Хороши такие последствия, которыев наибольшей степени соответствуют «пролому» в ограде.

Ж: Прежде чем определить меру последствий, я стара­юсь решить, будет ли подобное стремление действо­вать полезно, и пытаюсь убедиться, что потом не по­жалею о содеянном. В конце концов я поняла, что мне вовсе не обязательно реагировать сразу же. Знаете это глупое ощуще­ние, что ты, как родитель, должен всегда знать, что делать? Ког­да дочка была маленькой и плохо вела себя, я научилась говорить себе: «Мне нужно подумать, как лучше помочь тебе запомнить, что игрушки нужно убирать на место», — и это давало мне время подобрать такие последствия, которые были бы непос­редственно связаны с тем, к чему я её хотела приучить. Сознание того, что я могу остановиться прежде, чем что-нибудь предпри­нять, уменьшало и сильное желание выплеснуть свой гнев, ведь это, кстати, всё равно не помогает нам научить детей вести себя так, как мы считаем нужным.

«Папа, это несправедливо. Какое отношение име­ет вечерняя сказка к этой зелёной гадости, ко­торую я не хочу есть?» — как-то вечером мудро заметила дочка после того, как я потерял терпение из-за её привередничанья за ужином.

Джефф, отец семилетней Лизы

Девочки обычно противятся тому, в чём не видят смысла. Их сопротивление как бы заставляет нас подумать, есть ли смысл в наших действиях или нет и не машем ли мы просто красной тряпкой перед быком. К сожалению, подспудно де­вочка понимает, что она неправа, что её наблюдения не имеют значения. Ощущение собственной неправоты рождает обиду и гнев, то есть те же чувства, какие возникают, когда человека стыдят, унижают или упрекают. Последствия, которые соот­ветствуют «сломанной ограде», созвучны с чувством спра­ведливости, свойственном всем дочерям. Ведь столкнуться со справедливыми последствиями само по себе нелегко, ибо мы ставим заслон тому, о чем задумалась девочка, но ещё хуже, если дочери приходится переживать и несправедли­вость. Оберегайте её способность видеть вещи в истинном свете. Дайте себе время остыть, а уж потом ищите эффек­тивную меру последствий. Скажите девочке, что она права. Вечерняя сказка, скорее, имеет отношение к проволочкам с подготовкой ко сну. А отказ от «зелёной гадости» пусть лучше повлечёт за собой лишение сладкого. Для неё и это будет неприятно, но где-то глубоко внутри девочка почувству­ет успокоение: «Да! Мои родители заботятся обо мне и зна­ют, что делают». Такая убеждённость для девочки может быть важнее всего остального.

Хорошие ограды возводятся вокруг проблемы, а не затрагивают личность. Слишком уж часто члены се­мьи воспринимают поступки друг друга как поползновение на свободу личности, и трудно поверить в то, что наши дети не поступают иногда нам назло. Иначе почему же они дела­ют то, что делают? «Почему они на самом деле поступают так?» — вот вопрос, который мы должны задавать сами себе, когда устанавливаем ограды и выбираем меру последствий. Порой, вникнув в подтекст детского проступка, мы можем обнаружить подлинную проблему.

Я обычно очень расстраивалась, когда Дженни кри­чала и бегала по магазину. Я думала: «Почему она так позорит меня? Зачем?» Потом я поняла, что она просто устает и бывает голодной и её крик взывает ко мне о помощи, а не позорит меня на людях.

Джуди, мать четырёхлетней Дженни

Если мы зацикливаемся на ощущении собственного дис­комфорта или неловкости, мы упускаем уникальную возмож­ность наладить связь со своей девочкой. Не поймите, пожа­луйста, нас неправильно. Мы не собираемся защищать ни родительский мазохизм, ни детский деспотизм, но очень часто ребёнок ведёт себя плохо потому, что он просит взрослого помочь ему, потому, что чувствует себя недостаточно уве­ренно и безопасно, потому, что ему не хватает нашей заботы и внимания. Если грязные следы на полу кухни мы рассмат­риваем как проявление злонамеренного желания дочери до­бавить нам работы, мы рискуем подавить в ней страсть к приключениям и упускаем возможность научить её делать мыльную воду, чтобы вымыть пол или расписной ящик, куда она сможет поставить грязные башмаки, прежде чем вой­дёт в дом. Выбор оград и последствий требует от родителей творческого подхода. Усталость, напряжение, нехватка вре­мени выводят из себя родителей и ведут к тому, что они произносят резкие слова и грозят такими последствиями, которые не способствуют воспитанию в девочке увереннос­ти в себе и сознательности. Всем детям хочется только радо­вать своих родителей, хочется чувствовать себя ловкими и умелыми, способными сделать всё, о чём бы мы их ни попро­сили. Если вы найдёте время и силы, чтобы сосредоточиться не на недостатках ребёнка («Какая же ты неряха!», «Ты ни­когда ни о чём не думаешь!», «Ты что, не можешь запомнить, что ботинки нужно снимать! Я тебе уже сто раз об этом говорила Идиотка!»), а на его поведении и на том, что нужно для того, чтобы изменить это поведение, вы избежите тяжёлой борьбы с дочкой и укрепите свои взаимоотношения с ней.

Пагубность оград, навязанных нашим обществом

Выше мы говорили о тех скрытых установках в отношении мальчиков и девочек, которые до сих пор сохраняются в на­шей культуре, пропагандируются средствами массовой инфор­мации, системой образования и тому подобное. Ниже приво­дится рассказ Рут, государственного социального работника. Эта история прекрасно иллюстрирует, как ограды и послед­ствия помогают нам избежать ловушки культурного стерео­типа «хорошая девочка/плохой мальчик», ибо этот стереотип держит и мальчиков и девочек в рамках строго ограниченных половых ролей, чего они явно не заслуживают.

«Я оставалась с Дебби и Джимми в течение двух месяцев, пока их мама лежала в больнице. Дженнифер особо предос­терегла меня насчёт семилетнего Джимми и похвалила восьмилетнюю Дебби. Она была права. Джимми с самого начала вёл себя, как дьяволёнок. Но поскольку мне пришлось рабо­тать в колонии для малолетних, я знала, как обращаться с такими упрямыми мальчиками, как он. Я сразу дала ему по­нять, что здесь я главная и что, если он нарушит установ­ленные мной правила и переступит черту, его ждут опре­делённые последствия. Я уделяла ему как можно больше внимания, стараясь отметить то хорошее, что он делал, и он расцвёл, как цветок.

С Дебби всё было по-другому. Будучи семейным „ангелом", она не привыкла соблюдать какие-либо правила и обычно делала что ей вздумается. Но тут она наткнулась на прочный барьер. Я считаю, что и девочки должны нести ответствен­ность за свои поступки. Ну так вот, в первый вечер я уделя­ла Джимми максимум внимания, будучи предельно доброже­лательной с ним, а Дебби, когда я отвернулась, потянулась и стукнула Джимми, забрав у него бутерброд. Когда я подо­шла, Дебби начала плакать и кричать, что Джимми её уда­рил. Я встала рядом с ней и сказала: „Нет, Дебби, это ты его ударила. Верни ему его бутерброд". Милая маленькая Дебби взвилась, как фурия. Я преступила главное правило этого дома: Джимми плохой, а Дебби хорошая. Она была анге­лом, Джимми был дьяволенком. Джимми всегда наказывали, а Дебби всегда оставалась чистой.

В течение двух недель Дебби делала всё, что в её си­лах, чтобы восстановить статус-кво — она всегда хорошая, Джимми всегда плохой. Она устраивала сцены, игнорирова­ла моё присутствие, отказывалась со мной разговаривать. Она стойко придерживалась своей позиции — быть выше ответственности за свои поступки — даже тогда, когда ей хотелось уже бросить всё это и присоединиться ко мне. Из-за той ограниченной роли, которая была отведена ей в этой семье, Дебби не видела другого способа действовать. Я про­должала требовать от неё ответственности, беседовала с ней о её чувствах, определяла меру последствий, которые логи­чески вытекали из её поступков, чтобы показать ей, чего я от неё хочу, и быть по возможности справедливой.

На третьей неделе я сказала ей, что, если она хочет, я научу её пользоваться своим маленьким компьютером. Деб­би быстро откликнулась: „Хорошо!" Она уселась ко мне на колени, и мы вместе поиграли в компьютерную игру, потом она вдруг откинулась назад и горько заплакала. Это был поворотный момент. Она всё ещё проверяла, буду ли я пос­ледовательна в своих действиях, но каждый раз получала своё, при этом громко заявляя о недовольстве. К концу сро­ка моей работы мне с Дебби было легко и приятно, она стала уверенной в себе, честной и радовалась обретённой силе. Когда мать вернулась домой, Дебби встретила её сло­вами: „Мама, Рут говорит, что я такая же плохая, как и Джимми!" Мать страшно испугалась».

Убеждение в том, что девочки должны быть хорошими, мешает нам зачастую увидеть, как они проверяют установлен­ные пределы допустимого. Девочкам нужны границы жёс­ткие, но достаточно гибкие, чтобы можно было экспериментировать дабы выяснить: а что будет, если... Что будет если я скажу о том, что чувствую? Что будет, если я скажу «нет»? Что будет, если я не сделаю то, что мне велено? Для девочки опасно узнать, что всегда найдётся кто-нибудь, кто сделает всё вместо неё. Чтобы расцвести пышным цветом, ей нужна уверенность в себе и компетентность. Эти приобретения тя­жело достаются в повседневной борьбе за осознание суще­ствующих преград и возможных последствий, за умение сде­лать выбор и посмотреть, что из этого получится. В этой борьбе девочки учатся брать на себя личную ответственность, которая требует от нас здравого смысла и этики поведения.

Когда другие (брат или сестра) делают что-либо вместо неё, девочка привыкает думать, что либо она одна за всё отвечает, а другие не в состоянии нести ответственность, либо что ответственность лежит на ком угодно, только не на ней. Обе эти позиции одинаково несовместимы с понятием личной ответственности. Привыкая отвечать за своё поведе­ние, мы учимся прислушиваться к своей внутренней систе­ме управления, понимать, что хорошо, а что плохо, доверять своей способности действовать, добиваться выполнения за­думанного. Мы начинаем верить в свои силы и возможности и можем постоять за то, во что по-настоящему верим. Не рас­полагая такими ресурсами, мы становимся похожи на Деб­би. Привыкшая смотреть на себя, как на ангелочка, Дебби была ограничена в своих возможностях сделать выбор, вести себя так, как ей хочется, и поэтому чувствовала себя в боль­шинстве ситуаций бессильной, неспособной наладить кон­такт с окружающими.

В отроческие годы девочка подвергается ещё большему риску, если ей кажется, что она вправе нарушать личностные границы и правила. Ложное сознание собственной силы или (другая крайность!) ложное чувство своего полного бесси­лия лишают девочку здравого смысла перед необходимостью сделать трудный выбор, с которой она сталкивается в отро­честве: пользоваться ли наркотиками, к какой группе свер­стников примкнуть, с кем пойти на свидание, начинать ли половую жизнь, нужны ли успехи в школе и так далее.

Ограды, позволяющие девочке хорошо осознать, за что она несёт ответственность, а за что — нет, обеспечивают девичьей душе возможность развиваться. Очень горько встре­чать в психотерапевтической практике взрослых женщин, подвергшихся в детстве сексуальным посягательствам. «Сек­суальные посягательства, которые пришлось пережить де­вочке, оставляют тяжёлый след в её душе, — замечает док­тор философии врач Франсин Шапиро. — Искажается нечто очень личное и тайное, причём делает это взрослый, кото­рый, казалось бы, должен показывать пример соблюдения границ личной свободы каждого и достойного поведения. Од­ной из наиболее сложных задач, с которыми сталкиваются жертвы сексуальных посягательств, является восстановле­ние границ между собой и окружающими. При этом неиз­бежно задаётся вопрос: „Кто в этом виноват?" Жертва почти всегда берёт на себя ответственность за событие, которое было ей неподвластно. Она продолжает это делать и - потом, став взрослой, всегда готовая принять на свои плечи ответ­ственность за внешние события, и так до тех пор, пока трав­ма не зарубцуется и у женщины не сформируются здоровые личностные границы».

Установление оград в сводных семьях

В сводной семье всегда немало трудностей. Осознавая это с самого начала, мы будем в силах облегчить себе жизнь. Если мы не отрицаем трудностей, то можем обратиться за под­держкой, заняться самообразованием, поинтересоваться, как другие справлялись с такой ситуацией. В наше время свод­ные семьи перестали быть редкостью. К 2000 году сводная семья станет преобладающей структурой семьи в нашем об­ществе. Хотя состав семей и их структура меняются быстро, отношение к сводным семьям почти не претерпело измене­ний. «Словарь американского наследия» определяет слово «stepchild» (приёмный ребёнок: пасынок или падчерица) следующим образом: 1. ребёнок супруги или супруга от преды­дущего брака; 2. нечто, чему не уделяется должного внима­ния или заботы, не отдаётся дань уважения.

Чтобы избежать обычных предубеждений против такой нетрадиционной ситуации в семье, мы решили использовать термин «соединённая семья». Этот термин не очень удачен, потому что он предполагает нечто спокойное и взаимосвя­занное. В семье с детьми от разного брака никогда не быва­ет спокойно. К такой семье больше подходят определения сложная, изменчивая, многозначная, растерянная. Пере­именование сводных семей позволяет их просто «перекра­сить в новый цвет». Решиться на сводную семью значит на­чать строить семью с самого начала. Никакого соединения не происходит. Необходима полная реконструкция всех ос­нов, и провести её должны два преданных друг другу челове­ка. Только на прочном фундаменте может быть построено здание семейного согласия и гордости за семью. В своей превосходной книге «Как создать покой в сводной семье» Гарольд Блумфильд пишет: «Сводная семья представляет собой объединение людей, вступающих в повторный брак, имея детей от предыдущего брака, и старающихся создать семью,... но становление семьи требует времени. Вам пред­стоит сделать много шагов, продвигаясь шаг за шагом впе­ред, и если вы не свернёте с правильного пути, вы придёте к замечательной цели».

Возможно, приводимые ниже рекомендации окажутся для вас полезны, если вам придётся устанавливать ограды в свод­ной семье.

Мы первые. В нашем обществе нет никаких правил от­носительно сводных семей. Если в племенном обществе ре­бёнок терял родителей, то его брали в другую семью или оставшийся в живых родитель вступал в новый брак. Так было всегда, и всё племя придерживалось этого обычая. Се­годня у каждой семьи свой собственный взгляд на то, что хорошо и что плохо, на приличия и на жизненные ценности. Даже в рамках одного брака позиции родителей по важней­шим вопросам семейной жизни (как вести дом, каким долж­но быть поведение детей, каковы цели создания семьи) мо-гут значительно различаться. Современная сводная семья не может опереться на какой-либо опыт из прошлого. Нынче Родители, отважившиеся создать сводную семью, являются в этом деле первопроходцами и, закладывая фундамент новой семьи, должны полагаться только на собственное разумение и житейскую мудрость.

Родной родитель должен играть ведущую роль в вопросах дисциплины. Приёмным детям нужно время, мно­го времени, чтобы довериться новому родителю. Чтобы сгла­дить острые углы, родной родитель должен взять на себя ведущую роль в вопросах дисциплины. Как говорилось выше, большинству детей нужно от трёх до пяти лет, чтобы при­выкнуть к новому родителю и начать спокойно реагировать на его требования, поэтому особо важно умение супругов договориться между собой. Первый вопрос, который возни­кает в мозгу падчерицы: «Кто главный? Если ты мне не мать (или не отец), то нечего мной командовать: сначала заслужи это право!» Учиться общаться друг с другом родители долж­ны за закрытыми дверями, и только обсудив друг с другом все вопросы, они смогут сотрудничать в деле воспитания детей. У каждой сводной семьи свои требования по части дисциплины и порядка. Начинать любой разговор на эту тему должен родной родитель, со временем он может начать апел­лировать к авторитету неродного родителя, постепенно раз­деляя с ним эту важную родительскую функцию. Такой под­ход к столь сложному вопросу представляется нам наиболее реалистичным и целесообразным.

У обоих родителей должна быть возможность по­жаловаться и быть выслушанным наедине. Общай­тесь, общайтесь и общайтесь! Даже при самых тесных отно­шениях неродной родитель может порой себя чувствовать как «третий лишний». При создании и укреплении сводной семьи потенциал проблем не удваивается — он возрастает в геометрической прогрессии. В пылу спора стороны имеют тенденцию разделяться по биологическому признаку. Род­ной родитель нередко встаёт между своим ребёнком и новым супругом; надо сказать, это далеко не самое удобное поло­жение. Обоим родителям необходимо широкое поле для дей­ствий: они должны иметь возможность побыть друг с другом наедине, рассказать о своих переживаниях, освежить чув­ство любви и преданности друг другу. Психотерапия, группы поддержки сводных семей и даже просто друзья, побывав­шие в подобной ситуации, могут помочь в укреплении отно­шений между новыми супругами, предоставив им возможность излить накипевшие чувства.

В ситуации развода или сводной семьи девочка может пристраститься проводить время в доме своей «другой се­мьи». В разных семьях стиль общения и жёсткость требова­ний варьируются в широких пределах, и поэтому желатель­но, чтобы действия всех воспитателей были как можно более согласованны. Возможно, те советы, которые даны ниже, по­могут вам преодолеть различия в требованиях и правилах между этими семьями.

Узнайте, как устанавливают ограды и выбирают последствия в этой «другой семье». Выясните, какова обстановка в другой семье, и, устанавливая ограды дома, имейте в виду принятые там правила. Необходимость при­держиваться разных норм и правил может оказаться для разве­дённых родителей довольно сложным делом, приводящим к путанице и растерянности. Если дочери выгодно, она может не показать нам, что правила, установленные нами, мягче, чем в другой семье. Вполне вероятно, что она готова подпи­саться под знаменитым изречением Наполеона: «Никогда не мешайте своему противнику сделать ошибку». По возможно­сти, постарайтесь обсудить всё с другим родителем девочки и договориться об общности таких требований, как время сна, час возвращения домой, вечерние занятия, вождение автомашины, и других особенно важных для вашей семьи правил. Даже если не удаётся прийти к полному соглаше­нию, простое признание различий и. понимание того, чего требуют от девочки в том доме, поможет ей сориентировать­ся и позволит обратиться к нам со своими переживаниями и растерянностью.

Досчитайте до ста и выпейте пять стаканов воды, прежде чем определите меру последствий за просту­пок. Всегда можно найти время, чтобы успокоиться, прежде чем определить меру последствий, иначе сами потом будем сожалеть о сказанном. Время раздумий позволяет проанали­зировать, как эти последствия скажутся на жизни дочери и дома, и в её второй семье. Мы можем спокойно и с ясным разумом отнестись к возбуждению и раздражению дочери, а также избежать возможных недоразумений со своим быв­шим супругом. Для благополучия всех, кого это касается, жизненно важное значение имеют взаимопонимание, гиб­кость и открытое обсуждение всего, что представляется не­обходимым.

 

Ограды в семье с одним родителем

Сводные семьи и семьи с одним родителем сталкиваются с аналогичными проблемами. Но между ними существует важ­ное различие: когда родитель один, он должен всё брать на свои плечи. Кроме того, одиноким родителям приходится про­тивостоять и многим дополнительным трудностям семейной жизни, как, например, экономические тяготы, меньшая воз­можность присмотреть за ребёнком, особенно когда ребёнок болен, влияние на ребёнка родительских сердечных увлечений, повторный брак второго родителя (бывшего супруга или супруги), появление сводных братьев и сестёр, отсутствие человека, с которым можно откровенно поговорить и всё об­судить. Мы хотим напомнить одиноким родителям, что обя­зательно нужно обращаться за помощью к окружающим — это очень важно для вас и вашего ребёнка (и не надо этого сты­диться). Познакомьтесь с приводимыми ниже рекомендация­ми по установлению оград в семьях, состоящих из девочки и одного родителя:

Станьте и начальником и другом. «При отсутствии второго родителя между ребёнком и единственным родите­лем обычно складываются дружеские отношения. Поэтому в семьях с одним родителем отсутствует иерархия власти. Это связывает руки родителю в отношении требований к со­блюдению дисциплины и порядка, — утверждает Шошона Александер, одинокая мать и автор книги „Гимн одиноким ро­дителям". — Возможно, решение проблемы состоит в разви­тии хороших коммуникативных навыков, а также в чётком определении того, что от ребёнка требуется и чего от него ждут. В дружеских контактах особенно существенно умение общаться откровенно и уважительно. А с позиций родитель­ского авторитета вы чётко формулируете требования к ре­бёнку. Чем яснее ребёнок осознаёт, чего от него ждут, тем легче обсуждать с ним возникающие проблемы. Ребёнок чув­ствует себя в безопасности, если твёрдо знает, что вы забо­титесь о нём и открыты для обсуждения любых вопросов. Вот так-то».

Просите о помощи. «В одиночку этого сделать нельзя, — говорит специалист по воспитанию детей в неполных семьях и семейный консультант Лиз Ханнигэн. — Вы должны об­ращаться за помощью. Ведь попытка воспитывать детей в одиночку делается впервые за всю письменную историю чело­вечества. Просить всегда трудно, это, наверное, самое слож­ное из того, что вам приходится делать, поэтому если не можете попросить для себя, сделайте это ради своего ребён­ка. У меня, например, была проблема в том, что за год тре­тий раз пришлось Менять дочке детский сад, а мне очень не хотелось подвергать её испытаниям в очередной раз, ведь ей было всего три с половиной года. Наконец я набралась храб­рости обратиться к администрации детского сада с просьбой о помощи в вопросе оплаты, и, хотя в этом детском саду ничего подобного никогда прежде не делали, они пошли мне навстречу! Я была потрясена. Дело стоило того, чтобы о нём просить. Сейчас, спустя многие годы, я всё вернула тысяче­кратно. Если вы теряете силы в борьбе, значит, пришло вре­мя выбраться из собственной скорлупы и обратиться за по­мощью — ради себя и ради ребёнка».

Развивайте содружество с воспитателями и при необходимости не медлите с консультацией. Одиноким матерям и отцам необходима информация о том, как живет дочь и чего можно от нее ожидать: какое поведение соот­ветствует возрасту девочки, что сейчас модно, по какому принципу объединяются её сверстники и так далее. Одино­ким отцам может потребоваться совет в отношении моды на одежду, татуировки, принятого среди сверстников времени возвращения домой, программ проведения детских праздни­ков и молодёжных вечеринок. Одинокие матери часто нуж­даются в том, чтобы взглянуть со стороны на возможности дочери в отношении обязанностей по дому, домашних зада­ний, дисциплины и финансовой помощи семье. Близкие дру­зья, члены семьи, соседи, священник, члены церковной об­щины, консультанты, учителя и персонал детских садов — все эти люди при необходимости могут оказать одинокому родителю помощь и поддержку в воспитании дочери.

В больших корпорациях, принимая важное решение, все­гда обращаются за консультацией к специалисту, чтобы оце­нить положение дел и получить необходимые рекомендации. Одинокие родители, если возникли какие-либо сомнения в вопросах воспитания, должны сами сломать стену, отделяю­щую их от мира, и обратиться за помощью к окружающим. А потом делать, как будет лучше для них и для их детей, дове­ряя своей внутренней системе управления.

 

Смелое и отважное воспитание:

современное общество устанавливает новые ограды

Многих родителей приводит в замешательство не только удивительное поведение собственных дочерей, но и сложное переплетение проблем в современной жизни: разводы, одино­кие родители, сводные семьи, переполненные школы и пере­груженные учителя, нехватка личного состава в полиции и заваленные делами суды, соседи по улице, среди которых мы мало кого знаем. Ещё сложнее становится жизнь в отрочес­кие годы, когда для нас становятся тайной за семью печатя­ми родители друзей и подруг нашей девочки, потому что мы с ними принадлежим к разным расам, у нас разный уровень доходов и вера, разная работа и образ жизни. Поддерживать тесную связь со своей активной дочерью в рамках тех огра­ничений, которые накладывают на нас график работы и оби­лие домашних дел, становится всё труднее даже самым дея­тельным и организованным среди нас. Если мы не поставили к этому времени чётких и соответствующих возрасту дочери оград, она может пойти по пути, к которому пока не готова, и то, что казалось свободой, обернётся тюремным заключе­нием и лишением свободы выбора. Как нам поставить такие преграды, которые значили бы для дочери то же, что они означают для нас самих? Вот замечательный рассказ о том, как ответила на этот вопрос группа отважных родителей из Индианаполиса в штате Индиана.

«Когда наша дочь поступила в Арлингтон-Хай, мы с отцом забеспокоились, зная о случаях насилия в этой школе, — говорит Линда Уоллас. — Первый матч по регби в сезоне прошлого года был прекращён из-за беспорядков. Мы оба работаем и могли бы переехать в другое место, но дочка ни за что не хотела уезжать от своих друзей, да и сын у нас учится на старшем курсе, поэтому мы решили остаться и что-то предпринять, чтобы обстановка в школе изменилась.

А там всё и на самом деле было ужасно. Большинство общественных мероприятий проваливалось из-за хулиган­ских выходок. Потом в школе решили провести смотр талан­тов и попросили кое-кого из учителей и родителей подежу­рить на этом мероприятии. Мы с мужем пошли. Мы, родите­ли, и учителя разделили между собой аудиторию на секторы и встали так, чтобы нас было видно. Смотр прошёл успешно и почти без неприятностей. В тот вечер я заметила одну важную вещь: из всех секторов самая спокойная обстановка была там, где стоял мой муж, и там ребята, кажется, получа­ли наибольшее удовольствие. У меня появилась идея: поче­му бы не собрать вместе группу отцов, заказать им футболки с надписью „Надёжный папа" и не устроить матч по регби? Меня удивило, скольким отцам эта идея понравилась, и они с готовностью взялись за её воплощение в жизнь.

Первую игру в этом сезоне решено было провести против наших главных соперников. Последняя игра прошлого сезо­на закончилась беспорядками. Полиция была готова к само­му худшему. Для нас это стало первой серьёзной проверкой. Двадцать „Надёжных пап" пришли заранее, спланировали стратегию игры и распределили позиции. Мамы взяли на себя роль судей. Всё прошло замечательно. Начальник отде­ления полиции в Индианаполисе выразил нам огромную бла­годарность за лучшую из всех игр, какие он когда-либо ви­дел. Мой сын, сейчас он уже заканчивает учиться, с обидой сказал: „Почему вы не сделали этого, когда я учился в школе?"

На этом наш успех не закончился. Спустя четыре года выпускники и родители снова вернулись к танцам, вечерин­кам, к смотрам талантов и спортивным состязаниям, чтобы поразвлечься и принять участие в общем деле. Большинству родителей не нравилось лишь печь печенье, поэтому я орга­низовала родительский центр, который открыт каждый день. „Надёжные папы и мамы" приходят в школу каждую неделю, прогуливаются по коридорам, заглядывают в классы. Кален­дарный план мероприятий мы составляем вместе с директо­ром, обзваниваем всех и вместе развлекаемся. Вы думаете, детям плохо, когда вокруг столько родителей? Как раз на­оборот. На том первом смотре талантов я видела, с каким уважением обращался мой муж с ребятами. И они уважают его и почитают своим лидером. Однажды я случайно подслу­шала, как мальчик из старшего класса хвалился тем, что его отец помогает в школьной библиотеке. Мальчик гордился своим отцом, который пришёл в школу сам, чтобы помочь, а не потому, что его вызвали из-за поведения сына».

Линда Уоллас и «Надёжные папы» — прекрасный пример того, как общество может установить ограды и сделать среду пребывания детей безопасной и радостной. По всей стране родители объединяются, чтобы показать примеры нормального соблюдения норм и правил общежития. Проект «Надёжные папа» родился благодаря изобретательности, преданности, на­стойчивости, организаторским способностям и энергии Линды Уоллас, но потребовалось время, пока это объединение роди­телей стало так эффективно работать, как это имеет место сейчас. Безусловно, необходимо было сотрудничество школь­ной администрации, учителей и всех заинтересованных роди­телей, чтобы раздобыть средства на футболки, чтобы всех обзвонить, составить график работы и планы. Линда Уоллас пришла к выводу, что родители и школа всей душой готовы участвовать в работе, когда есть чёткая программа действий и каждый знает, какова его роль в этом. В организации Лин­ды Уоллас у родителей хватило смелости и отваги поставить заслон насилию, угрожавшему детям в школе, и пойти по неизведанному дотоле пути. Дочери этих людей с самого начала были вовлечены в работу и осознавали её цель и значение. Все вместе эти люди показали, что школа и обще­ство не должны становиться жертвами насилия и посяга­тельств.

«Больше всего от этого выиграла моя собственная дочь, — говорит Линда Уоллас. — Она теперь ходит в школу, где не опасно находиться, в школу, которой дети гордятся. Мы каж­дый день слышим слова благодарности от кого-нибудь из ре­бят, они — часть нашей команды, они не лишние. Мы с ними стали настоящими товарищами по совместной работе».

 

Глава 7

Внутренняя система

управления: эмоции,

Мышление, воля

В каждом из вас есть нечто такое,

что прислушивается к вашему

внутреннему голосу,...и это единственный

ваш честный советчик на всю жизнь.

Если вы его не услышите, то всю

свою жизнь проведёте в полной

зависимости от кого-то другого.

Говард Турмэн, речь на выпуске в Спелмэн-колледже, 1981

 

Могущественное трио

В нашем обществе компетентность каждого оценивается умением принимать решения, решать задачи и вносить пло­дотворный вклад в общественную копилку. Уже стало тради­ционным, что мужчину оценивают по его способности ра­ционально мыслить и решать проблемы. Женщин считают интеллектуально менее одарёнными, более подверженными эмоциям, полагающимися в своих действиях на интуицию. Когда человеку нужно решить какой-либо трудный вопрос, он апеллирует к интеллекту и рациональному мышлению, и мало кому приходит в голову, что любое решение принимает­ся содружеством трёх основных сил — чувства, ума и воли. Нас предостерегают, чтобы мы не шли на поводу эмоций, что интуиции нельзя доверять, что, возможно, её и вообще-то не существует. Традиционно большинство из нас, чтобы по­нять «порядок вещей», полагается на свой интеллект. Когда мы прививаем такие установки своим дочерям, мы лишаем их возможности использовать всю систему внутреннего уп­равления целиком и отрицаем принадлежащее им от рож­дения право быть сильной личностью.

Могущественное единство чувства, ума и воли пробужда­ется постепенно, по мере психологического развития девоч­ки. Сначала она постигает окружающий её мир при помощи пяти чувств, присущих телу. Она пробует на вкус, трогает, смотрит, слушает и нюхает всё вокруг. В то же самое время её интуиция, то, что некоторые называют шестым чувством, по капле наполняет её знаниями, так как она настроена пока в большей степени на небесный мир, из которого пришла, чем на тот земной, в котором теперь живёт. Мы называем интуицию непроизвольным ощущением., потому что её муд­рые сигналы приходят в наше сознание без приглашения. Мы не можем их контролировать. Мы просто знаем что-то, не понимая, откуда это знание взялось: знаем, что тётя Лула собирается позвонить, что важное письмо придёт завтра, что с дочкой случилась беда. Интуиция нашей малышки основа­на на знании ею таинственного языка мира природы, и по­этому она может воспринимать то, чего мы уже видеть не в состоянии. Не нужно лишать её этого знания, ведь мы же не хотим, чтобы она забыла эти нумические тайны слишком быстро.

Я снизошла в мир ангелу подобно!

Как ярко всё вокруг тогда сияло!

Когда средь всех Его творений

первою я стала,

Увенчана их славой первородной.

Сей мир казался ВЕЧНОСТЬЮ нетленной,

И в нём душа моя, спокойная, бродила,

И всё, что мне встречалось во Вселенной,

Поговорить со мною торопилось.

Томас Трахерн «Чудо»

После смены зубов в возрасте семи—девяти лет у девоч­ки появляются зачатки концептуального мышления. К со­жалению, большинству из нас не удаётся распознать первые симптомы пробуждения этой функции рационального мыш­ления, ибо мы убеждены, что девочка думает так же, как и мы, задолго до того, как у неё появляется эта способность. Мы запутываем её своими установками относительно того, что она знает и как она думает: слишком рано мы требуем от неё, чтобы она понимала наши рациональные доводы, и бы­ваем нередко удивлены тем, что она знает о некоторых вещах.

У Джейни эти ужасные ночные кошмары, когда ей казалось, что её оставляют совсем одну в огром­ном тёмном помещении, появились задолго до того, как мы расстались с её отцом. Мы очень стара­лись ничего не говорить о разводе в её присут­ствии и, в сущности, открыто никогда не ссори­лись. Но в тот день Джейни прямо-таки висла на нас обоих. Как будто она знала, что мы собираем­ся расторгнуть наш брак.

Айрин, мать трёхлетней Джейни

Разница между тем, что девочка воспринимает как реаль­ность, и тем, что мы ей говорим, является подлинной причи­ной ее смятения и растерянности. Когда девочка начинает отрицать ту часть себя, которая несёт жизненно важную ин­формацию, у нее появляются сомнения в самой себе. Это сомнение растёт и ширится, поглощая нормальную, здоро­вую самооценку. К отрочеству в её речь закрадываются фра­зы типа «Я не знаю» или «Что думаешь по этому поводу ты?» Это происходит потому, что она стала оглядываться, чтобы заполнить пробелы в информации, ибо уже научилась отвер­гать сигналы своих внутренних источников.

Единственным лекарством от широко распространённой в отрочестве низкой самооценки является упорная работа с дочерью, направленная на то, чтобы вселить в неё веру в мощную силу триады, обеспечивающей познание, и к сигна­лам этого трио — чувств, ума и воли; и начинаться эта рабо­та должна с самого рождения девочки. Дайте дочери возмож­ность прислушаться к своим чувствам, уважайте её интуицию, предоставляя ей самой осознать, какое верно, развивайте мыс­лительные навыки и интеллектуальные способности девоч­ки, предлагая ей сделать выбор или решить трудную пробле­му, тренируйте её волю, уча добиваться поставленной цели.

 

Эмоциональная жизнь

Эмоциональная жизнь — это жизнь девичьей души, её сердца, интуиции, чувств и ощущений. Признать познание действительности через эмоции жизненно важно для разви­тия полноценной здоровой женщины.

Чувства и эмоции обозначают в нашем языке одно и тоже, и слова эти взаимозаменяемы. Мы предлагаем следующее упрощённое объяснение различий между этими двумя крайне сложными человеческими свойствами. Эмоция — это просто наплыв любви, ненависти, печали, страха и тому подобного, мышление и воля здесь не участвуют. Мы переживаем эмоцию как непосредственную реакцию на событие, воспоминание, восприятие. Например, великолепный закат, портрет утерянного возлюбленного, знакомая музыкальная пьеса могут вызвать у нас слезы. И только позже, когда слёзы уже высохнут, мы сможем сказать, что мы чувствовали, услышав снова эту песню: она нам напомнила школьный бал, и мы испытали одновременно сладостное и горькое чувство грусти по ушедшим временам и людям. Это более позднее выражение грусти и есть чувство, исходящее из нашего сердца, которое зародилось как неоформившаяся эмоция, а затем было преобразовано мышлением. Следовательно, чувство — это эмоция, которая была обработана мышлением. Мы чувствуем порыв ярости, а затем, спустя некоторое время, можем сказать, что мы испытали чувство гнева.

Нормальная здоровая девочка принимает решения и дей­ствует, исходя из сигналов своей внутренней системы уп­равления, а не по чьей-то указке. Она привыкает прислу­шиваться к своему внутреннему голосу, который несёт ей информацию о том, что ей нравится, чего она хочет и какое воздействие на окружающих окажут её поступки. Девочка учится понимать свои внутренние побуждения и на их осно­вании решать, стоит ли действовать. Использование своих чувств в качестве барометра, определяющего атмосферу во­круг нее, даёт девочке силу быть тем, чем она является на самом деле. Девочка учится быть отзывчивой к нуждам ок­ружающих и ставить необходимые преграды, говоря, если нужно, «нет». Она обретает способность жить своей соб­ственной жизнью, а не ради удовольствия других.

По традиции, именно на женщину возлагается ответствен­ность и забота об эмоциональной жизни. В ущерб всем со­временная жизнь стимулирует агрессивность и интеллект муж­чин, подавляя в них эмоции и чувства. Мы только сейчас приходим к пониманию того, что мужчины должны смягчить свои сердца, потому что иначе они потратят всю жизнь, стре­мясь завоевать чувствительное сердце женщины и овладеть им. Не зная природы своих собственных чувств, мужчина лишает себя всякой возможности вступить с женщиной в отношения, приносящие истинное удовлетворение. Женщи­на может выстроить полноценные отношения с мужчиной, если в детстве она не потеряла контакт со своим сердцем и научилась его слушать, если она с уверенностью следует голосу своей внутренней системы управления. Два человека, находящиеся в ладу со своими чувствами, образуют союз, в котором чувство любви растёт и развивается.

Хотя женщину и считают носителем чувств, её эмоцио­нальный репертуар сознательно ограничивают. Признавая не­которые эмоции недопустимыми, запретными, мы частично ослепляем женщину с точки зрения эмоций: планируем пу­тешествие с грандиозными задачами, но пусть оно закон­чится в другом месте, по чьей-то чужой карте, и пусть будет удовлетворена страсть к странствиям кого-то другого. При таком частичном самосознании девочке судьбой предначер­тано говорить «да», когда она думает «нет», или «нет», когда хочется сказать «да», или «я не знаю», когда она на самом деле знает, но боится сказать. Наши дочери должны знать своё сердце до самой его глубины.

Что движет нашими чувствами

ВРЕМЯ

Изменение наших чувств довольно предсказуемо. Его иллю­стрирует приведённая ниже кривая эмоций.

Эмоция зарождается и нарастает по интенсивности (А). Если эмоция не очень сильная, например, мы лишь слегка взволнованы, она быстро ослабевает, и мы успокаиваемся (X). «Он просто замучил меня, говоря об этом, но дело не стоило выеденного яйца». Эмоция представляет собой не­большой всплеск и быстро разрешается, так что мы даже порой этого и не замечаем.

Если эмоция, однако, более сильная, интенсивность её нарастает, пока не достигнет того, что мы назвали точкой, откуда нет возврата (D). «Я не могла поверить своему брату. После того как ему трижды было сказано, когда и где меня встречать, он так и не появился, и я опять должна была ехать на автобусе!!!» Здесь эмоция настолько интенсивна, что, пока она не достигнет своего пика (В), от неё избавить­ся (С) крайне трудно.

Точка, из которой нет возврата, — очень важный момент. До этого мгновения возможны беседы, обсуждения, даже разногласия. Работает наш интеллект, наше рациональное мышление. Однако с этой минуты эмоция устремляется к вершине кривой, то есть она становится глухой к любой рациональной мысли, к словам, которыми окружающие пы­таются остановить её бешеный ход. Осторожно! Логика теперь бессильна. «Я терпеть не могу, когда ты постоянно твер­дишь мне, что я не должна так расстраиваться!!! Я ненавижу тебя!!!» — говорит тринадцатилетняя Дебра. Попытки уре­зонить её приведут только к ещё большему возбуждению и усилят её эмоцию, потому что она вступила в другое измере­ние, называющееся «зона, где мысли нет места» (NTZ).

В зоне, где мысли нет места, мы переживаем эмоции с особой остротой. «Мама, я стараюсь не кричать на тебя, но так само получается: это из меня просто лезет», — говорит восьмилетняя Кики после того как она немного успокоилась. Ясное рациональное мышление становится абсолютно невоз­можным. После того как эмоция достигла точки, из которой нет возврата, мы входим в зону, где нет места мысли, и наши эмоции движутся только в одном направлении — вверх по эмоциональной кривой и дальше.

Если мы позволяем своим эмоциям естественным обра­зом пройти всю эмоциональную кривую, они ослабевают, и мы вступаем в зону ясного видения (CTZ) — С. Именно здесь, но никак не раньше, мы можем осознать смысл и значение того, что только что пережили. «Ладно, я понимаю тебя, но все равно я не перестану считать на пальцах. Я боюсь, что тогда наделаю ошибок», — признаётся девятилетняя Келли, накричавшая на отца, который пытался помочь ей по математи­ке. Поскольку отец спокойно ждал, пока её эмоции схлынут, Келли задумалась и стала более податливой, хотя ещё не­сколько секунд назад она вопила, что ненавидит его и никог­да в жизни не будет с ним разговаривать.

Втянутые своими эмоциями в зону, где нет места мысли, мы теряем способность чётко осознавать свои чувства, фор­мулировать позицию, принимать решения. Всё это приходит позднее, в зоне ясного видения. Всё, что мы говорили, нахо­дясь в зоне, где нет места мысли, может измениться и, ско­рее всего, изменится. «Секунду назад она говорила, что нена­видит меня, — рассказывает Бен, отец шестнадцатилетней Андреа. — Через минуту она уже соглашается выполнить мою просьбу. Иногда я как будто имею дело не с одной, а с двумя девочками!»

Как же нам узнать, что эмоции дочери уже прошли через зону, где нет места мысли, и вышли в спокойные воды зоны ясного видения? Для этого надо набраться терпения и вни­мательно вслушиваться в её слова. Когда логика дочери за­мутнена, она говорит: «Не знаю», реагирует на наши коммента­рии злобными резкими репликами или без конца повторяется; в таких случаях мы можем быть абсолютно уверены, что ни к какому обсуждению она еще не готова. Ей нужно время, чтобы пережить свою эмоцию до конца. В таких случаях мы рекомендуем прекратить общение, чтобы все немного осты­ли, и вернуться к данному вопросу попозже.

Время, когда эмоция нарастает, достигая пика, а затем переходит в осознанное чувство, бывает разным. Если эмо­ции позволено развиваться своим естественным ходом, то переход из зоны, где нет места мысли, в зону ясного видения совершается довольно быстро. Однако слишком поспешный переход нарушает естественный процесс, и цикл развития эмоциональной кривой начинается с самого начала. «Он не даёт мне времени выплеснуть свои эмоции. Он тут же вска­кивает и начинает давать мне советы, как решить ту или иную проблему, даже не пытаясь по-настоящему понять, что я чувствую! И именно это меня ужасно злит!»

 

Как пройти через зону, где нет места мысли

Слушайте и дайте высказаться. Когда девочку слушают, не прерывая, она чувствует поддержку, которая так ей нуж­на, чтобы превратить эмоции в выражение чувств. Этот про­цесс предполагает обсуждение и поиск компромисса с девоч­ками постарше (после восьми лет) и совместные действия с младшими (от двух до семи). Иногда эмоции девочки есте­ственно развиваются в соответствии с эмоциональной кри­вой, но бывает и так, что дочери нужно помочь выплеснуть наружу какие-то глубинные чувства.

Природная серьёзность дочери и ее склонность к размышлению порой меня просто пугают. Если ей больно или её обидели, она может плакать без конца. Недавно она сидела на полу в своей комна­те, рыдая из-за того, что в тот вечер подружка не смогла прийти к ней. Я сказала: «Мне очень жаль, миленькая, что я не могу тебе в этом по­мочь. Ты должна справиться с этим сама». Она закричала: «Но я не знаю, как мне быть, как вы­браться из этого самой!» Я спросила её, не помочь ли ей. И когда она кивнула, я посоветовала: «Сна­чала скажи себе: „Мне сейчас из-за этого очень плохо, но изменить что-нибудь не в моих силах." Потом скажи: „Что я могу сделать, чтобы сейчас почувствовать себя лучше?" Может быть, тебе станет легче, если ты сделаешь что-нибудь при­ятное для себя или для кого-нибудь другого». Она взглянула на меня полуприкрытыми глазами, а по­том обернулась к своей младшей сестре и стала её развлекать.

Лаура, мать семилетней Элизабет

Эмоциональные переживания, выражение чувства и осуществление насилия —абсолютно различные со­стояния. Мы можем позволить эмоции развиваться своим ходом, естественным образом достичь пика и выплеснуться, даже не показывая этого, если нам так хочется; мы можем выразить своё чувство после того, как у нас было время обдумать его, высказав его в личной форме: «Я испытываю грусть. Я была сердита. Я чувствую себя лишней».

Люди редко испытывают эмоциональное недовольство, если их не обрывают резко, не подавляют, не отрицают и не игно­рируют. Если мы прерываем эмоции или чувства дочери сло­вами «Не так уж всё плохо», она либо старается доставить нам удовольствие, пряча их поглубже, либо взрывается. За­давленные эмоции и чувства обычно обрушиваются на нас позже, таким образом, в обоих этих случаях мы провоциру­ем извержение вулкана, которое могли бы избежать. Осуж­дающие вопросы типа «Ты что, не можешь успокоиться хоть на минуту?», советы, которые подаются, когда девочка ещё не готова их воспринимать, вроде «Ты должна сделать то-то и то-то, поступить так-то и так-то», использование логиче­ских умозаключений типа «Если бы ты взяла маленькие нож­ницы, они бы не выскользнули у тебя из рук и не продыря­вили платье» — все эти методы ведут к тому же самому взрыву или уходу в себя, с которыми мы сталкиваемся, когда придаём чувствам дочери меньшее значение, чем она сама. Родители не должны допускать со стороны детей ни фи­зического насилия, ни словесных оскорблений, ни других по­ступков с оттенком насилия. Если девочка может свободно пережить свои эмоции, следуя за ними по эмоциональной кривой вверх и вниз, если у неё достаточно времени, чтобы обдумать свои чувства, если её чувства услышаны, оценены и поняты, если при необходимости ей оказали помощь в их преодолении, то вряд ли встанет вопрос о насилии какого бы то ни было рода.

Не торопитесь с решением проблем, но поспешите выслушать. То, что нам кажется маленьким камешком в мелкой воде, для нашей дочери может оказаться вершиной айсберга. Чем дольше мы слушаем, тем больше понимаем, что скрывается под поверхностью глубокого океана эмоцио­нальной жизни дочери. Это даёт нам некоторые преимуще­ства на случай, если нужно будет помочь ей выработать бо­лее прямой и безопасный курс.

Нам не обязательно соглашаться с чувствами доче­ри. Иногда родители волнуются из-за того, что, призна­вая чувства дочери и не высказывая при этом никаких суж­дений, они тем самым как бы соглашаются с ними. Конста­тировать то, что вы наблюдаете, не значит согласиться с этим, но зато при этом мы не даем чувствам дочери ни поло­жительной ни отрицательной оценки. «Твой голос звучит сердито, когда ты говоришь о том, что сказала твоя подру­га», — этой фразой мы констатируем то, что мы слышим, но не разделяем ее отношения к сказанному. Одно дело пони­мать, почему она испытывает именно те чувства, которые испытывает, и другое дело — чувствовать то же самое, что чувствует она, но в данный момент это не имеет никакого значения. Её эмоциональная жизнь подпитывается нашим со­средоточенным вниманием, тем, что мы её слушаем и кон­статируем её переживания как можно ближе к реальности, насколько это в наших силах.

Вникайте в то, что она действительно хочет узнать. Иногда мы задаём вопросы, потому что сами испытываем подобные чувства. Если девочка спрашивает: «Что бы ты сделала, если учительница на тебя наорала?» — мы можем воспринимать это как открытое приглашение вспомнить о своих школьных неприятностях, ещё раз пережить их. Если же вместо этого мы ответим: «Ты говоришь как-то очень сер­дито», — мы откроем ей путь к исследованию её собствен­ных чувств. Может быть, она окажется в состоянии сказать: «Да, я злюсь, и ещё мне ужасно стыдно!»

Сочувствуйте дочери, но не переусердствуйте в этом. «Папа изо всех сил старается меня выслушать и понять, но иногда он так сильно кивает головой во время моего расска­за, что напоминает мне собачонок на пружинке, которых не­которые держат у себя в машине», — смеётся тринадцати­летняя Джульет. Но лучше уж перестараться таким образом, чем сразу перескочить к решению проблем, нравоучениям или пытаться отвлечь дочь от переживаемых ею чувств раз­говорами. Ответив: «Я, прямо, не знаю, что и сказать, кроме того, что тебе, очевидно, очень тяжело», — мы даём дочери понять, что поддерживаем её, независимо от того, разделяем мы её чувства или нет.

При этом здесь нельзя слишком широко использовать тех­нику активного слушания — метод дословного повторения фраз собеседника, — потому что, стараясь облегчить состо­яние дочери, мы можем упустить из виду то, ради чего она говорит нам всё это. Порой сами того не замечая, мы стара­емся успокоить свои собственные страх и боль, скрывающи­еся внутри нас, а не внутри неё. Если чувства дочери нас потрясли до глубины души, то самое время остановиться и «взять тайм-аут».

Будьте экономны, давая советы. Нашим дочерям в действительности хочется услышать наше мнение, а нередко им бывает нужен и наш совет. Убедитесь сначала в том, что зона, где нет места мысли, уже пройдена, и действуйте очень осторожно. Сказанные в нужный момент и с пониманием дела наши мудрые слова могут стать краеугольным камнем доверия во взаимоотношениях с дочерью. Тогда дочь и в бу­дущем придёт к нам, когда ей на самом деле понадобится наша помощь или совет.

Важны умение прощать и настойчивость. Мы всего лишь люди, а путь воспитателя полон ям и ухабов. Но неуда­ча подстерегает нас только тогда, когда мы отказываемся от попыток что-либо предпринять. Относитесь к себе проще: если вы упустили случай выслушать дочь, то покажите ей пример умения прощать. Дорога к искренним и честным вза­имоотношениям между родителями и дочерьми ухабиста. И взлёты, и падения свидетельствуют о том, что мы на пра­вильном пути.

Боепитание в зоне, где нет места мысли

В памятной сцене старого спектакля Билла Косби папаша Хакстэйбл поднимается по лестнице в спальню своей дочери и произносит, старательно выговаривая каждое слово: «Твоя мать велела мне прийти сюда и у-у-у-убить тебя. Хочешь знать почему, до того как я тебя у-у-у-убью?» Хакстэйбл знал, что худшее время для определения меры последствий, — это те минуты, когда родители расстроены или растеряны. Скорее всего, последствия, которыми мы угрожаем своим детям в такие мгновения, доставят больше неприятностей и неудобств нам самим, чем научат чему-либо наших детей в плане контроля за своим поведением. Приводимый ниже спи­сок из четырёх главных ошибок, совершаемых родителями в зоне, где нет места мысли, был предложен пятнадцатью ро­дителями, стоявшими в очереди в нашем супермаркете. Многие из нас, вероятно, могли бы его дополнить своими излюбленными выпадами.