личными суждениями. Он обычно избегает даже прямой характеристики исторических деятелей, характеризуя их лишь собственными их действиями и речами или тем впечатлением, которое их поступки И слова производят на других. Отдельная личность интересует Фукидида только в меру ее участия в исторических событиях. Моменты чисто биографического порядка Фукидид опускает. Сохраняя строгую фактичность изложения, он достигает значительных художественных эффектов наглядностью рассказа и драматической группировкой событий. Некоторые эпизоды истории Фукидида, например, описание чумы в Афинах (во 2-й книге) или история сицилийской экспедиции (6 — 7-я книги), пользуются в этом отношении заслуженной славой в мировой литературе. При всем том история Фукидида оставалась бы голой хроникой, если бы чисто повествовательные части ее не перемежались с речами, вложенными в уста исторических деятелей. Речи служат средством исторического осмысления событий, политическим и психологическим комментарием к ним. Фукидид сам признает фиктивный характер этих речей. |
| Стиль повествования. | Воздействие на эмоции читателя. | Воздействие на разум читателя. |
| Сущность истории. | Цель истории для Геродота — это поэтическое переосмысление фактов. При этом разница между историком и драматургом часто сводится к тому, что драматург оперирует, как правило, фактами древнейшей мифической истории, а историк — современной. | Сущность и содержание истории для Фукидида — это борьба за власть, которая ведется народами, государствами, группами людей и отдельными индивидуумами в мирное время политическими средствами, а во время войны с помощью оружия. Эта борьба трактуется историком не как извращение присущих человеку или человечеству черт, а, напротив, как закон природы. |
| Достоинства работы. | Универсализм, благодаря которому в поле зрения историка (а, следовательно, и в нашем) оказываются не только греки и персы, но и многие другие народы ойкумены. Другое достоинство — объективность по отношению к противникам, которая казалась некоторым неумеренным поклонникам греческого величия кощунственной. | Крупным научным достоинством труда Фукидида являетется глубина политического анализа описываемых событий. Историк показывает неизбежность агрессивной внешней политики Афин, которая не могла не привести к столкновению со Спартой. Во многих случаях он умеет даже учитывать значение материальных факторов. От сверхъестественных агентов истории, которые постоянно действуют у Геродота, зависти богов и божественного возмездия, у Фукидида не остается и следа. К ценным качествам Фукидида, как историка, принадлежит наконец, его беспристрастие, по крайней мере во всем, что касается внешнеполитических отношений. Оставаясь афинским патриотом, он не скрывает темных сторон афинской политики и воздает должное военным противникам Афин. |
8. Средневековая историография: общая характеристика.
Особенностью средневековой идеологии является господство религиозного мировоззрения, которое пронизывало все стороны культуры, литературы, философии и науки. Наука, в том числе историческая наука, рассматривалась как служанка богословия. Ее основной задачей считалось не исследование подлинного хода исторического процесса, а поставка аргументов для подтверждения Священного писания, сочинений отцов церкви. На основе христианских доктрин была создана историко-философская концепция-всемирной истории, которая определила основные особенности средневековой историографии. С точки зрения теоретических принципов эта историко-философская схема средневековья представляла собой полный разрыв с главными положениями античной историографии.
Бесплановости и стихийному характеру исторического процесса средневековые теоретики противопоставляли ярко выраженный провиденциализм. С их точки зрения история развивается, по плану, намеченному богом во всех его деталях. Люди являются слепыми и покорными исполнителями божественной воли Их деятельность сводится лишь к тому, чтобы поддержать порядок, который они застали. Высшая цель человеческого существования заключается не в активной деятельности, а в пренебрежении земной жизнью ради небесного блаженства. Земной мир — юдоль скорби и греха, спасение возможно не через активную деятельность, а через пассивное созерцание и аскетизм. История с точки зрения средневековых теологов, не стоит на месте; на земле существуют царства, они возникают и рушатся, но их судьба не рассматривалась как развитие, как появление нового качества. Развитие как таковое мыслилось лишь в распространении круга божьих избранников и самого христианского учения В принципе, мир не развивается, поскольку в момент творения он создан богом как совершенный. Все события появления предопределены божественной властью в истории не может быть никаких законов; в любой момент бог может коренным образом изменить существующий порядок с помощью чуда
Для средневековых историков история человечества начиналась с сотворения богом мира и человека и рассматривалась как процесс постепенного искупления первородного греха сначала группой избранников, круг которых постепенно расширялся и, наконец, достиг своего завершения в мировой религии христианства. На этом фоне излагались наиболее крупные исторические события, главным образом войны и действия отдельных царей по отношению к религиозным установлениям. Процесс исторического-развития был расчленен на четыре великие монархии, которые сменяли друг друга египетскую, ассиро-вавилонскую, мидо-персидскую и греко-римскую Особенностью средневековой историографии был интерес к всемирной истории, проходящей стадии всемирных монархии, как единому процессу, то время как характерной чертой античной историографии был преимущественный интерес к истории отдельных полисов. Рассматривая ход мировой истории как постепенное расширение христианского учения и приближение царства божия, средневековые теоретики до известной степени преодолели конечный пессимизм, столь характерный для античных историков. Описание упадка и вырождения земных царств, находящихся во власти Антихриста, рассматривалось как благодетельная подготовка совершенного тысячелетнего царства, или вечною небесного Иерусалима
На формирование средневековой историко-философской схемы оказали большое влияние произведения «христианского Геродота» Евсевия Кесарийского (260 — 340) и особенно епископа гиппонского Аврелия Августина (554 — 430), разработавшего основные положения указанной схемы, которую средневековые хронисты лишь дополняли. Поскольку история рассматривалась как служанка богословия и ее задача состояла не в том, чтобы исследовать реальную действительность, а поставлять аргументы для подтверждения библейско-христианской схемы, то, естественно, не могло быть и речи об историческом исследовании и исторической критике как таковой Средневековые хронисты от нее практически отказались, предав забвению достижения античной историографии Для подтверждения тех или иных положений средневековый хронист подбирал все факты, включая самые фантастические, а противоположные факты просто отбрасывал Своего рода приемом работы были фальсификация и вымысел исторических фактов, прибегали и к произвольным вставкам в текст античных авторов, особенно в сведения о жизни Иисуса Христа и жизни ранних христиан Сильнейшее влияние на технику исторического исследования оказывала Библия с ее неопределенным повествованием и морализированием Интерес к точной констатации фактов был минимальным, о проверке фактического материала особенно не заботились. Средневековые хронисты для описания конкретных событий античной истории пользовались произведениями античных писателей, их изучали, им даже подражали, но, заимствовали, как правило, лишь внешние стороны повествования: риторический стиль и драматизацию действия. Наиболее популярными произведениями античных писателей были второсортные произведения римских историков типа авторов биографий Августов, бревиарии Евтропия, сочинения Орозия, биографии Светония; у весьма популярного Ливия заимствовали его риторический стиль.
В целом можно говорить о глубоком изменении средневековой историографии по сравнению с античной; она характеризуется разрывом с основными принципами античной исторической мысли: была создана другая господствующая историко-философская схема, приобрела иной характер методика исторического исследования изменился круг изучаемых проблем. Можно говорить об известном понижении уровня исторических исследований, но вместе с тем следует отметить, что средневековая историография не была «провалом» в развитии исторической мысли. В средневековых монастырях сохранялись многочисленные рукописи античных авторов, продолжали активно изучать римское право, латинский язык стал языком образованных людей средневековья, наконец, в самой историко-философской концепции средневековых хронистов были заложены, хотя и в мистической форме, плодотворные идеи-единства всемирно-исторического процесса и преодолен до известной степени конечный пессимизм античных историков.
Историография Византии.
В Византии традиции античной культуры преобладали значительно более сильно, чем на землях бывшей Западной Римской империи.
Параллельно с бытованием античной историографической традиции происходило формирование нового направления историописания – христианская церковная история. Поначалу эти две традиции существовали независимо одна от другой. В дальнейшем сохранение навыков античной литературно-риторической практики и приёмов исторического труда наложилось на идеологические модели христианской теологии и церковной истории.
Факторы, влиявшие на культурную ситуацию в Византии:
· Конфессиональное многообразие (христианство стало официальной религией только в 313 году);
· Незначительное влияние варварских народов на культурные традиции;
· Закрытость византийского общества;
· Влияние христианства (на смену рациональному знанию приходит провиденциализм, античные добродетели сменяются христианской моралью);
· Традиционализм (власть императора и само государство – прямые наследники Западной Римской империи, а учёная культура прямо наследует античной учёности).
Периодизация развития Византийской культуры:
· Первый (IV – первая половина VII в.) характеризуется как время перехода от собственно античной культуры к византийской;
· Второй (середина VII–XII в.) – это эпоха становления и расцвета византийской культуры как особого типа;
· Третий (XIII – середина XV в.) завершает историю Византии и связанную с ней культурную традицию. Развитие Византийской историографии в целом укладывается в рамки этой периодизации.
Характеристика периодов:
Начальный период византийской историографии характеризуется устойчивым сохранением традиций античных повествований об истории. Приверженность им проявляется вне зависимости от религиозной принадлежности авторов. Влияние христианской теологической концепции истории, разработанной ранними христианскими теологами и церковными историками, отсутствует не только в сочинениях историков-язычников, приверженцев традиционной римской религии, но и у авторов-христиан. Крупнейшие византийские историки IV–VI вв., такие как Аммиан Марцеллин или Прокопий Кесарийский, рассматривают историю как результат человеческих усилий, видят в действиях людей отражение моральных добродетелей или пороков. В центре их повествований стоят фигуры правителей, политические акции которых становятся смысловым и сюжетным стержнем истории Римской империи. Современность оценивается историками в контексте представлений о величии и могуществе Империи, а смысл собственно политических действий описывается и оценивается в категориях моральных добродетелей и грехов. Доминирующие черты византийской историографии этого периода – исключительное внимание к светским и политическим событиям, наследию Римской империи, моральная риторика и дидактический пафос исторических сочинений, наконец, забота о литературной выразительности и драматизме повествования – делают ее прямым продолжением античной традиции. Не случайно Аммиана Марцеллина именуют одновременно последним античным и первым византийским историком.
Крупнейшим историком этой эпохи признают ПРОКОПИЯ КЕСАРИЙСКОГО (500 – после 565), сирийского грека, получившего прекрасное светское образование и преуспевшего на дипломатической и политической службе при константинопольском дворе. Очевидец многих важнейших событий, хорошо знавший подоплеку византийской политики, Прокопий оставил ряд исторических сочинений, посвященных периоду правления императора Юстиниана. Два из них – "История войн Юстиниана с персами, вандалами и готами" (553) и "О постройках Юстиниана" (553– 555) – носят официальный характер, подчинены прославлению императора, его военных акций и политической деятельности. Однако наиболее важным и поразительным произведением Прокопия считают "Тайную историю" (ок. 550), где автор излагает иной взгляд на состояние Империи, облик ее правителей и политической элиты. Прокопий подвергает Юстиниана и его окружение критике и резкому моральному осуждению, изображая его правление как тиранию, а результаты его политики считает вредными и губительными для государства. Подобно Аммиану, Прокопий не отделяет собственно политическую характеристику деяний правителей империи от их моральной оценки. Более того, морально-этические аспекты являются определяющими для всех сторон общественной и политической жизни: отрицательная характеристика Юстиниана и пессимистический взгляд на реальное состояние дел и перспективы государства прямо вытекают из упадка нравов и морального разложения правящей элиты во главе с императором. Пессимистическое и даже катастрофическое мироощущение Прокопия подчеркивается тем, что наблюдаемое им состояние общества он описывает в резком противопоставлении славному прошлому, идеализированному образу великого Рима.
Как у Аммиана Марцеллина, так и у Прокопия образ Империи приобретает значение важнейшей категории, становится своего рода парадигмой исторического и политического сознания. Смысл этой категории определяется ими через ностальгическое обращение к идеализированному прошлому: они апеллируют к традиционным ценностям и нормам социальной и политической жизни, считая отступление от последних причиной бедствий и неизбежной гибели государства. Они не просто к анонизируют великое прошлое, но, в сущности, мифологизируют и сам феномен империи как единственно возможной формы исторического и политического существования. Изменение пессимистического взгляда на судьбу Империи принесет с собой традиция церковной историографии, в которой концепт священного государства соединится с идеей его религиозного предназначения – защищать христианство и воплощать земной образ божественного мироустройства.
Живая и прочная связь с традициями античной историографии характерна и для младших современников Прокопия – историка и поэта АГАФИЯ МИРИНЕЙСКОГО (ок. 536 – ок. 582) и ФЕОФИЛАКТА СИМОКАТТА (конец VI – первая половина VII в.). Преемственность творчества этих авторов античной традиции написания истории проявляется во многих аспектах: социальных, концептуальных, литературно-стилистических.
Создателями целостной христианской концепции истории были Аврелий Августин на Западе и Евсевий Кесарийский в Византии. "Церковная история" последнего сыграла важнейшую роль в развитии византийской историографии.
Сочинение Евсевия Кесарийского стало первым опытом написания истории христианской церкви как органической части универсального исторического процесса. Исследователи отмечают, что сочинение Евсевия покоится на двух религиозных и философско-мировоззренческих традициях: ближневосточно-библейской и неоплатонической. В отличие от Августина, Евсевий Кесарийский воспринимает историю человечества как процесс последовательного совершенствования, объясняя реальное воплощение христианства в земной жизни его признанием имперскими властями. Религиозное просвещение, следование истинной вере и возможность спасения он связывал с тесным сотрудничеством церкви и государства – подобное единство сакрально-религиозного и политического порядков, определяемое как "симфония", стало одним из фундаментальных понятий византийской имперской идеологии и религиозной мысли. Если историко-религиозная концепция Августина основывалась на решительном разделении земного государства и мистического сообщества избранных, а путь к спасению лежал вне и над рамками политических образований и мог определяться только духовным руководством церкви, то византийская доктрина видела в христианском государстве земной образ божественного порядка и праведного устройства жизни. Священная империя, возглавляемая константинопольским государем, осознавалась не только как единственно возможная форма земного существования христианского сообщества, но и как прямое воплощение религиозного миропорядка.
Труд Евсевия Кесарийского послужил толчком к развитию жанров церковной истории и всемирной хроники. Церковные истории создавались как в рамках официальной церкви, так и представителями религиозных христианских течений, отклонявшихся от ортодоксии. В IV–VI вв., ставших эпохой выработки официальной доктрины, идеологическая борьба в церковной среде приобрела характер интенсивной полемики. Приверженцы учений, признанных еретическими, таких, как арианство и монофиситство, защищали свою правоту не только в доктринальных спорах, но и с помощью исторических сочинений. Жанр всемирной хроники получил широкое распространение в Византии и был воспринят в качестве историографической парадигмы в некоторых регионах византийского культурного влияния.
Одной из первых и наиболее популярных за пределами Византии стала хроника ИОАННА МАЛАЛЫ (VI в.). В сопоставлении с историографией светского направления хроники имеют упрощенные интеллектуальную и риторическую структуры, кроме того, они оказались в значительной степени открыты для влияния простонародной и массовой культуры.
Второй этап в развитии византийской историографии приходится на VII–XII вв. В этот период практически прекращается создание исторических сочинений светского характера, написанных образованными мирянами и отмеченных выраженной авторской позицией. Основным жанром становится всемирно-историческая хроника, ориентирующаяся на библейскую модель истории человечества, начиная с сотворения мира. С этого времени историческое сознание византийских авторов подчиняется системе общих мировоззренческих и исторических представлений, сформированных христианством. Большая часть исторической продукции создается в церковной и монашеской среде. Хроники этого времени компилятивны и, как правило, охватывают обширные исторические периоды. Хронисты по существу игнорируют задачу установления взаимосвязи событий и оценки степени их значимости. Они широко используют всевозможные легенды и баснословные рассказы, не отделяя их от достоверных сведений. Стилистически сочинения этого периода просты и далеко отходят от стандартов классической риторики. В них отразились бурные события, всколыхнувшие церковную и религиозную жизнь Византии, прежде всего борьба против иконопочитания. Приверженность или негативное отношение авторов к практике почитания икон отражались во многих произведениях, придавая хроникам смысл полемического и политически ангажированного сочинения. Кроме того, хроники оставались открыты для выражения взглядов различных церковных сообществ: монашества, провинциального духовенства, константинопольской патриархии.
В IX–X вв. создаются обширные компиляции, призванные сохранить и систематизировать литературную продукцию предшествовавшего периода. В "Мириобиблионе" ("Множестве книг") собраны фрагменты нескольких сотен произведений как античных, так и ранневизантийских авторов. Создателем этой грандиозной компиляции был патриарх ФОТИЙ (IX в.), стремившийся сохранить тексты в интеллектуальном обращении и образовательной системе. Тенденция кодифицировать и обобщить сведения, накопленные предыдущей традицией, характерны и для энциклопедических сочинений императора КОНСТАНТИНА БАГРЯНОРОДНОГО (913–959), сочетающих исторические, этнографические и политико-идеологические сведения.
В XI–XII вв. византийская историография переживает подъем, что выражается в появлении ряда выдающихся авторов и создании значительного числа ярких произведений, выходящих за рамки канона всемирно-исторической хроники. Наиболее заметным явлением, свидетельствовавшим о возобновлении светской исторической традиции, стали произведения историко-мемуарного характера, оттеснившие на задний план всемирные хроники и иные церковно-исторические сочинения (прежде всего жития).
Один из наиболее заметных памятников исторической мысли эпохи – "Хронография" (ок. 1078) МИХАИЛА ПСЕЛЛА (1018 – ок. 1096), посвященная столетнему периоду византийской истории (976–1077). Пселл, известный знаток и ценитель античной философской и литературной культуры, в полной мере воспроизводит ее стилистические и риторические приемы: он создает многочисленные портреты императоров, правлению которых посвящено его сочинение, и людей из их окружения; автор субъективен и пристрастен в своих оценках, не боится морализаторства и назидательных заключений. Пселл, подобно значительному числу своих предшественников и последующих историков, сочетал занятия наукой, риторикой, политикой, что отразилось и в его "Хронографии".
В XI–XII вв. возобновляется и жанр историй, в которых основное внимание уделяется событиям, очевидцем которых был их создатель, авторской оценке персонажей и явлений. Примечательным и выдающимся примером этого типа произведений является "Алексиада" (ок. 1148) АННЫ КОМНИНОЙ (1083 – ок. 1155), посвященная прославлению образа и деятельности ее отца – императора Алексея I Комнина. Завершение этого периода, отмеченного интересом к античным образцам и подражанием им, связано с завоеванием Константинополя крестоносцами (1204), на несколько десятилетий (до 1261 г.) прервавшим политическую самостоятельность Империи и последовательное развитие византийской культуры.
Третий, завершающий период византийской истории (до 1453) отмечен развитием предшествующих тенденций, однако не породил новых оригинальных явлений. В целом историографическая продукция отражает сосуществование двух достаточно обособленных традиций: светской и церковной. Представители первой принадлежат к кругу эрудитов и приверженцев классической образованности, сочетающих в своем творчестве занятия различными видами литературной и интеллектуальной деятельности. В их сочинениях, например, в "Ромейской истории" НИКИФОРА ГРИГОРЫ (ок. 1295 – ок. 1360), отразились весьма напряженные отношения с ортодоксальным духовенством и между отдельными кружками византийских интеллектуалов. Особую остроту конфликт церковной и гуманистически-рациональной среды приобрел в процессе развития исихазма и его утверждения в качестве религиозно-мистического учения, совместимого с церковной доктриной. Вместе с тем в течение XIV–XV вв. складываются и приобретают достаточно устойчивый характер связи византийских эрудитов с деятелями итальянского Возрождения, которые черпали в византийской ученой традиции, утерянные или забытые Западом знания об античной, прежде всего греческой, культуре. Последним аккордом византийской историографии стало создание ряда сочинений, посвященных истории завоевания Константинополя турками и падению Империи.
10. Историческая мысль в эпоху Возрождения: общая характеристика. Историки – эрудиты.
Эпоха Возрождения ознаменована существенными изменениями в сфере культурной и социальной жизни: появление гуманизма с его интересом к человеку и его возможностям, развитие современных европейских наций, складывание современных национальных литературных языков, развитие национального сознания, защита свободы частной собственности и использование для этого римского права. Однако эти изменения не носили характера радикального разрыва с предшествовавшей традицией. В историческом сознании сохранялась преемственность со средневековой практикой осмысления и написания истории. Однако исторические сочинения этого периода отмечены рядом новых черт в системе представлений об истории, методах работы историка и тематике. Резко возрос интерес к поиску новых текстов, прежде всего классической эпохи, активизируется деятельность по их изучению и интерпретации. Яркий тому пример – памфлет Лоренцо Валлы (1407–1457) «О подложном даре Константина». Это критика одного из основных документов папства – «донации» (извещение о дарении Константином Великим папе Сильвестру I, в благодарность за исцеление от проказы, полной власти в Риме и папских провинциях). Изучив латинские и греческие источники времени Константина (285–337), Валла доказывает отсутствие подобного факта и делает вывод: «донация» – это фальшивка, составленная через несколько столетий после смерти Константина. В целом аргументы Валлы могут быть разделены на три части:
· морально-религиозные и политико-правовые спекуляции, формально обосновывающие невозможность для духовного главы обладать светской властью, равно как и неправомочность передачи императором власти другому лицу;
· историческая критика фактической стороны событий;
· лингвистический и литературный анализ текста, доказывающий прямое несоответствие терминологии и стиля документа нормам классической латыни, использовавшейся в период, когда якобы был составлен документ.
Именно литературный анализ – самая сильная сторона труда Лоренцо Валлы с точки зрения современной науки. Памфлет явился первым зрелым памятником источниковедческой критики.
Вместе с тем применительно к эпохе Возрождения нельзя говорить о возникновении истории как научной дисциплины, обладающей собственным инструментарием, совокупностью методов познания и интерпретации прошлого, имеющей своей целью его правдивое отображение в исторических сочинениях. Кроме того, европейская историография этого времени не была однородной. Такие важные для итальянской гуманистической историографии признаки, как подражание античным авторам, отказ от религиозного объяснения исторических событий, конфессиональная индифферентность, секуляризация и рационализация истолкования развития общества, не получили полноценного воплощения в исторических сочинениях, созданных за пределами Италии.
Середина XVI в. – важнейшая веха в развитии историографии. Именно тогда начинается настоящий бум дискуссий о характере исторического знания, продолжавшийся до начала XVII в. Появились десятки трактатов, посвященные методологии истории. Например, «Сокровище исторического искусства» (1579) – собрание работ по методологии истории, куда вошли работы Дионисия Галикарнасского и Лукиана, наблюдается отход от провиденциализма и развитие принципов прагматизма, произошедшее оценивается с точки зрения земных, а не небесных интересов. Часть авторов по-прежнему отстаивала «классическую» античную точку зрения на историю как на литературный жанр, наделенный целым рядом специфических признаков. Однако к началу XVII в. победило представление об «истории-знании» (хотя также достаточно специфичное) – история отождествлялась с конкретным, не теоретическим, знанием (представления об ограниченном характере исторического знания были во многом унаследованы позитивистами XIX в. и, к сожалению, далеко не полностью преодолены до сих пор). История в значении знания теперь понимается как комплекс дисциплин или самостоятельный тип знания. Например, трактат Генриха Корнелиуса Агриппы «О недостоверности и тщетности наук», труды Н. Макиавелли «История Флоренции» и Ф. Гвиччардини «История Италии» являются новым типом работ историко-политического плана, не ассоциирующимся с литературным жанром. Тогда же история как литературный жанр выделилась в самостоятельную область художественной литературы. В Англии начало этому процессу положил Уильям Шекспир. Окончательно он утвердится в первой половине XIX в., когда возникнет «исторический роман», основоположником которого стал Вальтер Скотт.
Подлинно новаторскими стали идеи крупнейшего представителя ренессансного историзма Жана Бодена (1530–1596), французского юриста, сторонника абсолютной монархии. Он отводил истории функцию сбора и упорядочения материала для создания универсальной системы юриспруденции. Согласно Бодену, изучение всемирной истории дает возможность сделать точные заключения относительно управляющих человеческим обществом законов, которые должны служить основой для учреждения в данных условиях лучшей формы правления. Значительно опережая свою эпоху, Боден понимал историю как науку, обладающую собственными методами познания. Важнейшей задачей историка он считал установление подлинности исторического факта, который сравнивал с фактом природы и рассматривал как объективное и достоверное свидетельство о событии. Боден подчеркивал трудность отбора фактов, придерживался принципов сравнительного критического анализа источников, ставил под сомнение право историка давать оценку людям и событиям прошлого. Он определял предмет истории как деятельность людей, обусловленную свободной волей, жизненными потребностями, естественной природой человека и средой его обитания.
В трактатах «Метод легкого познания истории» (1566) и «Шесть книг о государстве» (1576) Боден отстаивал мысль о наличии в истории внутренних объективных закономерностей. В частности, он считал, что условия географической среды, климатический фактор определяют психический склад народа и его историческую судьбу. Вместе с тем негативное влияние географического фактора может быть скорректировано разумными законами и основанным на них государством. Бодену принадлежит и идея о прогрессе в истории, происходящем в результате развития наук, промышленности и торговли, географических открытий, совершенствования искусств и т. д. Его идеи использовали позднее Кампанелла (1613), Т. Гоббс (1613), Ф. Бекон (1623) и др.
Тогда же начинает формироваться современная историческая хронология, прежде всего благодаря работам Ж. Скалигера «Об улучшении счета времени» (1583) и «Сокровище времен» (1606), а также трудам Дионисия Петавия (Петавиуса) (1627), который ввел обратный отсчет времени от Рождества Христова.
Как бы важны ни были разрыв со средневековой теологией и обмирщение науки, которые мы отмечали у гуманистов, но это течение в основном было подражательным. В XVII же веке мы видим в Европе самостоятельный прогресс естествознания, который заложил основу для развития подлинной науки.
В XVII в. уже появляются первые ростки современной исторической науки как в отношении собирания материалов, так и в смысле попыток создания реалистической социологии, иногда включающей отдельные материалистические элементы. Тот эстетический налет, который гуманизм придал науке истории, украшая ее всякой риторикой, теперь отступает на задний план, и мы видим первые попытки создания истории как науки.
В развитии истории как науки в XVII в. надо различить две линии, которые в этот период выступают еще совершенно раздельно. Это, во-первых, собирание и критика исторического материала. Гуманисты оперировали с чрезвычайно незначительным кругом источников, и критический подход к этим источникам у них был развит еще очень слабо. Зачатки критики мы встречали у Бьондо, у Баллы, но в основном данные источников, а тем более античных писателей, принимались на веру, без критики. В «Магдебургских центуриях», и особенно у Барония, мы видели несколько более глубокое изучение источников, но все же и им еще очень далеко до критического освоения огромного наследия источников средних веков. Первым же условием для научной разработки истории являются собирание, издание и критика источников. Эти три момента выступают нераздельно. Собирание связано с критикой и изданием этих источников. И действительно, XVII век дал нам огромные собрания источников, которые еще не вполне изучены до последнего времени. XVII век в этом отношении, действительно, обозначает огромный шаг вперед по сравнению с предыдущим временем.
В это время делают большие успехи вспомогательные дисциплины— хронология, палеография, дипломатика, эпиграфика, лексикография, филология. В связи с этим намечается и новый способ изложения истории. Гуманисты ставили на первый план занимательность, или поучительность, изложения. Поэтому у них часто встречаются неточности. Они редко цитируют источники, подчас скрывают их, дополняют своими домыслами. Цитирование подлинных документов как средство доказательства впервые начало применяться в церковной полемике XVI в. В XVII в. оно переходит в труды ученых эрудитов.
Эрудитская школа
Направление в историографии и источниковедении, преимущественно в области медиевистики, в Западной Европе XVII-XVIII веков. Ее основателями были так называемые церковные эрудиты, деятельность которых протекала в рамках монашеских ученых обществ. Главные из них: бенедиктинская конгрегация св. Мавра (т. н. мавристы), виднейшими представителями которой были Ж. Мабильон, М. Буке, позднее Б. Монфокон, и иезуитские общества - в Париже и Антверпене (т. н. болландисты), к которым принадлежали Ж. Болланд, Д. Пето, Д. Папеброх и многие другие. Защищая идеи Контрреформации, церковные эрудиты пытались своими историческими работами укрепить пошатнувшийся авторитет католической церкви новыми научными аргументами ранее неизвестных средневековых источников, разысканием и публикацией которых они активно занимались. В связи с этим им приходилось уделять большое внимание критике источников, вообще источниковедению, латинской и греческой палеографии, хронологии, дипломатике. Несмотря на реакционность их идейно-политических установок, церковные эрудиты значительно двинули вперед разработку вспомогательных исторических дисциплин и ввели в научный оборот большое количество новых источников не только по истории церкви, но и по многим вопросам истории средних веков в целом, особенно по истории Франции, а также Византии. Со 2-й пол. XVII в. интерес к вспомогательным дисциплинам и к публикации источников распространяется и среди светских ученых, настроенных не столь реакционно. Среди этих "светских эрудитов" наиболее известны Л. Ж. Брекиньи, Э. Балюз, Ш. Дюканж - во Франции, Г. Лейбниц - в Германии, Л. А. Муратори, Дж. Тирабоски, Ф. С. Маффеи - в Италии.
