Становление индустрии СМИ: основные факторы 2 страница

Другие аспекты развития телеграфного бизнеса помогают обнаружить начала многих тенденций, важных для экономического развития средств информации в последующие десятилетия. Появление телеграфных компаний привело к рождению нового сегмента экономики — телекоммуникационной индустрии. Организационные модели, по которым развивалась телеграфная связь в Европе и Америке, стали во многом определяющими и в других секторах индустрии связи в будущем. В европейских странах на протяжении XX в. государство играло в телекоммуникационном секторе гораздо более значительную роль как собственник и как регулятор, чем в США, и истоки этих двух моделей заметны уже при становлении телеграфа. Европейские державы были гораздо более централизованы, чем североамериканская федерация, к тому же авторитарные, монархические режимы, в то время доминировавшие в Европе, имели больше возможностей для контроля над экономикой страны, чем федеральная власть в Штатах. В результате в европейских странах развитие телеграфа проходило при непосредственном участии государства. Чаще всего в стране создавалась единственная компания, в большинстве случаев опять же государственная (обычно в рамках почтовых ведомств, как в Англии и Пруссии, которые к этому времени тоже почти везде были не частными). Даже большая часть трафика в 1850—1860-е годы идет не корпоративная, а персональная. Через несколько десятилетий схожая история произошла уже в сфере телефон
ной связи, а позже и с телекоммуникационной отраслью в целом, хотя это были уже совсем другие государства и многие вопросы в них решались по-иному.

Правда, в XX в. общественный интерес для регуляторов телекоммуникаций оказывался уже на первом месте: услуги связи были слишком важны для развития страны и общества и государство было не готово отдать их на откуп рыночным механизмам, которые, как считалось, могли затормозить телефонизацию стран и привести к слишком высоким базовым тарифам. В результате до 1990-х годов национальная телекоммуникационная инфраструктура в Европе находилась под монопольным контролем государственных институтов, часто интегрированных с почтовыми ведомствами. Лишь менее 20 лет назад началась постепенная либерализация отрасли, хотя в большинстве стран государство все еще присутствует на рынке как один из крупнейших инвесторов.

В США федеральное правительство и власти штатов также принимали участие в формировании телеграфного рынка, но их роль ограничивалась стимулирующими мерами — выдачей лицензий, выделением участков под строительство линий и т.д. Это объясняется тем, что с середины 1840-х годов американская телеграфная отрасль состояла из множества небольших частных коммерческих компаний. Процессы, происходившие на этом рынке в последующую четверть века, позволяют отметить несколько тенденций, важных для будущего развития экономики и регулирования местных телекоммуникаций. Во-первых, статистика того времени показывает, что в США корпоративный, т.е. деловой трафик, занимал более 90% от общего объема, в то время как по другую сторону океана этот показатель не поднимался выше 30%. Телекоммуникационный сектор в США всегда был более динамичным, чем европейский, и в последующие полтора столетия это было во многом связано именно с тем, что его развитие направлялось интересами финансовых, торговых и промышленных институтов.

Во-вторых, развитие телекоммуникационной отрасли в США было отдано на откуп частному бизнесу. Как и на любом рынке, это, в конце концов, привело к началу процессов концентрации, причем конкретно среди телеграфных компаний она началась очень быстро. Все-таки практика показывает, что в таком деле как связь, до сих пор требующем колоссальных инвестиций, масштаб операций играет одну из важнейших ролей в обеспечении нормального возврата инвестиций. Прошедшая по отрасли в середине XIX в. волна слияний и поглощений стала одним из первых примеров развития подобных процессов в различных сегментах медиаиндустрии в дальнейшем. Конечно, пример телеграфных компаний, среди которых уже в 1860-е годы осталось только два гиганта, по
глотавших всех остальных, во многом крайность. Но он показывает, что будет происходить в будущем на самых разных рынках в условиях отсутствия достаточного числа вариантов для внутреннего роста и ограниченности ресурсов (как в данной ситуации).

В-третьих, снова необходимо обратить внимание на характер взаимодействия предприятий телеграфной связи с фондовым рынком США. Американские биржи в середине XIX в. находились в центре внимания инвесторов, причем не только национальных, но и международных, в первую очередь английских. Причинами этого во многом стали многочисленные размещения эмитентов, казавшихся тогда чрезвычайно перспективными, — железнодорожных и телеграфных корпораций. В результате выхода на биржи многих компаний, привлекавших капитал, но не готовых на тот момент обеспечить получение больших денег ничем, кроме обещаний колоссальных возвратов за счет несомненной перспективности бизнеса, в Америке сформировались одни из первых фондовых «пузырей» в истории. Почти все успешно разместившиеся телеграфные компании в течение нескольких лет не только не принесли инвесторам прибыли, но и вообще исчезли с карты американского бизнеса, после чего их история заняла место среди важных исторических прецедентов. В будущем подобные «пузыри» появлялись на многих рынках, в том числе создаваемых вокруг новых технологий. Среди наиболее показательных примеров можно вспомнить бум так называемых дот-ко- мов в самом конце 1990-х годов. В течение 2—3 лет на мировые, прежде всего американские, биржи вышли сотни интернет-компаний, многие из которых ориентировались на медийные платформы, но при этом в большинстве своем были убыточными и привлекали инвесторов только перспективами бурного роста. В итоге венчурные по сути инвестиции, осуществленные через фондовые площадки, привели к потере сотен миллиардов долларов институциональных и частных инвесторов, биржевому кризису и небольшому, но болезненному периоду экономической стагнации в ведущих странах. Это негативно отразилось и на финансах медийного сектора, хотя бы из-за резкого падения расходов на рекламу.

К началу XX в. телеграфный и телефонный секторы в экономике США оказались практически полностью сосредоточены в собственности одной огромной корпорации — «Эй-ти энд та» (АТ&Т). И с середины 1910-х годов федеральные власти страны, по сути, обеспечили ей монопольный статус на рынке предоставления телекоммуникационных услуг. В первую очередь это было связано с необходимостью создать оператора, способного обеспечить телефонизацию страны на достойном техническом уровне и по доступным тарифам. Такой статус «Эй-ти энд ти» сохраняла до 1984 г., после чего правительство, посчитав ее обще
ственную миссию выполненной, инициировало либерализацию рынка местной, а потом и дальней связи и разделило гиганта на семь независимых локальных операторов. В истории «Эй-ти энд ти» в течение большей части прошлого века особенно важно то, что компания, по сути, выполняла ту же миссию, что и национальные операторы в европейских государствах, однако при этом оставалась частной коммерческой организацией. Этот подход очень показателен и для развития других важнейших информационно-коммуникационных секторов двух континентов, на которых сформировались даже две базовые модели — европейская и американская.

В основе этих моделей подход государства к владению и регулированию собственности и функционирования компаний в областях, которые оно имеет возможность контролировать. Телекоммуникационный бизнес требует получения лицензий на работу, которые предоставляют как национальные или федеральные, так и муниципальные власти (например, в области кабельного телевидения). В этих условиях государство могло посчитать, что общественные интересы будут лучше защищены при государственной собственности (европейская модель) или при наличии частной собственности, но жестком регулировании (американская модель). Те принципы, которые были изначально использованы при развитии этих отраслей, чуть позднее еще ярче проявились при формировании секторов эфирного радио, а затем и телевизионного вещания. Особенности экономического функционирования (и программирования) радио были изначально связаны с зависимостью вещателей от необходимости получения от государства доступа к «ограниченному ресурсу» — частотам. Первоначально после изобретения радиовещания его коммерческим внедрением занялись несколько компаний, наиболее известная из которых была связана с самим изобретателем Гильермо Маркони (какое-то время он был достаточно успешным предпринимателем, по крайней мере в сравнении с другими выдающимися изобретателями эпохи, вроде Томаса Эдисона, создателя фонографа и кинематографа, или Александра Г. Белла, запатентовавшего телефонию). После Первой мировой войны широкое распространение получили любительские радиостанции, не имевшие коммерческого начала, но находившиеся в частной собственности. Однако уже в начале 1920-х годов государство занялось упорядочением деятельности в области электросвязи и радиовещания и выработкой подходов к управлению происходящими в ней процессами, что и вылилось в итоге в создание двух основных концепций.

Первая из них использовалась в ведущих странах Европы, начиная с середины 1920-х годов. Государство не предоставляло частоты частным
компаниям для коммерческого использования, общественный интерес ставился на первое место, государство отвечало за его соблюдение, создавая национальное государственное радио (из крупнейших стран до 1980-х годов имело почти монопольный статус во Франции) или подготавливая правовую основу для появления так называемого общественного вещания (наиболее показательно эта концепция воплотилась в Британской вещательной корпорации — Би-би-си), в котором государство чаше всего не выступает в качестве собственника, но максимально лимитирует коммерческую деятельность организаций по профильным направлениям. Проще говоря, европейская модель радиовещания, сложившаяся между двумя мировыми войнами, была некоммерческой и во многом отражала традиции и реалии развития телекоммуникаций, берущие начало еще в предшествующее столетие. Финансирование государственного и общественного радио осуществлялось из бюджетных источников или с помощью абонентской платы с владельцев приемников.

Параллельно в Соединенных Штатах сформировалась вторая концепция, в которой доминировал коммерческий подход к использованию части доступных волн, так что ее можно противопоставить европейскому варианту. В течение 1920-х — начале 1930-х годов в США на законодательном уровне дискуссии не столько даже об оптимальном, сколько о правильном использовании частот велись очень активно, и эта страна вполне могла пойти по пути, предложенному в Европе. Однако нельзя забывать, что уже с 1920-х годов к созданию и управлению первыми коммерческими станциями подключились крупнейшие американские технологические корпорации, которые поначалу использовали их для продвижения радиоприемников, а с 1922 г. стали зарабатывать и на первых рекламных сообщениях. К концу 1920-х годов появились и крупные профильные операторы радиостанций и радиосетей. Совокупные лоббистские усилия заинтересованных владельцев радио- корпораций и аргументы, связанные с Первой поправкой к Конституции США, привели к тому, что в стране в итоге оформилась все-таки коммерческая модель радиовещания. В этой модели 20—25% лицензий на вещание отходило общественным или образовательным станциям, а большая часть — коммерческим компаниям, которые должны были учитывать оговоренные общественные интересы, но получали возможность зарабатывать на продаже рекламного времени. За короткий срок радио- реклама превратилась в важнейший маркетинговый канал и сделала американское радио одной из наиболее динамично растущих отраслей в стране, даже на фоне экономического кризиса. Государство в этой концепции не выступало владельцем станций, в отличие от Европы, но распределяло частоты и играло важную роль в качестве регулятора (чего

2-5586
никогда не было в американской прессе) как в сфере программирования, так и отдельных областей экономической деятельности (начиная с антимонопольных вопросов). Для этого был создан один из первых специальных органов в мире — Федеральная комиссия по радио, позже переименованная в Федеральную комиссию по связи.

Немного позднее в ряде стран, к примеру в Японии или государствах Латинской Америке, оформился подход, при котором коммерческие станции работали одновременно с государственными, правда, последние почти во всех случаях были более влиятельным институтом. И все же полноценное распространение коммерческого радио и телевидения, созданного для удовлетворения интересов рекламодателей, началось только в 1970—1980-е годы, в рамках более масштабных процессов либерализации национальных экономик в целом и индустрии телекоммуникаций в частности.

Экономическое развитие технологий связи и радиовещания в рассматриваемый период интересно не только примерами создания моделей взаимодействия медиаиндустрии с государством, регулирующими органами и финансовым рынком, но и в контексте ее диверсификации. Наряду с печатными СМИ постепенно появлялись и проходили этапы коммерческой адаптации новые формы распространения и потребления новостного и развлекательного контента — звукозапись, кинематограф, позднее телевидение. С точки зрения вариантов получения прибыли музыкальная и киноиндустрия продолжили линию, описанную применительно к книгоизданию: венчурный подход к инвестициям и достижение безубыточности за счет продажи достаточной части товара с наценкой распространителям и конечным потребителям. Детали, вроде специфики тиражирования и дистрибуции фильмов, конечно, могли быть отличными, но в целом принцип сохранялся. Важным элементом новых экономических реалий для кино, музыкальных носителей, радиовещания стали совершенно иные масштабы потребления медийных продуктов и услуг в первые десятилетия прошлого века. С этого времени они адресовывались огромным, по настоящему массовым аудиториям, готовым платить самостоятельно. За доступ к этим аудиториям готовы были выкладывать постоянно растущие суммы и рекламодатели. В свою очередь СМИ вместе с другими отраслями потребительского сектора вступили в стадию индустриального производства, в которой все более важное место занимала стандартизация производимого продукта и делался упор на продвижение и дистрибуцию в большей степени, чем на уникальность и качество медийных продуктов.

Правда, стоит отметить, что в создании этих тенденций основную роль сыграла все-таки пресса, которая во второй половине XIX в. оста
валась основным сегментом медиаиндустрии. Первые шаги, способствовавшие изменению в экономическом функционировании прессы, были сделаны еше в 1830-е годы, когда в деятельность прессы были внесены очень важные изменения.

Как мы помним, к началу XIX в. в издательском деле сложились две бизнес-модели, определявшиеся спецификой его двух основных сегментов. Первая из них, характерная для книгоиздания и позже перешедшая в ряд других медиаотраслей, — венчурный подход плюс достижение безубыточности за счет продаж, мы уже неоднократно упоминали. Вторая модель сформировалась в газетном и журнальном издательстве и была построена на изначально иных условиях ведения бизнеса — минимальном присутствии конкуренции внутри отрасли и стабильности потребления. Если издатели книжной продукции каждую новую книгу запускали как новый проект с неизвестными перспективами успешности и вероятной конкуренцией между собой, то владельцы периодических изданий более двухсот лет если и вынуждены были сворачивать бизнес, то почти всегда по политическим или личным, но не по экономическим причинам. И в первые десятилетия позапрошлого века в наиболее развитых странах издатели газет работали для очень небольших, но стабильных аудиторий.

Особенностями их деятельности также были: почти полное отсутствие конкуренции между собой (уже потому, что предлагали продукт, рассчитанный на устойчивый набор характеристик: издатель и основной автор как персональный бренд, четкий набор политических и общественных взглядов, популярных среди конкретных групп, и т.п.) и с другими типами СМИ (хотя бы потому, что они, по сути, отсутствовали); распространение по подписке, которая для многих клиентов конкретных газет или журналов становилась семейным обычаем или личной привычкой; практически повсеместная, даже в тех городах, где было несколько изданий, вроде Лондона, Нью-Йорка или Парижа, работа в условиях почти монополии, так как их аудитории если и пересекались, то минимально.

Таким образом, элитная пресса функционировала в условиях высокой лояльности потребителей, стабильных рынков с ограниченной конкуренцией и фиксированной маржи, получаемой главным образом за счет подписки. Динамика роста на этом рынке была минимальной, однако это компенсировалось почти гарантированной прибылью и высокой прибыльностью на экземпляр продукции. Устойчивость этой модели подтверждает и то, что в крупнейших городах США и ряда европейских стран сегмент элитной прессы просуществовал почти до конца XIX в. И еще в 1870—1880-е годы, когда уже использовалась модель мас-

_г.

совой печати, прибыльность на экземпляр у элитных изданий оставалась в 2—2,5 раза выше, чем у массовых.

К началу XX в. большинство экономических механизмов прессы было перестроено под масштаб производства и функционировало в условиях конкуренции, так что эта модель стала практически нереализуемой. но ее вариации все еще обнаруживались и в последующие периоды. К примеру, в случае с локальными ежедневными газетами в США, Германии и ряде других стран с развитыми рынками местной рекламы. Можно заметить, что в США после рыночной санации и покупки ни- шевых проектов с синергетическим потенциалом во многих городах и регионах в последние 30-40 лет складывалась ситуация, когда издания занимали схожие, почти монопольные позиции. Однако эффективность их использования обеспечивалась за счет лояльных (хотя и часто ограниченных в выборе) рекламодателей, а не обеспеченных покупателей- подписчиков. Это положение вещей начало меняться только недавно, когда появление массового Интернета привело к расширению возможностей для получения и читателями, и рекламодателями услуг, ранее монополизированных прессой.

И все-таки важнейший итог рассматриваемого периода — создание массовой прессы, благодаря которой газетные компании превратились из прибыльных, но разрозненных и небольших по масштабу бизнесов в огромную индустрию. Большинство исследователей датируют появление массовой прессы началом 1830-х годов. Тогда вначале в Филадельфии, а потом в Нью-Йорке несколько издателей попробовали по-ново- му использовать возможности, которые открывались перед прессой под влиянием нескольких факторов. Технически на типографском оборудовании можно было уже тогда печатать большее число экземпляров, чем выпускалось даже крупнейшими газетами эпохи, а бумага и краска значительно подешевели. В городах, а постепенно и за их пределами медленно, но стабильно росло число грамотных жителей. У рабочих и мелких служащих постепенно стали появляться поначалу миниатюрные, но важные для экономики доли в личном и семейном бюджете, которые могли быть потрачены не только на жилье и еду. Новые условия наемного труда начали обеспечивать первые формы гарантированного свободного времени, досуга, которые были пусть не велики, но требовали, чтобы их чем-то заполняли. В расчете на ресурсы — свободное время и деньги — новых потребительских групп начали формироваться сегменты дешевых продуктов и услуг, среди которых были и предложения развлечений и информации. В течение XIX в. наиболее показательными примерами использования этих факторов можно считать театр- варьете и массовую прессу.

Уже упоминавшиеся издатели в США оценили и попытались адаптировать к своему бизнесу появившиеся незадолго до этого модели торговли, в которых очень низкие цены на различные товары привлекали большой объем покупателей и таким образом прибыль обеспечивалась в первую очередь за счет оборота. Появилось несколько проектов максимально дешевых газет, рассчитанных на более широкие, чем у дорогой элитной прессы продажи, но первые опыты провалились. Выяснилось, что при этом предприниматели не учли важности других характеристик продукта, кроме доступной цены, например, своевременность распространения. Успех в 1833-1835 гг. пришел к нью-йоркскому издателю Бенджамену Дэю, подошедшему к своему проекту с более продуманной стратегией, которую сегодня можно было бы назвать маркетинговой. Кроме минимальной цены, он предложил оригинальную концепцию контента (легшую в основу последующих вариантов бульварной или так называемой желтой прессы), понятного и интересного малообразованной публике. И сделал упор не на требующую больших издержек подписку, а на продажи с помощью низкооплачиваемых уличных разносчиков. Таким образом, его газета «Нью-Йорк сан» («Ые^ Уогк 5ип») была запущена в условиях конкуренции, причем не столько с другими медийными продуктами, но практически со всеми дешевыми товарами, на которые могли потратить 1-2 цента потенциальные потребители. Поэтому важно, что читателям были предложены доступная цена и уникальные качественные характеристики продукта, например, возможность получения дешевых и близких им эмоций, а для дистрибуции использованы эффективные каналы, обеспечивавшие одновременно широкий охват, низкие издержки и возможности продвижения, без которого массовому продукту уже было не обойтись.

В течение 1830— 1840-х годов Дэй и несколько его американских последователей, а почти одновременно с ними и ряд европейских предпринимателей, в первую очередь французы Жирарден и Дютак, выработали прагматичный подход к издательской деятельности. В нем просчитывались переменные и постоянные издержки, учитывалась тиражная спираль и другие показатели наращивания оборота, а также различные варианты привлечения читателей-потребителей. Доминанта при получении прибыли окончательно сместилась с высокого возврата на единицу продукции к возможностям конвейерного производства и воспроизводства и использованию эффекта масштаба при работе с широкими потребительскими группами. Эта модель оставалась главной на протяжении всего XIX в. и постепенно распространялась по Европе и Северной Америке, с наибольшим успехом в США и Франции. Здесь многие газеты достигали тиражей в десятки, а потом и сотни тысяч экземпля
ров и получали прибыли, измеряемые шестизначными цифрами. В различных странах условия для ведения бизнеса были очень непохожими, в первую очередь в результате действия политических факторов, но к рубежу XIX—XX вв. в большинстве ведущих держав политическая ситуация уже не мешала работе рынков и реализации предпринимательских инициатив, в частности в газетном бизнесе.

Анализируя перемены, произошедшие в 1890—1900-е годы, следует остановиться на одной важнейшей тенденции — изменении роли и места рекламы в экономике СМИ. Часто развитие массовой рекламы и массовой прессы рассматривают как параллельные процессы, но еше раз подчеркнем, что наиболее успешные проекты дешевых массовых изданий 1830-1880-х годов и местами даже немного позже связаны все еще именно с получением прибыли от продажи конечным потребителям. Платные объявления составляли, конечно, определенную часть выручки популярных газет, но разница между доходами от розницы/подписки и от продажи рекламных площадей могла достигать 8-10 раз. Если посмотреть доступные данные по расходам и доходам некоторых изданий того периода, можно обнаружить, что часто рекламный оборот у них равнялся или даже превышал прибыль и, соответственно, без рекламы они могли бы быть убыточными. Но все-таки, если сравнивать с современной ситуацией, роль рекламы была по сути вспомогательной, и чаше всего она компенсировала только расходы на печать или при больших объемах — на бумагу.

Ситуация начала меняться в самом конце XIX в., когда во многих потребительских секторах стало преобладать массовое производство и появилась реальная необходимость в массовом продвижении предлагаемых продуктов и услуг. Рост маркетинговых инвестиций первыми ощутили на себе журналы, которые на рубеже столетий вошли в новый этап своего развития, тоже превращаясь в массовый коммерческий продукт. А следом начали меняться и ежедневные газеты, в чьих услугах тоже нуждались растущие производители, а также торговцы. Издатели, организовавшие первые полноценные рекламные отделы и начавшие использование маркетинговых исследований (особенно это было актуально для журналов), вроде газетчика Джозефа Пулитцера или журнального гиганта Сайруса Кёртиса, создали огромные и чрезвычайно влиятельные предприятия. В конце концов в 1920-1930-е годы появился и институт коммерческого радио, которое стало использовать рекламу практически как единственный источник дохода и фактор прибыльности.

В начале XX в. соотношение между доходами от распространения медиапродуктов и от рекламы начало меняться, и хотя конкретные показатели в разных странах, отраслях и даже компаниях варьировались, было положено начало процессам, превратившим рекламу в основной
фактор получения прибыли в индустрии новостей и развлечений. Вместе с изменением роли рекламы закончилось и формирование базовых бизнес-моделей, используемых в средствах информации, и хотя информационно-развлекательный сектор динамичен и достаточно гибок, принципиальных инноваций в последующие периоды в моделях получения прибыли уже не происходило.

1.3. Системные трансформации СМИ

под влиянием экономических факторов во второй половине XX в.

К 1940-1950-м годам СМИ оформились в огромные компании и индустрии, игравшие все более заметную роль в национальной экономике и обеспечивавшие в ней заметную долю. С одной стороны, масс- медиа превратились в маркетинговое пространство, без которого было невозможно нормальное функционирование секторов, производивших потребительские товары и услуги. Модели экономического функционирования СМИ к середине века сложились окончательно, и хотя позже открылся ряд дополнительных возможностей, они были уже только элементами усовершенствования имевшихся вариантов, а не оригинальными решениями. В последние несколько десятилетий XX в. особенно интересно проследить структурные изменения, происходившие в ме- диаиндустрии в связи с ее все более тесным взаимодействием с экономиками нового типа, построенными на массовом производстве и маркетинге.

Как мы видели, до XIX в. издательское дело развивалось, периодически соприкасаясь, но преимущественно параллельно общему экономическому развитию, только примеряя на себя важнейшие механизмы и процессы производства и распространения продуктов и услуг. Но на рубеже XIX-XX вв. пресса и возникавшие в результате технологического прогресса новые средства информации и коммуникации оказались уже тесно интегрированы в общий ход экономического развития. Постепенно для СМИ экономические факторы стали более важным стимулом Развития, чем факторы политические, что стало явным во второй половине и особенно последней четверти XX в. Именно тогда влияние политики на медиасистемы стало мало ощутимым в сравнении с воздействием интересов национальных и глобальной экономик и финансовых рынков.

В первые десятилетия прошлого века сначала в американской, а потом и во многих западноевропейских, австралийской, японской
экономиках, хотя и не в таких масштабах, как в США, массовое потребление постепенно становилось все более важным фактором экономического роста. Более ориентированная на потребительские товары и услуги промышленность стимулировала появление системы маркетинговых коммуникаций, основным элементом которой стало медиа- пространство. Конечно, на определенном этапе формирование информационных национальных систем с массовым охватом было обусловлено и потребностями политической жизни. Массовые коммуникации были необходимы для проведения огромных пропагандистских кампаний в авторитарных обществах или для стимулирования национальных избирательных кампаний в формирующихся демократиях. Можно вспомнить, что еще в 1930-е годы распространение телевидения в таких странах, как Англия или Германия, было связано именно с необходимостью воздействия на социальные и политические процессы. В США, где разработки в области телевизионного вещания ограничивались не совсем на тот момент понятными экономическими перспективами нового медиа, становление ТВ шло медленнее. Однако уже после Второй мировой войны стремительный прогресс американского телевидения будет связан именно с особенностями его работы как коммерческого института.

После Второй мировой войны зависимость структурных и технологических перемен в медиаиндустрии от экономических интересов только возросла. Пусть и достаточно условно, вторую половину прошлого столетия можно разделить на два больших этапа, отличающихся друг от друга особенностями макроэкономических и социальных процессов, влиявших на экономику СМИ. Первый из этих условных периодов продлился до середины 1970-х годов, и во многом стал высшей точкой развития тенденций, которые начали формироваться еще в предвоенные десятилетия. На протяжении почти четверти века с конца 1940-х годов в ведущих странах мира наблюдался значительный и при этом достаточно стабильный экономический рост. В отличие от предыдущих эпох, в этой ситуации, возможно, впервые в современной истории, результаты этого роста были ощутимы не только для ограниченных социальных элит, но и для большей части населения. В некоторых странах, вроде США, подобные явления начали ощущаться еще раньше, к примеру, еще в 1920-е годы, когда прошла массовая автомобилизация страны, появилось множество индивидуальных инвесторов и т.д., но тогда прогресс в этом направлении затормозился финансовым, а затем и экономическим кризисом. При этом попытки выхода из сложившейся кризисной ситуации тогда привели к созданию более социально ориентированной государственной политики, облегчению условий деятельности
профсоюзных движений, выработке механизмов социального страхования и пенсионного обеспечения, более гибким налоговым системам и другим мерам, результаты которых были важны для населения в целом.