Функциональная зависимость валентности от мотива

Зависимость валентности успеха и неуспеха от мотива — результат взаимодействия степени выраженности мотива и сложности задания — является отличительной чертой модели выбора риска, поскольку индивидуальные различия в выраженности мотива впервые стали учитываться здесь как еще один детерминант мотивации наряду с ожиданием и ценностью. Поэтому естественно было бы как следует проверить это допущение модели, прежде чем полагаться на ее предсказания.

Однако в действительности было предпринято немного попыток проверить это допущение. За исключением самых последних из них (Halisch, Heckhausen, 1988), они были не слишком успешными. Первое исследование такого рода было осуществлено Литвином (Litwin, 1966). Он определял валентность попадания в игре с набрасыванием колец по той денежной награде, которую испытуемые считали адекватным призом за успех для того или иного расстояния. После десяти тренировочных бросков испытуемые должны были указать, какую денежную награду (от О до 1 доллара) следует назначить за попадание с каждого расстояния. Из рис. 8.7 видно, что валентность достижения успеха (размер вознаграждения) возрастает по мере увеличения трудности задачи (оценивавшейся параллельной группой испытуемых), причем у сильно мотивированных испытуемых функция возрастала заметно быстрее, чем у слабо мотивированных. Неодинаковая крутизна графика функции валентности подтверждает ее зависимость от различий в мотиве. Средняя (сплошная) линия соответствует функции привлекательности (1-W), которая получается при вычислении лишь одних средних оценок вероятности успеха (см. ниже). Эта функция привлекательности имеет значительно меньшую крутизну по сравнению с непосредственными оценками привлекательности, дававшимися испытуемыми, мотивированными на успех.

Рис. 8.7. Средние суммы вознаграждений, назначаемые разными группами испытуемых

за попадание при бросании кольца, в сравнении с функцией привлекательности, подсчитанной

только на основе субъективных оценок вероятности успеха (Litwin, 1966, р. 112)

Казалось, что полученные результаты идеально подтверждают допущение о функциональной зависимости валентности от мотива. Однако существует и альтернативное их объяснение. Николе (Nicholls, 1984a, b) обратил внимание на то, что данные Опросника экзаменационной тревожности (TAQ) связаны с представлением о своих способностях. Поскольку Литвин, насколько известно, измерял страх неуспеха с помощью TAQ, то его ориентированные на неуспех испытуемые оценивали свои способности явно ниже, чем испытуемые, ориентированные на успех. Поэтому они должны были считать большинство других испытуемых более способными, чем они сами, и соответственно более успешными при бросках на дальнее расстояние. Поэтому они не назначали максимального вознаграждения за броски с расстояния, с которого они сами попадали в цель. Если это объяснение правильно, то различные градиенты на рис. 8.7 возникли не в силу различий в оценивании успеха, а в результате того, что мотивируемые избеганием неуспеха испытуемые считали себя менее способными.

Если Литвин исследовал влияние мотива лишь на валентность успеха, но не на валентность неуспеха, то Купер (Cooper, 1983) изучал обе функции валентности. Валентность была операционализирована как предвосхищаемая удовлетворенность или неудовлетворенность результатом детельности. Зависимость крутизны градиента от мотива была обнаружена лишь для валентности успеха, но не для валентности неуспеха.

В двух из трех последующих исследований ни Карабеник (Karabenick, 1972), ни Физер (Feather, 1967) не обнаружили зависимости результирующей Мотивационной тенденции и субъективной вероятности успеха от функций валентности для успеха и неуспеха, а Шнайдер (Schneider, 1973) обнаружил ее лишь в одном из многих экспериментов. Индикаторами валентности в исследованиях Карабеника и Шнайдера служили оценки удовлетворенности после успеха и неудовлетворенности после неуспеха.

Было бы, однако, преждевременным исходя из этих данных рассматривать допущение о зависимости функции валентности от мотива как неверное. Стоит вспомнить о том, что это допущение относится к «чистому случаю» и, следовательно, его проверка предъявляет высокие требования к операционализации понятий и контролю условий в эксперименте, причем в трех аспектах: помимо возможно более валидного измерения, во-первых, обоих мотивов и, во-вторых, субъективных вероятностей успеха, необходимо также, в-третьих, измерить реальную побудительность успеха и неудачи в как можно более чистом и ни с чем не смешанном виде.

Проведенные исследования отнюдь не являются безупречными во всех трех аспектах. За исключением Шнайдера, все исследователи пользовались для измерения мотива избегания неуспеха опросниками тревожности, и в результате этого смешивали различия в представлении о своей одаренности с мотивом избегания неуспеха. Субъективная вероятность успеха не всегда измерялась после реального ознакомления с заданием; так, например, в работе Купера она оценивалась после простого рассказа о задании. Физер представлял задания своим испытуемым как не зависящие от интеллекта (!) и считал мерой валентности не предвосхищаемую удовлетворенность или неудовлетворенность, а, как и Купер, гипотетическое подкрепление чужого действия.

Учитывая все эти промахи, Халиш и Хекхаузен (Halisch u. Heckhausen, 1988) попытались избежать методических ошибок во всех трех аспектах: во-первых, они стремились как можно более валидно измерить оба мотива достижения, во-вторых, получить возможно более непосредственные и чистые значения валентностей успеха и неуспеха. Наконец, в-третьих, в эксперименте они варьировали опыт работы с заданиями, чтобы иметь возможность доказать зависимость оценок валентности от обоснованных ожиданий успеха. Задание заключалось в том, чтобы, нажав

на кнопку видеокамеры, заснять световую точку, движущуюся вправо за горизонтальной §алкой в тот момент, когда ее видно в отверстии на балке. Сложность задания можно было варьировать, изменяя скорость движения световой точки. Сообщения о^у достигнутых результатах были предопределены заранее и одинаковы для всех испытуемых.

Значений валентности были представлены степенью предвосхищаемой удовлетворенности и неудовлетворенности своими достижениями. Градиенты валентности для успеха и неуспеха определялись с помощью психофизической методики шкалирования. При этом испытуемый сначала указывал свои стандарты успеха и неуспеха, т. е. верхние и нижние границы достижений, при которых он начинал испытывать ощущение успеха или неуспеха. К обоим граничным значениям приплюсовывалось по десять процентов интервала между верхней и нижней границей. По отношению к этим опорным зонам с каждой стороны испытуемый должен был указать ту точку на шкале трудности, в которой он испытывал в два раза большую удовлетворенность при успехе или в два раза большую неудовлетворенность при неуспехе. Чем ближе расположена эта точка к опорной зоне, тем круче градиент валентности.

Для определения обоих мотивов достижения наряду с «оперантными» методиками на основе ТАТ (Heckhausen, 1963b) использовался ряд «респондентных» опросных методик (MARPS, AMS, TAQ и др.). Корреляция между данными ТАТ и данными опросников практически отсутствовала. Показатели, полученные в результате применения опросников, в значительной степени пересекались с представлением о своей одаренности (Meyer, 1972), которые совершенно не коррелировали с показателями мотивов по ТАТ.

Что же касается результатов, то с функциями валентности при успехе и неуспехе соотносятся лишь данные ТАТ, но не показатели каких-либо ресгюндентных методик, в том числе опросников, касающихся представлений о своих способностях. Интересно, что со сложностью заданиялз числа показателей мотива ТАТ взаимодействует совокупная мотивация, но не надежда на успех в чистом виде: у высокомотивированных испытуемых градиент валентности для успеха оказался более крутым, чем для неуспеха, у низкомотивированных — наоборот. Более детальное рассмотрение отделенных друг от друга с помощью факторного анализа компонентов мотива успеха показало, что содержательным категориям позитивного эмоционального состояния, похвалы и ожидания успеха сопутствует более крутой градиент валентности для успеха, чем для неуспеха, а этого как раз и следовало ожидать, исходя из модели выбора риска (см. рис. 8.8, а).

В отличие от вышеописанных данных для мотива неуспеха получены результаты, которые противоречат модели выбора риска. Испытуемые с сильным страхом неуспеха обладали более крутым градиентом валентности для успеха, чем для неуспеха, а испытуемые с низким мотива неуспеха — наоборот. Когда общий показатель мотива неуспеха был с помощью факторного анализа расщеплен на отдельные компоненты, то оказалось, что двум из трех компонентов сопутствует крутой градиент валентности успеха (см. рис. 8.8, 6). Возможно, оба этих показателя (категории Ии, С-, К, Н, Тн; см. выше) следует рассматривать скорее как активное противостояние возможному неуспеху, чем как пассивное избегание.

Рис. 8.8. Индексы крутизны градиента оцениваемой испытуемыми валентности успеха и неуспеха

а) для испытуемых с высоким и низким мотивом успеха {по показателям ТАТ, включающим позитивное

эмоциональное состояние, похвалу и ожидание успеха) и б) для испытуемых с высоким и низким мотивом

неуспеха (по совокупному показателю мотива неуспеха ТАТ) (no: Halisch, Heckhausen, 1988, рис. 4)

Во всяком случае, можно сделать вывод, что основанная на ТАТ методика Хекхаузена измеряет мотив неуспеха не как чистый мотив избегания, тормозящий активность и складывающийся лишь из страха, подавления активности и уклонения от нее, как это постулировалось в модели выбора риска Аткинсона. Наряду с такими чисто защитными устремлениями мотивация избегания неуспеха включает в себя еще и наступательные установки, как первоначально предполагал и сам Ат-кинсон. Еще в 1957 г., формулируя модель выбора риска, он исходил из того, что боящийся неуспеха человек, менее всего склонный выбирать задания средней сложности, в том случае, если ему все же не удастся их избежать, будет наиболее упорно работать именно над ними. Позднее он отказался от этого тезиса и рассматривал мотив неуспеха как чисто тормозящий (Atkinson, Feather, 1966, p. 19; Atkinson, 1983, p. 100,1987; см.; Heckhausen, 1984b).

В настоящее время проблема состоит в том, что никому так и не удалось создать методику, позволяющую измерять мотив избегания неуспеха как чисто тормозящий мотив. TAQ и другие опросные методики также не позволяют обнаружить какой-либо функциональной зависимости валентности от мотива неуспеха. Вместо того чтобы продолжать задавать вопрос о функциональной зависимости валентности от мотива неуспеха, мы можем теперь, наоборот, использовать нашу технику шкалирования для определения валентности неуспеха, чтобы проверить методику измерения мотива неуспеха с той точки зрения, содержит ли она лишь компоненты тормозящего мотива. При этом постулируемая моделью выбора риска функция будет служить критерием валидизации для проверки и развития измерительных методик. Такие исследования еще предстоит провести.

Ориентированные на успех и неуспех испытуемые, выявленные при помощи респондентных методик, не обнаруживают в своих оценках удовлетворенности и неудовлетворенности каких бы то ни было значимых различий крутизны градиента валентности. Градиент же оценок валентности другого типа, также полученных в результате исследований Халиша и Хекхаузена (Halisch, Heckhausen, 1988), лучше всего соотносится со значениями показателей «мотива» респондентных методик. Этот тип оценивания валентности заключался в составлении своего рода нормативного плана вознаграждения вместо оценки удовлетворенности или неудовлетворенности своим результатом. Испытуемые должны были указать, сколько очков они добавят человеку в случае успеха или снимут в случае неуспеха. При таком нормативном оценивании валентности градиенты вопреки допущению модели выбора риска в обеих группах оказались одинаково крутыми, существенно различалась лишь их абсолютная величина.

Рис. 8.9. Индексы крутизны градиентов нормативных валентностей для испытуемых с высокой и низкой экзаменационной тревожностью, измеряемой с помощью МО (по: Halisch, Heckbausen, 1988, рис. 5)

На рис. 8.9 представлены данные, касающиеся ТАQ, типичные для всех респондентных методик. Испытуемые с низкой тревожностью обладают крутым градиентом как при росте достижений, так и при их снижении. В противоположность этому, высокотревожным испытуемым присущ плоский градиент, т. е. они слабее, чем низкотревожные испытуемые, поощряют прирост и порицают снижение результатов. Таким образом, обе группы демонстрируют одинаковую, а не разную крутизну градиентов для успеха и неудачи. Это противоречит модели выбора риска и, соответственно, предсказываемому ею влиянию мотива. Здесь напрашивается следующее объяснение: лица с высокой оценкой своих способностей явно более склонны основывать нормативные оценки на своих результатах, чем испытуемые с низкой оценкой своих способностей. В целом представленные результаты позволяют сделать четыре вывода.

Первое. В целом наши результаты подтверждают допущение модели выбора риска о функциональной зависимости валентности от мотива для успеха и неуспеха. Чем сильнее мотивация приближения, тем в большей степени увеличивается значимость успехов и неудач при росте степени сложности; и наоборот, чем боль-

ше преобладает мотив избегания неудачи, тем сильнее возрастает значимость неудач при увеличении легкости задания. Хотя еще предстоит подтвердить этот тезис для мотива неудачи, это связано, скорее, с проблемой измерения мотива, а именно с проблемой измерения тормозящего компонента мотива в чистом виде.

Второе. При определении валентностей в будущем исследователи должны обращать внимание на различие между констатацией удовлетворенности своими собственными достижениями и нормативным оцениванием для всех людей в духе составления плана вознаграждения. До сих пор при проверке допущения о зависимости функции валентности от мотива применялись оба этих способа. Однако лишь удовлетворенность своими собственными достижениями — но не нормативное оценивание в виде универсального плана вознаграждения — соответствует обусловленному мотивом оцениванию себя согласно модели выбора риска.

Третье. Лишь методики, основанные на ТАТ, но не реслондентные методики измерения обнаруживают обусловленные мотивом различия функций валентности для успеха и неуспеха. Что касается применявшейся методики Хекхаузена, основанной на ТАТ (Heckhausen, 1963b), то ожидаемую согласно модели выбора риска разницу градиентов дал не показатель надежды на успех в чистом виде, а совокупный показатель мотивации. Оказалось, что мотив неуспеха явно содержит активные компоненты, направленные на преодоление неудачи с помощью подготовки, старания и длительности усилий. Выделить в чистом виде тормозящий компонент мотива неуспеха, как этого требует модель выбора риска Аткинсона, до сих пор не удалось (в том числе и с Помощью TAQ). Функциональную зависимость валентности можно, в принципе, использовать как критерий валидизации при разработке методик измерения тормозящего компонента как такового.

Четвертое. Если определение валентностей основывается на нормативном оценивании, то оно хорошо согласуется с индивидуальными различиями способностей, выявляемыми всеми респондентными опросниками, направленными на измерение мотива достижения. Успех и неуспех порождают здесь вопреки прогнозу модели выбора риска градиенты валентности не разной, а одинаковой крутизны. Лица, считающие себя более способными, при нормативном оценивании придают большее значение как успеху, так и неуспеху, чем те, кто считает себя менее способными. Можно предположить, что последние менее склонны, чем первые, основывать свои нормативные оценки на опыте своих собственных достижений. В целом результаты говорят в пользу оперантных методик измерения мотива, таких как ТАТ.

Выбор: максимальное произведение ожидания и побудительности

Теперь мы переходим к рассмотрению аспекта модели выбора риска, связанного с ожиданиями. Полная зависимость значений побудительности от степени сложности и перемножение обеих этих переменных дает для результирующей Мотивационной тенденции функцию, максимум которой приходится на среднюю степень сложности. Для мотивируемых успехом испытуемых — это максимум предпочтения, для мотивируемых неуспехом — максимум избегания. Таким образом, модель

обладает симметричной структурой. Симметрия относительно горизонтальной оси (степень сложности) создается разнонаправленностью значений обоих мотивов достижения: предпочтение или избегание. Симметрия относительно позитивного и негативного максимумов основывается на двух допущениях. Первое из них рассматривает побудительность исключительно как функцию от степени сложности задания (или обратную линейную функцию от вероятности успеха). Это допущение является не только интуитивно понятным; оно также многократно подтверждалось экспериментально (см.: Feather, 1959b, Karabenick, 1972; Meyer, Niepel, Engler, 1987; Schneider, 1973, эксперимент II). Второе допущение — мультипликативная связь ожидания и побудительности — должно быть подтверждено результатами, свидетельствующими о симметричной структуре модели, т. е. о максимальной силе мотивации при средней вероятности успеха. Как правило, такое подтверждение отсутствует. Но на этом вопросе мы остановимся позднее, а сначала обсудим некоторые проблемы определения субъективной вероятности успеха, поскольку от переменной ожидания зависит и связанное с нею значение побудительности.