Упражнение 4.1. Зрительный образ дифференциального алгоритма чтения

Изготовить рисунок алгоритма по образцам рис. 14 и 15 в двух экземплярах. Один из них укрепить на экране мысленного взора, другой постоянно носить с собой или укрепить перед рабочим столом.

Осознать смысл и содержание каждого блока алгоритма.

Хорошо представлять себе, что такое ключевое слово, смысловой ряд, доминанта.

Упражнение 4.2. Развитие смысловой догадки (антиципации)

1. В статье объемом не более 6 тыс. знаков зачернить слова в начале и в конце каждого предложения. Затем прочитать статью, пытаясь вставить пропущенные слова по смыслу.

Упражнение выполняют двое учащихся, причем каждый читает текст, подготовленный другим.

2. Читать страницу книги, закрыв последние пять букв всех строчек текста листом бумаги или линейкой. Затем закрыть начальные пять букв всех строчек и, наконец, первые и последние пять букв строчек текста, стараясь угадать закрытые части по смыслу.

Упражнение 4.3. Дифференциальный алгоритм чтения

1. В тексте объемом не более 6 тыс. знаков сделать графическую разметку каждого абзаца в соответствии с алгоритмом. Затем прочитать размеченный текст. При чтении обращать внимание только на ключевые слова.

2. Выполнить разметку еще одного текста и затем прочитать его, стараясь выделить и записать только доминанту.

3. Прочитать контрольный текст № 4. Старайтесь читать этот текст как можно быстрее, без регрессий, находя в тексте ответы на вопросы, поставленные в блоках интегрального алгоритма чтения.

Не забудьте отметить время, которое вы затратили на чтение текста, и определить свой коэффициент понимания, ответить на вопросы, указанные в приложении № 5.

Особое внимание обратите на формирование доминанты.

Подсчитайте скорость чтения по известной вам формуле и запишите ее в своем плане и на графике.

 

Контрольный текст № 4

Объем 4500 знаков

 

 

СЛОВО — СТУПЕНЬКА К МЫСЛИ

 

Понятия собаки и лопаты закреплены в определенных словах — «собака», «лопата». Но совершенно не обязательно и было бы очень серьезной ошибкой отождествлять (как это иногда делается) понятие и значение слова.

Во-первых, понятие может быть выражено не только отдельным словом («собака») или словосочетанием («железная дорога»), а, например, предложением или целой группой предложений…

Во-вторых, у очень и очень многих слов, обладающих значением, нельзя найти соответствующего им понятия. Например, местоимения. «Я» — говорящий сейчас человек, взятый как целое, но немыслимо представить себе совокупность «я». Такая вольность допустима только в поэзии. Например, у Андрея Вознесенского: …Во мне, как в спектре, живут семь «я»…

В-третьих, понятие — это то, что о данном предмете может сказать общество. А то, что я, отдельный человек, примысливаю к образу этого предмета, совершенно не обязательно совпадает с понятием. И даже значение слова, которое я использую, гораздо уже понятия. А главное, я, видя лопату, кошку, стол, не обязательно примысливаю к ним все те признаки, которые есть у соответствующих понятий. Значение возникает в моем сознании на основе тех признаков, которые закреплены в понятии, но это далеко не все признаки, — возможно, я знаю не все. Даже и значение слова, которое можно найти в словаре, отличается от понятия: это не то, что люди знают о предмете, а то, что им достаточно знать, чтобы правильно употреблять данное слово и правильно его понимать.

Идут столетия, понятия исчезают, появляются новые, у старых меняется содержание. Сколько всяких приключений претерпело за последние сто лет понятие «свет»! А понятие «атом»? Но все эти изменения совершенно не обязательно отражаются в значении слова. «Мысль никогда не равна прямому значению слов», — говорил Л. С. Выготский. Но она и невозможна без слова.

Понятия бывают различными. Тут и те, которыми мы пользуемся в повседневной жизни — вроде понятия «лопаты», и научные, строго определяемые, логически выдержанные — вроде понятия «галактика». Кстати, одно и то же понятие может выступать и как обыденное, житейское, и как научное. «Собака», например, и житейское понятие, определяемое простейшими способами — «домашнее животное, которое лает», и научное — вид Canis familiaris, принадлежащий семейству собак, отряду хищных, классу млекопитающих.

Научные, как и все другие, понятия невозможны без словесной оболочки, без закрепления в языке, хотя в языке и не полностью отражаются их признаки. С одной стороны, мы в прямом смысле закрепляем в языке достижения нашего познания. С другой — мы можем узнавать новое о предметах, явлениях, процессах действительности благодаря языку, через его посредство.

И вот оказывается, что язык способен выступать и как орудие познания. Мы можем при его помощи получать новые знания из уже имеющихся путем логических умозаключений.

Всякое предложение отражает определенное отношение между предметами или событиями. Это может быть простейшее отношение, которое можно представить себе, не обращаясь к языку: например, «собака лает». Но может быть и сложное отношение, которое без помощи языка представить невозможно: «собака — животное».

Говоря «собака — животное», мы совершенно не обязательно должны иметь перед глазами собаку. В том и сила (и еще одно важное отличие!) интеллектуального акта у человека, что он может быть не связан непосредственно с реальными предметами. Вы, вероятно, читали или слышали о том, как в середине века философы-схоласты пытались решить задачу — сколько чертей умещается на острие иглы? Они, несомненно, производили интеллектуальный акт, однако оперировали с такими «объектами» (чертями), которых не только не имели перед глазами, но и вообще никогда не видели и видеть не могли…

Это совершенно не значит, что наше мышление вообще может протекать в отрыве от реальности.

Время от времени мы вынуждены оглядываться и проверять, насколько наше отвлеченное, абстрактное мышление соответствует действительности. Если не проверять, могут произойти неприятные ошибки.

Что же может быть средством проверки, или, как говорят в науке, критерием истинности мышления? Марксизм считает, что единственный такой критерий — практика. Но рассказ об этом увел бы нас слишком далеко, тем более что о критерии практики нам все равно еще придется говорить. Остановимся только на том, что проверка истинности вовсе не обязательно предполагает непосредственную трудовую деятельность или научный эксперимент: опыт практики учитывается нами и в самом процессе мышления, и формой такого учета являются логические законы мышления. Именно язык и представляет мышлению средства, необходимые для того, чтобы путем логического рассуждения, логических умозаключений проверить старые и получить новые знания.

Леонтьев А. А. Мир человека и мир языка. — М., 1984. — С. 48–49.

 

 

БЕСЕДА ПЯТАЯ

АРТИКУЛЯЦИЯ И ЧТЕНИЕ

 

Что такое артикуляция?

 

Исследования Н. И. Жинкина показали, что чтение, по существу, два одновременных процесса — приема и выдачи речи. Это означает, что при чтении письменную речь (текст) человек принимает и перерабатывает. По окончании чтения читатель формирует свое представление о прочитанном: как бы выдает результат обработки текста, в которой непременно принимают участие речевые процессы. Именно от того, как они организованы, зависит скорость чтения.

Возможны три основных способа чтения. Первый способ — артикуляция, или проговаривание вслух (или почти вслух) того, что читаешь. Скорость такого чтения невелика. Второй способ — чтение про себя, при котором речевой процесс проявлен в форме внутренней речи, т. е. без открытой артикуляции. Текст при этом усваивается более эффективно. Способ в принципе допускает быстрое чтение. И наиболее совершенный способ чтения — тоже молча, но в условиях максимального сжатия внутренней речи, при котором она проявлена в виде коротких залпов ключевых слов и смысловых рядов, адекватно отражающих смысл текста.

Итак, артикуляция замедляет процесс чтения и от нее необходимо избавиться. Однако не приведет ли сокращение артикуляции при повышении скорости чтения к снижению качества восприятия и осмысления получаемой информации?

Как показали исследования психологов, иногда при чтении слова могут быть заменены наглядными зрительными представлениями, пространственными схемами, целые группы слов — одним словом.

Быстро читающие люди обладают способностью, не проговаривая читаемый текст, сразу улавливать и фиксировать замысел автора, а затем усваивать его на уровне внутренней речи. В этом случае, несмотря на высокую скорость чтения, происходит глубокое понимание и усвоение прочитанного, так как основная идея понятна с самого начала. Задачу научиться такому чтению можно решить в два этапа. Первый предполагает сокращение артикуляции, если она ярко выражена, второй — овладение приемами чтения, при которых текст воспринимается крупными информативными блоками.

Как известно, людей по способу восприятия и переработки информации делят на два типа: зрительный и слуховой. Люди зрительного типа при чтении используют код наглядных образов, тогда как люди слухового типа применяют менее производительный код речедвижений. Наблюдения за людьми, читающими быстро, показывают, что они, как правило, относятся к зрительному типу. Вот, например, как описывает О. Бальзак процесс быстрого чтения: «Впитывание мысли в процессе чтения достигло у него способности феноменальной. Взгляд его охватывал семь-восемь строчек сразу, и разум постигал смысл со скоростью, соответствующей скорости глаз. Часто одно-единственное слово позволяло ему усвоить смысл целой фразы».

Направленным обучением можно практически любого здорового человека научить в процессе чтения использовать код наглядных зрительных образов при соответствующем сокращении артикуляции.

 

Речь внешняя и внутренняя

 

Из различных методов сокращения артикуляции наиболее эффективным является метод центральных речевых помех, или метод аритмического постукивания. Этот метод разработан Н. И. Жинкиным и использован им при исследовании закономерностей внутренней речи. Понятие внутренней речи для нас очень важно, поэтому давайте разберемся более подробно с тем, что же такое внутренняя речь. А. А. Леонтьев считает, что «внутренняя речь — это речь, которая обслуживает только мышление и не служит, как другие виды речи, целям общения». Классический пример внутренней речи можно встретить в любом классе любой школы в тот момент, когда учитель открывает журнал: чтобы начать опрос. Он говорит в раздумьи (обычно про себя, но иногда вслух): «Александрова я уже спрашивал вчера… Белова только что пришла после болезни… Васильева спрошу в следующий раз…»

«Обычно про себя, а иногда и вслух», — сказали мы. Вы, вероятно, тоже припомните случаи, когда, решая сложную мыслительную задачу, и вы начинали рассуждать вслух. Кстати (в подтверждение теории умственных действий), маленький ребенок совершенно не умеет рассуждать про себя: всякое рассуждение он старается производить во всеуслышание, чем иногда крайне смущает взрослых. Внутренняя речь всегда развивается из речи внешней. Многие психологи думают даже, что внутренняя речь — это скрытая форма внешней речи, т. е. что мозг продолжает подавать необходимые сигналы в губы, гортань и другие органы речи, но эти сигналы слишком слабы, чтобы заставить язык произносить слова. Н. И. Жинкин доказал, что чаще всего внутренняя речь вообще перестает быть речью: мы начинаем оперировать не речевыми единицами — звуками, словами, предложениями, а зрительными образами, обобщенными схемами и т. д. Доказывается это очень простым способом, с помощью ритмического постукивания. Суть в том, что внешняя речь развертывается во времени: слова произносятся последовательно, одно за другим, на каждое тратится доля секунды, различная доля, в зависимости от длины слова. Так вот, когда человек говорит вслух, ему трудно монотонно постукивать, он сбивается с ритма. Когда человек читает, он тоже мысленно произносит слова и тоже сбивается. Но в большинстве случаев постукивание не мешает и само тоже не нарушается: значит, внутренняя речь не развертывается во времени, как внешняя. Иначе говоря, речь как бы растворяется в мышлении человека, порождая в нем, правда, то, чего раньше не было, — образы и схемы. Происходит процесс формирования новой системы перекодирования. Эта система обеспечивает при чтении текста его полноценное понимание уже не за счет проговаривания и внутреннего прослушивания каждого слова, а принципиально иным способом, основанным на использовании ярких наглядных образов.