О том, как Брюнхильду приняли в Вормсе

 

 

Вот, наконец, увидел на берегу народ,

Что через реку Гунтер с гостями в Вормс плывёт,[100]

А дамы вниз по склону съезжают чередой,

И лошадь каждой в поводу ведёт боец лихой.

 

Гребли усердно гости, проворны и сильны.

Стрелой по рейнским волнам летели их челны,

И с каждым взмахом вёсел всё близилась земля,

Где ждали с нетерпением бургунды короля.

 

Теперь повествованье я поведу о том,

Как королева Ута со свитою верхом

Направилась на берег, чтоб сына встретить там.

Немало познакомилось в тот день бойцов и дам.

 

Сначала герцог Гере коня Кримхильды вёл,

Но у ворот дворцовых к ней Зигфрид подошёл

И дальше всю дорогу служил прекрасной он,

За что её взаимностью был вскоре награждён.

 

Коня почтенной Уты вёл Ортвин под уздцы.

За ними вслед попарно — девицы и бойцы.

Вовек никто не видел, — признаюсь вам по чести, —

Там много смелых воинов и жён прекрасных вместе.

 

Кримхильду развлекали на всём пути герои

То удалою скачкой, то воинской игрою,

Покамест кавалькада к реке не подошла

И витязи учтивые не сняли дам с седла.

 

Но вот король причалил, и ринулась родня

К воде, ему навстречу, доспехами звеня,

В бою потешном копья ломая сгоряча

И о щиты соседние шипом щита стуча.

 

С челна, в котором Гунтер подъехал прямо к месту,

Где находились дамы, встречавшие невесту,

Свёл за руку Брюнхильду ликующий жених.

Как камни драгоценные, сверкал наряд на них.

 

Приветлива с невесткой, с её людьми мила,

Красавица Кримхильда к исландке подошла,

И, сдвинув осторожно венки с чела рукой,

Расцеловались девушки с учтивостью большой.

 

Сказала королевна: «Безмерно рада я,

Равно как наша свита и Ута, мать моя,

Здесь видеть вас, чья прелесть дивит весь белый свет».

И поклонилась вежливо Брюнхильда ей в ответ.

 

Тут обнялись две девы вновь и ещё тесней.

Едва ль бывала встреча когда-нибудь теплей!

И госпожа Кримхильда, и королева-мать

Не уставали вперебой невестку обнимать.

 

Меж тем к воде сбежалось немало удальцов.

Исландкам помогали они сойти с челнов,

И каждый, руку гостьи в своей руке держа,

Шёл с ней туда, где девушек ждала их, госпожа.

 

Знакомств немало было в то утро сведено,

Немало поцелуев приветливо дано.

Пока бойцы на берег вели приезжих дев,

Весь двор дивился прелести двух юных королев.

 

Кто знал их лишь по слухам, тот убедился разом,

Что не напрасно верил восторженным рассказам

И что обеим девам прикрас отнюдь не надо,

Чтоб всех соперниц затмевать и восхищать все взгляды

 

Кто мнил себя судьёю по части красоты,

Тот восхвалял Брюнхильды точёные черты;

А кто был и постарше, и малость поумнее,

Тот предпочтенье отдавал Кримхильде перед нею.

 

Собралось там немало прекрасных дев и жён.

Сбегавший к Рейну берег был ими запружён,

А в поле, отделявшем столицу от реки,

Шатры из шёлка высились, нарядны и легки.

 

Но вот толпу густую, шумевшую кругом,

Бургундские вельможи рассеяли с трудом,

И, чтоб спастись от зноя, к тем шёлковым шатрам

Три королевы двинулись в сопровожденье дам.

 

А гости и бургунды на лошадей вскочили,

И поле потемнело от чёрной тучи пыли,

Как будто дым пожара простёрся над землёй.

То витязи затеяли на копьях конный бой.

 

Взирало с восхищеньем немало дев на них,

И Зигфрид, мне сдаётся, особенно был лих,

Когда перед шатрами носился взад-вперёд,

И нибелунгов вслед за ним скакало десять сот.

 

Чтоб женские наряды вконец не запылить,

Король распорядился потеху прекратить.

Владетель Тронье Хаген остановил бойцов,

И возражать ему не стал никто из храбрецов.

 

Дал Гернот приказанье: «Не уводить коней!

Едва наступит вечер и станет холодней,

Мы до ворот дворцовых проводим дам опять.

Как только двинется король, старайтесь не отстать».

 

Уставшие изрядно от воинской игры,

Пошли герои к дамам в нарядные шатры

И за беседой с ними день скоротали так,

Что даже не заметили, как стал спускаться мрак.

 

Вечернею прохладой пахнуло наконец,

И королевы ехать собрались во дворец.

Сопровождали женщин бойцы на всём пути,

И не могли они глаза от спутниц отвести.

 

Как требует обычай, они потехой ратной

В дороге развлекали красавиц многократно,

Пока у стен дворцовых, блюдя свой долг и честь,

Учтиво им не помогли с высоких сёдел слезть.

 

Друг с дружкой распростились три королевы там,

И Ута с милой дочкой в сопровожденье дам,

Храня приличьям верность, ушла в свои покои.

Какой царил повсюду шум, веселие какое!

 

Теперь настало время засесть за пир честной.

Гостей встречали Гунтер с красавицей-женой.

Бургундская корона у девы на челе

Сверкала ослепительно в вечерней полумгле.

 

Как говорят сказанья, ломились от еды

Столов, накрытых пышно, бессчётные ряды.

Вин, и медов, и пива хватало там вполне,

А уж гостей наехавших не сосчитать и мне!

 

Коль уверять вас станут, что побогаче всё ж

Порой бывали свадьбы, — не верьте: это ложь.

Ведь Гунтер даже воду, чтоб руки умывать,[101]

Велел в тазах из золота приезжим подавать.

 

Но сам правитель рейнский ещё не вымыл рук,

Как Зигфрид Нидерландский ему напомнил вдруг

Об исполненье клятвы, им данной до того,

Как плыть в Исландию склонил он друга своего.

 

Гость молвил: «Разве слово вы не дали тогда,

Что в день, когда с Брюнхильдой воротитесь сюда,

Пригожую Кримхильду я получу в супруги?

Иль ни во что не ставите вы все мои услуги?»

 

«Вы все конечно правы, — сказал король в ответ. —

Вовеки не нарушу я данный мной обет

И пособлю вам, Зигфрид, чем только я могу».[102]

И за сестрою тотчас же он отрядил слугу.

 

Когда она со свитой войти хотела в зал,

Ей Гизельхер навстречу по лестнице сбежал.

«Немедля отошлите всех дам своих назад.

Лишь вас одну зовёт к себе наш государь и брат».

 

Красавица Кримхильда направилась за ним

На середину зала, где за столом большим

Сидел король с Брюнхильдой, супругою своей,

Среди толпы наехавших из разных стран гостей.

 

Бургундии властитель промолвил: «Будь добра,

И мой обет исполнить мне помоги, сестра.

За одного героя просватана ты мной.

Отказом нас не огорчай и стань его женой».

 

Ответила Кримхильда: «Тут просьбы ни к чему:

Не откажу вовеки я брату своему.

Быть вам во всём покорной — обязанность моя.

Я рада выйти за того, кто избран мне в мужья».[103]

 

Под взором девы Зигфрид мгновенно вспыхнул весь

И молвил, что слугою ей быть почтёт за честь.[104]

Поставив их бок о бок, её спросили вновь,

Отдаст ли королевичу она свою любовь.

 

Хоть долго стыд девичий ей сковывал язык,

Не изменило счастье герою в этот миг:

Сказала «да» чуть слышно в конце концов она,

И тут же Зигфриду была женой наречена.[105]

 

Когда же были клятвы обоими даны[106]

В том, что друг другу будут они по гроб верны,

Красавицу в объятья воитель заключил

И поцелуй при всём дворе от девы получил.

 

Круг, их двоих обставший, внезапно поредел,

И Зигфрид против зятя за стол с женою сел.[107]

Был к радости всеобщей на это место он

Своими нибелунгами с почётом отведён.

 

Увидев, как золовка близ Зигфрида сидит,

Надменная Брюнхильда почувствовала стыд,[108]

И горестные слёзы, одна другой крупней,

На щёки побледневшие закапали у ней.

 

Спросил король бургундский: «Что огорчает вас?

Чем омрачён нежданно блеск ваших ясных глаз?

Вам радоваться б надо, что вы приобрели

Так много новых подданных, и замков, и земли».

 

Ответила Брюнхильда: «Могу ль не лить я слёз,

Коль тяжкую обиду мой муж сестре нанёс,

За своего вассала её решив отдать?

Как, видя рядом с ней его, от горя не рыдать?»

 

Сказал державный Гунтер: «Я объясню позднее,

Зачем мне было нужно, чтоб в брак вступил он с нею.

Покамест же об этом и думать не должны вы,

Тем более что проживут они свой век счастливо».

 

Она ему: «И всё же Кримхильду жалко мне.

Не будь я в вашей власти — ведь я в чужой стране,

Не подпустила вас бы я к ложу ни на шаг,

Пока б вы не ответили, зачем вам этот брак».

 

Державный Гунтер молвил: «Тогда вы знать должны,

Что благородный Зигфрид — король большой страны.

Богат он и землёю, и замками, как я.

Вот почему он избран мной моей сестре в мужья».

 

Речь короля Брюнхильду утешить не смогла,

Тут высыпали гости во двор из-за стола,

И от потехи ратной вновь задрожал дворец.

Но Гунтер с нетерпеньем ждал, чтоб ей пришёл конец.

 

Хотелось поскорее ему возлечь с женой.

Был славный витязь занят в тот миг мечтой одной —

О том, как он познаёт любовные услады.

Всё пламенней бросал король на молодую взгляды.

 

Но вот и попросили гостей турнир прервать:

Молодожёнам время настало почивать.

По лестнице спустились две королевы вместе.

Тогда ещё не полнились сердца их жаждой мести.[109]

 

Заторопилась свита вдогонку молодым.

Дорогу освещали постельничие им.

За Гунтером немало вассалов знатных шло.

Но было их у Зигфрида не меньшее число.

 

В свои опочивальни герои удалились.

Перед любовным боем сердца их веселились —

Казалось, в нём победа обоим суждена.

И Зигфрид ею в эту ночь насытился сполна.

 

Когда воитель ложе с Кримхильдой разделил

И утолила дева его любовный пыл,

Ценить свою супругу стал больше жизни он.

Милей была ему она, чем десять сотен жён.

 

Но речь об их утехах вести я не охоч.

Послушайте-ка лучше о том, как эту ночь

Провёл король бургундский с красавицей женой.

Уж лучше б он возлёг не с ней, а с женщиной иной.

 

Ввели супругов в спальню, и разошёлся двор,

И дверь за молодыми закрылась на запор,

И Гунтер мнил, что близок миг торжества его.

Увы! Не скоро он сумел добиться своего.

 

В сорочке белой дева взошла на ложе нег,

И думал славный витязь: «Я овладел навек

Всем тем, к чему стремился так долго и так страстно».

Теперь он был вдвойне пленён Брюнхильдою прекрасной.

 

Огонь, горевший в спальне, он потушил скорей

И, подойдя к постели, прилёг к жене своей.

Король, желанья полон, от счастья весь дрожал

И дивный стан красавицы в объятьях пылко сжал.

 

Всю чашу наслаждений испил бы он до дна,

Когда бы сделать это дала ему жена.

Но мужа оттолкнула она, рассвирепев.

Он встретил там, где ждал любви, лишь ненависть и гнев.

 

«Подите прочь! — сказала красавица ему. —

Я вижу, что вам нужно, но не бывать тому.

Намерена я девство и дальше сохранять,

Пока не буду знать всего, что мне угодно знать».

 

Сорочку на Брюнхильде король измял со зла.

Стал брать жену он силой, но дева сорвала

С себя свой крепкий пояс, скрутила мужа им,

И кончилась размолвка их расправой с молодым.[110]

 

Как ни сопротивлялся униженный супруг,

Он был на крюк настенный подвешен, словно тюк,

Чтоб сон жены тревожить объятьями не смел.

Лишь чудом в эту ночь король остался жив и цел.

 

Недавний повелитель теперь молил, дрожа:

«С меня тугие путы снимите, госпожа.

Я понял, королева, что мне не сладить с вами,

И вам не стану докучать любовными делами».

 

Но не сумел мольбами Брюнхильду тронуть он.

Его жена спокойно вкушала сладкий сон,

Пока опочивальню рассвет не озарил

И Гунтер на своём крюке не выбился из сил.

 

Тогда спросила дева: «Не стыдно ль будет вам,

Коль вашим приближённым войти сюда я дам

И все они увидят, что вас связала я?»

Король промолвил ей в ответ: «Погибнет честь моя,

 

Но вам от срама тоже себя не уберечь.

Поэтому дозвольте мне рядом с вами лечь,

И коль уж так противна вам мужняя любовь,

Я даже пальцем не коснусь одежды вашей вновь».

 

Брюнхильда согласилась с супруга путы снять

И королю на ложе дала взойти опять,

Но, повинуясь деве, так далеко он лёг,

Что до её одежд рукой дотронуться не мог.

 

Явились утром слуги будить господ своих

И в новые наряды одели молодых.

Весь двор был весел духом и шумно ликовал,

Один виновник торжества скорбел и тосковал.

 

Блюдя обычай, чтимый от века в том краю,

Король в собор к обедне повёл жену свою.

Пришёл туда и Зигфрид с Кримхильдой в свой черёд.

Был полон храм, и вкруг него стеной стоял народ.

 

С почётом превеликим, как королям к лицу,

Пошли две пары вместе торжественно к венцу,

И радовались люди, на молодых смотря,

Что их союз теперь скреплён у божья алтаря.[111]

 

Шестьсот бургундов юных созвали короли

И в рыцарское званье с почётом возвели.

Возликовал весь город, и тут же меж собой

Был рыцарями новыми потешный начат бой.

 

Трещали древки копий, сверкала сталь щитов.

Красавицы из окон глядели на бойцов.

Лишь Гунтеру хотелось остаться одному:

Восторг, одушевлявший всех, несносен был ему.

 

Но хоть король таился от зятя своего,

Тот, как он ни был счастлив, заметил грусть его

И шурину промолвил: «Узнать бы я не прочь, —

Коль не обидит вас вопрос, — что принесла вам ночь?»

 

Сказал хозяин гостю: «Лишь стыд и срам безмерный.

Женился не на деве — на чёрте я, наверно.[112]

Я к ней со всей душою, она ж меня, мой друг,

Связала и повесила на крюк в стене, как тюк.

 

Пока я там терзался, жена моя спала

И лишь перед зарёю с крюка меня сняла.

Но я позор мой в тайне хранить тебя молю».

Гость молвил: «О случившемся я всей душой скорблю.

 

Но помогу тебе я, коль ты дозволишь мне,

И нынче лечь придётся с тобой твоей жене

Так, чтобы ты отказа ни в чём не получил».

Он этим обещанием скорбь Гунтера смягчил.

 

Прибавил нидерландец: «Забудь свою тревогу.

Хоть был я нынче ночью тебя счастливей много

И жизни мне дороже теперь сестра твоя,

Заставлю и Брюнхильду стать тебе женою я.

 

Когда в постель ложиться вам будет с ней пора,

Плащ-невидимка скроет меня от глаз двора,

И вслед за вами в спальню я проберусь, незрим,

А ты прикажешь уходить постельничим своим.

 

Когда ж погаснут свечи в руках юнцов-пажей,

Знай: это я явился сбить спесь с жены твоей.

Гордячку я сегодня в покорность приведу,

Коль в схватке с богатыршею за друга не паду».

 

Король ему: «Лишь девства Брюнхильду не лишай,

А в остальном что хочешь над нею совершай,

И если даже смерти предашь мою жену,

Вовек тебе расправу с ней я не вменю в вину».[113]

 

Ответил нидерландец: «Ручательство даю,

Что не намерен девства лишать жену твою —

Ведь мне моя Кримхильда милей всех дев и жён».

И Гунтер словом Зигфрида был удовлетворён.

 

Весь день в столице длился у рыцарей турнир.

Они его прервали лишь в час, когда на пир

Опять настало время вести прекрасных дам

И разъезжаться всадникам велели по домам.

 

Едва от них очищен был подступ ко дворцу,

Как обе королевы направились к крыльцу,

И каждую епископ к столу сопровождал.

Валом валили витязи вослед за ними в зал.

 

Душой и сердцем весел был Гунтер вечер весь.

Поверил он, что Зигфрид собьёт с Брюнхильды спесь,

И день ему казался длинней, чем тридцать дней, —

Так не терпелось королю возлечь с женой своей.

 

Конца честного пира дождался он с трудом.

Но вот все гости встали, и подкрепиться сном

Пошли две королевы с толпою дам своих.

Ах, сколько смелых витязей сопровождало их!

 

Неустрашимый Зигфрид с Кримхильдою сидел.

С безмерною любовью он на неё глядел,

И руку пожимала жена ему в ответ,

Как вдруг она увидела, что мужа рядом нет.[114]

 

Пропал, как в воду канул, её сердечный друг.

Спросила королева в недоуменье слуг:

«Кто увести отсюда мог мужа моего?

Кем вырвана из рук моих была рука его?»

 

Затем она умолкла, а Зигфрид в этот миг

Уже к Брюнхильде в спальню, невидимый, проник.

Там погасил он свечи в руках пажей-юнцов,

И Гунтер понял: Зигфрид здесь и в бой вступить готов.

 

Старательно исполнил король его наказ:

Велел он свите спальню покинуть сей же час

И двери в опустевший супружеский покой

Немедля на двойной засов закрыл своей рукой.

 

Он свет задул у ложа, и Зигфрид с девой лёг,

Затем что по-иному вести себя не мог,

Склонять к игре любовной Брюнхильду начал он,

Чем был король обрадован и всё же огорчён.

 

Но прежде чем коснулся хоть пальцем гость её,

Воскликнула Брюнхильда: «Вы снова за своё?

Коль не уймётесь, Гунтер, я вас свяжу опять».

Да, много муки с ней пришлось ему в ту ночь принять.

 

Был Зигфрид осторожен — упорно он молчал,

Но Гунтер ясно слышал (увидеть — мрак мешал),

Что зять не посягает на честь его жены

И что отнюдь не ласками они поглощены.

 

Брюнхильдой принят Зигфрид и впрямь за мужа был:

Едва в объятьях деву он стиснул что есть сил,

Как сбросила с постели она его толчком,

И о скамейку стукнулся с размаху он виском.

 

Смельчак, вскочив проворно, на ложе прянул вновь,

Чтоб вынудить Брюнхильду принять его любовь,

Но получил от девы столь яростный отпор,

Какого из мужчин никто не встретил до сих пор.

 

Увидев, что паденьем не отрезвлён супруг,

Она вскочила с ложа и закричала вдруг:

«Вы мять мою сорочку дерзнули, грубиян,

И будет вам за это мной урок вторично дан».

 

В охапку смелый витязь был схвачен девой милой.

Связать его Брюнхильда, как Гунтера, решила,

Чтоб он не смел тревожить её во время сна,

И за сорочку мятую с ним разочлась сполна!

 

Он был силён, но всё же Брюнхильды не сильней

И вскоре убедился, что шутки плохи с ней.

Как Зигфрид ни боролся с могучею женой,

Ей удалось его зажать меж шкафом и стеной.

 

«Увы! — храбрец подумал. — Пропали все мужья,

Коль здесь от рук девицы погибну нынче я:

Как только разнесётся везде об этом весть,

Забудут жёны, что на них управа в доме есть».

 

Король, дрожа за друга, весь обратился в слух.

Тут Зигфрид устыдился, воскрес в нём прежний дух.

Он с силами собрался и, преисполнясь гнева,

Решил любой ценой сломить упорство королевы.

 

Король всё ждал развязки, вперяя взор во мрак.

Меж тем Брюнхильда руки врагу сдавила так,

Что брызнул ток кровавый из-под ногтей его,

Но нидерландец доблестный добился своего

 

И укротил Брюнхильду, превозмогая боль.

Он не сказал ни слова, но услыхал король,

Как богатыршу с маху на ложе бросил он

И так прижал, что вырвался у ней протяжный стон.

 

Она — рукой за пояс, чтоб им врага связать,

Но Зигфрид, увернувшись, сдавил её опять,

И разом затрещали все кости у неё,

И деве обуздать пришлось тщеславие своё.

 

«Король, — она взмолилась, — не убивай меня.

Тебе покорна стану я с нынешнего дня

И больше мужней воле перечить не дерзну.

Теперь я вижу, что смирить способен ты жену».

 

Гость отошёл от ложа, как если бы совлечь

Хотел с себя одежду, чтоб после с девой лечь,

Но, удаляясь, пояс и перстень золотой

Успел тайком с Брюнхильды снять и унести с собой.

 

Он отдал их Кримхильде, а для чего — бог весть.

Наверное, беспечность всему виною здесь,[115]

Из-за неё и принял он смерть в свой час и срок…

Меж тем король ликующий с красавицей, возлёг.

 

Жене дарил он ласки, как мужу долг велит,

И та их принимала, смирив свой гнев и стыд.

На ложе сладкой неги, бледна, утомлена,

Мощь и гордыню прежнюю утратила она.

 

Равна по силе стала она любой из жён.[116]

Её красой безмерной был Гунтер восхищён.

Он от жены отказа не получил ни в чём.

Что пользы спорить, коль супруг поставил на своём?

 

Всю ночь в его объятьях Брюнхильда провела,

Пока перед рассветом не поредела мгла…

Тем временем из спальни, в полночной тишине,

Незримо Зигфрид выскользнул и поспешил к жене.

 

На нежные расспросы он отвечать не стал

И даже пояс с перстнем Кримхильде передал

Лишь дома,[117]в Нидерландах, когда на трон воссел.

И всё же он своей судьбы избегнуть не сумел!

 

Иным, чем накануне, хозяин встал с одра: —

Был духом бодр и весел он к радости двора

И всех, кто в Вормс приехал, чтоб короля почтить.

Старались гостю каждому бургунды угодить.

 

Две полные недели тянулся пир честной.

Веселье не стихало ни днём, ни в час ночной,

И развлекались гости, как было им угодно.

Не пожалел на них казны хозяин благородный.

 

Одеждой, и конями, и всяческим добром,

И золотом червонным, и звонким серебром

Он одарить приезжих велел своей родне,

Чтоб каждый щедростью его доволен был вполне.

 

Пораздарил и Зигфрид с дружиною своей

Из тысячи могучих воинственных мужей

Всё, с чем на Рейн к бургундам приехали они —

Наряды, сёдла, скакунов. Умели жить в те дни!

 

Подарки раздавали так много дней гостям,

Что им уж не терпелось уехать по домам.

Да, с Гунтером в радушье никто не мог сравниться.

Так свадебные торжества закончились в столице.

 

Авентюра XI