Черты новой парадигмы в социальной психологии

■ • и-

Зарождение новой парадигмы

ГЛАВА 1. ЗАРОЖДЕНИЕ НОВОЙ ПАРАДИГМЫ

Первые признаки парадигмального сдвига в социальной пси­хологии не без основания соотносят к началу 70-х годов, ознаменованных выходом в Европе в 1972 г. работы «Контекст в социальной психологии» и книги Р. Харре и П. Секорда «Объяс­нение социального поведения» (Harre, Secord, 1972), а в США в 1973 г. — статьи К. Гергена «Социальная психология как исто­рия» (Gergen, 1973). Эти пионерские работы отличает выражен­ный критический потенциал, уже неоднократно анализиро­вавшийся в отечественной и зарубежной литературе. Между тем представляется интересным подробнее остановиться на тех тенденциях и приоритетах, которые обнаруживаются в работах авторов, предложивших инновационные подходы в социальной психологии.

1.1. Предшественники конструкционизма в социологии знания и психологии

Социальный конструкционизм как движение в социальной пси­хологии принято связывать с постмодернистской критикой по-зитивистско-эмпирической науки и ее представлений об объ­ективном и универсальном характере знания. Декларирование любого знания как социально конструируемого через истори­чески определенные социально-культурные факторы, начиная с работ Московичи, Харре, Гергена, осуществляется не толь­ко представителями дискурсивной психологии, теоретиками концепции социальных представлений в ее «сильной версии», по В. Вагнеру (Wagner, 1998), но и приверженцами «психологии социального» (The psychology of the social, 1998), «общественной психологии» (Societal Psychology, 1990) и других новейших на-

правлений европейской социальной психологии. Между тем, по-видимому, именно К. Герген, сделавший акцент на историче­ской, культурной и политической специфике социально-пси­хологических теорий в противовес модернистской точке зрения на познание как отражение реальности, применил к социаль­но-психологическому знанию разработки, предпринятые в со­циологии знания к 70-м годам XX века. Речь идет, прежде всего, о работах М. Шелера, А. Шюца и особенно П. Бергера и Т. Лукма-на (Бергер, Лукман, 1995). Под влиянием Гергена в социальную психологию проникает идея конструирования людьми социаль­ной реальности, вводимая им под именем конструкционизма. В наиболее часто цитируемых статьях Гергена (Gergen, 1973; Gergen, 1985) мы находим своего рода адаптацию методологии Бергера и Лукмана к развитию социально-психологического зна­ния. Идея относительности знания, историчности человеческого мышления, его зависимости от идеологии и политики, почерп­нутая, по словам этих авторов, из трех направлений германской мысли XIX столетия — марксизма, ницшеанства и историцизма, воплощается у Гергена в идею «социальной психологии как исто­рии» (Gergen, 1973). Не апеллируя непосредственно к социоло­гии знания, он ратует за кооперацию социальной психологии с другими гуманитарными науками и за создание единой соци­ально-исторической науки. Впрочем, как показало время, соци­альными психологами был услышан скорее другой его тезис •— о необходимости поиска индикаторов социально-психологиче­ских изменений, призыв «мыслить в терминах континуума исто­рических длительностей» вместо изучения закономерностей стабильного социального поведения. Действительно, развитие социальной психологии в последние двадцать лет во многом совпадает с предсказаниями, сделанными Гергеном. Расцвет кросскультурной психологии, возникновение исторической психологии, бурное развитие в рамках социальной психологии таких направлений, как исследования коллективной и социаль­ной памяти, являются подтверждением этому.

Между тем, идея о плодотворности взаимодействия гуманитар­ных наук в сфере социологии знания, порожденная эпохой пост­модерна, была успешно реализована именно в самой социологии знания. Как Шюц, так и, вслед за ним, Бергер и Лукман основыва­ются на феноменологии Гуссерля, философии Ницше, на аме­риканской социальной психологии в варианте символического

 

Социальный конструкционизм: черты новой парадигмы в социальной психологии

интеракционизма, на идеях Джемса и на социологии Вебера. Это вполне закономерно, поскольку сам предмет — знание — в гуманитарных науках является междисциплинарным по своей природе.

Думается, естественным являлся бы и аналогичный ход в раз­витии социальной психологии знания, а именно: обращение к социологии знания в поисках истоков методологии. Между тем в работах как американских, начиная с Гергена, так и европей­ских социальных психологов, начиная с Московичи, трудно встретить ссылки на представителей социологии знания, хотя методологическое родство их позиций указанными авторами не отрицается (Gergen, 1994).

Разумеется, в соответствии со стандартом научного подхода социально-психологические закономерности конструирования знания о мире традиционно эмпирически выявляются в соот­ветствующих исследованиях, но, с другой стороны, учитывая современные интегративные тенденции, результаты этих ис­следований должны интерпретироваться в более широком гу­манитарном контексте, который предоставляет, в частности, социология знания. Феноменологическая социология, вполне оформившаяся как новая парадигма к моменту появления работ Московичи, Гергена, Фарра, Тэжфела и Харре, пафосом своей борьбы с позитивизмом не могла не вдохновить социальных пси­хологов на размышления о необходимости перестройки здания социальной психологии.

Помимо социологии знания, конструкционистское направле­ние в социальной психологии было инспирировано как собст­венно психологическими разработками, так и достижениями других гуманитарных наук. Постмодернистские направления в литературоведении и языкознании, а также в науковедении настраивали умы на идеи относительности значений, превали­рующей роли контекста в понимании, историчности знания и отрицания «прогресса» в науке. Среди психологических кон­цепций в качестве основных «вдохновителей» конструкцио-низма обычно рассматривают конструктивизм Ж. Пиаже и тео­рию конструктов как инструментов интерпретации в процессе личностного познания Дж. Келли. Однако нельзя не признать, что именно социология знания своими основными положениями о привязке индивидуального знания к социальному процессу, о материализации процесса познания в языке и относительности

Н

Зарождение новой парадигмы

знания заложила основу революционной перестройки в соци­альной психологии.

Как известно, европейские авторы обратили острие критики против традиционной американской модели социальной психо­логии, справедливо упрекая ее в жестком сциентизме и отрыве от социального контекста. В качестве альтернативы были пред­ложены концепция социальных представлений, теория соци­альной категоризации и подход Харре.

Из этих известных европейских концепций, видимо, именно подход Харре в наибольшей степени заимствовал не только па­фос, но также частную методологию и даже методы социологии знания, практикующей анализ естественных взаимодействий, для выявления принципов интерпретации явлений повседнев­ной жизни. Если и можно говорить о зарождении феноменоло­гической социальной психологии, то в наибольшей степени эта квалификация соответствовала бы подходу Харре и дискурсив­ных социальных психологов.

Между тем, Герген, почти одновременно с европейскими кри­тиками (как известно, его «манифест» [Gergen, 1973] опублико­ван в США год спустя после европейского «Контекста в соци­альной психологии»), предложил свой радикальный вариант критики традиционной социальной психологии, основные пунк­ты которого повторяют критические аргументы социологов-фе­номенологов в адрес позитивистской социологии. Основной тезис этой работы — об исторической и идеологической ограни­ченности результатов социально-психологических исследова­ний, об их тенденциозности — развивает идею феноменологов о том, что традиционная социология, неоправданно применя­ющая естественнонаучный метод к анализу общества, собствен­но сама является разновидностью «народной науки» и может служить материалом для исследования наряду с прочими кон­структами обыденного мышления своего времени.

Те шаги, которые в 1973 г. предлагал предпринять Герген для изменения характера социально-психологических исследова­ний, едва ли можно назвать глобальным проектом перестройки социальной психологии, как это было в случае упомянутых евро­пейских авторов. Ратование за интеграционные процессы в са­мой социальной психологии и за ее взаимодействие с другими гуманитарными науками, призывы к большей социальной вос­приимчивости науки и к акценту на исторической изменчивости

 

Социальный конструкционизм: черты новой парадигмы в социальной психологии

Зарождение новой парадигмы

 

при изучении социально-психологических фактов едва ли про­звучали как программа действий. Эта работа обратила на себя внимание скорее эффектным приложением идеологии постмо­дерна и методологических принципов социологии знания к со­временной социальной психологии.

Собственно говоря, проект преобразования социальной пси­хологии, заявленный как движение социального конструкцио-низма, был выдвинут Гергеном более чем через десять лет после его пафосного выступления в 1973 г., т. е. к тому времени, когда западноевропейские концепции Московичи, Тэжфела, Харре уже получили мировую известность, а идея социального кон­струирования перекочевала из феноменологической социоло­гии в социальную психологию, прежде всего, благодаря работам Московичи. Тем не менее, именно в статье Гергена впервые прозвучал термин «конструкционизм» в контексте социаль­но-психологической теории и обозначились контуры новой методологии.

Демарш, предпринятый Гергеном, был инновационным (с оговорками, учитывающими западноевропейские разра­ботки), но вторичным относительно феноменологической со­циологии и социологии знания. Б поисках корней конструк-ционизма Герген апеллирует к классикам психологии: Левину, Фестингеру, Шехтеру, использовавшим понятие социальной реальности. Герген признает, что «социальные психологи кон-струкционистского направления пересекаются в сфере своих интересов с этнометодологами (исследуя, как люди привносят смысл в окружающий мир)» (Gergen, 1994, р. 64). Между тем, более тщательный анализ параллелей, обнаруживаемых между этими направлениями, помог бы не только лучше понять методологические корни социально-психологического кон-струкционизма, но и продвинуться на пути его дальнейшего освоения.

Хотя конструкционистские идеи Гергена получили широкий резонанс среди социальных психологов, прослыв революцион­ными и радикальными, сам Герген признавал, что конструкцио­низм в разработанном им варианте не содержит в себе ясного и четкого основания для науки, альтернативной традиционной социальной психологии (ibid.). Действительно, его положения скорее выглядят как манифесты, призывы к постмодернистской перестройке здания социальной психологии. Основным па-

фосом этих призывов стало утверждение не разрушительной, а трансформирующей силы конструкционизма, а также его принципиальной терпимости к иным точкам зрения в рамках науки — утверждение, порой приходящее в противоречие с на­ступательной риторикой текстов Гергена.

Несмотря на признание Гергеном слабости собственно пози­тивной и созидательной части своей концепции, в его работах, несомненно, просматриваются контуры того, что можно назвать конструкционистским подходом в социальной психологии. Прежде всего, новая социальная психология является психо­логией социального познания, поскольку основным содержа­нием социально-психологических процессов объявляется кон­струирование знания социальными агентами. Вслед за Пиаже, теоретический акцент в ней делается именно на построении че­ловеком реальности, так как, согласно Пиаже, реальность асси­милируется в существующую систему понятий ребенка, а бла­годаря дополнительному процессу аккомодации его когнитивная система приспосабливается к структуре мира.

Еще одной опорой для формирования конструкционистского подхода к знанию становится конструктивный альтернативизм Дж. Келли и его последователей, поскольку он «возводит основ­ной источник человеческих действий к процессам, с помощью которых индивид истолковывает, познает или объясняет мир для себя» (Gergen, 1994, р. 67).

При этом за основу принимается положение Глассерфельда о том, что знание активно выстраивается познающим субъектом (ibid.). Для Гергена эта идея принципиальна, поскольку он акцен­тирует внимание на том, что все знание социально оспаривается и отстаивается в обществе. Для понимания этих процессов важнейшим является микросоциальный анализ, т. е. анализ взаи­модействий, отношений и ценностей. При этом мысль о роли социальных взаимодействий в понимании процессов познания, несомненно, позаимствована им из концепции социального кон­струирования реальности Бергера и Лукмана (Бергер, Лукман, 1995). Между тем, по-видимому, стоит признать, что конструк-ционистский подход в версии Гергена действительно содержит в себе не только критический (как часто считается), но и по­зитивный, созидательный потенциал.

 

Социальный конструкционизм: черты новой парадигмы в социальной психологии

1.2. Этогеника и социальный конструкционизм

В литературе высказывалось мнение о том, что основания новой парадигмы были заложены Гергеном, а «Харре вместе с Герге-ном стоял у истоков "альтернативной" социальной психологии» (Якимова, 1999, с. 52). Однако, если сравнить даты появления их трудов, имевших принципиальное значение для дальнейшего раз­вития социальной психологии, то нельзя не заметить, что Харре, будучи одним из авторов работы «Контекст социальной психо­логии», уже в 1972 г. заявил о своем подходе, состоящем в анализе эпизодов, а в 1977 г. он опубликовал статью «Этогенический под­ход: теория и практика» (Наггё, 1977), обосновав новое направ­ление — этогеническую психологию.

Приоритет Харре состоит не только в том, что эта работа по­явилась раньше статьи Гергена «Движение социального кон-струкционизма в современной психологии», вышедшей в 1985 г. В отличие от Гергена, который предлагает дать новому движе­нию в социальной психологии название «конструкционизм» и рисует лишь общие контуры будущей методологии, Харре за­являет методологические основания новой социально-психо­логической дисциплины, которые впоследствии станут базой как его собственных исследований, так и работ по дискурсивной психологии. В литературе подходы Харре и Гергена чаще всего рассматриваются независимо один от другого (Шихирев, 1999; Якимова, 1999) как существующие параллельно друг другу. Причины этого вполне понятны — данные подходы появились в разных странах, соответственно в Великобритании и в США; их авторы практически не ссылаются друг на друга, не указывая читателю на какие-либо точки пересечения или размежевания своих взглядов. Между тем, такие пересечения обнаружива­ются, причем в принципиальных моментах. Хотя первый пункт сходства очевиден — это критика бихевиоризма и социального когнитивизма — его стоит упомянуть, поскольку, именно оттал­киваясь от него, оба автора выстраивают свою позитивную про­грамму. Они в разное время заявляют о наступлении революции в психологической науке, которую Харре в 1992 г. (Наггё, 1992) называет второй когнитивной революцией (русский перевод этой статьи вышел в 1996 г.), аГергенв 1994 г. —второй револю­цией в психологической науке. Существо революции, согласно обоим авторам, оказывается сходным. Харре имеет в виду, преж-

Зарождение новой парадигмы

де всего, отказ от понимания психики как «машинообразной обработки информации» и от проверки гипотез о законах этой обработки, Герген •— отказ от картезианской идеи внутреннего производства знания и метафоры человека как машины.

Думается, более знаменательны пункты сходства в позитив­ных программах этих авторов. Без сомнения, в центре интереса обоих подходов оказывается феномен межличностного взаимо­действия. У Харре •—■ это действия, совершаемые людьми в соот­ветствии с правилами и планами при активном использовании символических систем «в общественном и индивидуальном контексте для совместного решения различных задач» (Харре, 1996, с. 5). Символические знаковые системы, например, речь, используются активными индивидами для исполнения структу­рированных последовательностей актов, представляющих собой дискурсивный процесс. Таким образом, речь становится основ­ным техническим средством этогенического анализа. В свою очередь, Герген, выдвигая тезис «Communicamus ergo sum», де­лает основным объектом исследования группы собеседников, участвующих в разговоре. В связи с этим «ни разуму, ни миру не придается онтологический статус. Для конструкциониста тер­мины и для разума, и для мира — это компоненты дискурсивных практик» (Gergen, 1994, р. 68). Т. е., по словам Гергена, «для кон­струкциониста во главе угла стоит микросоциальный процесс» (ibid., p. 69). Именно здесь, а не в головах людей конструируется знание, и утверждение о том, что имеет место «общественное конструирование значения, а также непрерывное и бессистем­ное присвоение прошлых значений для выработки современного понимания» (ibid., p. 67) становится доминирующей посыл­кой. Эти примеры, на наш взгляд, являются вполне убедитель­ным доказательством близкого методологического родства двух рассматриваемых подходов в социальной психологии, вместе составляющих направление, которое можно назвать интеракционным.

Впрочем, это родство вполне закономерно, если учесть, что, в частности, Герген, перечисляя своих идейных предшествен­ников, указывает Д. Мида и Л.С. Выготского. Харре, критикуя когнитивизм, также говорит о близости своей позиции теории Выготского, который, по его словам, первым сумел четко сформулировать тезис о том, что «организация так называемого "ментального" —это результат приватизации социальных,

 

Социальный конструкционизм: черты новой парадигмы в социальной психологии

Зарождение новой парадигмы

 

межличностных процессов» (Харре, 1995, с. 77). Разумеется, это влияние не было непосредственным: опосредствующим зве­ном для обеих концепций явилась феноменологическая социо­логия А. Шюца. Герген, анализируя корни социального кон-струкционизма, признает, что именно теоретики направления «социального конструктивизма» «отдают первенство социаль­ным процессам в формировании того, что понимается как зна­ние на уровне индивидуального разума. Преимущественное положение социального над личным — отличительная черта социальной феноменологии, символического интеракционизма и работ Выготского с коллегами. По сути, существование инди­видуального знания в итоге возводится в этих подходах к соци­альному процессу — это позиция, которая в высшей степени сходна с конструкционизмом» (Gergen, 1994, р. 68). Однако вме­сте с тем Герген настойчиво стремится размежеваться с этими близкими для него направлениями. Пункт расхождений он видит в ментальных процессах, «которым отводится первостепенное положение в этих теориях» (ibid., p. 69).

С этим утверждением Гергена о концепциях Выготского и Мида можно согласиться. Действительно, именно исследова­ние высших психических функций, сознания является основ­ным предметом исследовательского интереса обоих мыслителей. Замечание Гергена в их отношении выглядит закономерным: «В действительности, эти теоретики изобразили специфически ментальный мир. Напротив, для конструкциониста во главе угла стоит микросоциальный процесс. Конструкционист отвергает дуалистические предпосылки, порождающие "проблему мен­тального функционирования". Объяснение действий переходит в сферу отношений» (ibid., p. 69). Другими словами, именно при­нятие или непринятие онтологического статуса индивидуальных ментальных процессов в философском плане отделяет, с точки зрения Гергена, позицию социального конструкционизма от по­зиций Мида и Выготского. В рамках этой же логики Герген раз­межевывает конструкционизм и понимающую социологию Шюца, отмечая, что Шюц оперирует понятиями «когнитивное окружение», «субъективность» и т.п.

Однако, думается, для Шюца как представителя феноменоло­гической традиции в социологии социум всегда имел онтологи­ческий приоритет над индивидом. Процесс конструирования социального мира описывался им как построение повседневных

типов «конструктов первого порядка», над которыми надстраи­ваются «конструкты второго порядка», или объективные науч­ные понятия: «Для людей, живущих, мыслящих и действующих в этом мире, он имеет свое особое значение и структуру реле-вантностей.., люди определенным образом расчленили и осмыс­лили этот мир при помощи набора обыденных конструктов» (Schutz, 1962, р. 5 —6). Если обратиться к одной из программных работ этого автора (Шюц, 1988), то можно видеть, что приоритет­ным вопросом, на который стремится ответить Шюц, является вопрос о механизмах преодоления различий в индивидуальных точках зрения через формирование «интерсубъективных кон­структов объектов мышления» (тамже, с. 131). Социальный мир мыслится Шюцем как продукт человеческой деятельности, кото­рый интерсубъективно конституирован людьми. Если природ­ный мир не зависит от факта его признания или непризнания людьми, то социальный мир, лишаясь человеческого признания, прекращает свое существование.

Таким образом, можно видеть прямые аналогии между «зна­нием как продуктом совместной деятельности людей» у Гергена (Gergen, 1994, р. 63) и «интерсубъективным знанием» у Шюца. Онтологическая неопределенность понимающей социологии при этом вполне соотносится с позицией конструкционизма, который, по словам Гергена, «ничего не говорит об онтологии» (Gergen, 1994, р. 72). «Как только мы попытаемся сформулировать, "что есть", мы всегда вступаем в мир дискурса. С этого моямента начинается процесс конструирования, и эта попытка неразрывно вплетена в процессы социального обмена, а также в историю и культуру» (ibid.). Если обратиться к концепции Харре, то в ней указания на дискурсивные процессы и дискурсивные акты практически определяют онтологические воззрения, в которых царит «конверсационная онтология» (Харре, 1995). Термин «конверсация», используемый Харре в широком смысле слова, включает в себя разнообразные интеракции, конвенциональные по природе, и подразумевает процесс создания и поддержания связей между людьми и, следовательно, «поддержания самой структуры при наличии инвариантов в данных связях» (там же, ^с- 76). Онтологически Харре предполагает существование двух аспектов человеческой реальности: с одной стороны, индивид имеет чисто «биологическую природу», ас другой, выступая «как коллективное существо, он приобретает свои атрибуты только

 

Социальный конструкционизм: черты новой парадигмы в социальной психологии

благодаря своим связям с другими индивидами, причем не в одном каком-то коллективе, а во множестве коллективов» (там же, с. 75). Харре признает дуализм этой позиции (там же, с. 82) и считает, что именно психология должна искать в этой второй, конвер-сационной реальности «некий класс лингвистических сущностей, которые смогут играть роль элементарных частиц» (там же). Задачей науки, по Харре, является раскрытие структуры и основ этой реальности. В этом пункте обнаруживается любопытное пересечение его подхода и теории Мфсковичи, которое могло бы иметь продуктивные методологические и исследовательские последствия. Именно в поисках структуры и основ конверса-ционной реальности Харре обращается к идее социальных представлений: «Конверсационные нормы или императивы, обес­печивающие ее упорядоченность, сами продуцируются как со­ставляющие конверсации. В социальном мире нормы очень часто реально существуют в виде социальных представлений. Значи­тельную часть социально-психологической работы можно было бы посвятить установлению принципов существования таких представлений» (там же, с. 91). Онтологизация человеческих взаи­модействий, тем самым, оказывается важнейшим объединитель­ным принципом концепций нового поколения.

Важнейшей для сопоставления «интеракционных» концепций Харре и Гергена, с одной стороны, и понимающей социологии Шюца, с другой, является также идея множественности социаль­ных реальностей — миров. Шюц использует понятие «миры опы­та» для квалификации таких «конечных областей значения», как, например, научное знание. Миров опыта много — это, к примеру, мир религиозной веры, мир художественной фантазии и т.д., каждому из них атрибутируется свойство реальности. В свою очередь, идея многообразия миров опыта заимствована Шуцем из прагматизма Джемса, с представлениями которого, также как и с идеями его последователя Мида, в концепции Шуца можно увидеть много общего. В конце XX в. идею множественности ми­ров опыта актуализируют «интеракционные» социальные психо­логи. Идея Харре о создаваемых дискурсом «версиях реальности» воплотилась в понятии «локальных миров», широко использу­емом в дискурсивной психологии. Что касается Гергена, в его под­ходе идея относительности знания принимает форму принципи­ального релятивизма конструкционистской позиции, поскольку «для конструкциониста не существует вырванной из контекста

Зарождение новой парадигмы

модели... В более общем смысле можно сказать, что участники каждого сообщества вырабатывают собственные практику, ритуалы или модели отношений» (Gergen, 1994, р. 74).

Он настойчиво объясняет смысл и целесообразность рассмот­рения максимально большего количества разнообразных точек зрения на предметы и явления, а также их описаний: «Будет ли какое-либо из описаний объективно более точным, чем другое? Если да, то, на каком основании?.. Адекватность каждого слова и каждой конструкции из слов состоит в том, что они схватывают реальность такой, какая она есть —■ это вопрос локальной услов­ности» (ibid., p. 73). В качестве примера Герген приводит описа­ние взрыва, которое могли бы сделать художник (через цвета, меняющиеся оттенки и интенсивность), поэт (рассказ о взлета­ющих всполохах), химик (анализ разогретых молекул) и шаман (магические силы). В этом перечислении можно увидеть не толь­ко знакомую из понимающей социологии идею относительности и условности любого знания, но и тот же набор миров, что и в си­стеме Шюца: художественный, научный и религиозный.

Впрочем, близость позиций, заявленных в этогенике и в соци­альном конструкционизме, не исчерпывается исследовательским интересом к интеракции и к общественно вырабатываемым значениям в противовес традиционным картезианским представ­лениям. Критика картезианского дуализма в социальной психоло­гии влечет за собой и особый интерес к речи. В концепции Харре дискурсивные акты, состоящие в использовании знаковых си­стем, создают «версии реальности». Конверсации, разговоры и создаваемый ими контекст являются основными предметами исследования, а главным техническим средством этогенического анализа становится анализ речи. С позиций конструкционизма Гергена язык кодирует события способом, принятым в определен­ной системе отношений. Он подчеркивает, что «термины — это не картинки событий, а своего рода локальные способы говорить, используемые для координирования отношении между людь­ми внутри определенного сообщества» (ibid., p. 74). Так же как и в концепции Харре, язык и речь являются здесь средствами для изучения реальности взаимодействия, но им, по-видимому, приписывается более расширительная функция, чем в этогенике и дискурсивной психологии.

Думается, что позиция Гергена ближе к представлениям фе­номенологов, поскольку язык в ней понимается как локальный

 

Социальный конструкционизм: черты новой парадигмы в социальной психологии

Зарождение новой парадигмы

 

«языковой пейзаж». Герген пользуется понятием «лингвистиче­ские образы»: их часто можно встретить, например, в газетах и журналах. Заявляя конструкционистскую концепцию знания (знание не как ментальное представление, а как продукт совмест­ной деятельности людей), Герген определяет и соответствующую феноменологию знания: «Феномен лингвистического образа можно рассматривать как аналог феномена знания в контексте человеческих отношений» (Gergen, 1994, р. 63). Ориентация по­зиции этого автора на «социальную эпистемологию» в противовес как экзогенной (знание — это копия мира), так и эндогенной трак­товке знания (знание обусловлено процессами, которые изна­чально присущи самому субъекту познания), повлекла за собой понимание знания «не как ментального представления, а как про­дукта совместной деятельности людей» (ibid.). Знание и его фено­мены, — лингвистические образы, — по Гергену, должны изучать­ся путем сопоставительного анализа, а именно в историческом и кросскультурном планах. Следовательно, у него язык стано­вится предметом макросоциального исследования в противовес микросоциальному анализу дискурса у Харре. Это станет понят­ным, если обратиться к непосредственным идейным предшест­венникам рассматриваемых авторов. Как будет показано в даль­нейшем, Харре скорее опирался на этнометодологию Гарфинкеля и Гоффмана, тогда как Герген — на социологию знания Бергера и Лукмана.

Близость позиций подходов Харре и Гергена по важнейшим составляющим теории и методологии позволяет не только при­числить их к разряду интеракционных направлений, но и с увет ренностью определить обе концепции как конструкцио-нистские. Термин «конструкционизм» является исторически более ранним, чем термин «дискурсивный» и, кроме того, харак­теризует эти направления в рамках эпистемологических воз­зрений, что важно при смене социально-психологической парадигмы. Сам Харре, правда, не причисляет свою этогенику к конструкционизму, определяя ее метатеоретическую суть в ос­новном через противостояние с когнитивизмом. Однако совре­менные британские представители дискурсивной психологии вполне определенно и уверенно идентифицируют этот подход с конструкционизмом (Potter, 1998, р. 235). Д. Поттер в своих пуб­ликациях в последние годы уделяет обсуждению теоретико-ме­тодологической принадлежности дискурсивной психологии

большое внимание, и его вывод кажется нам весьма обоснован­ным (Potter, 2003).

Возвращаясь к двум первоначальным направлениям в кон-струкционизме, ввиду значительной близости их оснований можно говорить лишь о небольших тенденциях, отличающих эти подходы. Так, расхождение наблюдается в трактовке возмож­ностей социально-психологического научного анализа. В текстах Харре можно встретить упоминания поисков «скрытого соци­ального знания» через интерпретацию взаимодействия его участниками. Герген, определяя позицию Харре, называет ее трансцендентальным реализмом и расходится с ним в вопросе о научной рациональности: «трансцендентальные реалисты активно продолжают искать альтернативные основы для науч­ной рациональности. В этом отношении позиция трансцен­дентальных реалистов противоположна конструкционизму» (Gergen, 1994, р. 75), которому свойственны серьезные сомнения в «способности научной теории дать точные представления о ре­альности» (ibid.). Релятивизм, свойственный конструкционизму Гергена, в полный мере присущ и современной дискурсивной психологии, о чем определенно заявляет, например, Поттер: дискурсивная социальная психология, пишет он, «больше ассо­циируется с релятивистской, чем с реалистической, позитивист­ской мета-теорией» (Potter, 1998, р. 235). Впрочем, Поттер огова­ривается, что не все согласны с квалификацией дискурсивной психологии как релятивистской в методологическом смысле, кдаслу несогласных относится и сам Харре.

Кроме того, рассматриваемые позиции, по-видимому, расхо­дятся и в вопросе о месте и роли индивидуального субъекта в со­циальной психологии посткогнитивизма. В концепции Харре вполне определенно оговаривается центральная роль активных субъектов в совместном решении задач с использованием сим­волических систем. В своем понимании индивидуальной пси­хики Харре прямо солидаризируется с Выготским и Мидом: «Источником всех умственных процессов являются межлич­ностные символические взаимодействия» (Харре, 1996, с. 4). В критических же текстах Гергена индивидуальный субъект ас­социируется либо с неприемлемой для этого автора эндогенной традицией в трактовке познания, которую он связывает с ге-штальтпсихологией и феноменологией (Gergen, 1994, р. 60), либо с эмпиризмом, свойственным когнитивизму. По словам Гергена,

Социальный конструкционизм: черты новой парадигмы в социальной психологии

«конструкционизм бросает вызов "культу" индивидуальности, свойственному западной традиции» (ibid., p. 69), поскольку в этой концепции «индивидуальный разум теряет не только свое онтологическое основание, но и все свои традиционные состав­ляющие — эмоции, рациональное мышление, мотивы, личност­ные черты, намерения, память и т.п. Все эти составные части Я становятся исторически условными конструкциями культуры» (ibid., p. 70). Так, обретая сильную «культурную» составляющую, социальная психология в версии радикального конструкцио-низма теряет индивидуально-психологическую составляющую и, думается, есть основания заключить, что конструкционизм Гергена является «бессубъектным».

Тем не менее, обозначенные расхождения в концепциях Герге­на и Харре не отменяют принципиальной близости позиций обоих зачинателей конструкционистского направления. Можно даже сказать, что вместе эти концепции образуют одну из двух основ­ных ветвей современного конструкционизма. Существование же второй ветви конструкционизма для многих критиков не бесспор­но: речь идет о концепции социальных представлений Московичи, методологические позиции которой будут рассмотрены в следу­ющей главе.