Удовлетворение гарантировано 1 страница

 

 

Satisfaction Guaranteed (1951)

 

 

Тони оказался высоким и красивым мрачной красотой, с невероятно аристократическим выражением неизменяющегося лица, и Клер Бельмон рассматривала его в щелку двери со смесью ужаса и отчаяния.

– Не могу, Ларри. Я просто не могу оставить его в доме. – Лихорадочно она пыталась своим оцепеневшим разумом найти более убедительное объяснение, такое, которое имело бы смысл и помогло ей, но смогла лишь повторить.

– Не могу!

Ларри Бельмон напряженно смотрел на жену, и в глазах его было то нетерпение, которое Клер ненавидела: она чувствовала, что в нем отражается ее неспособность.

– У нас есть обязательства, Клер, – сказал он, – ты должна меня сейчас поддержать. Компания по этому делу направляет меня в Вашингтон; вероятно, меня повысят. Все абсолютно безопасно, ты это знаешь. Почему же ты возражаешь?

Она беспомощно нахмурилась.

– У меня от него мурашки по коже. Я этого просто не вынесу.

– Он почти человек, такой же, как ты и я. Ну, хватит. Пошли.

Рука его была у нее на спине, он ее подталкивал; она, дрожа, оказалась в собственной гостиной. Робот стоял здесь, вежливо глядя на нее, как будто оценивал свою хозяйку на предстоящие три недели. Была здесь и доктор Сьюзан Кэлвин, она сидела неподвижно, сжав губы. У нее холодный отсутствующий вид человека, который так много работает с машинами, что в его крови появилось немного стали.

– Здравствуйте, – прохрипела Клер жалкое общее приветствие.

Ларри с фальшивой веселостью пытался спасти ситуацию.

– Клер, позволь представить тебе Тони. Тони отличный парень. Это моя жена Клер, Тони, старина. – Ларри дружески похлопал Тони по плечу, но Тони не ответил, выражение его лица не изменилось.

Он сказал:

– Здравствуйте, миссис Бельмон.

При звуках его голоса Клер подпрыгнула. Голос глубокий и мелодичный, ровный и гладкий, как волосы на его голове или кожа на лице.

Не сдержавшись, она воскликнула:

– Ой! Он говорит!

– Конечно. Вы думали, я не умею?

Но Клер смогла лишь криво улыбнуться. Она и сама не знала, чего ждала. Она отвела взгляд, потом краешком глаза посмотрела на него. Волосы гладкие и черные, как полированный пластик. Они на самом деле из отдельных волосков? А гладкая оливковая кожа рук и лица продолжается ли под безупречным костюмом?

Ей пришлось заставить себя вслушаться в ровный, лишенный эмоций голос доктора Кэлвин.

– Миссис Бельмон, надеюсь, вы отдаете себе отчет в важности нашего эксперимента. Ваш супруг сообщил мне, что ввел вас в курс дела. Я, как старший робопсихолог «Ю.С.Роботс», хотела бы кое-что добавить.

– Тони – робот. В документах компании он обозначен как ТН-З, но он отзывается и на имя Тони. Это не механическое чудовище, не счетная машина того типа, что были созданы во время второй мировой войны, пятьдесят лет назад. У него искусственный мозг, почти такой же сложный, как наш. Это в сущности огромный телефонный коммутатор на атомном уровне: миллиарды возможных «телефонных соединений» благодаря этому можно разместить в объеме черепа.

– Такой мозг для каждого робота создается отдельно. В каждом находится заранее предусмотренный набор соединений, поэтому каждый робот понимает английский язык и знает все, что необходимо для его работы.

– До сих пор «Ю.С.Роботс» ограничивалась промышленными моделями, которые используются в таких условиях, где человеческий труд невозможен: в глубоких шахтах, на подводных работах. Но мы хотим проникнуть в город, в жилище. Для этого обычные мужчины и женщины должны принимать роботов без страха. Вы понимаете, что бояться нечего?

– Нечего, Клер, – с готовностью подхватил Ларри. – Поверь мне на слово. Он не может причинить тебе вред. Ты знаешь, иначе я бы позволил.

Клер искоса тайком глянула на Тони и тихо спросила:

– А если он рассердится на меня?

– Шептать не нужно, – спокойно сказала доктор Кэлвин. – Он не может рассердиться на вас, моя дорогая. Я уже сказала, что соединения мозгового компьютера предопределены. И самое главное соединение мы называем Первым законом роботехники. Он гласит: «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред». Этот закон обязателен для всех роботов. Робота невозможно заставить причинить вред человеку. Так что, понимаете, нам нужны вы и Тони для предварительного эксперимента, которым мы будем руководствоваться в дальнейшем, а тем временем ваш супруг в Вашингтоне получит разрешение на законные испытания.

– Вы хотите сказать, что это незаконно?

Ларри откашлялся.

– Пока да, но все будет в порядке. Он не будет выходить из дома, а ты никому не должна его показывать. Вот и все… И, Клер, я бы остался с тобой, но я слишком много знаю о роботах. А у нас должен быть абсолютно непредвзятый испытатель, самые неблагоприятные условия. Это необходимо.

– Ну… – сказала Клер. Потом ей пришла в голову мысль: – А что он делает?

– Домашнюю работу, – коротко ответила доктор Кэлвин.

Она встала, и Ларри проводил ее до двери. Клер в ужасе осталась. Она мельком увидела в зеркале над камином свое отражение и торопливо отвернулась. Она устала от своего маленького обезьяньего личика, от тусклых прозаичных волос. Потом уловила на себе взгляд Тони, едва не улыбнулась, но тут же спохватилась…

Ведь это всего лишь машина.

 

Ларри Бельмон на пути в аэропорт увидел Гледис Глафферн. Женщина того типа, которую видишь изредка… тщательная и безупречная косметика, тщательно и изысканно одета; слишком сверкающая, чтобы долго смотреть на нее.

Ей предшествовала легкая улыбка, за ней тянулся слабый аромат духов, как манящие пальцы. Ларри почувствовал, что запинается; он приподнял шляпу и заторопился дальше.

Как всегда, он ощутил смутный гнев. Если бы Клер смогла проникнуть в компанию Гледис, как бы это ему помогло. Но что пользы…

Клер! В тех немногих случаях, когда она встречалась с Гледис, у маленькой дурочки будто немел язык. У него не было иллюзий. Испытание Тони – его большой шанс, и он в руках Клер. Насколько все было бы безопасней, если бы испытание проводил кто-нибудь вроде Гледис Глафферн.

 

На второе утро Клер проснулась от негромкого стука в дверь спальни. Мысли ее смешались, потом она вдруг заледенела. В первый день она всячески избегала Тони, слегка улыбалась, встречая его, и проносилась мимо.

– Это ты… Тони?

– Да, миссис Бельмон. Можно мне войти?

Должно быть, она сказала да, потому что он неожиданно и совершенно беззвучно оказался в комнате. Она увидела поднос, ощутила запах.

– Завтрак? – спросила она.

– Если хотите.

Она не осмелилась отказаться, села и приняла поднос: яйца всмятку, тост с маслом, кофе.

– Я принес сахар и сливки отдельно, – сказал Тони. – Со временем я изучу ваши вкусы в этом и в других вещах.

Она ждала.

Тони стоял перед ней, прямой и гибкий, как металлическая линейка. Чуть погодя он спросил:

– Вы предпочитаете есть в одиночестве?

– Да… если ты не возражаешь.

– Вам помочь потом одеться?

– О, нет! – Она лихорадочно прижала к себе простыню, чуть не пролив кофе. И так застыла. И только когда дверь за ним закрылась, она облегченно опустилась на подушку.

Кое-как она позавтракала. Он всего лишь машина… если бы это было заметней, она бы не боялась так. Или если бы у него менялось выражение. Но оно оставалось на лице, как прибитое. Невозможно сказать, что таится за этими темными глазами и гладкой оливковой кожей. Чашка кофе дрожала в ее руке, она поставила ее на поднос.

И тут вспомнила, что забыла добавить сахар и сливки, а ведь она терпеть не может черный кофе.

 

Одевшись, она прямо из спальни направилась на кухню. В конце концов это ее дом, ничего показного в нем нет, но кухню она содержит в чистоте. Ему нужно дать указания…

Но, войдя, она обнаружила, что кухня будто только что сошла с фабричного конвейера.

Она удивленно остановилась, развернулась и столкнулась с Тони. И завопила.

– Я могу помочь? – спросил он.

– Тони, – сказала она, с трудом справившись с паникой, – не ходи беззвучно. Ты как будто подкрадываешься ко мне… Ты не пользовался кухней?

– Пользовался, миссис Бельмон.

– Не похоже.

– Я потом все вычистил. Разве это не принято?

Клер широко раскрыла глаза. Что можно на это ответить? Она раскрыла шкафчик с кастрюлями, увидела блеск начищенного металла. И сказала с дрожью в голосе:

– Очень хорошо. Вполне удовлетворительно.

Если бы он в этот момент улыбнулся, если бы хоть уголок рта дрогнул, она чувствовала, что приняла бы его. Но он был невозмутим, как английский лорд на отдыхе.

– Спасибо, миссис Бельмон. Не пройдете ли в гостиную?

Она прошла туда и сразу увидела.

– Ты полировал мебель?

– Вы довольны, миссис Бельмон?

– Но когда? Вчера ты этого не делал.

– Ночью, конечно.

– Всю ночь горел свет?

– О, нет. В этом нет необходимости. У меня встроенный источник ультрафиолетовых лучей. Я вижу в ультрафиолетовых лучах. И, конечно, сон мне не нужен.

Ему нужно восхищение. Она поняла это. Он должен знать, что угодил ей. Но она не могла заставить себя похвалить его.

Смогла лишь недовольно сказать:

– Такие, как ты, отберут работу у прислуги.

– Но люди в мире могут делать гораздо более важную работу, если их избавить от утомительного ручного труда. В конце концов, миссис Бельмон, таких, как я, можно собирать. Но ничто не может повторить созидательные возможности и многообразие человеческого мозга, Такого, как ваш.

И хоть на лице его ничего не отразилось, в голосе звучали благоговение и восхищение. Клер вспыхнула и пробормотала:

– Мой мозг! Можешь взять его себе!

Тони чуть приблизился и сказал:

– Вы, должно быть, очень несчастливы, если говорите так. Я могу чем-нибудь помочь?

Клер чуть не рассмеялась. Нелепая ситуация. Одушевленный чистильщик ковров, мойщик посуды, полировщик мебели, слуга на все руки, только что с фабричного стола, – и он предлагает ей услуги утешителя и доверенного лица.

Но она вдруг печально сказала:

– Мистер Бельмон считает, что у меня нет мозга… Вероятно, так оно и есть. – Она не может плакать перед ним. Почему-то ей казалось, что она должна поддержать честь человечества перед этим созданием.

– Так не всегда было, – добавила она. – Когда он был студентом, все было в порядке. Он тогда только начинал. Но я не могу быть женой большого человека, а он становится большим человеком. Он хочет, чтобы я была хозяйкой, помогла бы ему войти в общество, как… как Г… Гледис Глафферн.

Нос у нее покраснел, она отвернулась.

Но Тони не смотрел на нее. Взгляд его блуждал по комнате.

– Я могу помочь вам справиться с домом.

– Этого недостаточно, – сердито ответила она. – Нужно вдохновение, которого у меня нет. Я могу только сделать дом удобным, но не таким, как на картинках модных журналов.

– Вы хотите, чтобы он был таким?

– Чего хотеть попусту?

Теперь Тони смотрел на нее.

– Я могу помочь.

– Ты разбираешься в устройстве интерьера?

– Это должна знать хорошая домохозяйка?

– О, да.

– Тогда я смогу научиться. Можете раздобыть для меня книги на эту тему?

Тогда-то все и началось.

 

Клер, ежась на резком ветру, принесла домой из публичной библиотеки два толстых тома. Она смотрела, как Тони раскрыл один из них и пролистал страницы. Впервые они видела его пальцы за такой тонкой работой.

Не понимаю, как он это делает, подумала она. Подчиняясь внезапному импульсу, она взяла его за руку и потянула к себе. Он не сопротивлялся, она рассматривала его расслабленную кисть.

– Замечательно. Даже сетка на пальцах кажется естественной.

– Разумеется, это сделано специально, – сказал Тони. Потом разговорчиво добавил: – Кожа из гибкого пластика, а скелет из легкого металлического сплава. Вам интересно?

– Нет. – Она подняла покрасневшее лицо. – Неудобно заглядывать в твои внутренности. Ты ведь не заглядываешь в мои.

– В моем мозгу нет места для такого любопытства. Я могу действовать только в пределах своих возможностей.

Клер в наступившей тишине почувствовала, как внутри у нее что-то напряглось. Почему она все время забывает, что он машина? Теперь он сам напомнил ей об этом. Неужели ей так необходимо сочувствие, что она даже робота готова воспринять как равного… потому что он ей посочувствовал?

Она заметила, что Тони по-прежнему перелистывает страницы, почти беспомощно, и ощутила быстрое успокаивающее чувство превосходства.

– Ты ведь не умеешь читать?

Тони взглянул на нее; спокойным безупречным голосом ответил:

– Я читаю, миссис Бельмон.

– Но… – она бессмысленным жестом указала на книгу.

– Я сканирую страницы. Мое чтение основано на фотографической памяти.

Наступил вечер, и когда Клер отправилась в спальню, Тони заканчивал второй том, сидя в темноте – в том, что ограниченному зрению Клер казалось темнотой.

Когда она уже совсем засыпала, ей в голову пришла странная мысль. Она вспомнила его руку, ее прикосновение. Теплая и мягкая, как у человека.

Как хорошо его сделали на фабрике, подумала она и уснула.

 

В течение нескольких дней она ходила в библиотеку. Тони подсказывал ей темы, которые быстро расширялись. Она приносила книги о сочетаниях цветов, о косметике; о коврах и украшениях; об искусстве и истории костюмов.

Он серьезно рассматривал страницы, быстро перелистывая их; казалось, он вообще не способен забывать.

К концу недели он настоял на том, чтобы подстричь ее, сделал ей новую прическу, слегка изменил линию бровей и подобрал пудру и помаду другого оттенка.

Она с полчаса дрожала в нервном страхе под мягкими прикосновениями нечеловеческих пальцев и потом посмотрела в зеркало.

– Можно сделать больше, – заметил Тони, – особенно с одеждой. Как вам нравится начало?

Она не ответила, не смогла сразу. Ей пришлось привыкать к тому, что незнакомка в зеркале – это она сама, привыкать к своей красоте. Потом, не отрывая взгляда от отражения, она задыхаясь сказала:

– Да, Тони, неплохо… для начала.

В письмах Ларри они ничего этого не сообщала. Пусть увидит все сразу. И что-то подсказывало ей, что она не просто будет радоваться его удивлению. Для нее это своего рода месть.

 

Однажды утром Тони сказал:

– Пора начинать покупки, но мне не позволено выходить из дома. Если я точно напишу, что нам нужно, вы сможете купить? Нам нужна обивочная ткань, обои, ковры, краска, одежда… и еще много разных вещей.

– Но нельзя покупать все это по описанию, – с сомнением сказала Клер.

– Можно купить очень близко к описанному, если пройтись по городу и если есть достаточно денег.

– Но, Тони, денег как раз недостаточно.

– Вовсе нет. Сначала заезжайте в «Ю.С.Роботс». Я напишу записку. Повидайтесь с доктором Кэлвин и скажите ей, что это часть эксперимента.

 

Доктор Кэлвин почему-то не пугала ее, как в первый вечер. Со своей новой внешностью, в новой шляпе она перестала быть прежней Клер. Психолог внимательно выслушала ее, задала несколько вопросов – и Клер обнаружила, что выходит, обладая правом неограниченных трат за счет «Ю.С.Роботс».

Удивительно, что могут сделать деньги. Все запасы магазинов были в ее распоряжении, а авторитетное мнение продавцов совсем не было голосом свыше, поднятая бровь декоратора не означала гром Юпитера.

А когда возбужденный толстяк в одном из самых великолепных модных салонов презрительно фыркнул при ее описании платья, она ответила на превосходном французском, потом позвонила Тони и протянула трубку мсье.

– Если не возражаете, – твердым голосом, хотя пальцы ее слегка дрожали, сказала она, – я хочу, чтобы вы поговорили с моим… гм… секретарем.

Толстяк пошел к телефону, заложив руки за спину. Он двумя пальцами поднял трубку и изысканно сказала:

– Да – После недолгой паузы снова: – Да. – Потом длительная пауза, попытка возразить, которая тут же прекратилась, еще одна пауза, покорное:

– Да.

Трубку положили на место.

– Если мадам пройдет со мной, – обиженно сказал он, – я постараюсь удовлетворить ее запросы.

– Минутку. – Клер снова набрала свой номер и сказала:

– Привет, Тони. Не знаю, что ты ему сказал, но сработало. Спасибо. Ты… – она пыталась подобрать подходящее слово, сдалась и пропищала: – милый!

Когда она отвернулась от телефона, на нее смотрела Гледис Глафферн. Слегка удивленно Гледис Глафферн разглядывала ее, склонив лицо набок.

– Миссис Бельмон?

Все ушло от Клер. Она стояла, глупо, как марионетка.

Гледис улыбнулась высокомерно и нагло, но так, что ее нельзя было упрекнуть.

– Не знала, что вы покупаете здесь. – Как будто в ее глазах это место сразу потеряло свою ценность.

– Обычно я сюда не хожу, – покорно сказала Клер.

– А что вы сделали со своими волосами? Очень… замысловато… Надеюсь, вы меня извините, но разве вашего мужа зовут не Лоренс? Мне казалось, что Лоренс.

Клер сжала зубы. Но как-то нужно объяснить.

– Тони друг моего мужа. Он помогает мне подбирать вещи.

– Понимаю. И он очень мил, конечно. – Оно прошла с улыбкой, унеся с собой всю теплоту и свет мира.

 

Клер не оспаривала того факта, что именно к Тони она обратилась за утешением. Десять дней развеяли ее нежелание. И она могла перед ним плакать, плакать и гневаться.

– Я оказалась совершенной д… дурой, – бушевала она, сжимая вымокший носовой платок. – Она это со мной сделала. Не знаю почему. Она просто делает. Я должна была бы… пнуть ее. Сбить ее с ног и наступить на нее.

– Неужели можно так ненавидеть человека? – удивленно и мягко спросил Тони. – Эта часть человеческого мозга закрыта для меня.

– О, это не она, – простонала Клер. – Это я, вероятно. Она представляет все, чем я хотела бы быть… по крайней мере снаружи… А я не могу.

Прозвучал сильный, но негромкий голос Тони.

– Можете, миссис Бельмон. Можете. У нас еще десять дней, за эти дни дом преобразится. Разве вы не планировали это?

– Но как это мне поможет… с ней?

– Пригласите ее сюда. Пригласите ее подруг. Назначьте это на вечер накануне… моего ухода. Это будет новоселье… своего рода.

– Она не придет.

– Придет. Придет посмеяться… И не сможет.

– Ты на самом деле так считаешь? О, Тони, ты считаешь, мы это можем?

– Она держала обе его руки в своих… Потом, отвернув лицо, сказала: – Но что это даст? Ведь это не я, это ты все делаешь. Я сижу на твоей шее.

– Никто не живет в великолепном одиночестве, – прошептал Тони. – В меня вложили знания. То, что вы и все остальные, видите в Гледис Глафферн, не вполне Гледис Глафферн. Она сидит на шее своих денег и общественного положения. Она это не подвергает сомнению. А почему вы должны?.. И взгляните на это с такой точки зрения, миссис Бельмон. Я создан повиноваться, но пределы своего повиновения определяю я сам. Я могу следовать приказам охотно, с желанием, или скупо, без желания. Ваши желания я выполняю охотно, потому что вы как раз тот человек, для службы которому я создан. Вы добры, дружелюбны, скромны. Миссис Глафферн, как вы ее описываете, не имеет таких качеств, и я не стал бы повиноваться ей, как вам. Значит, вы, миссис Бельмон, а не я, проделываете все это.

Он отобрал свои руки, и миссис Бельмон взглянула на его лишенное выражения лицо. Она вдруг испугалась совершенно по-новому.

Нервно глотнув, она смотрела на свои руки, которые все еще чувствовали давление его пальцев. Ей не показалось: он легко пожал ей руку, мягко, нежно, как раз перед тем, как убрать свои.

Нет!

Его пальцы… Его пальцы…

Она убежала в ванную и принялась мыть руки – яростно, бесполезно.

 

На следующий день она его сторонилась; пристально поглядывала на него; ждала, что может последовать, но ничего не происходило.

Тони работал. Если он и испытывал какие-нибудь трудности при оклейке обоями или в использовании мгновенно высыхающей краски, это никак не проявлялось. Движения его были точны, он работал искусно и уверенно.

Работал он всю ночь. Она ничего не слышала, но каждое утро начинались новые приключения. Она не могла увидеть все новое сразу, до самого вечера открывала все новое и новое, и наступала следующая ночь.

Она однажды попыталась помочь, но человеческая неуклюжесть помешала ей. Он был в соседней комнате, а она вешала картину на намеченное математическим взглядом Тони место. Метка на месте, картина здесь, отвращение к безделью тоже с нею.

Но она нервничала, а может, лестница оказалась ненадежной. Почувствовала, что лестница падает, и закричала. Лестница упала, но Тони, с его невероятной скоростью, подхватил Клер.

В его спокойных темных глазах ничего не отразилось, а сказал он только:

– Вам не больно, миссис Бельмон?

Она сразу заметила, что, падая, рукой задела его волосы; впервые она видела, что они действительно состоят из отдельных черных волосков.

И тут же ощутила его руки у себя на спине и под коленями, он держал ее крепко, но осторожно.

Она толкнула его, и собственный крик громко прозвучал в ее ушах. Остальную часть дня она провела в своей комнате, а потом спала, заложив стулом дверь спальни.

 

Она разослала приглашения, и, как и предсказывал Тони, они были приняты. Оставалось только ждать последнего вечера.

Он наступил, после нескольких вечеров, наступил в свое время. Она не узнавала свой дом. В последний раз прошлась по нему: все комнаты изменились.

– Они скоро придут, Тони. Тебе лучше уйти в подвал. Нельзя, чтобы они…

Она смотрела какое-то время, потом слабо сказала: «Тони». Громче: «Тони». Почти закричала: «Тони!»

Она была в его руках, он приблизил свое лицо, сжал ее. Сквозь эмоциональную суматоху она слышала его голос.

– Клер, – говорил этот голос, – Я многого не понимаю, и, должно быть, это одна из таких вещей. Завтра я ухожу, но мне не хочется. Во мне больше, чем простое желание угодить вам. Разве это не странно?

Лицо его еще ближе, губы теплы, но в них нет дыхания: машины не дышат. Губы совсем рядом…

…Прозвенел звонок.

На мгновение она беспомощно пошевелилась, и он тут же исчез, его нигде не было видно, а звонок снова звенел. Звенел настойчиво.

Занавес переднего окна откинут. А пятнадцать минут назад он был закрыт. Она это знала.

Они видели. Они все видели!

 

Входили они вежливо, всей компанией – свора пришла повыть, – бросая острые взгляды по сторонам, все рассматривая. Они видели. Иначе почему Гледис в своей высокомерной манере начала расспрашивать о Ларри? И Клер была вынуждена отчаянно защищаться.

Но они не смеялись.

Она видела ярость в глазах Гледис Глафферн, в фальшиво восторженных словах, в ее желании рано уйти. Расставаясь с ними, она слышала отрывки:

…никогда ничего подобного не видела… такой красивый…

И она поняла, что особенно вывело их из себя. Она может быть красивей Гледис Глафферн, благородней, богаче – но какое право у нее на такого красивого любовника?

И тут она снова вспомнила, что Тони – машина, и по коже ее поползли мурашки.

– Уходи! Оставь меня! – закричала она в пустой комнате и побежала в спальню. Она проплакала всю ночь, а на следующее утро, очень рано, когда улицы были еще пусты, пришла машина и увезла Тони.

 

Лоренс Бельмон, повинуясь импульсу, постучал в дверь кабинета Сьюзан Кэлвин. Она была с математиком Питером Богертом, но Лоренса это не остановило.

Он сказал:

– Клер говорит, что «Ю.С.Роботс» оплатила все, что в доме…

– Да, – ответила доктор Кэлвин. – Мы отнесли это к эксперименту, это его необходимая часть. Теперь, в своей новой должности помощника главного инженера, вы сможете держаться на таком уровне.

– Меня не это беспокоит. Вашингтон дал согласие, и я думаю, на следующий год мы сможем начать массовое производство модели ТН. – Он как будто хотел уйти, заколебался, снова повернулся.

– Да, мистер Бельмон? – после паузы спросила доктор Кэлвин.

– Я раздумываю… – начал Ларри. – Раздумываю, что на самом деле происходило в доме. Она… я хочу сказать, Клер… она так изменилась. Не только внешне, хотя, откровенно говоря, я поражен. – Он нервно рассмеялся.

– Это не моя жена! Я не могу объяснить.

– А зачем? Вам не нравятся изменения?

– Наоборот. Но, видите ли, это меня немного пугает…

– Не волнуйтесь, мистер Бельмон. Ваша жена вела себя очень хорошо. Откровенно говоря, я и не думала, что получится такое полное и совершенное испытание. Теперь мы точно знаем, какие изменения следует внести в модель ТН, и заслуга в этом принадлежит исключительно вашей жене. Если быть совершенно откровенной, ваша жена больше заслужила ваше повышение, чем вы сами.

Ларри поежился.

– Ну, пока это в семье… – не очень убедительно сказал он и вышел.

 

Сьюзан Кэлвин посмотрела ему вслед.

– Наверно, ему обидно… я надеюсь… Вы читали отчет Тони, Питер?

– Очень внимательно, – ответил Богерт. – Модель ТН-3 нуждается в изменениях.

– Вы тоже так считаете? – резко спросила Сьюзан. – Почему?

Богерт нахмурился.

– Очевидно, мы не можем выпускать роботов, которые влюблялись бы в своих хозяек.

– Влюблялись! Питер, вы меня поражаете! Вы на самом деле не поняли? Машина должна повиноваться Первому закону. Робот не может допустить, чтобы человеку причиняли вред, а Клер Бельмон вред причиняла неуверенность в себе. И он демонстрировал влюбленность, потому что эта женщина не в состоянии по-настоящему понять, что машина не может влюбляться – холодная бездушная машина. И в тот вечер он сознательно отдернул занавес, чтобы остальные смогли увидеть и позавидовать – и никакого риска для брака Клер. Я думаю, он поступил очень умно…

– Правда? Но какая разница, Сьюзан? Все равно ужасно. Перечитай отчет. Она избегала его. Кричала, когда он подхватил ее. Не спала последнюю ночь… в истерике. Мы не можем допустить этого.

– Питер, вы слепы. Я тоже ничего не видела. Модель ТН будет перестроена, но не по той причине, о которой вы думаете. Напротив, совсем напротив. Странно, что я сразу этого не заметила, – глаза ее стали задумчивы, – вероятно, это во мне какой-то недостаток. Видите ли, Питер, машины не могут влюблять, но – даже если это ужасно и вызывает страх – женщины могут!

 

 

Ленни

 

 

Lenny (1958)

 

 

У «Ю. С. роботс» возникла проблема. Проблема персонала.

Питер Богерт, старший математик, направлялся в сборочную, когда встретился с начальником исследовательского отдела Альфредом Лэннингом. Яростно сведя вместе седые брови, Лэннинг смотрел через перила вниз, в компьютерный зал.

На полу под балконом группа людей обоего пола и разного возраста с любопытством поглядывала по сторонам, а гид произносил подготовленную заранее речь о роли компьютеров в изготовлении роботов.

- Компьютер, который вы видите перед собой, - говорил он, - самый большой из компьютеров такого типа в мире. В нем пять миллионов триста тысяч криотронов, и он способен одновременно рассматривать сто тысяч вариантов. С его помощью «Ю. С. Роботс» и создает позитронный мозг новой модели.

- Необходимые требования вводятся вот этой лентой, которую перфорируют на специальной клавиатуре - похоже на большую пишущую машинку или линотип, только тут мы имеем дело не с буквами, а с понятиями. Формулировки переводятся в соответствующие эквиваленты символической логики, а эти эквиваленты в свою очередь преобразуются в перфорационный рисунок.

- В течение часа компьютер предоставляет нашим ученым проект позитронного мозга, в котором имеются все необходимые для робота связи…

Наконец Альфред Лэннинг поднял голову и увидел Богерта.

- А, Питер, - сказал он.

Богерт поднял обе руки, приглаживая свою и так безупречную прическу из черных волос.

- Вам как будто это не нравится, Альфред.

Лэннинг хмыкнул. Идея публичных экскурсий возникла в «Ю. С. Роботс» недавно. Эти экскурсии должны были послужить двум целям. Во-первых, как утверждали авторы этой идеи, экскурсии позволят людям ближе познакомиться с роботами и благодаря этому знакомству преодолеть свой почти инстинктивный страх перед механическими объектами. Во-вторых, предполагалось, что по крайней мере у некоторых посетителей интерес возрастет до такой степени, что они захотят принять участие в исследовательских работах в области создания роботов.

- Вы знаете, что не нравится, - наконец ответил Лэннинг. - По крайней мере раз в неделю нам срывают работу. Учитывая потери рабочего времени, выгода несущественна.

- По-прежнему нет желающих участвовать в работе?

- О, кое-кто обращается, но только такие категории, которые не так уж важны. Нам жизненно необходимы исследователи. Вы это знаете. Пока роботы запрещены на Земле, профессия создателя роботов непопулярна.

- Проклятый Франкенштейнов комплекс, - сказал Богерт, сознательно повторяя одно из любимых высказываний Лэннинга.

Лэннинг не заметил легкой насмешки. он сказал:

- Пора бы мне уже привыкнуть, но я никак не могу. Можно было бы подумать, что теперь всякий человек понимает: три закона делают роботов абсолютно надежными. Они просто не представляют опасности. Но возьмите эту толпу. - Он взглянул вниз. - Только посмотрите на них. Большинство отправляется в сборочную, чтобы испытать страх, как перед катанием на горных лыжах. А когда они заходят в помещение, где помещается модель МЕК - черт возьми, Питер, МЕК на зеленой земле может только сделать два шага вперед, сказать «Рад познакомиться с вами, сэр», пожать руку и сделать два шага назад, - так вот, они в страхе отступают, а матери хватают своих детей. Можно ли ожидать умственной деятельности от таких идиотов?