и организационная работа, преобразование производства и экономики, деятельность госаппарата, социального управления и т.п. Изменение «культурного уровня» — это внедрение новых норм, принципов, знаний «в плоть и кровь» экономики, обыденной жизни, в условия существования масс. В конечном счете Ленин добивается всех этих социокультурных изменений путем упрощения культурной ситуации, унификации культурного уровня и культурного стиля в масштабах всей страны, устранения культурных различий в обществе, «многоукладность» которого сам же Ленин безусловно признает (но только в социальном и экономическом плане). Конечно, это была задача не менее утопическая, нежели осуществление всемирной революции или создание коммунизма в одной стране в кратчайшие сроки.
В работе, написанной Н. Бердяевым вскоре после изгнания его в эмиграцию, «Новое средневековье» (1924) русский философ глубоко объяснил самый стиль молодой советской культуры, восторжествовавший как в декретах советской власти, так и в ее культурной политике, в ленинских статьях и выступлениях по вопросам культуры, — в тех конкретных культурных процессах, которые происходили в Советской России: в ее массовой литературе и просвещении, в выступлениях «агитбригад» и плакатах РОСТА, в развертываемой на улицах и площадях «монументальной пропаганде», — как стиль военный, грубый, «сол-датско-мужицко-пролетарский», стиль «завоевателей», стиль военного коммунизма. И в то же время не случайно, что вместе с введением нэпа наблюдался не только экономический, но и культурный подъем, связанный с ослаблением политического давления на культуру, с «разрешительными» тенденциями в культурной политике, с ростом стилевого, идейного и эстетического многообразия во всех областях культуры.
Период 1920-х гг. в истории советской культуры, несмотря на диктаторский, милитаристский стиль управления ею со стороны коммунистической партии, был временем расцвета. Вместе с политикой нэпа появилась своеобразная формула «равновесия»: культурный плюрализм в условиях политической диктатуры. Провозглашался принцип соревновательности пролетарской культуры и творческой деятельности «попутчиков» советской власти — представителей иных классов, еще существовавших в России (мелкой буржуазии, в том числе крестьянства, производителей-частников, мелких торговцев, кустарей). Сюда
Лекция 20. Становление советской культуры
же относились все те деятели отечественной культуры, которые не принадлежали к коммунистической «верхушке» общества, не были выходцами из пролетарской среды, но при этом не эмигрировали из Советской России, примирившись с большевистской диктатурой, и были готовы к сотрудничеству с коммунистической партией по вопросам культуры, в том числе к участию в осуществлении культурной революции.
Свой вклад в воплощение этой формулы «культурного плюрализма», позволявшей сосуществовать на протяжении примерно десятилетия авангарду и реализму, пролетарской поэзии и «формалистам», «Серапионовым братьям» и «Перевалу», ЛЕФу и РАППу (Российской ассоциации пролетарских писателей), «новокрестьянской» культуре и «старой», дореволюционной академической и научно-технической интеллигенции, внесли Л. Троцкий и А. Луначарский, Н. Бухарин и А. Богданов, А. Воронский и Вяч. Полонский. Автором самого термина «попутчик» был Л. Троцкий, который поначалу не придавал ему никакого обидного или ущербного смысла. Напротив, будучи одним из самых образованных и начитанных вождей революции, он отмечал, что только совместными усилиями деятелей пролетарской культуры и попутчиков будет создана будущая социалистическая культура. Позднее именно это положение его культурной политики сторонники сталинской линии вменили Троцкому в вину — как недооценку сил и творческих возможностей пролетариата и, напротив, как преувеличение исторической значимости культурных «попутчиков».
Между тем по мере торжества сталинской линии в культурной политике на первый план советской культуры все определеннее выходили представители «пролетарской культуры» — наиболее воинственные, нахрапистые и примитивные деятели РАПП и ей подобных пролетарских художественных организаций (АХР, РАПМ и др.), а «попутчики» чувствовали себя все более неуверенно и нервозно. Очень обижались на свое положение «попутчиков» В. Маяковский и С. Есенин, А. Толстой и Л. Леонов, В. Катаев и М. Шагинян, И. Бабель и Б. Пильняк, Вс. Мейерхольд и С. Эйзенштейн, Д. Шостакович и Н. Голованов: это было и унизительно, и накладно (в смысле взимания налога за «нетрудовые доходы», к которым относились гонорары за творческую работу), и бесперспективно (в политико-идеологическом, цензурном, организационном и других отношениях). «Попутчики» добивались социального и творческого равенства с «пролетарскими» писателями, художниками, музыкантами, не страшась неизбежной при этом унификации и нивелировки. В 20-е годы XX века «попутчики» не подозревали, что подобное «уравнивание» деятелей культуры произойдет на базе «пролетарского», а не «интеллигентского» творчества, что впредь советская культура будет не индивидуализирована, а, напротив, «коллективизирована».
Впрочем, до тех пор пока действовал принцип «культурного плюрализма» и существовало творческое «соревнование» между представителями «пролетарской культуры» и «попутчиками», между сторонниками разных направлений (литературных, художественных, философских и т.п.), в молодой советской культуре был стимул для рождения значительных явлений культуры, для развития достижений советской культуры. Однако культурный плюрализм мало соответствовал ситуации «осажденной крепости», в которой находилась Советская Россия; неадекватным он был и ощущению одержанной большевизмом победы: революции над контрреволюцией, социализма над капитализмом, «красных» над «белыми». В этой ситуации плюрализм естественно воспринимался всеми лишь как передышка в борьбе, как переходный период от «старого» к «новому», как временное равновесие противоборствующих тенденций, как «неокончательность» исторического выбора.
Завершение культурной революции предполагало смысловую однозначность: жестокое подавление любого инакомыслия или «разномыслия» и насильственное утверждение социокультурного монизма. Эра «культурного плюрализма» закончилась вместе с нэпом; недаром 20-е годы XX века в советской культуре подчас называют «культурным нэпом». Политико-идеологическая диктатура в сфере культуры и утверждение тоталитаризма как политической и идеологической системы становились в Советском Союзе неизбежностью.
