Как культура поддерживает зависимое положение женщин

Традиционно общество поддерживало идею, что девочки обладают более низким развитием по сравнению с мальчиками, не способны заботиться о себе, и что женщины нуждаются в мужской заботе. СМИ изображают мужчин более сильными, профессиональными, умными, чем женщины, в то время как женщин - очень эмоциональными, нерешительными, рассеянными, пассивными, иррациональными, манипулятивными и даже злонамеренными. Эти стереотипы наносят еще больший ущерб способности девочки увидеть в себе сильного, заслуживающего уважения человека.

 

К стереотипам добавляется несоответствие между тем, за что хвалят мальчиков, и тем, за что хвалят девочек. Если девочек могут похвалить за воспитанность и внешность, мальчиков - за успехи в учебе и физическое развитие. Девочек могут отговаривать от исследования мира и управления своей жизнью, и напротив стимулировать развивать навыки манипулировать другими, чтобы те затем выступали от их имени. Таким образом, девочки получают УРОКИ БЕСПОМОЩНОСТИ.

 

Даже когда мы, женщины, вырастаем, многие из нас продолжают считать, что власть, которой мы обладаем над своей жизнью, - минимальная. Мы можем передавать право на решения другим, представляя свою жизнь как нечто, что ПРОИСХОДИТ С НАМИ САМО. Эти убеждения, подкрепленные детской идентификацией с предельно зависимой беспомощной матерью, подталкивают многих женщин в браки, где царит насилие.

 

«Делай, что я говорю, а не то, что я делаю»

Именно поведение, а не слова, оказывает самое большое влияние на детей. Когда мать говорит дочери не позволять мужчинам контролировать себя или вести себя грубо, а демонстрирует в своем браке совершенно противоположную ситуацию, девочки реагируют на поступки, а не на слова.

Пола, которая до брака с Джерри была успешной актрисой рекламных роликов, рассказала, что мать все время поощряла Полу строить карьеру и оказывала ей эмоциональную и финансовую поддержку.

«Моя мама была профессиональным художником, и даже достигла определенного финансового успеха. Однако отец все время делал ей по этому поводу замечания. Он стоял у нее за плечом, когда она рисовала и ехидничал: «Ты не Пикассо, дорогая». Когда мне было 14, она совсем забросила краски и кисти. Я спросила ее, почему. Она ответила: «Какой в этом смысл, если отцу все равно не нравится?». Мама всю жизнь твердила мне, как важно для меня иметь свои интересы, делать то, что я хочу, что бы ни говорили, и тут же отказалась от живописи, потому что это не понравилось отцу. Как же я на нее злилась».

 

Пола получила следующую установку: «Крайне важно, чтобы ты была самостоятельной, чтобы у тебя была успешная карьера, но мне это запрещено». Позже, когда Пола вышла замуж за Джерри, она быстро оставила свою карьеру, когда тот начал критиковать ее работу. «Его одобрение было для меня важнее самой работы», - как-то сказала она. И как мать не поддерживала профессиональную карьеру Полы, реальное воздействие оказал именно тот факт, что сама она оставила свою карьеру художницы.

Даже если женщине удается освободиться от влияния материнской ролевой модели и достичь финансовой независимости, она может продолжать видеть в себе нечто второсортное и позволять себе подвергаться психологическому насилию со стороны партнера. Удачный пример - истории Розалинд и Лоры. Как я уже говорила в главе «Парадокс сильной женщины», женщина может быть абсолютно независима в деловой или профессиональной сфере, но при этом вести себя как беспомощный ребенок в своих самых близких взаимоотношениях.

 

Двойственная идентификация

Нужно воздать должное жизнеспособности детей, которая позволяет им даже из самых серьезных семейных конфликтов выносить позитивные и полезные характеристики, которые служат службу во взрослой жизни.

Джеки, например, с пользой позаимствовала часть отцовской агрессии, и она помогла ей достичь поставленные карьерные цели. Большинство женщин, выросших у отца-тирана и пассивной матери, обычно сначала идентифицируют себя с матерью, однако могут также перенять часть агрессивности отца. В семьях, где один из родителей явно пересиливает другого, ребенок часто, даже не замечая этого, перенимает многие черты более властного из них, даже если речь идет о родителе противоположного пола. Однако Джеки, как и многие женщины, которых я видела, убеждена, что может использовать позаимствованные у отца сильные качества только в своей профессиональной сфере. По мере продвижения терапии она с радостью обнаружила, что может применить их с некоторой эффективностью и в своей личной жизни. Навык у нее уже есть, осталось теперь научиться применять его в отношениях с Марком (я опишу, как пользоваться этими навыками, во второй части книги).

 

Страх утратить отцовскую любовь

Когда Джеки было пять лет, Лоррэйн опять забеременела. И снова это было не ко времени: Нат зарабатывал комиссионными, деньги приходили нерегулярно. Беременность у Лоррэйн протекала трудно, к тому же она боялась дополнительной ответственности, связанной со вторым ребенком. Она боролась с депрессией и проводила много времени в постели. Джеки помнит, что в этот период в отношении отца к ней произошли радикальные перемены:

«Как-то вечером мы обедали, и я пролила молоко. Отец набросился на меня и начал кричать. Он никогда раньше на меня не кричал. Он был так зол, что я думала, его разорвет на куски. Лицо побагровело, вены на шее набухли. Я была в ужасе. Он кричал, что я разрушаю чертов дом, что он надрывается на работе, а я все порчу. Потом он заставил меня убрать лужу и стоял надо мной, пока я не собрала все до последней капли, крича и ругая меня. Я так рыдала, что за слезами не видела пола. Мне казалось, что мир рушится, что я навсегда утратила его любовь».

Для ребенка, который считает, что родители его больше не любят, эта боль совершенно реальна. Дети сосредоточены на настоящем, поэтому их стресс усугубляется убеждением, что теперь эти ужасные ощущения продлятся навечно.

Поскольку дети полностью зависят от родителей с точки зрения физического и эмоционального выживания, они испытывают абсолютную потребность в родительской любви. Нормальная потребность в связи с родителями становится еще более острой, если они прячут любовь и вызывают у детей страх и тревогу. Чем страшнее родители, чем больше они угрожают уйти, тем яростнее ребенок будет цепляться за них в попытках вернуть родительское расположение. Для растерянного ребенка сердитые родители, которые одновременно и любят, и ранят, - просто гиганты. Эти гиганты контролируют жизнь ребенка страхом и манипуляциями его любовью. Ребенок должен все время контролировать свое поведение, чтобы избежать родительского гнева или же заработать одобрение.

Любые отношения отцов с дочерьми включают свою долю конфликтов и разногласий, однако если главный тон в них задает любовь и уважение, девочки развивают ощущение доверия и безопасности в отношении мужчин. Поскольку отец является первым мужчиной в их жизни, он становится моделью, которая ложится в основу ожиданий от мужчин. Кроме того, отцовское обращение с дочерьми в большой степени определяет самооценку девочек.

23 - «Что бы ни было, ты должна его любить»

«Папа сказал, значит, так оно и есть»

Когда отец оскорблял Джеки, она воспринимала это как реальную оценку, а не как выпады сердитого, критически настроенного мужчины. Его слова были, как удары, они оставили шрамы на ее самооценке, как будто девочка перенесла реальные побои.

Когда девочку оскорбляют, она видит в этом ущерб, который наносится ей ее собственными чувствами, а не другим человеком. Поскольку дети не могут принять, что их всемогущественные богоподобные родители способны сделать что-то неправильно, то верят их словам абсолютно. Высказанное родителем негативное мнение становится ФАКТОМ, на которым ребенок основывает самоимидж. Если родители дают ребенку преимущественно позитивные установки, самоимидж будет здоровым. Но у многих детей эти позитивные установки постоянно аннулируются отрицательными.

Мнение Ната о Джеки стало частью ее представления о себе самой. Когда она стала взрослой, аналогичные выпады мужа с легкостью будили в ней ощущение того, что она - «плохая».

Ребенок, которого приучили чувствовать себя «плохим», постепенно начнет брать на себя вину за все, что не складывается в его доме.

 

Как учатся брать на себя вину

Когда Джеки было шесть лет, родилась ее сестра Клэр. Одновременно Нат стал управляющим магазина спортивных товаров. Доходы семьи росли, будущее выглядело лазурным, семья переехала в большую квартиру, Лоррэйн радовалась Клэр так, как никогда раньше с Джеки. Джеки вскоре поняла, что Клэр - любимый ребенок. Клэр стала символом перелома в судьбе семьи. Нат начал использовать естественную ревность Джеки по отношению к сестре как дальнейшее доказательство ее никчемности. Он также начал обвинять ее во всех возникающих в семье конфликтах. Хотя он продолжал набрасываться на Лоррэйн, в Джеки он нашел еще один канал для выплескивания ярости. Когда он сердился, то обвинял в своих разочарованиях Джеки.

Используя Джеки в качестве мишени, Нат превратил ее В СЕМЕЙНОГО КОЗЛА ОТПУЩЕНИЯ. Люди, подобные Нату, неспособные взять на себя ответственность за свои проблемы и разочарования, обычно находят более слабых, чтобы обвинить их в своих неприятностях. Дети - идеальные кандидаты в козлы отпущения вследствие их зависимости, ранимости, ограниченного представления о мире.

Поскольку роль козла отпущения была навязана Джеки семьей, она не смогла отвергнуть идею, что ИМЕННО ОНА, ДЖЕКИ, ВИНОВАТА ВО ВСЕХ СВОИХ НЕПРИЯТНОСТЯХ.

Ее сестру, напротив, никто никогда ни в чем подобном не обвинял. Такое встречается часто. Часто в одной и той же семье к детям относятся по-разному. В результате у них формируются радикально разные самоимиджи, что приводит к радикальным отличиям в их жизни и создаваемым во взрослом возрасте человеческим связям.

 

«Папа сердится из-за тебя»

Когда Лоррэйн начала указывать Джеки на все ее поступки, которые огорчают отца, то тем самым бессознательно укрепила в ней идею, что именно ее, Джеки, нужно винить за проблемы в семье. «Папа сердится, потому что…», - начинала Лоррэйн и заканчивала перечислением причин, за которым следовало иррациональное поведение Ната.

«Если я говорила слишком громко, ела слишком быстро, не поздоровалась с отцом сразу, как только он вошел в дом, мама заявляла, что я его рассердила. Я кучу времени думала: «Что я такого сделала? Что я такого сказала? Почему я не могу быть хорошей, чтобы папа любил меня и не сердился?». Каждый день я давала себе миллион обещаний стать лучше, чтобы папа больше не сердился».

Лоррэйн переводила часть гнева Ната с себя на дочь. Джеки приняла эту ответственность и поверила, что когда отец сердится, именно она должна его улестить. В результате энергия, которую она должна был потратить на свое эмоциональное развитие, была направлена на сосредоточенную помощь матери в поддержании мира в доме. Девизом мамы и дочки стало: «Не надо сердить папу».

 

«Никогда не знаешь, какое ощущение оставит у тебя мужчина»

Нат не всегда был грубым и злым с Джеки. Если ему хотелось, он мог дать ей почувствовать себя центром вселенной, дорогой и любимой. Когда он проявлял по отношению к Джеки отцовскую любовь, она видела в нем чудесного героя и снова думала, что теперь она всегда будет его дорогой девочкой.

«Больше всего на свете мне хотелось пару коньков. Папа обещал мне купить их, но у меня очень узкая нога, поэтому поиск подходящих ботинок оказался сложной задачей. В тот вечер, когда он их запланировал мне купить, полил дождь, но он все равно пошел за коньками. Он прошел чуть ли не восемь магазинов, пока не нашел подходящие. Папа вернулся часов в десять вечера, я была уже в постели. Я проснулась, когда он вошел в мою комнату, и я никогда не забуду его улыбку, когда он принес эти коньки и положил их в ногах моей кровати. Я так любила его за это. Я думала, что он самый лучший, самый смелый папа на свете, потому что он все это сделал ради меня».

Этот чудесный, щедрый отец в противопоставлении сердитому и тираничному сформировал у юной Джеки некий мифологизированный образ мужчины. Знание того, что она временами может купаться в сиянии отцовской любви, сделало его жестокие выпады еще более разрушительными для Джеки.

 

«Что бы ни было, ты должна его любить»

Дилемма Джеки состояла в том,что когда ее могущественный обожаемый отец проявлял свою любовь, она чувствовала себя замечательно, но когда он был жесток, Джеки ощущала страх, отверженность, растерянность.

В браке с Марком Джеки столкнулась с той же самой моделью. Были замечательные моменты душевного подъема, вызванного любовью Марка, и ужасные депрессии, когда он сдерживал свою любовь и был жесток к Джеки. Как бы она себя ни ощущала, от нее ожидалось, что она будет по-прежнему преданной и лояльной Марку точно так же, как в детстве она должна была хранить преданность и лояльность отцу, даже если он обращался с Джеки плохо.

Поведение Джеки было основано на мощных установках, суть которых состояла в следующем: ТВОИ ЧУВСТВА НЕ ИМЕЮТ ЗНАЧЕНИЯ, ДАЖЕ ЕСЛИ МУЖЧИНА ОБРАЩАЕТСЯ С ТОБОЙ ПЛОХО, ТЫ ДОЛЖНА ЛЮБИТЬ ЕГО.

24- «Ты чувствуешь себя плохо, потому что ты плохая»

Учиться не показывать гнев

Любой ребенок, которого обижают, переживает очень сильный гнев. Как можно не сердиться, если с вами обращаются несправедливо? Как можно не сердиться, если с вами обращаются так, как будто ваши чувства не имеют значения?

«Как-то я сказала папе за обедом что-то такое, что ему не понравилось, и услышала от него в ответ: «Чтобы ты подавилась!». У меня загорелись уши, полились слезы, как будто в меня нож вонзили. Я убежала из-за стола в свою комнату и там рыдала. Я думала только о его словах: «Чтобы ты подавилась. Чтобы ты УМЕРЛА». Мне было так обидно, я чувствовала такой гнев. А потом в комнату вошла мама и сказала: «Лучше, если ты вернешься за стол, потому что папа сейчас очень на тебя сердится». Когда я вернулась за стол, она шепнула мне: «Скажи ему, что ты просишь прощения». Каждый раз, когда он унижал меня, я должна была проглотить эту обиду».

Гнев - это нормальная человеческая эмоция, все дети переживают его в той или иной степени, однако многие родители с этим не справляются. Очень часто они ошибочно видят в гневе своих детей просчеты в воспитании. Когда ребенок устраивает истерику, родителям кажется, что они потеряли контроль, они чувствуют себя беспомощными. Дети должны выражать свой гнев, но в разумных пределах. Детей нужно учить,что ЧУВСТВО гнева - нормальное чувство, однако это не значит, что оно может служить оправданием тому, чтобы ударить собаку, товарища или что-нибудь сломать. Когда родители учат ребенка правильно выражать чувства, ребенок получает очень важный жизненный урок.

 

Как культура ограничивает проявления гнева у девочек

Мальчиков поощряют выплескивать большую часть агрессии и гнева в контактных видах спорта, борьбе, соревновательности, у девочек есть намного меньше способов для выражения. От девочек ожидают, что они будут вежливыми и мягкими, потому что это «неженственно» выражать свой гнев криками, драками или участием в агрессивных видах спорта. Хотя некоторые девочки - настоящие сорванцы, большинство учится выражать свой гнев через вербальную агрессию. Сплетни, оскорбления и сарказм - наиболее стандартные варианты, реже девочки дуются, куксятся и плачут.

 

Как направляют гнев на себя

Когда словесной агрессии недостаточно, чтобы выплеснуть гнев, как в случае с Джеки, гнев оказывается похороненным заживо. К несчастью, если такая сильная эмоция, как гнев, не получает нормального выражения, она никуда не исчезает. Она находит себе другой выход. Для Джеки, как и для других детей, с которыми плохо обращались, этим выходом стала она сама.

Джеки начала направлять свои гневные чувства бумерангом на себя самое. Она стала чувствовать себя виноватой за переживание таких сильных и запрещенных эмоций и убедила себя, что она испытывает их, потому что она - просто ужасная. Таким образом, гнев превратился в ненависть к себе.

Потом Джеки попыталась искупить свои гневные эмоции путем формирования соответствующего комплекса поступков, призванных доказать всем, включая ее самое, что она действительно хорошая и заслуживает любви, а еще, что самое главное, - не сердится. Она стала гиперуступчивой, гиперприспосабливающейся и субмиссивной. Этому учат многих девочек. Затем они переносят сформированные в детстве модели поведения во взрослую жизнь.

Проблема такого способа защиты от гнева состоит в формировании порочного круга. Чем больше девочка уступает, тем больше игнорируются ее чувства и потребности, тем больше ее гнев и тем еще более уступчивой она становится, чтобы справиться с этим гневом. В этом колесе вертится каждый ребенок, с которым плохо обращаются.

 

«Ты чувствуешь себя плохо, потому что ты плохая»

Когда Джеки вышла из-за стола в слезах после того, как отец пожелал ей подавиться, она привлекла внимание к своему поведению. Все стали вести себя так, как будто злодейкой была Джеки, как будто это она вела себя ужасно. Жестокость Ната никогда не оспаривалась. Таким образом, Джеки не разрешалось не только выражать свой гнев, когда отец делал ей больно, но и просто даже ойкнуть.

Когда детям не разрешают выразить свою боль, они получают одну из важных, действующих разрушительно установок: ЕСЛИ ИМ ПЛОХО, ЭТО ИЗ-ЗА ИХ СОБСТВЕННЫХ НЕДОСТАТКОВ. К ней обычно добавляется другая: ЕСЛИ ОНИ НУЖДАЮТСЯ В УТЕШЕНИИ, ЗНАЧИТ, ОНИ УРОДЛИВЫ И ОТВРАТИТЕЛЬНЫ ДЛЯ ВСЕХ ОСТАЛЬНЫХ. Вот что вспомнила Джеки:

«Как-то отец сказал что-то такое, что я заплакала. И сразу же он начал высмеивать меня. Он изображал, как я плачу и говорил: «Смотрите на эту уродину. Чтобы я этого не видел». Он говорил мне, что я отвратительна и чтобы я прекратила распускать нюни».

 

В результате Джеки перенесла в свою взрослую жизнь ощущение одиночества и изоляции в стрессовых ситуациях. Вместо того, чтобы искать утешения, она научилась обвинять себя, что еще больше обострило ее боль. Вот как Джеки описала ситуацию, в которой ее муж Марк был с ней жесток:

«Мне надоело смотреть на то, как я реагирую и насколько я ни на что не способна. Я просто сидела там и рыдала, как ребенок. Ничего удивительного, что он считает меня отвратительной».

Джеки попала в ловушку модели самонаказания в моменты душевной боли. Она перехватывала у отца эстафету. Она стала своим самым заклятым врагом.

Одним из разрушительных последствий этого во взрослой жизни Джеки стало то, что она любой ценой избегала любых болезненных решений или столкновений. Однако взрослые должны делать иногда выбор, например, пересмотр или завершение болезненных взаимоотношений, что обязательно сопряжено с душевной болью. Если избегать этих выборов, боль отягощается самообвинениями и самонаказаниями.

 

Драма как способ жизни

«Больше всего я помню ощутимое напряжение перед возвращением отца с работы. Пока дома были только мама, я и сестра, все было хорошо и спокойно, но как только мы слышали поворот ключа в двери, все менялось. Мы все были напряжены, потому что не знали, в каком он сегодня настроении. У меня было всегда такое ощущение, как будто мы ползаем по дому, как жучки, чтобы где-то быстренько доубирать или принести что-нибудь к двери, чтобы улестить его: что-нибудь выпить, домашние тапочки, газету, все, что угодно, лишь бы он не устраивал скандала».

 

Описанное Джеки напряжение являлось прямым результатом царящих в доме хаоса и непредсказуемости. Все боялись непредсказуемого настроения Ната. Дальше следовали слезы, мольбы, крики, угроза физического насилия, которые сопровождались периодами затишья. Джеки вспоминает, что много раз, когда отец вел себя агрессивно, мать реагировала слезами, мольбами, просьбами, через некоторое время они целовались и мирились. Атмосфера в родительском доме складывалась из невероятного стресса в сочетании с элементами любви, доброты, обожания. Результатом этого была жуткая каша из эмоций. Таким образом Джеки получила установку, что ДРАМА ЯВЛЯЕТСЯ СУЩЕСТВЕННОЙ ЧАСТЬЮ ЛЮБВИ.

Естественно, что дети, выросшие в таких бурлящих домах, учатся путать волнение и хаос с любовью. Когда они становятся взрослыми, все это им необходимо в их собственных любовных отношениях. Они развивают то, что я называю «драматическим пристрастием или аддикцией к драматизму».

Эта драма может успешно маскировать, как и любая другая аддикция, разрушительные и инфантильные стороны отношений. Хаос удерживает участников в состоянии такой эмоциональной бури, что они не в состоянии разумно оценивать ситуацию. Часто оба партнера настолько истощены и обессилены войнами, что не могут даже просто задуматься.

Дети из этих драматических домов часто вырастают с представлением, что стресс является интегральной частью любви. Поэтому из девочек из таких драматических семей вырастают идеальные партнерши для харизматичного, взрывного мизогина. Они привыкли к противостоянию, стрессу, драме и считают их «нормой». Они считают резкие переходы от отчаяния к радости, от любви к ненависти, от насилия к бурному сексу доказательством любви.

 

Контролирующие отцы и дочери-подростки

Вот отрывок из письма, которое я попросила Джеки написать отцу об их отношениях в период ее взросления:

«Я очень любила и обожала тебя, но я дрожала от страха, когда ты сердился на меня. Я сделала все, чтобы сделать тебя довольным, но тебе всего было недостаточно. Ты сравнивал меня со всеми моими подругами. Эта была красивее, эта - умнее. А если у меня что-то выходило хорошо, ты тут же умалял мои успехи. Когда у меня не получалось то, что должно было получаться, по твоему мнению, ты называл меня неудачницей. Ты постоянно унижал меня в присутствии других людей. Я никогда не знала, чего ты от меня хочешь».

 

Вместо того, чтобы в подростковом возрасте получить от отца нужную поддержку и помощь, Джеки переживала его наказания:

«Я совершила ужасное преступление: я открыла для себя мальчиков. Я стала очень популярной, но именно поэтому, как мне кажется, я навсегда утратила расположение отца. Он просто разъярился. Он начал ругаться со мной каждый раз, когда только видел. Он не давал мне денег, отказывался покупать мне одежду. Мне приходилось обо всем умолять. Он всегда изобретал способы оставить меня дома, если у меня было свидание или же я собиралась куда-нибудь пойти с друзьями. Он устраивал мне допрос каждый раз,когда я возвращалась. Я должна была отчитываться за каждую минуту, проведенную вне дома. Он пытался пресечь любые мои попытки стать независимой.

Случается, что отцам трудно пережить расцветающую сексуальность дочери-подростка и ее потребность в независимости. Однако поведение Ната было исключительным и вредоносным для Джеки. Нат справлялся с обескураживающим и запрещенным чувством влечения к своей дочери тем, что одновременно отталкивал ее, ревновал и не отпускал. Устраивая скандалы, постоянно обижая ее, наказывая за мельчайшие провинности, Нат удерживал себя и свою дочь в постоянном состоянии войны.

Подростковый период - последняя ступень перед взрослением женщины. Переживания девочки-подростка формируют то, какой она будет, когда станет взрослой. Это период, когда девочка ощущает себя предельно неуверенной в себе. Ей кажется, что эмоции живут отдельно от нее, в метаниях от одной экстремальной реакции к другой. По этой причине подростковый период - напряженный период для всей семьи. Девочка-подросток одновременно хочет стать независимой и получать от семьи поддержку.

Обращение Ната с Джеки в этот деликатный период жизни убедило ее, что с ней что-то не так. Он заставил ее почувствовать, что зарождающаяся в ней женственность - это зло, и определил стремление Джеки к независимости как дальнейшее подтверждение ее никчемности и ненормальности. Естественно, это только укрепило представление Джеки о себе, как о «плохой девочке», и еще больше расшатало ее самооценку.

 

Женщины, вступающие в отношения с мизогинами, обычно происходят из семей, подобных той, в которой выросла Джеки: властный, тиранический отец и пассивная зависимая мать. В таких семьях всегда присутствует определенная форма психологического насилия. Если оно дополняется физическим и/или сексуальным, их влияние на развитие ребенка и его самооценку становится еще более разрушительным.

 

Влияние физического и/или сексуального насилия

Когда Нэнси впервые пришла ко мне по поводу депрессии и избыточного веса, она даже не понимала, что была избиваемым ребенком. Отцовская жестокость по отношению к ней всплыла в процессе терапии. Только тогда Нэнси смогла понять связь между грубым отношением Джеффа и тем, как с ней обращались в детстве.

Нэнси выросла, привыкнув к тому, что ее контролируют посредством страха и тяжелых побоев. Как и все пережившие насилие дети, она научилась обвинять себя в этом насилии, будучи его объектом. Когда в браке она оказалась «плохой», это ощущение оказалось ей уже знакомым.

Когда девочка переживает сексуальное насилие, к ее самообвинениям добавляются тайна и стыд. Совершающий инцест агрессор всегда проецирует вину на жертву, которую насилует. Девочка учится видеть себя нечистой и недостойной. Если она смирилась с унижением, предательством и эксплуатацией, которые являются условием выживания в детстве, скорее всего она повторит эту модель жертвы/ насильника в своих взрослых отношениях.

Наконец-то проблема инцеста получила должное внимание, которого она заслуживает. Только в США не менее одной из десяти девочек подвергаются домогательствам со стороны членов их семей, которым эти девочки доверяли. Этот опыт наносит невероятный душевный ущерб девочкам и жестоко искажает их будущее представление о себе, как о заслуживающей любви женщине.