Часов 8 минут. Температура 32 градуса

В восемь утра особый агент Кэплан проводил Рейни и Куинси к огражденному месту, где накануне утром была об наружена мертвая девушка. Через десять минут он ушел заниматься своими делами, оставив их одних. Куинси это было на руку. Он любил осматривать место преступления без сопровождающих, без бормочущих голосов, без непрестанного щелка фотокамер или скрипа авторучек по бумаге. Преступление неизбежно обретало собственную жизнь, и Куинси ждал затишье после бури, когда другие детективы уходили и он оставался наедине со своими мыслями.

Рейни в добрых тридцати футах от него бесшумно ходила по опушке леса. Она уже привыкла к методам Куинси и работала так же тихо, как он. Они занимались делом уже два часа, медленно, методично осмотрели каждый дюйм огражденного пространства, затем, поскольку даже лучшие полицейские что-нибудь упускают, вышли за ограждение. Они искали то, что могли не заметить другие, некий ключ, который чудесным образом пасставил бы все по местам. Если только существовал такой ключ.

В тени старых дубов жара безжалостно донимала их. Они прикончили одну бутылку воды, потом другую и теперь допивали согревшуюся третью. Тщательно отглаженная утром белая рубашка Куинси теперь липла к груди, по лицу стекали тонкие струйки пота. Авторучка скользила в его пальцах, оставлявших на маленьком блокноте влажные пятна.

Это нелегкое утро явно предвещало весьма трудный день. Неужели убийца хотел, чтобы полицейские делали свое дело в невыносимо влажной жаре, от которой одежда липнет к телу и становится тяжело дышать? Некоторые убийцы бросают трупы в самых захламленных и отвратительных местах, получая удовольствие от мысли, что детективы будут пробираться по свалке или шлепать по болоту. Во-первых, они унижают жертву. Во-вторых, убийцу радуют неприятности, которые они доставляют полицейским.

Куинси остановился и повернулся еще раз, невольно хмурясь. Он хотел знать это место. Чувствовать его. Хотел получить представление, почему на базе, занимающей почти четыреста акров, убийца бросил жертву именно здесь.

Место было укромным, из-за густого полога деревьев ночью дорожка была почти не видна. По этой довольно широкой дорожке могла проехать машина, но четыре колеса непременно оставили бы хоть слабый отпечаток. Однако следов лес не было. Нет, этот неопознанный субъект — «несуб» — выбрал место в полумиле от шоссе. И шел пешком эти пол-мили в непроглядной тьме, шатаясь под телом, весящим десять фунтов. Наверняка существовали десятки более неприступных мест.

Так почему же «несуб» выбрал это?

У Куинси появились кое-какие соображения. Он не сомневался, что и у Рейни есть на этот счет свои гипотезы.

— Как у вас дела? — окликнул их Кэплан. Он шел по грунтовой дорожке и выглядел гораздо свежее чем они, значит, там, где провел это время, работал кондиционер. Куинси охватило возмущение. — Принес вам аэрозоль от насекомых, — весело сообщил Кэплан.

— Вы наш благодетель, — иронически заверил его Куинси, — Теперь оглянитесь.

Кэплан остановился и оглянулся.

— Ничего не вижу.

— Вот-вот.

— То есть?

— Опустите взгляд, — раздраженно сказала Рейни, находившаяся в двадцати футах позади. — Посмотрите на свои следы.

Рейни утром собрала густые каштановые волосы в конский хвост. Час назад хвост распался, и теперь волосы липли к шее. Выросшая на орегонском побережье со сравнительно мягким климатом, Рейни не выносила жару и влажность. Куинси понял, что через час она осатанеет.

— Никаких следов нет, — сказал Кэплан.

— Вот именно. — Куинси вздохнул и наконец отвлекся от того, что было у него под ногами. — По сообщениям гидрометеослужбы, пять дней назад здесь выпало два дюйма осадков. И если сойти с дорожки в лес, то кое-где земля еще влажная и мягкая. Густые деревья предохраняют грязь от затвердевания под лучами солнца, и вряд ли испарение при такой влажности сильное.

— Но дорожка твердая.

— Да. Очевидно, ничто так не утрамбовывает землю, как ежедневные пробежки нескольких сотен морских пехотинцев и курсантов Академии ФБР. Земля тверда как камень. Весящий двести фунтов человек со стофунтовой ношей не оставит на ней следов.

Кэплан хмуро посмотрел на обоих, явно продолжая недоговаривать.

— Я уже говорил, что никаких следов не было. Мы искали их.

Куинси значительно лучше работалось с Рейни, глядевшая теперь еще более раздраженно на особого агента ВМСУР.

— Если тут сойти с дорожки в лес, что произойдет?

— Земля еще мягкая, останутся следы.

— Значит, случайный человек найдет лес влажным?

— Видимо, да.

— А что в тридцати футах слева от меня? — настойчиво спросил Куинси.

— Беговая дорожка.

— Мощеная?

— Да.

Куинси посмотрел на Кэплана.

— Если бы вы несли труп по лесу, разве не предпочли бы мощеную дорожку, по которой легче ступать? На ней вы наверняка не оставите следов, а ведь вокруг земля мягкая?

— На лесной дорожке меньше движения, — заметил Кэплан. — Преступнику проще скрыться.

— По заключению медэксперта, «несуб», очевидно, бросил здесь тело после полуночи. В этот поздний час скрыт он был хорошо. Зачем идти по грунтовой дорожке, рискуя оставить следы?

— Не слишком сообразителен? — В голосе Кэплана уже не слышалось уверенности.

Подошедшая к ним Рейни раздраженно тряхнула головой.

— «Несуб» знал. Он уже был раньше на этой дорожке. Знал, что земля отвердела и следов на ней не останется, а при ее ширине маловероятно, что он заденет телом за сук или случайно оставит на ветке клочок одежды. Взгляните в лицо фактам, Кэплан. «Несуб» не случайный человек. Он знает это место. Черт возьми, возможно, он бегал по этой дорожке в течение последних пяти дней.

Когда они плелись назад к академии, Кэплан выглядел, обескураженным.

— Я разговаривал с четырьмя морскими пехотинцами, дежурившими во вторник вечером на контрольно-пропускном пункте, — сообщил он. — Ничего необычного там заметили. Ни странных машин, ни подозрительных водителей. Они помнят только, что это был очень беспокойней вечер. Многие слушатели Национальной академии спешили в бары с кондиционерами, и движение туда-сюда не прекращалось до двух часов ночи. Однако все предъявляли положенные документы. Часовым ничто особенно не запомнилось.

— Они не регистрируют тех, кто приезжает и уезжает? — спросила Рейни, идя рядом с Куинси.

— Нет. Однако все водители должны предъявлять пропуска. Часовые могут потребовать у них права и спросить, куда они едут.

— Как выглядит пропуск?

Кэплан указал на белую пластиковую карточку, свисавшую с воротника блузки Рейни.

— Похож на нее, только цвета разные. Есть голубые, белые, желтые. Каждый цвет означает определенный уровень проверки. Желтая — пропуск несопровождаемого гостя, имеющего свободный проезд. Есть также карточки «сопровождаемого гостя»: это означает, что его не впустят обратно на базу без сопровождения определенного лица. Такая вот система.

Рейни опустила глаза.

— На мой взгляд, довольно простая. Не мог ли кто-то похитить карточку?

— Выдача и возврат пропусков регистрируются. И поверьте, полиция ФБР тщательно ведет их учет. У всех нас было бы неспокойно на душе, если бы карточку мог украсть посторонний.

— Я просто спросила, — пояснила Рейни. Кэплан сердито посмотрел на нее. Видимо, их предыдущий разговор задел его самолюбие.

— Пропуск украсть нельзя. Просто так на базу не войти. Черт возьми, к таким вещам мы относимся очень серьезно. Знаете, очевидно, вы правы. Убийца, видимо, кто-то из своих. И это чрезвычайно удручает меня, хоть и не знаю почему. Будь все так называемые хорошие парни действительно хорошими, у меня не было бы работы, верно?

— Нельзя сказать, что эта мысль ободряет, — заметила Рейни.

— Мэм, хуже этой мысли быть не может. — Кэплан взглянул на Куинси. — Знаете, я подумал… Поскольку изнасилование не было и оружием послужил наркотик, не следует ли нам искать убийцу и среди женщин?

— Нет, — ответил Куинси.

— Но ведь именно женщины убивают преимущественно ядом. Отсутствие изнасилования беспокоит меня. Мужчины не убивают женщину смертельной дозой наркотика только затем чтобы бросить ее труп в лесу. Мужчины — сексуальные хищники. А вы видели, как эта девушка была одета?

Куинси остановился.

— На жертве, — заговорил он, — была короткая юбка, что вполне обычно для этого времени года. Предполагать, что определенная манера одеваться побуждает к сексуальному насилию…

— Я этого не говорил! — перебил его Кэплан.

— Для хищников тут мотив не секс, — продолжал Куинси, словно не слыша его. — Могущество. Многие серийные убийцы не были сексуальными садистами. Например, Берковиц был, так сказать, чистым стрелком. Выбирал жертвы, подходил к их машине, расстреливал парочку и скрывался. Качинский довольствовался тем, что убивал и калечил с дальнего расстояния. Совсем недавно белтуэйские снайперы держали в страхе почти все Восточное побережье, стреляя по жертвам из багажника своей машины. Убийство совершается не ради секса. Ради могущества. И в данном контексте наркотики вполне объяснимы, так как представляют собой оружие контроля.

— Кроме того, — заговорила Рейни, — женщина не сможет пронести труп полмили по лесу. Такой силы у нас нет.

Они вышли из относительной прохлады леса, и солнце тут же сразило их палящим зноем, над мощеной дорогой колыхалось жаркое марево.

— Господи Боже! — воскликнул Кэплан. — А ведь еще даже не наступил полдень.

— День будет жарким, — заметил Куинси. — Плевать на академию, буду ходить в шортах, — заявила Куинси.

— И последнее. — Кэплан поднял руку. — Это следует знать вам обоим.

Рейни остановилась и раздраженно вздохнула. Куин ждал, уверенный, что услышит нечто значительное.

— Мы получили заключение токсиколога о жертве, в организме обнаружены два наркотика. Малая доза кетами— и значительно большая — несомненно смертельная — бенз— диазепина, ативана.

— Особый агент Маккормак называл оба вчера вечером, — сообщил Куинси.

— Да, — подтвердил Кэплан. — Маккормак знал, как наркотики применялись. Что скажете об этом?

Глава 21

Квонтико, штат Виргиния