УПРАЖНЕНИЕ Согласование предикатов

 

Выбирайте себе каждый день какого‑либо человека для наблюдения, определяйте, внимательно прислушиваясь к его речи, какая репрезентативная система у него ведущая. Затем, воспользовавшись таблицей перевода (см. ниже), модифицируйте свои языковые реакции так, чтобы они согласовались с его языковыми реакциями. Значение: Я (не) понимаю вас кинестетик: Я (не) чувствую, что то, что вы говорите правильно. видео: Я (не) вижу, что вы говорите. аудио: Я (не) слышу вас достаточно отчетливо. Значение: Я что‑то хочу сообщить вам кинестетик: Я хочу, чтобы вы что‑то почувствовали.

видео: Я хочу вам что‑то показать / показать картину чего‑то. аудио: Я хочу, чтобы вы внимательно выслушали, что я вам скажу.

Значение: Опишите мне свой опыт в данный момент кинестетик: Позвольте мне коснуться того, что вы сейчас чувствуете. видео: Нарисуйте / покажите мне ясно картину того, что вы сейчас говорите. аудио: Расскажите мне подробнее о том, что вы сейчас говорите. Значение: Мне нравится, как я сейчас испытываю /

что я сейчас испытываю от вас и от себя. кинестетик: У меня это вызывает хорошие чувства. У меня хорошее ощущение от того, что мы с вами делаем.

видео: Это кажется мне поистине блестящим и ясным, аудио: Я слышу в этом действительно что‑то хорошее. Значение: Вы понимаете, что я говорю? кинестетик: Чувствуете ли вы, что то, к чему вы сейчас прикасаетесь, это именно то, что надо?

видео: Видите ли вы то, что я вам показываю? аудио: Вы хорошо слышите, что я вам говорю?

Применяйте реакции, соответствующие его репрезентативной системе. Пользуйтесь этой таблицей следующим образом: в крайнем левом столбце содержится значение, которое вы на самом деле хотите сообщить своему пациенту. В соседних столбцах даны эквиваленты, представленные средствами трех репрезентативных систем.

Осознанно подбирая предикаты так, чтобы они согласовывались с предикатами человека, с которым вы предполагаете общаться, вы сумеете добиться большей четкости и непосредственности в общении с ним.

После того, как вы усвоите идею репрезентативных систем, у вас появится основа, на которой вы сможете структурировать опыт общения с пациентами. Это позволит вам помочь им начать действовать в трудных ситуациях по‑новому, обогатит их жизнь, добиться осуществления желаний, способных превратить их жизнь в положительный опыт личностного развития и роста.

 

 

МЕТА‑ТАКТИКА

 

I. Согласовывать и не согласовывать предикаты

Когда вы говорите или задаете своим пациентам вопросы, вы не просто обмениваетесь словами. Мы посвятили целый том «Структуры магии I» тому, чтобы научить вас задавать вопросы, вытекающие из форм Поверхностных Структур (ПС), употребляемых пациентами в речи в процессе общения. Репрезентативную систему, связанную с предикатами, применяемую в речи пациентов, мы называем Мета‑формой. Если вы хотите, чтобы ваш пациент понимал вас и доверял вам, вам следует выбирать предикаты, которые согласуются с его предикатами. Стремясь получить от пациента нужную информацию, стройте свои вопросы, ориентируясь на ведущую систему пациента: это позволит ему отвечать вам легче и ясней. Обращаясь с вопросом к визуализирующему пациенту, вопросы можно строить таким образом:

Как вы смотрите на эту ситуацию? В чем вы видите для себя препятствие? Применяя нашу Метамодель в разговоре с кинестетиком, мы спросим его:

Что вы чувствуете в этой ситуации? В чем вы видите для себя препятствие? Переключение с одних предикатов на другие указанным образом позволит вашим пациентам сообщить в ответах на ваши вопросы значительно больший объем информации. В прошлые годы в ходе наших семинаров, мы встречались с психотерапевтами, которые задавали своим клиентам вопросы, совершенно не подозревая о том, какие именно репрезентативные системы при этом применяются. Как правило, они употребляли предикаты, связанные со своей собственной репрезентативной системой, ведущей системой. Покажем это на примере:

П (видео): Мой муж не видит во мне человека, представляющего для него ценность. В (кинестетик): Какие чувства вы испытываете по этому поводу? П (видео): Что?

В (кинестетик): Какие чувства вы испытываете из‑за того, что ваш муж не чувствует в вас человека? П (видео): Это сложный вопрос. Я даже не знаю.

Разговор между ними длился довольно долго, и они никак не могли коснуться сути дела, пока, наконец, психотерапевт не заявил авторам, выйдя из кабинета: «Я чувствую себя совершенно разбитым. Она сопротивляется всем моим действиям».

Мы не раз были свидетелями того, как часто час за часом уходили впустую а результате этой ошибочной коммуникации психотерапевтов со своими пациентами. Психотерапевт, которого мы цитировали выше, старался как мог помочь своей пациентке, пациентка стремилась сотрудничать с ним в этом, при этом никто из них не чувствовал, что они пользуются различными репрезентативными системами. Отношения между людьми в подобных случаях становятся обычно сумбурными и утомительными. В итоге, когда общаться друг с другом пытаются люди, пользующиеся различными наборами предикатов, это заканчивается, как правило, навешиванием ярлыков друг на друга.

Кинестетики обычно жалуются на аудиальных и визуальных собеседников, обвиняя их в бесчувственности. Визуалисты упрекают аудиалистов в том, что те не обращают на них внимания, поскольку во время разговора не смотрят им в глаза. Аудиалисты жалуются, что кинестетики их не слушают и т.д. В конечном итоге всех недоразумений представители одной группы расценивают поведение другой группы как намеренно недоброжелательное и патологическое. Вернемся, однако, к фундаментальной посылке, сформулированной нами в «Структуре магии I»:

«Стремясь понять, каким образом люди продолжают причинять себе страдания и неудовлетворенность, важно осознавать, что они не испорчены, не слабоумны и не больны. Фактически, они делают лучший выбор из имеющихся в их картине мира, модели мира. Иначе говоря, поведение людей, каким бы странным оно не казалось, окажется вполне осмысленным, если суметь взглянуть на него в контексте выборов, порожденных их моделями мира».

Если модель какого‑либо индивида построена на зрительных впечатлениях, то его неумение ответить на вопрос, предполагающий кинестетическую репрезентацию, является отнюдь не формой сопротивления, а скорее, свидетельством границ его модели. Его неспособность давать ответы на такие вопросы психотерапевт может воспринять как определенное достоинство, ибо она подсказывает ему, какая именно разновидность опыта поможет пациенту раздвинуть границы собственной модели. Поскольку модель данной непосредственной пациентки основывалась, главным образом, на зрительных впечатлениях, источником ее неудовлетворенности собственным мужем могло быть отсутствие кинестетической и аудиальной репрезентации. Так оно в действительности и оказалось, когда авторы вместе с психотерапевтом вернулись к пациентке и получили от нее в ходе дальнейшего разговора следующую информацию:

Пациентка считала, что муж не видит в ней человека, представляющего для него личность.

В: Откуда вы знаете, что он в вас не видят человека, представляющего для него ценность?

П; Я для него наряжаюсь, а он этого даже не замечает. (Пациентка предполагает, что у ее мужа, как и у нее самой, визуальная модель мира). В: Откуда вы знаете, что он этого не замечает?

П: Он облапывает меня и совершенно на меня не смотрит. (Он реагирует кинестетически, а не стоит на достаточном удаления от нее, чтобы хорошо рассмотреть ее).

Здесь психотерапевт может начать объяснять женщине, что ее карта территории – это не сама территория в двух отношениях. Во‑первых, он может рассказать ей о том, что ее муж испытывает мир иначе, не так, как она сама, и что ее чтение мыслей (см. «Структуру магии 1», глава 4) вовсе не передает реальности ее мужа.

Возможно, что на самом деле он заметил ее и отреагировал на это согласно собственной модели мира (т.е. кинестетически). Во‑вторых, психотерапевт может приступить к разработке у этой женщины кинестетической репрезентации, которая в ряде отношений расширит ее карту мира.

Один из способов добиться этого состоит в том, чтобы осознанно подбирать предикаты, согласующиеся между собой, а не употреблять наобум несогласованные предикаты. Психотерапевт может спросить пациентку: В: Что вы чувствуете, когда видите, что ваш муж не замечает вас?

Задавая вопрос, психотерапевт допускает возможность, что пациентка не сумеет ответить на него. Если она, действительно, не может этого сделать, психотерапевт может приступить к развитию у нее кинестетической репрезентативной системы.

В: Закройте глаза и представьте мысленно мужа. Вы можете видеть его? (Пациентка кивает головой). Хорошо. Теперь вы опишите мне, что вы видите. П: Сидит он на стуле и не обращает на меня внимания.

В: Представляя себе этот образ, обратите внимание на ощущения в желудке или на напряжение мышц в спине или мышц рук. Что вы чувствуете, глядя на вашего мужа? П: Я не могу сказать точно. В: Скажите, как получится. П: Мне кажется, спина у меня напряжена.

Позанимавшись таким образом, в течение некоторого времени ваши пациенты смогут развить репрезентативные системы, позволяющие им создавать карты. Это неизбежно приведет к тому, что они смогут делать новые выборы.

В течение долгого времени сторонники различных подходов к психотерапии навязывали другим свои решения, считая их единственно правильными, одни критиковали слуховую репрезентацию за то, что она аналитична, заявляя при этом, что необходим тесный контакт, более плотное соприкосновение с пациентом. Наш опыт показывает нам, что нам нужен весь наш потенциал без всякого изъятия; и кинестетический, и визуальный, и слуховой. Техники и формы различных психотерапевтических подходов содержат в себе богатейшие ресурсы для достижения этой цели. Во многих психотерапиях предлагаются техники, предполагающие более плотное соприкосновение между людьми. Во многих других содержатся техники, усвоение которых помогает людям яснее видеть происходящее в их жизни… Есть техники, которые помогают лучше слышать мир.

Предполагаемая разновидность использования техник всех имеющихся в психотерапии подходов может помочь вам получить более надежные результаты с большим числом пациентов. II. Переключение с одной репрезентативной системы на другую

Мы уже не раз отмечали в «Структуре магии I», что, когда к нам приходят люди, страдающие, чувствующие свою стесненность, отсутствие достаточных выборов, мы открываем, что их мир достаточно богат и разнообразен для того, чтобы они могли получить в нем все, что им хочется, однако применяемый ими способ репрезентации мира недостаточно богат и разнообразен, чтобы позволить им получить в нем то, чего им хочется. Другими словами, как каждый из нас представляет собственный опыт – будет либо причинять ему страдания и боль, либо позволит участвовать в живом процессе развития и роста. Конкретно, если мы решим (осознанно или нет) представлять определенные разновидности опыта с помощью той или иной из имеющихся у нас репрезентативных систем, то мы либо будем причинять себе страдания, либо создадим возможность богатого выбора действий. Ниже описываются примеры этого процесса. Заметьте, что в каждом из описанных случаев мета‑тактика переключения с одной репрезентативной системы на другую позволяет пациенту преодолеть страдание или устранить препятствие на пути к дальнейшему росту и изменению.

Джордж, молодой человек лет 30 согласился поработать с нами на одном из семинаров. Его попросили выйти на середину комнаты, сесть на стул и сказать, над чем бы он хотел поработать. Он начал с довольно сумбурного рассказа о различных событиях прошедшего дня, а затем, поморщившись от боли, прервал свой рассказ и пожаловался на сильную головную боль, беспокоившую его уже несколько часов. Он заявил, что из‑за головной боли он никак не мог сосредоточиться на рассказе. Психотерапевт решил заняться непосредственно его физической (кинестетической) репрезентацией, применив для этого мета‑тактику. Прислушиваясь внимательно к выбору предикатов в речи Джорджа, когда тот излагал свои жалобы, психотерапевт пришел к выводу, что ведущей репрезентативной системой Джорджа является визуальная система. Об этом свидетельствовали, например, такие высказывания: Не вижу, каким образом моя головная боль связана с… Я стараюсь следить, чтобы… Я выражаюсь не слишком ясно. Если бы мне удалось показать вам…

Затем психотерапевт поставил пустой стул напротив стула, на котором сидел Джордж, и сказал:

П: Джордж, глядите на этот стул перед вами: вы видите, что он сейчас пуст. Теперь закройте глаза, сфокусировав в своем представлении яркий и четкий образ того пустого стула, расположенного напротив вас. Теперь, нарисуйте мне картину своей головной боли, применяя как можно более живые и красочные слова. Я хочу, чтобы вы видели в деталях, как ваши мышцы переплетаются между собой, вызывая одна в другой напряжение, причиняющее вам боль. Вы видите все это четко и ясно?

Джордж: Да, я все это вижу. (Джордж описывает с помощью визуальных терминов, а психотерапевт помогает ему, задавая вопросы, в которых тоже применяет визуальные предикаты).

П: Теперь, Джордж, дышите глубоко и ритмично (с этими словами психотерапевт приближается к Джорджу и словесно и кинестетически, прикосновениями, помогает выработать глубокое и ритмичное дыхание). Теперь, Джордж, я хочу, чтобы вы ясно видели, как с каждым выдохом, сделанным вами, вы выдыхаете из себя всю свою головную боль. Я хочу, чтобы вы видели, как боль, медленно растворяясь и клубясь, выходит из вашей головы через нос и вытекает у вас из ноздрей, с каждым глубоким выдохом, вытесняющим, выталкивающим наружу это облако растекающейся, вихрящейся боли, устремляющейся к пустому стулу, расположенному напротив вас. Смотрите на нее, представляете себе четкий образ боли, сгущающейся на стуле с каждым выдохом, вытесняющим ее из вас. Кивните мне головой, когда у вас создастся четкий образ облака боли, расположенного на стуле напротив вас.

Джордж кивнул, сообщив терапевту, что он выполнил требуемое от него. После этого психотерапевт помог Джорджу создать из этого клубящегося облака боли, расположенного на стуле, образ с лицом и телом. Лицо и тело принадлежали человеку, с которым Джордж имел неоконченные и невыясненные дела. После того, как Джордж высказал все, что имел сказать этому человеку, психотерапевт наклонился к нему и спросил его, как он чувствует себя в данный момент. Джордж улыбнулся и с удивлением на лице произнес: «Я чувствую себя прекрасно, совершенно собранным, а головная боль совсем прошла!»

Описанный выше процесс работы с молодым человеком, страдающим от головной боли, занял всего несколько минут. Описанный процесс представляет собой пример применения, эффективного применения мета‑тактики II. (Анализируя его, мы отметили, что, когда люди репрезентируют некоторые разновидности своего опыта с помощью кинестетической репрезентативной системы, они могут причинять себе боль). Если в описанной ситуации психотерапевт может определить ведущую репрезентативную систему пациента (кроме кинестетической) – он сможет помочь пациенту в переотображении (или перекодировании, или в перерепрезентировании) опыта, причиняющего боль, из кинестетической системы в другую ведущую репрезентативную систему. Другими словами, психотерапевт предлагает пациенту переключить опыт с репрезентативной системы, причиняющей боль, на другую систему, которая боли не вызывает. Причем этот опыт будет представлен в такой форме, с которой пациент способен справляться более эффективно. Основываясь на описанном случае и на многих других, подобных ему, можно сделать вывод, что, когда пациент испытывает боль (что равносильно сообщению о том, что он представляет какой‑то опыт, переживание кинестетически таким образом, что это вызывает у него боль), психотерапевт может справиться с болью: а) установив, идентифицировав ведущую репрезентативную систему пациента (кроме кинестетической);

б) создав опыт, в котором пациент отображает свою кинестетическую репрезентацию средствами другой своей ведущей репрезентативной системы. Таким образом:

Визуальная репрезентация Кинестетическая Аудиальная репрезентация репрезентация У Дискретная репрезентация

Отметим, что саму Метамодель можно рассматривать в качестве функции отображения, обеспечивающей перенос опыта из любой репрезентативной системы в дискретную репрезентативную систему (словами, словосочетаниями, предложениями). Таким образом: Дискретная репрезентация

Визуальная репрезентация Метамодель Аудиальная репрезентация Кинестетическая репрезентация

Сьюзен, женщина лет сорока, выразила желание поработать в руководимой нами группе психотерапевтов. Ее попросили выйти на середину и сказать всем, над чем бы она хотела поработать. Она сказала, что ее беспокоят слишком живые образы в ее воображении. Она сказала, что пыталась избавиться от этих образов, но они преследуют ее и мешают заниматься другими нужными делами. Обратив особое внимание на предикаты, употребляемые пациенткой в речи, психотерапевт пришел к выводу, что ведущей репрезентативной системой у нее является кинестетическая репрезентативная система. Сьюзен попросили как можно более подробно, живо и красочно описать преследующие ее образы. Когда она закончила описание, психотерапевт попросил ее повторить все сначала, потребовав от нее на этот раз, чтобы она представляла каждую из частей своих визуальных образов кинестетически – то есть, чтобы она сама была частью своих зрительных фантазий и испытала их непосредственно своим телом. На весь процесс ушло примерно 20 минут, причем в конце инсценизации Сьюзен заявила, что мучившие ее визуальные представления исчезли, и она чувствует огромный прилив энергии и силы.

Этот эпизод также свидетельствует о больших возможностях мета‑тактики II. Женщина, у которой ведущей репрезентативной системой является кинестетическая система, испытывала трудности в своих попытках избавиться от серии зрительных образов. После того, как психотерапевт помог ей отобразить опыт, представленный у нее средствами визуальной системы, ее переживание приобрело такую форму, при которой ей легче было справиться с ним, и она смогла превратить его в источник собственной силы. Вывод из этого случая таков, что, когда пациент испытывает трудности по отношению к какому‑либо опыту, представленному в репрезентативной системе, отличающейся от ведущей репрезентативной системы, отличную службу может сослужить отображение этого опыта средствами ведущей системы. В ведущей системе индивид располагает наибольшим числом различений, обычно это система, в которой он способен справляться со своим опытом наиболее эффективным способом. Таким образом: Репрезентативная система Х ‑· Репрезентативная система У где У‑это ведущая репрезентативная система (пациента). III. Введение новых репрезентативных систем

Третья мета‑тактика, которую может применить терапевт, работающий с репрезентативными системами, состоит в дополнении референтной структуры пациента еще одной репрезентативной системой. При введений совершение новой репрезентативной системы модель мира у пациента резко расширяется, открывая перед ним множество новых возможностей.

Рассмотрим изменение опыта у индивида, который прежде организовывал ее целиком в терминах телесных ощущений (кинестетически), когда он вдруг обретает способность репрезентировать свой опыт визуально. Это изменение в буквальном смысле открывает ему новый взгляд на жизнь, новый способ совершать выборы, касающиеся жизненно важных решений. Мата‑тактика III отличается от мета‑тактики II в том отношении, что человек сохраняет свой опыт, как он представлен в наличной репрезентативной системе, добавляя при этом новую репрезентацию того же опыта.

В работе группы подготовки психотерапевтов участвовала Мэри Лу, женщина примерно 45 лет. Наблюдая за Мэри Лу, когда та рассказывала группе о своих трудностях, психотерапевт заметил, что всякий раз, когда она произносила критическое замечание о собственном поведении, голос ее (тембр) резко менялся. Она в буквальном смысле начинала говорить не своим голосом. Психотерапевт попросил Мэри Лу повторить несколько критических замечаний о самой себе, когда она делала это, он обратил ее внимание на то, каким голосом она при этом их произносила.

Когда она закончила произносить критические замечания, критические самооценки, врач наклонился к ней и спросил, чьим голосом она при этом пользовалась. Она сразу же ответила, что это был голос ее отца. Тогда психотерапевт попросил ее закрыть глаза и услышать тот голос в голове. Она легко справилась с заданием. Затем психотерапевт сказал ей, что слушая голос отца, она увидит, как шевелится его рот, увидит движения его губ, сопровождающие звучание слов. Когда она сделала это, он сказал ей, чтобы она увидела остальные черты его лица.

В течение некоторого времени психотерапевт работал с Мэри Лу, пользуясь голосом ее отца, помогая ей создать полную зрительную репрезентацию, согласующуюся с голосом, продолжавшем звучать в ее голове. Скоординировав визуальную и аудиальную репрезентации друг с другом, психотерапевт применил этот материал в качестве основы для инсценизации, в котором Мэри Лу исполняла роль самой себя и своего отца. Таким образом, на завершающем этапе в игру включились все три репрезентативные системы – аудиальная, визуальная и кинестетическая. Техника инсценизации, в основу которой первоначально было положено использование аудиальной репрезентации, а затем уже добавлялись другие репрезентативные системы (визуальная и кинестетическая) – то есть мета‑тактика III. Психотерапевт отмечает неожиданные изменения в пациенте, в его поведении. Применяя репрезентативную систему, в которой имело место это изменение или сдвиг в качестве основы, на которой можно начать возводить более (новую репрезентативную систему) референтную структуру (см. «Структуру магии I», гл.6), психотерапевт отыскивает точку соприкосновения между репрезентативной системой, в которой произошел вышеупомянутый сдвиг, и репрезентативной системой, которую психотерапевт стремится добавить. Так как в рассматриваемом случае начальной репрезентативной системой была аудиальная система (конкретно, это был голос просто другого человека), психотерапевт добился сначала от пациентки, чтобы она построила зрительный образ рта, из которого слышался этот голос. Создав связь с некоторой частью новой репрезентативной системы, психотерапевт может поработать с пациентом над тем, чтобы более полно разработать новую репрезентативную систему. В результате применения этой мета‑тактики у пациента происходит резкое увеличение репрезентации опыта, связанного с трудностями. Эта увеличенная репрезентация дает пациенту более широкую модель мира, из которой следует более богатый набор возможностей, позволяющий пациенту справляться со своими жизненными проблемами. В обобщенном виде мета‑тактика III может быть представлена следующим образом:

а) идентифицировать опыт, зафиксированный в репрезентативной системе X, в связи с которым у пациента возникают трудности;

б) отыскать точку соприкосновения между репрезентативной системой Х и репрезентативной системой Y, относящуюся к этому опыту;

в) опыт, первоначально представленный в X, разработать полностью средствами новой репрезентативной системы Y; г) повторить этап б). В наглядной форме: Репрезентативная система Х Репрезентативная Репрезентативная система Y система Репрезентативная система

 

 

РЕЗЮМЕ ЧАСТИ 1

 

Утверждение Кожибского, что «карта – это не территория», верно в двух весьма существенных отношениях.

Во‑первых, все мы, будучи людьми, создаем модели нашего мира и руководствуемся ими в своем поведении.

Во‑вторых, для представления или репрезентации опыта у нас есть целый ряд карт, различных карт – кинестетическая, визуальная, аудиальная, естественный язык и т.д. Эти карты нашего опыта репрезентируют не только ту информацию, которая поступает по входным каналам органов чувств непосредственно в связанные с ними репрезентативные системы. Например, я могу описать картину с помощью естественного языка, а другой человек может услышать мое описание и представить себе его в образах. Обычно, у людей имеется какая‑нибудь одна ведущая репрезентативная система, причем другими дополнительными репрезентативными системами, которые имеются у нас в распоряжении, мы обычно пренебрегаем.

Как установить ведущую репрезентативную систему того или иного человека? Это можно сделать, прислушиваясь к тому, какими предикатами естественного языка этот человек пользуется при описании собственного опыта. Когда психотерапевт начинает пользоваться репрезентативной системой, которой преимущественно пользуется его пациент, т.е. переключается на его набор предикатов, он успешнее добивается доверия пациента, ибо этот прием сводится к тому, что врач фактически начинает говорить на языке своего пациента (доверие, конечно, не достигается только изменениями в употреблении предикатов, в нем гораздо больше компонентов, но об этом ниже).

После того, как вы в качестве психотерапевта поняли, как пациент организует свой собственный опыт, какой репрезентативной системой пользуется и какая из репрезентативных систем является у этого пациента ведущей, у вас появляется возможность строить процесс психотерапии более плодотворно в стратегическом отношении. Вы можете более успешно расширить модель мира пациента, сделав его самого более свободным, а его жизнь – богаче.

 

 

ПРИМЕЧАНИЕ К ЧАСТИ 1

 

1. Мы обсуждаем здесь главные входные каналы. Опыт подсказывает нам, что мы постоянно получаем информацию через, по крайней мере, пять общепризнанных каналов: зрение, слух, обоняние, осязание и вкус. Три канала:

зрение, слух и осязание, мы выделяем в качестве основных, потому что именно через них поступает информация, доходящая обычно до нашего сознания. Убедительным свидетельством того, что информация поступает в нас и через другие каналы, оказывается активация реакций, существенно важных для выживания – например, запах дыма поступает в наше сознание почти мгновенно. Так что человек, воспринявший его, начинает поиск источника дыма независимо от того, чем именно он занимался до сих пор. Более того, наше исследование, проведенное нами как в психотерапии, так и в гипнозе, позволило нам установить, что некоторые вкусовые ощущения и запахи способны мгновенно вызывать из памяти связанные с ними переживания, относящиеся к самому далекому детству. Комплекс нейронов, по которым передается обонятельная информация, представляет собой единственный комплекс путей из всех пяти чувств, который на пути к коре головного мозга минует таламус.

Мы убеждены при этом, что информация воспринимается людьми также благодаря другим процессам, и не ограничивается пятью общепризнанными чувствами.

2. Под ведущей репрезентативной системой мы имеем в виду систему, которой индивид обычно пользуется для того, чтобы ввести информацию в свое сознание, т.е. такую систему, с помощью которой он обычно репрезентирует мир и свой опыт самому себе. Как будет подробно показано в части II этого тома, у того или иного индивида может быть несколько наиболее часто употребляемых систем, причем он пользуется ими попеременно. Это обычное явление у людей с инконгруэнтной коммуникацией, для которой характерна игра полярностей. При этом ни одну из имеющихся в распоряжении индивида репрезентативных систем нельзя считать лучше других, хотя некоторые репрезентативные системы могут быть более эффективны для выполнения тех или иных конкретных задач. Общая глобальная стратегия, преследуемая нами в этой книге, заключается в том, чтобы помочь человеку приобрести возможность самому выбирать то, как он организует свой опыт.

3. Могут существовать и другие. Кроме того, мы пользуемся обонянием и вкусовыми ощущениями, чтобы вызвать давние, в особенности относящиеся к детским годам, воспоминания, а также в качестве реакций, важных для выживания, когда мы, например, воспринимаем запах от огня.

 

Часть 2. ИНКОНГРУЭНТНОСТЬ

 

ЗАДАЧА ПСИХОТЕРАПЕВТА

 

Два человека сидят напротив друг друга. Один из них – психотерапевт, другой – пациент. Пациент несчастлив, неудовлетворен своей нынешней жизнью, чувствует себя стесненным, загнанным в тупик, жизнь его заполнена страданиями. Перед психотерапевтом стоит задача помочь пациенту изменить свою жизнь таким образом, который бы позволил ему развиваться дальше, предоставил бы в его распоряжение более богатый набор возможностей, чтобы пациент испытывал от жизни больше удовлетворения и меньше бы страдал в ней. В чем конкретно состоит задача психотерапевта при оказании помощи своему пациенту? Мы понимаем эту задачу следующим образом:

«Вес разновидности психотерапии сталкиваются с проблемой адекватного реагирования по отношению к таким людям. Адекватная реакция в данном контексте заключается, по нашему мнению, в том, чтобы помочь пациенту изменить опыт, сделав его богаче. Психотерапия редко достигает этой цели, изменяя мир, поэтому психотерапевтический подход состоит, как правило, в том, чтобы изменить то, как пациент испытывает, переживает мир. Люди действуют в мире не напрямую, а через свое восприятие мира или его модель. Психотерапия, т.о. направлена на изменение мира у пациента, влекущее за собой изменение его поведения и опыта. Глобальная стратегия, которой придерживается психотерапевт, конкретно представлена в Метамодели – поставить обедненные части модели пациента под сомнение и расширить их. Обычно это осуществляется в форме либо восстановления (инсценизации или создания направленной фантазии, психотерапевтических двойных связей, референтной структуры, противоречащей ограничительным обобщениям модели пациента» («Структура магии I», гл. 6)

Другими словами, работа психотерапевта, направленная на создание нового опыта, будет проходить при активном творческом участии в этом его пациента. Этот опыт направлен на способ организации пациентом своего восприятия мира или модели мира, который мешает ему измениться. Этот опыт находится за пределами модели пациента. Процесс создания и переживания нового опыта предоставит в распоряжение пациента новую модель и новый набор возможных выборов жизненных решений.

 

 

СЛОЖНЫЕ СООБЩЕНИЯ

 

Существует множество способов, воспользовавшись которыми, пациент может приступить к созданию подобного опыта. В данном разделе мы описываем набор возможных ходов, имеющихся в распоряжении психотерапевта, сталкивающегося с одной из разновидностей поведения, характерного для его пациентов. Речь пойдет об ин конгруэнтности коммуникации.

В части I данного тома «Репрезентативные системы» мы подробно рассмотрели различные карты, которыми мы, люди, организуем свой опыт. Так как каждый может организовать свой опыт с помощью различных репрезентативных систем, возникает вопрос: не представляют ли эти репрезантивные системы одного и того же индивида не только различные типы информации, но и различные модели мира?

В последние десятилетия психотерапевты начали уделять внимание не только общению с пациентами с помощью слов, но и общению с помощью языка. Представления о сложных сообщениях легло в основу многочисленных исследований, предпринятых в этой области.

А теперь вернемся на некоторое время к психотерапевту и пациенту и внимательно понаблюдаем за тем, что между ними происходит.

Пациент и психотерапевт работают уже 20 минут. Пациент рассказывает о своих взаимоотношениях с женой. Психотерапевт наклоняется к пациенту и спрашивает его о чувствах, испытываемых к его жене в данный момент времени.

Тело пациента мгновенно напрягается, у него перехватывает дыхание, он выкидывает вперед левую руку, указательным пальцем вниз, правая рука мягко опускается на колени ладонью вверх, резким пронзительным голосом он громко произносит: Я делаю все, что возможно, чтобы помочь ей, я так люблю ее.

Рассмотрим сообщения, поступающие от пациента к психотерапевту в данный момент: а) тело напряжено; б) дыхание поверхностное, неровное; в) левая рука выброшена вперед указательным пальцем вниз; г) правая рука лежит раскрытой ладонью вверх на коленях; д) голос резкий и пронзительный; е) темп речи стремительный; *) слова: «Я делаю все, что могу, чтобы помочь ей, я так люблю ее».

Это описание человека, коммуникация которого инконгруэнтна, т.е. сообщения, передаваемые по различным выходным каналам между собой и не передают единого сообщения. Например, слова пациента, в которых он сообщает о своей любви к жене, не согласуются с тембром его голоса, когда он произносит эти слова. Левая рука пациента с вытянутым указательным пальцем не согласуется с правой рукой, лежащей на коленях раскрытой ладонью вверх. Сообщение, передаваемое словами пациента, отличается от сообщения, передаваемого тембром голоса пациента. Сообщение, передаваемое левой рукой пациента, отличается от сообщения, передаваемого правой рукой.

Психотерапевт имеет дело с пациентом, предъявляющим ему набор не согласующихся между собой сообщений (инконгруэнтная коммуникация). Перед ним возникает проблема адекватного реагирования на эти сложные сообщения. По‑видимому, каждый из нас, читая вышеприведенное описание пациента с инконгруэнтной коммуникацией, сможет вспомнить ситуации, когда он сам столкнулся с пациентом, предъявляющим сложные инконгруэнтные сообщения. Рассмотрим кратко возможности, которыми располагают психотерапевт (или любой другой, кто должен как‑то реагировать на человека, предъявляющего несовместимые между собой сообщения).

Во‑первых, психотерапевт может не заметить, не осознать инконгруэнтность – т.е. не осознать, что сообщения пациента не согласуются между собой. По нашим наблюдениям, в случае, когда психотерапевт не сумел заметить инконгруэнтность своего пациента, результатом будет вначале замешательство и неуверенность самого терапевта. Чувство неуверенности у самого психотерапевта обычно оказывается довольно неустойчивым, он все более и более ощущает внутренний дискомфорт. Высказываясь после сеанса о своем самочувствии в подобных ситуациях, психотерапевты говорят, что им казалось, будто чего‑то не хватает. Во время наших семинаров мы много раз замечали, что проходит совсем немного времени и психотерапевт сам начинает вести себя инконгруэнтно. Более конкретно: психотерапевт стремится к согласованию получаемых им сообщений со своими собственными ощущениями по каждому каналу отдельно.

Возвращаясь к уже описанному примеру, если терапевт не заметил описанных инконгруэнтностей, то вскоре он сам начнет разговаривать со своим пациентом о чувствах любви и преданности последнего к своей жене резким голосом, отражая одновременно своей позой и жестами ин‑конгрузнтность своего пациента. Например, жесты его рук будут рассогласованы между собой. Таким образом – эта первая возможность или выбор – вовсе даже не выбор.

Значение, которое эта поза или жест имеют в модели мира психотерапевта, может совпадать со значением позы и жеста в модели мира пациента, но может и не совпадать с ними. Как уже сказано в «Структуре магии I»: «…большой опыт психотерапевта может подсказать ему интуитивную догадку относительно того, что именно было упущено (в данном случае, какое значение имеет поза или жест). Возможно, он предпочтет интерпретировать или догадываться… Мы не возражаем против такого решения. Существует, однако, опасность, что любая интерпретация или догадка может оказаться неточной. Поэтому мы вводим в нашу модель мира меру предосторожности для пациента.

Пациент проверяет интерпретацию или догадку, предложенную ему психотерапевтом, порождая предположение, включающее этот материал, и, основываясь на своих интуициях, устанавливает, подходит ли ему эта интерпретация, осмысленна ли она, является ли точной репрезентацией его модели мира».

Вторая возможность, состоящая в том, чтобы выбрать одно из невербальных сообщений в качестве валидного и попросить пациента выразить его смысл словами, – обсуждалась нами в первой части этой книги. Говоря конкретно, этот ход представляет собой, по сути, просьбу со стороны психотерапевта, чтобы пациент переключился с одной репрезентативной системы на другую. В данном случае психотерапевт предлагает пациенту переключиться с сообщения, передаваемого позой и жестом, на сообщение, передаваемое репрезентативной системой естественного языка.

Вышеописанный выбор, совершаемый психотерапевтом, т.е. выбор сообщения, передаваемого выходной системой человеческого тела в качестве валидной репрезентация подлинных чувств пациента, солидно обоснован в теориях коммуникации и психотерапии.

 

 

ТЕОРИЯ ЛОГИЧЕСКИХ ТИПОВ

 

По нашему мнению, наиболее эксплицитная и совершенная модель человеческой коммуникации и психотерапии описана в работах Грегори Бейтсона и его коллег. Являясь широкообразованным исследователем, наделенным к тому же острым умом, Бейтсон предложил, например, свою модель шизофрении, основанную на представлении о двойных связях. В своей теории шизофрении Бейтсон обратился к модели Б.Рассела, разработанной им для избегания некоторых парадоксов, возникающих в мета‑математике. Эта модель известна как теория логических типов.

 

 

СОДЕРЖАНИЕ И ОТНОШЕНИЕ

 

Любую человеческую коммуникацию Бейтсон расчленяет категориально на две части, или «уровня». Последние называются сообщениями о «содержании» и сообщениями об «отношении». Говоря конкретно, вербальная, или дискретная, часть коммуникации» (или то, что человек говорит словами) рассматривается в качестве содержательного сообщения данной коммуникации, а невербальная (аналоговая) часть коммуникации считается сообщением об отношении.

Диаграмма, предлагаемая ниже, поможет вам разобраться во взаимосвязи терминологии, предложенной Бейтсоном, и нашей собственной терминологии: Бейтсон акт коммуникации содержание (все вербальные сообщения) отношение (все аналоговые сообщения)

Гриндер/Бендлер акт коммуникации Сообщ.А, Сообщ.Б, Сообщ.Н (по одному сообщению на выходной канал)

Пользуясь разработанным выше примером, получаем следующую классификацию:

/Наряду с методом, позволяющим распределить компоненты акта коммуникации пациента по двум категориям: категории содержания и отношения, Бейтсон предлагает метод, позволяющий определить, какая из этих категорий сообщения является валидной/.

«Когда юноша говорит девушке: „Я люблю тебя“, он пользуется словами для того, чтобы сообщить ей, что гораздо убедительнее передается тоном его голоса и движениями; девушка, если она что‑нибудь понимает, больше внимания обратит на эти сопутствующие словам знаки, чем на сами слова» (G.Batson «Sters to an Ecology of Maind» p.142).,

Бейтсон также отмечает: «Мы наблюдаем у животных, как они одновременно предъявляют противоречивые сигналы – позы, которые одновременно означают агрессивность и стремление к бегству и т.п. Эти неоднозначности, однако, совершенно отличаются от явления, известного среди людей, когда доброжелательность, выражаемая словами того или иного человека, вступает иногда в противоречие с напряженностью и агрессивностью его интонации |и позы. Человек здесь участвует в особом виде обмана, что представляет собой более сложную разновидность поведения, чем у животных» (там же, стр. 424 – 425).

В обоих процитированных утверждениях Бейтсон исходят из предположения, что в тех случаях, когда между.содержанием и отношением имеется разница или инконгруэнтность, валидной частью акта коммуникации является часть, связанная с отношением, т.е. невербальная часть «акта коммуникации. Действительно, в последней цитате „он употребляет слово „обман“, описывая ситуацию, когда человек применяет слова для выражения сообщения, отличающегося от сообщения, передаваемого невербальной частью акта коммуникации. Из его употребления слова «обман“ следует, что именно невербальное, или аналоговое, сообщение является сообщением, которое верно отражает истинную природу чувств и намерений того или иного человека. Это решение Бейтсона и других специалистов станет понятнее, если мы рассмотрим модель, с помощью которой они организуют свой психотерапевтический опыт – Теорию Логических Типов.

Адаптируя Теорию Логических Типов Б.Рассела для использования в рамках коммуникации и психотерапии, Бейтсон помещает часть коммуникационного акта, «отношения», на более высокий уровень по сравнению с уровнем «содержания» коммуникативного акта. Другими словами, аналоговое невербальное сообщение выступает по отношению к вербальному сообщению в качестве мета‑сообщения, т.е. сообщения, относящегося к более высокому логическому уровню.

Некоторое сообщение, назовем его А, считается мета‑сообщением по отношению к любому другому сообщению Б, если сообщение А представляет собой комментарий, относящийся к Б, как к одной из своих частей (меньший чем А в се целостности), или же если Б входит в объем А (А включает в себя Б, говорят о Б). Чтобы лучше понять сказанное, обратимся к примеру. Пусть пациент заявил: Я чувствую неудовлетворенность своей работой (сообщению Б). Психотерапевт в ответ спрашивает:

А какие чувства вы испытываете по отношению к собственному чувству неудовлетворенности? Пациент отвечает: Меня пугает чувство неудовлетворенности моей работой (сообщению А).

Высказанное пациентом сообщение А включает в себя высказанное сообщение Б, следовательно, сообщение А – это мета‑сообщение по отношению к сообщению Б.

Теорию Логических Типов Рассел сформулировал, чтобы избежать парадоксов. Суть его теории заключается в том, что, после того, как утверждения (или любая другая категория рассматриваемых объектов) рассортированы до логическим типам, их не следует мешать друг с другом, чтобы не возникло парадоксов, т.е. применять без разбора утверждения (или любые другие объекты) различных логических типов значит нарываться на парадокс, т.е. одну из форму патологии, в особенной степени характерную для

математиков. Поэтому, адаптировав для своих целей теорию Рассела, Бейтсон взял на вооружение обобщение, согласно которому объекты (в данном случае сообщения) различных логических типов или различных логических уровней следует четко отделять друг от друга.

Говоря конкретно, аналоговая часть коммуникативного акта или, иными словами, часть «отношения» занимает по Бейтсону, мета‑позицию по отношению к содержательной части (вербальной части акта коммуникации, т.е. сообщение, охватывающее собой позы, темп речи, тембр голоса, представляют собой, по Бейтсону, мета‑комментарий к вербальному сообщению. Аналоговая и вербальная части каждого коммуникативного акта относятся, т.о., к |' различным логическим типам. Наглядно описанную классификацию можно представить следующим образом: Теория Рассела в обработке Бейтсона коммуникативный акт

сообщение сообщение Интерпритирован– | Сообще– | мета К об огноше– о содержа– ный согласно тео– | ние об от‑нии нии рии логических т ношении типов Сообщение о содержании

 

 

ПАРА – СООБЩЕНИЯ

 

Мы думаем, что более плодотворен другой способ организации нашего опыта, связанного с коммуникацией и психотерапией, позволяющий более успешно помогать пациента» измениться. Пациент предоставляет нам набор сообщений, по одному сообщению на выходной канал. Эти сообщения называются пара‑сообщениями. Ни одно из этих одновременно предъявленных сообщении не является мета‑сообщением по отношению к какому‑либо из остальных. В более общей форме: ни одно из множества одновременно предъявленных сообщений не отличается по своему логическому типу от всех остальных сообщений этого множества. Наглядно эту классификацию можно представить следующим образом:

указательный палец которой упирается вниз, является комментарием или сообщением, касающимся произнесенных пациентом слов? Опыт показывает, что с таким же эффектом слова пациента можно считать комментарием или сообщением по поводу сообщения, передаваемого рукой с прямым указательным пальцем, или наоборот. Таким образом, наша классификация пара‑сообщений представляет собой классификацию сообщений одного и того же уровня, логического уровня. При такой организации опыта мы обходим сложность, возникающую в схеме Бейтсона, связанную с необходимостью решить, какое именно из набора пара‑сообщений является мета‑сообщением относительно всех остальных.

Тщетность стараний, связанных с подобным решением, особенно убедительно проявляется в ситуации, когда пациент инконгруэнтен не только в один конкретный момент времени, когда инконгруэнтны относительно друг друга типы его поведения в различные моменты времени. Иначе говоря, когда инконгруэнтность протяженна во времени, так что уровни сообщений могут со временем меняться на обратные: Обратимся к конкретному примеру.

Одна из участниц нашего семинара работала над некоторыми паттернами поведения, усвоенными ею в своей первой системе семейных отношений. Как это бывает в большинстве, если не во всех случаях, когда ребенок имеет дело с двумя взрослыми, выступающими в роли родителей:

ее родители по‑разному понимали, как следует обращаться с ребенком. И, как это бывает в большинстве, если не во всех случаях, – перед ребенком стоит задача чрезвычайной сложности, заключающаяся в том, как интегрировать противоречивые сообщения, поступающие ей как ребенку от ее родителей, получив в итоге единое целое. Один из участников семинара начал заниматься с ней этими паттернами поведения: при этом он заметил следующее; когда Элен обращалась к своему отцу (фантазировала), она либо стояла прямо, широко расставив ноги, упершись левой рукой в бок, вытянув правую руку вперед указательным пальцем вниз, и говорила хныкающим голосом, как правило, нечто вроде:

Я изо всех сил стараюсь сделать тебе приятное, папочка. Ты только скажи, что я должна делать?

либо она стояла в обмякшей позе, сдвинув ноги вместе, вытянув руки перед собой ладонями вверх и громким голосом, грубым и низким, произносит нечто, вроде: Почему ты никогда не делаешь того, что я от тебя добиваюсь? Представив эти паттерны поведения в виде таблицы, мы видим: Сообщ.А! Сообщ.Б! Сообщ.В! Сообщ.П Сообщ.Д1 Сообщ.Е! Сообщ.А2 Сообщ.Б2 Сообщ.В2 Сообщ.Г2 Сообщ.Д2 Сообщ.Е2 Элен в момент Т. стоит прямо ноги широко расставлены левая рука упирается в бок правая рука вытянута вперед указательным пальцем в ива хныкающий голос «Я изо всех сил стараюсь сделать тебе приятное»

Элен в момент 2 обмякшая поза ноги вместе обе руки вытянуты руки ладонями вверх. Голос громкий и грубый.

Слова; «Почему ты никогда не делаешь того, что я, папочка, от тебя добиваюсь?»

Применяя в анализе данного случая схему Бейтсона, психотерапевт сталкивается с рядом трудностей. Во‑первых, он должен определить в момент 1, какое из предъявленных Элен сообщений является валидным. Так как в предложенной им бинарной схеме сообщение об отношении является мета‑сообщением по отношению к содержательному сообщению (слова), именно оно и представляет собой действительное, или валидное, сообщение об отношении Элен к своему отцу. Трудность в данном случае состоит в том, что различные сообщения, передаваемые по аналоговым системам, сами не согласуются между собой. Конкретно: сообщения А, Б, В и Д сообщение Д (позы и жесты) (качество голоса)

Допустим, тем не менее, что поскольку большая часть невербальных сообщений все же согласуются между собой, мы не станем обращать внимание на эту трудность и решим для себя, что сообщение, передаваемое позой и жестом, – это истинная, или валидная, репрезентация отношения Элен к своему отцу. В этом случае возникает следующая трудность: в момент 2 коммуникативного поведения Элен изменилась коренным образом. Конкретно говоря, если вы сравните попарно сообщения, поступающие от Элен в момент 1 и момент 2 (позу в момент 1 и момент 2), вы увидите, что они полярно различны. Так, наблюдая за коммуникацией Элен в момент 2, психотерапевт, исхода из прежних оснований, неминуемо приходит к такому пониманию отношения Элен к своему отцу, которое противоречит выводу, сформулированному им, основываясь не на ее коммуникации в момент 1.

Если же применить модель, предложенную нами, то анализ случая Элен и ее отношение к своему отцу не вызывает никаких затруднений. Поведение Элен инконгруэнтно как в момент 1, так и в момент 2: и в первом и во втором случаях пара‑сообщения не согласуются между собой. Они, скорее, организованы следующим образом: Б2, В2 (первое Элен в момент 1 Элен в момент 2 сообщения А1, Б1, В1 и Г1 сообщения А2 конгруэнтны множество) (первое конгруэнтны множество) сообщения Д2 и Е2 сообщения Д1 и Е1 конгруэнтны (второе множество) и первое множество пара‑сообщений инконгруэнтно со вторым множеством.

Особый интерес в случае с Элен представляет то, что первое множество сообщении в момент 1 конгруэнтно со вторым множеством сообщений в момент 2, а второе множество сообщений в момент 1 конгруэнтно с первым множеством сообщений в момент 2. Другими словами, аналоговые сообщения (за исключением качества голоса) в момент 1 согласованы с вербальными сообщениями в момент 2,и наоборот.

Так как в системе пара‑сообщений все сообщения считаются равноценными, трудностей ее возникает: случай Элен (довольно распространенный, как показывает наш опыт) легко понять. У Элен имеется две модели ее отношения к отцу – она испытывает боль в отсутствие выбора, но ее поведение не согласуется с уважением, которое она испытывает к своему отцу, поскольку в данный момент времени эти модели противоречат друг другу. Обе эти модели – суть одинаково валидные выражения ее отношения, ее подлинных чувств к отцу. Обе они являются для Элен ресурсами, частями ее самой, которые она может интегрировать, получив в итоге целое. К случаю Элен мы вернемся в ниже, в разделе, посвященном стратегии интеграции.

В нашей модели мы продолжаем применять мета‑различия. Но для того, чтобы некоторое сообщение А было мета‑сообщением по отношению к какому‑либо сообщению Б, необходимо соблюдение двух следующих условий: Сообщение А будет считаться мета‑сообщением к сообщению Б, если только:

а) как А, так и Б являются сообщениями в одной и той же репрезентативной системе или выходном канале;

б) А представляет собой сообщение о Б (т.е. Б входит в объем А – условие Бейтсона/Рассела).

Отметим еще раз, что, поскольку каждый выходной канал может одновременно передавать одно и только одно сообщение, поскольку сообщения, предъявленные индивидом одновременно, никогда не будут мета‑сообщениями по отношению друг к другу. Это обеспечивает условие а), согласно которому мета‑отношение между сообщениями может возникнуть только при условии, что они выражены в одной и той же репрезентативной системе. Отсюда, естественно, следует, что пара‑сообщения (множество пара‑сообщений, предъявляемых каким‑нибудь индивидам одновременно) никогда не будут мета‑сообщениями относительно друг друга.

Понятие мета‑различия полезно для нас в нашей работе. Рассмотрим, например, случай. Пациент описывает свои чувства по отношению к работе, произнося низким ноющим голосом: Я действительно начинаю получать удовольствие от своей работы.

Он сжимает руки в кулаки, вскидывает левый кулак, а затем опускает его на ручку кресла. Психотерапевт решает мета‑комментировать эти детали аналогового (с помощью жеста и тона) сообщения. Он наклоняется к пациенту и говорит ему:

Я слышал, как вы говорили о том, что вы начинаете получать удовольствие от своей работы. Но, когда вы говорили это, я заметил для себя две вещи: первое – по вашему голосу никак не скажешь, что работа доставляет вам удовольствие, а кроме того, вы сжали руки в кулаки и ударили левой рукой по ручке кресла.

В терминах разработанной нами модели можно утверждать, что психотерапевт успешно справился с мета‑комментированием. Конкретно: он дал мета‑комментарий, касающийся трех сообщений, предъявленных пациентом: Сообщения пациента:

слова: «Я действительно начинаю получать удовольствие от своей работы», тон высказывания, переведенный психотерапевтом в слова: «По вашему голосу никак не скажешь, что работа доставляет вам удовольствие»;

движения пациента, переведенные психотерапевтом в слова: «Вы сжали кулаки и ударили левой рукой по ручке кресла.» Мета‑комментарий психотерапевта, относящийся к мета‑сообщению

слова: «Я слышал, как вы говорили о том, что действительно начинаете получать удовольствие от своей работы. Но когда вы говорили это, я отметил для себя две вещи:

во‑первых, по вашему голосу никак не скажешь, что работа доставляет вам удовольствие, а кроме того, вы сжали руки в кулаки и ударили левой рукой по ручке кресла.»

Мета‑сообщение терапевта удовлетворяет обоим названным условиям; оно выполнено в той же репрезентативной системе, что и сообщение пациента, и оно представляет собой сообщение о сообщении пациента. Заметим, что, стремясь успешно довести до пациента это мета‑сообщение, психотерапевт вынужден был перевести это сообщение пациента, репрезентированное пациентом в выходных системах (тон голоса, движение тела), отличающихся от той системы, которую собирался использовать сам терапевт, а затем репрезентировать само мета‑сообщение (язык) в этой выходной системе: невербальное поведение пациента, которое он хотел прокомментировать, – психотерапевт сначала перевел в слова, а затем словами же прокомментировал это поведение. Мета‑тактику П для работы с репрезентативными системами (переключение с одной репрезентативной системы в другую) психотерапевт применил в качестве существенной части своего мета‑сообщения.

Третий аспект отличия нашей модели инконгруэнтности от модели Бейтсона состоит в том, что, поскольку ни одно из сообщений в комплексе пара‑сообщений не является мета‑сообщением по отношению к какому‑либо из них, поскольку не возникает никаких ограничений, касающихся интеграции частей индивида, репрезентированных этими сообщениями, когда они оказываются инконгруэнтными. В бинарной же модели Бейтсона, в которой все аналоговые сообщения (то есть сообщения, характеризующие отношение) – суть мета‑сообщения по отношению к дискретным (содержательным) сообщениям. Любая попытка интегрировать любые части индивида, репрезентированные этими противоречивыми сообщениями, автоматически оказывается нарушением теории логических типов и неизбежно ведет к парадоксу. Мы вернемся к этой мысли ниже, в разделе интеграции. Три основных аспекта, в которых наша модель инконгруэнтности отличается от разработанной Бейтсоном и его сотрудниками, можно представить в виде таблицы: Гриндер/Бендлер Второе различие для проверки коммуникативного акта на инконгруэнтность.

Все сообщения, передаваемые по выходным каналам, рассматриваются как валидные репрезентации пациента.

Бейтсон/Рассел Бинарные различия для проверки коммуникативного акта на инконгруэнтность.

Уровень отношения выделяется (аналоговый) в качестве мета‑уровня по отношению к уровню содержания (вербальному),а значит – в качестве валидного сообщения.

Не налагает никаких ограничений на интеграцию частей пациента, репрезентированных различными пара‑сообщениями.

Налагает ограничение на интеграцию частей индивида – любая попытка интегрировать части, репрезентативными уровнями отношения и содержания представляет собой нарушение Теории Логических Типов.

А теперь перейдем к изложению стратегии использования инконгруэнтности пациента в качестве основы роста и изменения.