Семантическая неправильность и нечеткие функции причина‑следствие

Многие исследователи детской психологии указывали на то, что дети неспособны отличать себя от окружающего мира. Они не выработали в себе механизма, который бы позволял им как опускать поступающие сигналы из внешнего мира, так и различать стимулы, поступающие из внешнего мира, от стимулов, источник которых располагается в их собственном теле. Сенсорные стимулы, поступающие по каждому из входных каналов, репрезентируются в новорожденном кинестетическими репрезентациями. Если, например, вы создадите вблизи ребенка громкий звук, ребенок заплачет, причем не только от самого шума, но и от того, что он репрезентировал этот шум, как телесное ощущение (Ребенок, как, впрочем, и большинство взрослых, вздрогнет). Таким образом, ведущие процессы репрезентации у ребенка заключаются в том, что он берет информацию, поступающую к нему по всем входным каналам, и репрезентирует эту сенсорную информацию как телесное ощущение. Ребенок видит, как вы улыбаетесь, и чувствует себя хорошо; он видит, как у вас на лице появляется насмешливая ехидная улыбка, и чувствует себя плохо. Кто‑то незнакомый улыбается, его большое лицо медленно приближается к ребенку: ребенок чувствует страх и плачет.

Таким образом, под нечеткой функцией мы имеем в виду любое моделирование, в котором участвует какая‑либо репрезентативная система и какой‑либо входной или выходной канал, причем модальность вводного или выходного канала отличается от модальности репрезентативной системы, вместе с которой он применяется. В традиционной психофизике этому термину – «нечеткая функция» – наиболее точно соответствует термин «синестезия». Как будет показано в данном разделе, нечеткие функции не представляют собой ничего плохого, ненормального или болезненного, поэтому в результате эффективной психотерапии вовсе не должно быть устранения этих функций. Скорее, следует понять, что эти функции могут представлять собой основу как творческой деятельности человека, так и источник его страдания и боли. Как подсказывает опыт, в результате эффективной психотерапии у пациента должен появиться выбор: работать ему с нечеткими функциями или, наоборот, с четкими.

Из сказанного психотерапевт должен сделать два вывода. Во‑первых, множество случаев так называемого импритинга, случающегося с детьми младшего возраста, является результатом того, что родители и другие люди не сумели с должным вниманием отнестись к этим характерным для детей видео‑кинестетическим, аудио‑кинестетическим и кино‑кинестетическим процессам, которые вопреки намерениям взрослого, могут привести к возникновению у детей травматических, связанных со страхом переживаний.

Во‑вторых, надо понять, что физическая основа этих переживаний репрезентацией создается в нас, когда мы находимся в раннем детском возрасте. Эти схемы, подобные схемам ЭВМ, не растворяются в нас по мере того, как мы становимся взрослыми. У многих взрослых используются те же процессы репрезентации, когда они видят кровь и чувствуют слабость, слышат резкий обвинительный ток голоса и чувствуют страх. Особенно часто эти процессы происходят во время стрессов. Стресс по самому своему определению (англ.– давление, БАРС. т.2,стр. 554 – Прим. перев.) – это телесное ощущение, являющееся результатом какого‑либо множества событий, источник которых располагается либо внутри организма, либо вне его. Мы не хотим сказать, что эта форма репрезентации плоха, неверна или неполезна, мы просто указываем на одну очень часто встречающуюся составную часть опыта, связанного с переживанием стресса. Когда пациент произносит семантически неправильное предложение, утверждение, такое как: Мой отец заставляет меня сердиться, чувствовать себя сердитым. Мой отец сердит меня.

Мы в ответ спрашиваем его, каким образом конкретно он это делает. Ответ пациента почти неизбежно будет представлять собой описание чего‑либо такого, что он видел или слышал (или то и другое), причем источником виденного и слышанного был отец. Пациент, высказывающий семантически неправильное утверждение формы Причина‑Следствие, либо видит‑чувствует, либо слышит‑чувствует, либо одновременно и то и другое. Поэтому, когда наш пациент описывает свою репрезентацию опыта:

Когда мой отец смотрит на меня таким образом (кривит лицо), я сержусь (досл. – я чувствую сердитым), он фактически описывает свой опыт видения‑чувствования. Таким образом, когда мы говорили, ссылаясь на «Структуру магии I», что реакция пациента порождена его моделью мира, что ощущаемая в результате эмоция – это реакция основывающаяся на модели этого пациента, и что в репрезентации Причина‑Следствие референтный индекс ответственности возлагается на мир, – мы фактически описывали результат функционирования неконтролируемых схем видения‑чувствования или слышания‑чувствования.

Когда мы говорим, что эти пациенты не берут на себя ответственности за эмоции, которые они могли бы контролировать, мы тем самым не утверждаем, что каждый должен быть всегда рассудочным и рациональным. Мы хотим, скорее, сказать, что люди могут располагать выборами относительно того, когда и где применять процессы видения‑чувствования и слышания‑чувствования 2).

Чтение мыслей

Чтение мыслей оказывается часто результатом переворачивания обращения (reversal) процесса, связанного с семантической неправильностью Причина‑Следствие. Пациент воспринимает информацию через визуальные или аудиальные каналы и представляет ее как телесные ощущения – кинестетическую репрезентацию. В случае чтения мыслей мы обнаруживаем, что пациент берет свои телесные ощущения – свою кинестетическую репрезентацию – и искажает информацию, поступающую к нему извне аудиально и визуально, таким образом, что она согласуется с его телесными ощущениями. Пусть, например, пациент подавлен и чувствует свою никчемность во взаимоотношениях с человеком, который для него очень много значит. Этот человек, совершенно не подозревая о чувствах нашего пациента, приходит домой, сильно устав после рабочего дня. Она входит в комнату, где находится наш пациент, едва машет рукой и тяжело вздыхает. Основываясь на своих чувствах подавленности и никчемности, пациент истолковывает самый слабый жест и тяжелый вздох, как реакцию на его присутствие в комнате, и, обращаясь к психотерапевту, заявляет:

Вы видите, я же говорил вам, что она думает, будто я совсем никудышный, как она вздохнула?

Мы наблюдаем в данном случае пример того, как пациент читает мысли своей подруги – он интерпретирует (или, пользуясь классическими психологическими терминами, – проецирует) определенные аналоговые сообщения своей подруги (слабый взмах рукой и вздох) в качестве визуальной и аудиальной информации о том, что подруга считает, что он ни на что не годен, ибо это чувство он сам испытывает в данный момент.

Таким образом, пациент искажает воспринимаемые им визуальные и аудиальные части информации таким образом, чтобы она согласовывалась с его чувствами. Способ, посредством которого каждый из нас искажает информацию, которую мы получаем визуально и аудиально, не случаен. Напротив, эта информация искажается таким образом, чтобы она максимально соответствовала тому, как мы чувствуем себя в данный момент времени. Другими словами, мы эксплуатируем наши схемы чувствования‑видения и чувствования‑слышания 3).

Что же делать?

Случается, что люди, приходящие к нам как к психотерапевтам и стремящиеся получить помощь в беде, оказываются во власти своих схем, связанных с нечеткими функциями, вроде схемы «вижу‑чувствую», «слышу– чувствую и т.д. Результатом этих нечетких функций является семантическая неправильность. Причина‑Следствие Чтение мыслей

вижу‑чувствую или слышу‑чувствую чувствую‑вижу или чувствую‑слышу. Или, если представить эти два процесса наглядно, мы имеем:

Семантическая неправильность Причина‑Следствие Чтение мыслей Визуальные и аудиальные Визуальные и аудиальные входные каналы пациента входные каналы пациента