Раннее государство. Первичные и вторичные государства

Иногда в литературе проводится различие между понятиями «институт власти» и «институт управления». В процессе оформления государства происходит дифференциация власти, усиливается отделение ее от общества. При этом следует учесть, что в ряде обществ власть закреплялась за какими-либо социальными группами – родами, аристократическими семьями. В данном случае профессиональность управления, выделение управленцев в особый слой просматриваются нечетко. Поэтому, как замечает Л. Е. Гринин, отделение власти и отделение управления – вещи не всегда совпадающие. И «если в обществах раннегосударственной стадии власть, так или иначе, отделена от общества, то процесс отделения управления от общества может только начинаться. Лишь постепенно управление становится особой функцией целой группы людей, организованных специально для ее исполнения»[221].

Власть сосредоточивается, концентрируется не только в политической, но и в иных сферах – экономической, духовной. Чем четче прослеживается отделение власти от общества, чем прочнее она надстраивается над обществом и чем шире ее функции, тем заметнее в ней политическая и управленческая составляющие и тем более эта власть приобретает черты политической власти. Углубление и оформление стратификации влекут за собой усиление специализации, постепенное отделение собственно политической власти от власти общественной, военной, социальной и т.д. И хотя эти виды власти, как правило, существовали в симбиозе, все же на первое место выходит управленческо-контрольная ее сторона. Политическая власть ассоциируется, в первую очередь, с управлением и контролем, принятием решений (например, в виде нормативных актов), необходимыми для руководства своим социумом и для выстраивания взаимоотношений с другими.

К характеристикам политической власти следует отнести ее верховность, которая отличается тем, что ни от кого не зависит и довлеет над всем в рамках территориальных границ и над всеми людьми, проживающими на данной территории. Верховенство политической власти означает также ее неспециализированность или, по-другому, всеобъемлемость. Подавляющее большинство вопросов и проблем общественной жизни (если не все) способно стать объектом государственного регулирования. Государство может вмешиваться в самые различные сферы общественной жизни. Будет оно это делать или же допустит дуализм в управлении, предоставив свободу гражданскому обществу, зависит от многих условий и обстоятельств. Но в своем потенциале государственная власть имеет возможность и способность регулировать все, что связано с внешним поведением людей. В государстве «политическим может стать любой вопрос и аспект, политическими методами можно регулировать все, политическая власть может опираться на любой другой вид власти, равно как и подавлять любой другой ее вид»[222]. Свойство всеобъемлемости, по мнению Гринина, частично объясняет многообразие политических форм, поскольку реально под контроль подпадает только часть дел, и в каждом случае разная.

Кроме того, на политическое устройство может влиять баланс сил в конкретном обществе и в конкретный исторический период. Например, в Западной Европе гражданское общество складывалось в условиях критической слабости государственной власти, когда эта последняя была не в состоянии ни защитить своих подданных, ни применить принуждение[223].

В процессе разложения первобытной и формирования новой социальной общности можно выделить четыре направления, в которых развивалась и специализировалась власть: административно-судебное, хозяйственное, военное, идеологическое. Важно заметить, что речь идет именно о направлениях, поскольку все эти функции могли осуществляться одними и теми же людьми. К одной из самых первых функций государства относится отправление правосудия. Его можно назвать своеобразным мостом от первобытнообщинного строя к государству. Суд и право возникают вместе с метаморфозами общества и являются следствием разделения труда и стратификации, когда у человека появляется реальная возможность выбора. Субъектная и функциональная стратификация, в свою очередь, сообщала появление различных возможностей. Жизнь и деятельность групп, различие их интересов вызвали к жизни новый тип норм, ставший универсальным регулятором, всеобщим масштабом, которым является право. Это новое средство регулирования позволило обеспечить сосуществование, взаимодействие и защиту интересов социальных групп и индивидов[224].

С появлением государства принуждение также претерпевало изменения. Оно постепенно изымалось из ведения конкретных людей и принимало неперсонифицированный характер. Так, при первобытном строе осуществление правосудия связывалось с конкретной личностью, обладающей достойными качествами. Его могли осуществлять вожди, старейшины, жрецы, просто уважаемые авторитетные члены общины. Отправление правосудия рассматривалось как почетная обязанность и одновременно привилегия. С формированием государства место личного авторитета занимает официальный статус. Правосудие переходило в руки специально уполномоченных лиц, которые вершили его от имени государства[225]. Усложнение общественной жизни, расширение властью своей компетенции, появление противоречивых, спорных или неясных норм обусловили усложнение процедуры правосудия. Исполнение судебных функций неизбежно требовало профессионализации.

Те же процессы сопровождали формирование управленческого аппарата. Выделяющийся административно-управленческий аппарат не воспринимался как нечто особое, отдельное, противостоящее всему обществу. Долгое время он концентрировал волю всего социума, рассматривался как воплощение единства общественного организма. Решения данной власти воспринимались как вполне обоснованная необходимость. Их исполнение гарантировалось обычаями и традициями, поддерживалось всем населением. В традиционных обществах не было непроходимой стены между администрацией и социумом, тем более что они были соплеменниками, а не членами чуждых этносов. В силу этого реальное господство фундировалось не на силе, а скорее на психологическом подчинении, выработанной веками привычке.

Несколько другая картина вырисовывается при конфликтном способе образования государства, при недружественном присоединении. В этом случае административный аппарат изначально отчужден от общества. Завоеватели, формируя администрацию, основывают свою власть скорее на силе, чем на психологии. Но и интегративный путь и конфликтный приводили к появлению государственных форм, где аппарат стоял над обществом.

С формированием государства меняется облик военной власти. Как институт государства она также складывалась постепенно. Поначалу военные действия были вызваны борьбой за существование и представляли собой столкновения с соседями из-за дележа территорий, споров, обид. То есть целью войны было нанесение ущерба неприятелю, и воевали, как правило, все мужчины. Постепенно на смену практики уничтожения врага пришла практика грабительских набегов, а главной целью войны стала выгода. Соответственно, все актуальней становилась защита от набегов. Военная власть в меньшей степени основывалась на традициях. На первый план выходили личный авторитет, харизма, богатство, способность лидера к объединению. Дружина всегда была как бы вне общей юрисдикции обычаев и традиций. Ее членов объединяли не родственные, не общинные связи, а «специализация военной деятельности, заинтересованность в грабежах как главном источнике средств к существованию, а также личная преданность лидеру. Более того, в рамках дружины не действовали грани между лицами разного социального происхождения и исходного статуса. Именно это обеспечивало личную преданность вождю»[226].

Кстати сказать, во многих государствах гвардия традиционно формировалась, из чужаков, которые не имели связи с данным обществом[227]. Опираясь на такую внушительную силу, вождь имел возможность значительного усиления своей власти. В тех обществах, где имел место конфликтный путь образования государства, власть военного вождя распространялась и на хозяйственную, и на административную, и на судебную сферы. В этих случаях аппарат принуждения формировался быстрее и играл в управлении обществом главную роль. В глазах завоеванного населения власть не выглядела законной, ей подчинялись по необходимости. Со временем подтягивалось и идеологическое обоснование. В подобных обществах перемены жизненного уклада происходили более радикально, традиции ломались более решительно.

Формированию административно-судебной и военной власти сопутствовало появление и укрепление определенной идеологии. Данная функция традиционно осуществлялась служителями сакрума (sacrum). Они хранили, толковали, а зачастую и создавали новые нормы.

Государственная власть распространяется именно по территориальному принципу и подчиняет себе всех, кто находится на подвластной территории. Для публичной власти не важно, связаны подвластные кровнородственными, национальными связями или нет. Объективное проявление власти выражается в определенных волевых действиях. Однако, по мнению В. Я. Любащица, государственная власть не сводится к этому. Он пишет: «Государственная власть ведет к установлению таких отношений, в которых она выступает как высший авторитет, добровольно или принудительно признаваемый всеми членами социального общества, сложившегося на данной территории. Властное руководство предполагает, с одной стороны, возможность носителей властных функций определить поведение людей, с другой – необходимость подвластных подчинять свое поведение властному велению» [228].

Формирование государства неизбежно сопровождает процесс «разбивания» родовых связей. Причем происходит это зачастую с применением принуждения, и примером тому являются реформы царя Тесея, Солона, Клисфена. Новая власть встречает естественные очаги оппозиции в виде замкнутых родов, общин, кланов и намеренно стремится провести между их членами разделительную полосу в виде административно-территориального деления с различной юрисдикцией.

Феномен государства предполагает наличие такого специфического института, как налоги. Предполагается, что существовало два источника, из которых сформировалась налоговая система: религиозное пожертвование, например, библейская десятина, называемая прототипом налогообложения собственных граждан через прямой налог; и дань – прототип торговых пошлин и других сборов, а также косвенных налогов. Взимание дани с завоеванных территорий, налагаемой на вождества, племена, общины и роды постепенно получало нормативно-правовое оформление. Такого рода взимания осуществлялись и контролировались вождеством-завоевателем. Повинности собственного народа долгое время сохраняли связь с жертвоприношением. В отличие от дани их взимание не подвергалось правовому регулированию, а получало закрепление в религиозных нормах. Внутренние сборы не имели решающего значения, а государственный аппарат мог содержать себя за счет поступлений, получаемых от внешних завоеваний.

Первые известные в истории протоформы налогообложения возникли в Израильско-иудейском царстве во времена царей Саула, Давида, Соломона (рубеж II–I тыс. до н.э.). Саул стал наделять жрецов и военачальников землей за службу. Земледельцы обеспечивали господ доходами, а царю платили налоги. Давид провел перепись населения с целью уточнения количества налогоплательщиков. В Китае в 594 г. до н.э. вводится поземельный налог, в Персии от налогов освобождались военные, остальные же платили налоги.

В Древнем Риме постепенная профессионализация судебных функций, развитие административного аппарата повлекли за собой развитие налоговых сборов. В период ранней республики римские граждане не платили постоянного налога с земельной собственности, но за пользование общественной землей они платили налоги, как в денежной, так и в натуральной форме. Союзники, т.е. италийские общины, налогов также не платили, но они обязаны были содержать за свой счет пехоту и конницу, выставляемые по требованию Рима. Для военных нужд римские граждане платили так называемый трибу – на основе списков по трибам. Но «такой платеж, – как пишет Е. А. Скрипилев, – может рассматриваться как своего рода заем государства, который возвращался с прибылью в результате захвата земель, имущества, рабов у побежденного противника»[229].

Помимо прямых, в Риме практиковались и косвенные налоги, взимавшиеся с предметов потребления. К ним относятся таможенные пошлины, пошлина за отпускаемых на волю рабов и с публичной продажи рабов, также налог с наследства. Кстати сказать, в Риме не было специального аппарата, который бы занимался взиманием налогов, а действовала откупная система. В период консульства Цезаря (59 г. до н.э.) налоговая система подверглась реформированию. Деятельность откупщиков ограничивается только взиманием косвенных налогов, но прямые налоги стали поступать в казну непосредственно от налогоплательщиков[230].

В период правления Откована Августа налоговая система в общем и целом была сформирована. Откупщики заменялись государственными служащими, начиналось нормативное упорядочение средств, должностей, оплаты труда. Была создана подробная система учета имущества империи: карты провинций, кадастровые карты, в которых отражались численность, правовое и имущественное положение всех жителей провинций. Постепенно происходит формирование протобюджета как экономической базы функционирования государства. Такая база позволяла государству развиваться в качестве профессиональной политической структуры. Знаменательно, что историческое развитие характеризуется постепенным переходом от доминирования косвенных налогов к преобладанию прямых. Это можно наблюдать и в настоящее время. Страны с развитой экономикой и населением, обладающим достаточно высоким жизненным уровнем, делают упор именно на косвенные налоги.

Охарактеризовав признаки государства, обратимся к рассмотрению форм ранней государственности. Если встать на эволюционную точку зрения, то первые государственные формы следует назвать ранними государствами – особыми стадиями развития институтов государственности[231]. В этот период формируется фигура верховного правителя, который способен поддерживать стабильность и отражать внешнюю угрозу. Положение носителя власти имеет сакральный характер, он может вступать в контакт с высшими силами. От него зависит благополучие людей. Сверхъестественный правитель составляет ядро государственной идеологии. Вокруг правителя концентрируется знать. Представители ее занимают высокое положение в обществе, имеют главные должности, имеют доступ к богатствам. При этом главным фактором, определяющим общественный и материальный статус, является личная близость к лидеру-правителю. Поэтому достичь такого высокого положения могли даже люди из низов.

Раннее государство уже знает систему органов управления и принуждения, формировавшихся из людей, профессионально этим занимающихся. Кроме того, в ранних государствах имеются зачатки налоговой системы при сохранении общин-линиджей[232]. Политическим, культурным и религиозным центром является столица, а точнее дворец правителя. Разработкой теории раннего государства занимался Х. Дж. Классен. Ему принадлежит работа «Раннее государство» (The Early State), изданная в 1978 г. Он пишет, что раннее государство – это централизованная социополитическая организация для урегулирования социальных отношений в сложном стратифицированном обществе, разделенном на два страта или класса – управляемых и управителей. Первые имеют даннические обязанности, вторые осуществляют политическое господство[233].

Ранние государства делятся на три типа: зачаточное, типичное и переходное. Каждому из них, как пишет В.Я. Любашиц, соответствует определенная степень зрелости. Зачаточному типу были присущи доминирование клановых связей и существование управленцев за счет доли редистрибуции. Систематизированная правовая система судебных органов отсутствовала, и аппарат управления в принципе был развит слабо. Типичному раннему государству были свойственны сохранение линиджа с намечающимся переходом к внеклановой управляющейся системе, появление зафиксированного свода законов, развитие и специализация государственного аппарата. В переходном государстве преобладал такой способ занятия государственных должностей, как назначение. Чиновникам выплачивалось жалование, функционировала система налогообложения, утверждалась специализация в отправлении государственных функций[234].

Помимо рассмотренных, в литературе имеет место деление ранних государств на нуклеарные или точечные и территориальные. Э. Саутхолл пишет: «Самые ранние государства возникали в нуклеарных областях человеческой цивилизации, причем образование одного государственного образования влекло за собой возникновение другого. Однажды возникшие культурные, экономические, военные, политические взаимодействия и взаимовлияния с течением времени становились все более интенсивными, как в первоначальной нуклеарной области, так и за ее пределами, что вело к большим эволюционным изменениям в общественной организации»[235].

Нуклеарные государства представляли собой города-государства, например, древнешумерские и древнеегипетские «номовые государства». Древнешумерское государство разделялось на два сектора. В первый входили крупные хозяйства, которые вышли из ведения общинных органов самоуправления, и которыми владели храмы и верхушка должностных лиц. Во второй сектор входили земли, принадлежавшие большим семейным общинам во главе со своими патриархами. Перераспределение продукта происходило через города, в которых действовала государственная администрация. В. Я. Любащиц отмечает, что обмен и на внутреннем и на внешнем рынке происходил в виде обмена дарами или на основе неэквивалентной взаимопомощи[236].

Ранние государства территориального типа представляли собой крупные политические общности, центром которой был город-столица, окруженная экономически независимыми провинциями. Между центром и регионами складывались редистрибутивно-даннические отношения.

Существует еще одна теория классификации ранних государств, а именно на первичные и вторичные. Первичные возникали в благоприятных природно-климатических зонах в результате независимого аутентичного развития. К ним можно отнести Месопотамию, Месоамерику, Горное Перу. Суть развития их в том, что поселок, в котором живут свободные общинники-земледельцы, перерастает в административный, хозяйственный и религиозный центр. Он становится городом-государством, обладающим административным и идеологическим лидерством. Первичные государства либо опережали в своем генезисе такие фундаментальные процессы, как формирование институтов частной собственности и классообразования, либо эти процессы шли параллельно, хотя и тесно связаны друг с другом.

Что до вторичных государств, то они возникали рядом с первичными и под влиянием последних заимствовали те или иные институты или принципы структурирования. Любашиц отмечает, что «нередко соседи развитых центров осуществляли захват и распространяли свои структуры на уже существующие общественные стратификации, создавая суперстратифицированное общество. Чаще всего это наблюдалось при захвате земледельческих цивилизаций кочевниками-скотоводами»[237].

Раскрывая вопрос о возникновении государства невозможно обойти вниманием существование дискурса о западном и восточном пути стейтогенеза. Восточный путь очень детально исследован Л. С. Васильевым. Его самый значительный двухтомный труд называется «История Востока» (М., 1994). Ученый, придерживаясь традиционных постулатов, считает, что первичные протогосударства в долинах великих рек возникали параллельно с урбанизацией. Так что каждое из них являло собой группу общинных поселений, центром которой оказывался небольшой, но быстро развивающийся город. По законам цепной реакции вокруг первичных протогосударственных центров быстро возникали новые, хотя и не всегда в виде городов[238].

Лидер или уже правитель такого урбанизированного протогосударства отличается от вождя племени. Он обладает не только уважением и престижем, но начинает сосредоточивать в своих руках реальную власть. Эта власть, прежде всего, сводится к установлению монополии на редистрибуцию всего материального достояния общества. Постепенно он обретает сакральную святость, божественную природу[239]. Возникает институт так называемого конического клана, нормы которого требуют передачи власти по наследству в старшей линии разветвленного клана с его многочисленными линиями.

Васильев обращает внимание на то, что при сложившихся управленческих структурах отсутствует частная собственность. Из этого следует, что все хозяйственные заботы протогосударства ложатся на плечи власти. В результате «все имущество и все хозяйство протогосударства обретают в силу этого, как и в силу традиционного права руководителя земледельческого коллектива на редистрибуцию его ресурсов, облик собственности правителя. Возникает феномен власти-собственности: высшая власть рождает верховную собственность носителя этой власти с его аппаратом администрации».[240] Л.С. Васильев назвал этот феномен, то есть феномен власти-собственности имманентной специфической сущностью, квинтэссенцией неевропейских (то есть не западного происхождения) обществ в истории.

Частная собственность, конечно, появлялась и развивалась, но она была строго ограничена в своих возможностях и строго контролировалась государством. Система власти-собственности там всегда доминировала. Она имела различные формы, но суть ее неизбежно была одной и той же – она была подчинена власти и бессильна перед администрацией. В качестве объяснения тысячелетней консервации такого положения Васильев называет некий консенсус, когда производители оставались под защитой государства в условиях стабильности и мирились со своей зависимостью. Кроме того, обращается внимание на религиозные системы, которые давали крепкие моральные запреты, освященные культурными традициями. Особо в этом отношении характерны Конфуцианство и Ислам[241].

Западный путь развития Васильев называет уникальным. Экономика возникших греческих полисов была ориентирована на свободный рынок, а все граждане являлись частными собственниками. Причем управленческие структуры стояли на страже институтов частной собственности, чем эти полисы отличались от полисов Востока. И в Древней Греции и Древнем Риме были времена, когда демократические процедуры попирались, например, при установлении тирании Писистрата, переходе к принципату в Риме, но основа была непоколебима. «Тираны приходили и уходили, а античная структура существовала и совершенствовалась, – достаточно упомянуть о знаменитом Римском праве, а частное право регулировало права граждан-собственников. И именно это наследство легло в фундамент европейского гражданского общества и продолжало оказывать ощутимое воздействие после крушения Рима и появления на его территории варварских королевств»[242].

Заслуживает внимания мысль Васильева о непреодолимом различии между Восточным и Западным типами государств. История знает несколько случаев, когда имели место попытки синтезировать Запад и Восток. Например, эллинизация Ближнего Востока, существование Византии, где столкнулись Запад и Восток. При этом и в первом и втором случаях победителем выходил Восток. В случае же с Европой верх брала западная структура, уходившая корнями в античность. Но, что характерно, во всех трех случаях ожидаемого синтеза не произошло. Верх брала либо та, либо другая структура, что, по мнению Васильева, свидетельствует об их несовместимости[243]. Глобальное столкновение Запада и Востока произошло в эпоху колониализма. Причем шествие Запада было, в общем и целом, успешным. Как обернется сегодняшний исторический эксперимент синтеза, покажет будущее. Пока что мы можем наблюдать блестящие результаты (Китай, Вьетнам, большинство арабских стран).

Подводя итог, следует сказать, что поиски ответов на вопросы о путях происхождения государства рождает все новые и новые вопросы и проблемы. Появляются новые данные, толкования, трактовки, совершенствуются теории. Любая эпоха, и сегодняшняя не исключение, является лишь крохотной песчинкой во времени и объеме исторических процессов. Но человек с неизменной настойчивостью пытается выйти за пределы своей исторической оболочки и взглянуть «со стороны» на глобальные процессы и явления. Одним это нужно для познания, другим – для формирования экономических концепций и идеологических установок. В любом случае, открывая для себя суть и законы процессов возникновения государства, мы открываем самих себя и для себя.

 

Глава 6

ОБЩЕСТВО И ГОСУДАРСТВО