Русская наборная обложка XVIII - XIX ВВ.

А. СИДОРОВ, Искусство книги. Москва, "Книга"

http://www.prodtp.ru/index.php?act=recipes&CODE=03&id=88

В старинной номенклатуре, касающейся оформления книги, притом печатной уже, не рукописной, мы встречаем термин "оболачивание" отпечатанного блока, оклейку его бумагой. Это и есть, очевидно, первый вид того, что стало потом печатной обложкой. При неразработанности очень и очень многих моментов истории, теории и практики русской полиграфии мы можем при решении вопросов о том, когда возникло "оболачивание", опираться только на хранящийся в архивах и библиотеках материал. Он есть. Еще от XVII века в иных хранилищах, восходящих к старинным составам монастырских запасов, можно найти тетрадки, обычно "среднего" формата (в "четверку"), по теперешнему учету форматов - в 1/4 листа, чаще с рукописным текстом, в самой простой серо-синей бумажной обложке. Никто не обследовал ни состава бумаги, ни вопроса о том, действительно ли "оболочка" соответствует по времени составлению текста или является уже позднейшей.

Важно, что бумажная "оболочка" имеет, очевидно, стариннейшее происхождение. Она связана с выпуском полемической литературы не слишком большого объема, с такой, которую со временем, но уже после появления полемической брошюры, переплетали вместе с другими в одну "крышку" деревянного или картонного переплета, обтянутого кожей. Самостоятельного бытия "оболочка" в русском, белорусском, украинском книгопечатании не имела.

Временем появления печатной наборной обложки в нашем смысле слова является XVIII век: имеются все основания связывать появление печатной обложки как замены переплета - с рядом важных перемен столетия, являвшегося переломным между двумя культурами, порождениями двух сменяющих одна другую социально-общественных и экономических формаций. Книга, переменившая кирилический шрифт на гражданский, становилась общедоступнее, демократичнее, дешевле.

Цельнокожаный переплет уступал мало-помалу место полукожаному и папочному. Обложка появилась одновременно. Связана она была по-прежнему с брошюрной формой небольшой по объему книги. Была из цветной, чаще всего синей, более или менее плотной, но прочной бумаги. В достаточно многих экземплярах русских непереплетенных книг можно в бумаге обложки найти филигрань известной бумажной фабрики Затрапезного в Ярославле. Интересна одна деталь: бумажная обложка XVIII века мыслилась всегда (или большей частью) как временная и подлежащая скорой замене одежда книги. Она зачастую меньше по размерам печатного блока, листов книжки-брошюры, которую она должна бы была сохранить. Весьма крупные поля брошюры явно предназначались для того, чтобы быть обрезанными при переплете. Обложка порою при переплете сберегалась.

Она оставалась "слепой". На ней ничего не печаталось. В русской книжной практике достаточно часто (но по сравнению с переплетенными книгами и затем с обложкой уже "настоящей" - реже) встречается и вариант книги в "слепой" обложке с наклейкой, этикетом, на котором напечатано имя автора и заглавие книги или одно заглавие. Имя автора как "выходное сведение" для русской книги XVIII века стояло на втором месте, даже когда речь шла о самом популярном писателе, вроде Вольтера. Было бы интересно сопоставить эти первые шаги русской печатной книжной обложки с тем, как развивалась она на Западе. Но и в западной книгопечатной литературе, столь много сделавшей для изучения искусства переплета, история печатной обложки еще, по существу, не исследована до конца. Книг в "слепых" обложках с наклеенными ярлыками, обозначающими их автора и заглавие, на Западе во всяком случае больше, чем в России. Интересно отметить, что наклеиваемые на обложку ярлыки всегда исключительно кратки. Одна-две строки. Обозначений дат и места просто не бывает. Такое оформление книг - явный паллиатив, никого не удовлетворивший.
Но печатная, наборная обложка появилась, заявила о своем существовании и прочно осталась. Ее первым полем применения была не книга, а журнал.

Почему печатная, наборная обложка возникла сначала для повременных - периодических - изданий, можно легко понять. Номерам журнала, единой серии важно было сохранить единство оформления из соображений идейных и экономических. Переплеты при ручной технике их изготовления в XVIII веке тяготели к индивидуализации и стоили дорого. Сафьян и телячья кожа в силу этого подходили для внешнего оформления периодики, что и было быстро понято при распространении газет, журналов, листовок. Бесспорно, появление и распространение печатных обложек связано и с ростом числа частных типографий, с распространением издательского дела по областям: книга в обложке была портативнее, легче, дешевле, проще, демократичнее книги в переплете. Выпуск, номер журнала должен быть еще более "ходким", легче распространимым, пересылаемым по почте.

Здесь мы вплотную сталкиваемся с идеей печатной - текстовой обложки. Ее первое назначение было очень простым. Книга-блок, сочетание отпечатанных или, ранее, написанных от руки листов, - должна была сдерживаться, охраняться обложкой. Переплет эту функцию выполнял, конечно, лучше; но обложка могла быть и суррогатом или паллиативом, временной подменой переплета. На определенном этапе общественной истории книгопроизводства, когда книга и печать вообще в век, горделиво себя называвший "веком просвещения", сделались могучим орудием эмансипации буржуазии, обложка стала пониматься шире, чем просто способ охраны листов текста: она стала носительницей целей книги. Печатаемые на обложке сведения о книге стали средством агитации за ее содержание. Перед обложкою с печатным наборным, затем усложненным, художественно оформленным текстом встали задачи агитации, пропаганды, рекламы книги. Печатная, наборная, художественно решенная, гравированная, литографированная, рисованная обложка мало-помалу стала неотъемлемой частью новой европейской книги. Связано это было и с развитием книжной торговли, с появлением магазинов или лавок, где книга, ставшая товаром, должна была быть показана на прилавке, в окне, в витрине. Цель печатной обложки была - сразу сделать книгу известной по ее содержанию покупателям, заметною, понятною.

С этого момента и начинает жить и развиваться печатная обложка, как мы ее знаем. Ее самый первый пример - простое повторение на "оболачивающей" блок книги бумаге всех сведений, какие напечатаны на титульном листе книги. Обложка в точности того же набора, только на другой, цветной бумаге перепечатывает титульный лист со всем изобилием выходных сведений и характеристикой содержания журнала - в первую очередь.

Самые ранние русские обложки - те, которыми снабжены "Академические известия" 1770-х годов. На их обложках титульные сведения повторяются из выпуска в выпуск, меняются только обозначения месяца выпуска. Сохраняется и оформление; следует заметить появляющуюся тенденцию: обложку, на которой больше места, чем на титульном листе, делают более нарядной, заметной, художественно привлекательной; появляются обложки, в которых титульные сведения обрамляются наборной рамкой.

Кто обложки эти изготовлял, мы не знаем. Их авторы-художники - это типографщики Академии наук, безымянные наборщики-метранпажи, порою только добросовестные исполнители редакторских указаний. Уже в следующем десятилетии, в 80-х годах, когда типографское дело в России было расширено разрешением "частных" типографий, обложки становились разнообразнее и интереснее. Из типографии Горного училища в Петербурге выходит одна за другой книга научного, научно-популярного, учебного характера в печатных обложках нового типа. На "Исследованиях" И. Георги, выпущенных в 1789 году, на "Опытах" Т. Ловица 1792 года обложки почти идентичны: после заглавия и указания на автора помещается политипаж с профилем Минервы, который становится как бы издательской маркой типографии Горного училища. Если книга Георги - самостоятельное издание, то "Опыт" Ловица - оттиск из журнала - вовсе не имел и титульного листа. Обложка сразу стала и "титулом" и "оболочкой". Оба примера весьма схожи, но не идентичны. Окаймляющая рамка на титуле книги Георги аккуратно составлена из наборной цепочки звездочек, в оттиске книги Ловица - из знаков "параграфа".

Обложка быстро становится средством и приемом ознакомления с содержанием, призывом заинтересоваться книгой. В конце XVIII века в московском издательстве А. Решетникова, например, в драме Ф. Матвеева "Добродетельная преступница", 1792 года, на обложке помещались помимо сведений об авторе и заглавия (порою - только заглавия) украшающие виньетки и наборные из "филлейтов" рамки с ритмически их превышающими цветочками. Книга становилась нарядною вблизи и издали.

С другой стороны, при издании сентиментальной комедии "Бедность и благородство души" А. Ф. Коцебу (Москва, 1788, типография Ридигера и Клаудия) обложка делается предельно "сокращенно", без указания автора и какого-либо декоративного убранства: такая обложка, чисто наборная, но шрифтом более крупным по сравнению с титульным листом, является, в сущности, ничем иным, как шмуцтитулом книги.

Впоследствии шмуцтитул стали печатать в самом блоке книги, на бумаге текста, его как бы "втянули" в книгу, поставив перед обложкой специальные задачи: характеризовать книгу извне, привлекать к ней внимание. Именно на этой основе развивается примечательное искусство русской книжной обложки первой половины XIX столетия, времени русского классицизма и романтизма, художественно-исторически совпадающее с эпохой Пушкина, Гоголя, Брюллова, социально - с дворянским этапом освободительной борьбы. Это время декабристов и Герцена.

Впереди по-прежнему идут обложки журнального типа. С очень большим тактом и умением скомпонованы обложки журнала-сборника В. А. Жуковского "Для немногих", первых русских искусствоведческих журналов: московского - И. Буле и петербургского - В. Григоровича.

Как характерный пример можно указать на "Дух журналов" 1815-1820 годов, издававшийся Г. М. Яценко, - любопытный и малосерьезный подбор всевозможного рода мелких или более крупного значения сведений из разных изданий, выходивший "листами", тоненькими брошюрами с проходящей нумерацией страниц, без титульных листов, с обложками, имеющими на передней странице заглавие и номер, на задней - выходные сведения и оглавление. Наборная рамка, серая бумага обложки (меньшего формата, чем самые листы текста) характеризуют издание как внешне культурное.

Безусловно высококультурными в художественном и полиграфическом отношении должны быть признаны русские печатные наборные обложки 20-х годов XIX века. В Москве - это время расцвета деятельности двух замечательных типографий - А. Р. Семена и С. М. Селивановского. "Сочинения" А. Нахимова, сатирика (1782-1814), изданы в 1822 году превосходно, в них уделено внимание как передней, так и задней стороне обложки, хорошо оформлен корешок. Все это делает книгу в обложке как бы даже не нуждающейся в переплете. С другой стороны, печатная наборная обложка "Цыган" Пушкина с ее лаконизмом, четкостью и неоспоримой красотой как шрифта, так и обрамления представляется внутренне "правильной", эстетически весомой. А, например, в издании 1825 года, посвященном "устройству водоочистительных колодцев", совершенно не подходят к санитарно-канализационной теме издания нарядная рамка, лавровый венок на передней странице обложки и серебряная ваза на задней.

Всякая красота должна быть "уместной", - как говорил Пушкин, опираясь на эстетику классицизма, - "сообразной" и "соразмерной". Известный журнал "Телескоп" Н. И. Надеждина выходил в обложках, превосходных по вкусу. Две очень простые наборные линейные рамки, предельно лаконичные выходные данные, марка типографа на передней странице обложки, объявления на задней и подчеркнутые политипажным фигурно-типографским орнаментом углы полей делают обложку "Телескопа" безусловным достижением русского книжного искусства нового десятилетия - 30-х годов XIX века.

Вместе с тем, конец этого десятилетия характеризуется решительным изменением русского искусства книги. В ее убранство входит деревянная гравюра и литография. Создаются шедевры "кружевного" орнамента, делающегося изощренным. Известное миниатюрное издание "Евгения Онегина" 1837 года представляет собой шедевр литографского узора белых пересекающихся линий на темном фоне обложки. Это не набор, но "кружевной" набор торжествует в типографии Экспедиции заготовления государственных бумаг. Примером его может быть издание "Русской истории" Н. Устрялова 1839 года. Из наборного орнамента здесь построено целое здание, обрамляющее выходные данные книги. Задняя страница обложки (желтая сравнительно тонкая бумага) украшена просто наборной рамкой из мотивов передней страницы, текста нет.

Для 40-х годов это казалось явно недостаточным. Лучшие издания нового десятилетия широко начинают, применяя и "кружевной" набор и все достижения прежнего времени, включать в обложку иллюстративное клише, гравюры на дереве, взятые из числа "картинок" текста или специально сделанные для обложки, как это выполнили Агин и Бернардский для знаменитой серии "100 рисунков из Мертвых душ" 1846-1847 годов. Чисто наборной обложкой ее считать нельзя. Политипаж, типографский элемент, взятый из ассортимента типографии, относится к набору, индивидуальная, предназначенная только для данной книги гравюра, - конечно, нет.

Чисто наборная обложка может быть высококачественной и эстетически полноценной и без изображений. Такой обложкой снабжена "История России" С.М. Соловьева, первый том вышел в Москве в 1851 году, и знаменитые "Эстетические отношения искусства к действительности" Чернышевского, вышедшие в 1855 году в Петербурге. Оба издания имеют скромную, но декоративно оправданную наборную рамку вокруг заглавия на передней странице обложки и ту же рамку без всякого текста - на задней. "История" Соловьева на задней стороне наборной обложки имеет политипаж. В издании "Эстетических отношений" Чернышевского от этого отказались. Поразительно, как подлинно художественно оформлена знаменитая диссертация основателя новой революционно-демократической эстетики, которого объявляли врагом искусства.

В 60-70-х годах оформление печатной обложки, с одной стороны, оказывается иллюстративным - с включением на обложку клише из книги, с другой - становится проще. В рамке обложки "Эстетических отношений" наборной орнаментикой подчеркивались не только углы, но и боковые стороны обрамления. В изданиях книг знаменитого ученого-физиолога И. М. Сеченова скромный орнамент подчеркивает только углы наборной рамки. В 1880-х годах отказываются и от этого. С другой стороны, для "оживления" печатно-наборной обложки вводится порою вторая краска. Тот же набор, что и на титульном листе, печатается на обложке в 2-3 цвета. Цветною оказывается и самая простая линеечная рамка.

Так начинает с 1880-х годов входить в оформление внешних элементов русской книги "модерн". Он уже чувствуется в обложке "Стучит" И. С. Тургенева (Москва, 1875), где строк заглавия слишком много и где каждая набрана шрифтом особого кегля и гарнитуры. Увы! "модерн" с его вычурностью и никому не нужными псевдохудожественными завитками определил и печатные обложки книг Чехова 1890-1900-х годов... Даже перегруженные текстом и снабженные иллюстративным клише обложки большинства русских изданий конца века были лучше, во всяком случае серьезнее.

Можно считать, что лучшим временем русской наборной обложки оставалась эпоха Пушкина. Конец XIX, как и начало XX, века тяготел к восстановлению "классики" и к обложке, рисованной художником. Последовало на основании новой фотомеханической техники подлинное возрождение искусства русской книги, завершенное в наше время торжеством оригинальной гравированной на дереве книжной декорации, сливающейся с текстом и смыслом книги в нерасторжимое единство.