Часть VII. Сквозные психические процессы и механизмыц психической интеграции

Вопрос № 10. Проблема единства когнитивного, эмоционального и регулятивного в современной психологии.

Веккер Л.М. Психика и реальность

Часть VII. Сквозные психические процессы и механизмыц психической интеграции

http://psylib.org.ua/books/vekkl01/txt20.htm

Глава 20. Память, воображение и внимание

Сквозные психические процессы: общая характеристика

Предшествующей частью монографии завершено пос­ледовательное изложение характеристик, закономерностей и принципов организации всех классов психологической триады. Исследование велось на разных уровнях и было многоступенчатым: сначала анализировались отдельные структурные единицы процессов, принадлежащих к каждо­му из этих трех классов, затем их виды, формы и различные уровни соответствующей иерархии, далее рассматривались различные виды синтеза этих структурных единиц, форм и уровней в целостную иерархическую систему, представ­ленную в соответствующем классе структурой интеллекта, эмоциональной иерархией и иерархией регуляционных про­цессов. Таким образом, уже в рамках исследования каждого из трех классов психических процессов, взятого в отдель­ности, вопрос о формах и механизмах психической интег­рации вставал и подвергался, так сказать, парциальному анализу многократно, хотя и с разной степенью полноты. Однако до сих пор интеграция психических процессов в целостную иерархическую систему рассматривалась в пре­делах каждого из классов психологической триады. Совершенно естественно, что в данном пункте последовательно­го продвижения анализа с неизбежностью встает вопрос об интеграции всех этих классов в психическую структуру более высокого ранга, или, иначе говоря, вопрос уже не о внутри-, а о межклассовой интеграции.

Тут необходимо уточнить, что вопрос о взаимной ин­теграции когнитивных, эмоциональных и регуляционно-волевых процессов опять-таки встает уже не впервые. В той ли иной форме он был включен в орбиту предше­ствующего рассмотрения, хотя и не в качестве предмета специального анализа, как это будет (правда, тоже в достаточно обобщенной форме) сделано в настоящей главе. Вместе с тем в связи с принципами и механизмами межклассовой интеграции встает вопрос об общих зако­номерностях и механизмах психической интеграции пси­хических процессов и их субъекта-носителя, вопрос, который и является главным предметом исследования в завершающей части монографии.

Как было показано, субъект-носитель соответствую­щих психических процессов входит в структурные фор­мулы эмоциональных и регуляционно-волевых процессов в качестве их общего компонента. Субъект уже по самой своей природе предполагает межклассовую интеграцию всех психических процессов. Этим создается специфи­ческая парадоксальная ситуация, суть которой заключа­ется в том, что интегративное целое входит в структурную формулу своих частей. Именно это потребовало соответ­ствующей модификации принятой вначале стратегии и включения в орбиту процессуального исследования са­мых универсальных закономерностей организации лич­ности как субъекта-носителя в качестве необходимого посредствующего звена изучения закономерностей эмо­циональных и регуляционно-волевых процессов, относящихся к тем высшим уровням, носителем которых является не исходный, телесный субъект, а личность как психический субъект-носитель эмоций и регуляционно-волевых актов. Эти закономерности высших форм лич­ностной интеграции, как и общие закономерности психической интеграции, начиная с ее элементарных уровней, именно в силу их универсального характера еще не были специальным предметом рассмотрения.

Прямая же постановка вопроса о формах, способах и механизмах разных уровней психической интеграции естественным образом приводит к еще одному промежу­точному вопросу, суть которого заключается в следую­щем: совокупностью когнитивных, эмоциональных и регуляционно-волевых процессов фактически не огра­ничивается хорошо всем известный традиционный пере­чень психических процессов. В этот перечень входит еще одна существенная группа психических процессов: па­мять, воображение, внимание и речь. В каком же соотно­шении находится основная психологическая триада с этой группой процессов? Если основная классификация психических процессов произведена по достаточно на­дежным общим критериям и отвечает реальности, а вни­мание, память, воображение и речь не выделены в ней в самостоятельный класс, то уже сам по себе этот факт заставляет сделать логически неизбежный вывод, что в совокупности психических явлений эта группа занимает особое место и включается в процессы основной триады. Однако включенность памяти, воображения, внимания и речи во внутренний состав когнитивных, эмоциональ­ных и регуляционно-волевых процессов может интер­претироваться двояко. Первая из интерпретаций отвечает наиболее широко распространенной, традиционной, хотя и не всегда явно теоретически формулируемой установ­ке, согласно которой память, воображение, внимание и речь трактуются как составное звено познавательных про­цессов. И это имеет, конечно, свои основания. Но доста­точны ли они? Даже самое поверхностное рассмотрение эмпирико-теоретических аспектов этой проблемы, про­веденное под указанным углом зрения, легко обнаружи­вает недостаточность аргументов, на основе которых память, воображение, внимание и речь относят только к когнитивным процессам, входящим в состав целостной структуры интеллекта. Свидетельства такой недостаточности обширно представлены как в собственно экспери­ментальной, так и в прикладной, в особенности медицинской психологии и патопсихологии.

Одной из самых эмпирически надежно обоснованных форм обобщения экспериментального материала как нор­мальной, так и патологической психологии являются при­нятые в ней основные классификации. Существующие классификации памяти, воображения, внимания и речи обладают разной степенью определенности, однако все они достаточно явно свидетельствуют о том, что эти процессы выходят за пределы структуры и закономерностей процес­сов только когнитивных. Особенно отчетливо такое поло­жение дел обнаруживается в общепринятой классификации структурно-содержательных характеристик основных видов памяти. По этим критериям память делится на образную, словесно-логическую, эмоциональную и двигательную. Достаточно очевидно, что такие виды памяти, как образ­ная и словесно-логическая, относятся к сфере познава­тельных процессов разных уровней их организации, начиная с сенсорных и кончая концептуально-мыслительными; что же касается соотнесенности памяти эмоциональной и дви­гательной со вторым и третьим классами психологической триады, то такая взаимосвязь выражена уже просто этимо­логически и, по-видимому, не нуждается ни в каких спе­циальных дополнительных комментариях. Тем самым не нуждается, очевидно, ни в каких комментариях факт включенности мнемических процессов во все три класса психологической триады, и можно только удивляться кон­сервативной силе традиционных установок, благодаря ко­торым характеристики и закономерности процессов памяти излагаются в учебных пособиях и руководствах главным образом в контексте только познавательных процессов.

Результаты обширных и многосторонних исследований различных форм амнезии, содержащиеся в эксперимен­тальных данных нейропсихологии и патопсихологии, по­зволяют сделать на данном предварительном этапе анализа существенный вывод, суть которого заключается в следую­щем: эмпирические материалы клинической психологии остаточно однозначно свидетельствуют о том, что память выходит за пределы не только внутренней структуры и внут­ренних взаимосвязей разных когнитивных процессов, от­носящихся к разным уровням структуры интеллекта, но и за пределы всех процессов, относящихся ко всем классам психологической триады, и затрагивает интимнейшие ме­ханизмы и закономерности внутренней организации субъек­та-носителя этих процессов, т.е. личности как высшей формы или высшего уровня психической интеграции.

Несколько иная по формальному положению дел, но чрезвычайно близкая по теоретико-эмпирическому смыс­лу ситуация сложилась и в области проблемы воображения. Специфика этой ситуации заключается в том, что в соот­ветствии с исходной этимологией термина и, тем самым, с исходным смыслом понятия "воображение" оно связыва­ется именно и только со сферой образов и трактуется как их создание или оперирование ими. Образы же, естествен­но, относятся к области познавательных процессов. Поэто­му основная классификация воображения выделяет в нем два класса: воображение воспроизводящее и воображение творческое. Оба эти класса опять-таки, естественно, оста­ются в сфере познавательных процессов. Достаточно, одна­ко, лишь слегка изменить градус видения и выйти за рамки этой сложившейся традиционной установки, чтобы пря­мая аналогия с положением дел в области памяти сразу бросилась в глаза. Прежде всего уже внутри сферы когни­тивных процессов эта аналогия состоит в том, что воспроизводящее воображение имеет дело с исходной формой образов, пассивно воссоздающих реально существующие объекты, скрытые, однако, от прямого отображения в пер­вичных образах (сенсорных или перцептивных). Тем самым воспроизводящее воображение непосредственно связано со сферой сенсорно-перцептивных образов, которые, одна­ко, в отличие от вторичных образов или представлений памяти не пассивно воспроизводятся, а строятся по описа­нию или какими-либо средствами сенсорно-перцептивной экстраполяции. Эти образы относятся к сенсорно-перцеп­тивной сфере потому, что они отображают реально существующие объекты, которые не стали сферой прямого от­ражения в ощущениях и восприятиях не в силу их принципиальной чувственной недоступности, а по причинам какой-либо вызванной привходящими обстоятельствами их скрытости от прямого наблюдения (например, потому, что они выходят за границы опыта данной личности или дан­ного поколения в целом, относясь к прошлым историчес­ким периодам). Так или иначе, построение образов воспроизводящего воображения опирается не на мысли­тельное конструирование, а на косвенные формы пассив­ного построения образов, которые в принципе могли быть выстроены средствами прямого сенсорно-перцептивного отображения.

В отличие от этого творческое воображение, создавая образы не существующих еще, т.е. относящихся к буду­щему, объектов или фантастические образы, объекты ко­торых маловероятны или вообще невероятны, строит образы средствами умственных действий, которые не восстанавливают, а именно перерабатывают сенсорно-перцептивный опыт. Тем самым творческое воображение явно включается в мыслительный процесс, представляя один из языков мышления - язык предметных простран­ственно-временных гештальтов (см. Веккер, 1979; Веккер, Либин, готовится к печати).

Исходя из сказанного, есть основания заключить, что эквивалентами двух форм когнитивной памяти, т.е. памяти сенсорно-перцептивной, или образной, и памяти словесно-логической, или мыслительной, являются сенсорно-перцеп­тивное воображение и воображение словесно-логическое, или мыслительное. Однако под влиянием традиции, огра­ничивающей процесс воображения только сферой когнитивных процессов, процесс воображения был рас­смотрен и истолкован по существу только как компонент мыслительных процессов, а первая форма когнитивного воображения - воображение сенсорно-перцептивное - вообще не рассматривалась.

Между тем достаточно сделать еще один шаг по пути проведения рассматриваемой аналогии с процессами памяти, как сразу же откроется маскируемая традиционной установкой другая сторона психической реальности, ото­бражаемой понятием "воображение". Эта другая сторона заключается в том, что эмоциональное воображение - столь же несомненная психическая реальность, как и эмоцио­нальная память. Соответственно этому воображение движе­ний и действий или, иначе, двигательно-действенное воображение столь же несомненная психическая реальность, как и двигательно-действенная память. Весь житейский психо­логический опыт, подкрепленный научным опытом психо­логии искусства и психологии деятельности, неопровержимо свидетельствует, что процесс воображения включен во все классы психологической триады и, следовательно, анало­гично процессам памяти носит сквозной характер. И если вопреки прямо выраженному в научных классификациях факту включенности мнемических процессов во все классы психологической триады процессы памяти продолжают трактоваться в основном как процессы когнитивные, то тем легче консервативная сила этой традиции продолжает действовать по отношению к процессу воображения, по­скольку сквозной характер последнего пока еще не по­лучил своего выражения даже в соответствующих эмпирических классификациях. Однако в настоящее время не существует, по-видимому, серьезных научных оснований сомневаться во включенности воображения в эмоциональ­ные и регуляционно-волевые процессы и тем самым - в его сквозном характере.

Аналогичная эмпирико-теоретическая ситуация имеет место в области проблемы внимания. По разным причи­нам, в частности потому, что само понятие "внимание" гораздо более неопределенно, чем понятие "память", в экспериментальной психологии отсутствуют четкие клас­сификации видов внимания. Тем не менее наличие сен­сорно-перцептивного или, соответственно, образного внимания, внимания речемыслительного, внимания эмо­ционального и внимания, относящегося к сфере движе­ний или целостной структуры деятельности, свидетельствует об отнесенности внимания к когнитивным, эмоциональным и деятельностным процессам. Совпадение этой факти­ческой классификации видов внимания с классификацией мнемической столь очевидно, что не нуждается в дополни­тельных обоснованиях и комментариях. Факты эксперимен­тальной и клинической психологии, в частности связь расстройств личности с аттенционными нарушениями, достаточно ясно говорят о связи процессов внимания не только со всеми тремя блоками психологической триады, но и с уровнем организации личности как субъектаносителя. Таким образом, универсальный характер процессов внимания, их отнесенность ко всем уровням организации психики не менее очевидны, чем универсальность мне-мических процессов. Что касается речевых процессов, то здесь эмпирико-теоретическая ситуация аналогична пре­дыдущим, однако с одной чрезвычайно существенной ого­воркой: если памятью и вниманием обладает не только человек, то речь - принадлежность лишь человеческой пси­хики. Но в пределах человеческого сознания ситуация, по­вторяем, здесь такая же, как и с памятью и вниманием. Поскольку основные классификации видов речи основаны на учете ее социально-психологической природы, ее роли как средства общения, они не повторяют картину класси­фикации видов памяти, и поэтому в итоговых обобщениях экспериментальных исследований речевых процессов нет прямого аналога соответствующей классификации видов памяти. Однако в фактически представленных разносто­ронних описаниях и классификациях видов речи, хотя и не сведенных в единую систему, соответствующие аналоги классификаций видов памяти все-таки есть. Так, речь-по­вествование, речь-описание, словесный портрет, словес­ный пейзаж - все это достаточно явно выражает связь речи со сферой образов и представляет собой эквивалент того, что в классификации видов памяти обозначается как образная память.

Связь речи с мыслительными процессами не нуждается в обоснованиях хотя бы уже потому, что язык речевых сим­волов представляет собой компонент мыслительных про­цессов, один из двух необходимых языков мышления. Если же говорить о наличии в материалах экспериментальной психологии указаний на соответствующие виды речи, ко­торые выражают по самой своей природе ее связь с мыш­лением, то и здесь имеются соответствующие аналоги классификации видов памяти. Таковы речь-вопрос, речь-рассуждение, речь-доказательство, речь-аргументация и т.д.

Если продолжать это сопоставление, мы обнаружим такой вид речи, как речь-экспрессия, связь которой с эмоциональными процессами воплощена не только в собственно содержательных характеристиках речи, но и в ее интонационно-мелодических и мимико-пантомимических компонентах.

Что касается связи речи с процессами, относящими­ся к третьему члену психологической триады, функции речи как психического регулятора деятельности, причем регулятора не только интериндивидуального, социаль­но-психологического, но именно интрапсихического, то эти факты и аспекты настолько многосторонне изучены экспериментальной и теоретической психологией (см. Лурия, 1979; см. также 21 главу данной монографии), что такая связь не нуждается в комментариях. Если же гово­рить о представленности этой связи в описаниях соответ­ствующих видов речи, то и здесь имеется эквивалент вида памяти, воплощенный в такой форме речи, как речь-инструкция, речь-команда, речь-приказ (здесь имеется в виду самоинструкция, самокоманда, самоприказ).

И, наконец, если продолжить это сопоставление даль­ше, то и здесь мы обнаруживаем включенность речи не только в процессы, принадлежащие к каждому из трех бло­ков психологической триады, но именно в межклассовый синтез или синтез более крупных блоков. Связь речи с со­знанием в целом также настолько хорошо исследована в психологии, психолингвистике, лингвистике, социологии, что вряд ли нуждается в доказательствах. Речь, кроме того, участвует и в синтезе целостной структуры личности как субъекта-носителя высших психических явлений. Об этом опять-таки свидетельствует не только экспериментальная и теоретическая, но и прикладная, в частности клиническая, психология, нейропсихология и патопсихология, ко­торые ясно показывают, какой интимный характер носит связь различных форм афазий с многосторонними наруше­ниями целостной структуры личности.

Таким образом, все четыре процесса - память, вооб­ражение, внимание и речь - носят сквозной характер и тем самым оказываются не вне, а внутри основной пси­хологической триады. Их специфическое место в системе психических процессов, включенность в когнитивные, эмоциональные и регуляционноволевые структуры предполагает и особый подход к их исследованию. Он не может не отличаться от той стратегии, которая была при­менена к исследованию процессов, принадлежащих к основным классам психологической триады.

Но этот универсальный характер сквозных психичес­ких процессов, определяя их содержательную специфич­ность и обусловленную ею модификацию задач и стратегии их исследования, тем самым предопределяет многообра­зие существующих подходов к исследованию памяти, во­ображения, внимания и речи. В экспериментальной и теоретической психологии накоплен необозримый фак­тический материал, который очень трудно эмпирически, а тем более теоретически обобщить и дать сколько-ни­будь последовательную, укладывающуюся в рамки опре­деленных критериев систематизацию этих процессов. Вместе с тем именно универсальность, включенность памяти, воображения, внимания и речи во все психические явления в качестве их внутренних компонентов позволяют выделить особую функцию этих процессов в психической деятельности в целом. Речь идет о той самой внутрипроцессуальной, межпроцессуальной, но внутри­классовой, а затем и межклассовой интеграции, о кото­рой говорилось в начале данного параграфа. Из всего многообразия характеристик, закономерностей, аспек­тов и различных функций процессов памяти, воображе­ния, внимания и речи в качестве главного предмета исследования здесь выделяются именно характеристики, особенности, закономерности их интегративной функции