Древнейшее государственное устройство Рима

 

§ 13. Познакомившись со строем древнейшего римского общества, мы можем лучше понять и устройство древнейшего Римского государства. Скудость источников дозволяет нам представить только краткий очерк этого устройства.

Древнейшее государственное устройство состояло из трех органов: царя, сената и народного собрания.

 

§§ 14-16. Царь*(39)

 

§ 14. Основание царской власти. Была ли царская власть в Риме выборной или наследственной? На этот вопрос наши источники не дают ясного и надежного ответа. Наиболее вероятный вывод из них (подкрепляемый и сравнительной историей права) тот, что в Древнем Риме, как и у других индоевропейских народов, в народе сохранялось убеждение, что царская власть должна быть наследственна. Но в действительности этот принцип был часто нарушаем по разным причинам: царь умирал без потомства; могущественный узурпатор захватывал власть силой или благодаря иным влияниям (богатству, уму, поддержке влиятельных родов). В таком случае власть царя основывалась на выборе. Но кто имел право выбирать и каким порядком, это едва ли было определено в то время так точно и подробно, как рассказывают римские писатели: история других народов показывает, что даже при сравнительно более высокой степени развития народа избрание главы государства не совершается с соблюдением таких подробных и точных правил, какие соблюдались, по словам римских писателей, при избрании римского царя. Да и из рассказа самих римских писателей о вступлении на престол отдельных царей видно, что эти правила почти никогда не соблюдались вполне. Вероятнее всего, что хотя некоторые из них и соблюдались, но не считались необходимыми, так что царь, вступивший на престол без соблюдения их, все-таки считался законным царем.

Избрание царя, по рассказам римских писателей, состояло из следующих четырех актов: interregnum, creatio regis, inauguratio и auctoritas patram или lex curiata de imperio*(40). После смерти царя из числа сенаторов десять лиц облекались властью управлять государством и озаботиться приисканием кандидата в цари. Эти десять отправляли свою обязанность по очереди (по 5 дней). По истечении срока назначались новые 10 сенаторов, и т.д. впредь до избрания царя. Эти 10 правителей назывались interreges, а время их правления interregnum*(41). Interreges избирались только из патрициев.

По соглашению с сенатом междуцари избирали кандидата в цари, который затем подвергался выбору в куриатном собрании (creatio regis)*(42).

По избрании царя совершался третий акт: ауспиции, с целью узнать, одобряют ли боги его выбор. Этот акт назывался inauguratio*(43). Инаугурация совершалась в присутствии народного собрания.

Наконец, некоторые римские писатели говорят, что был еще четвертый акт, который они называют различно. Ливии говорит, что избранный царь должен был получить еще auctoritas patrum (1, 17. 22. 33), Дионисий - утверждение патрициев (2, 60), Цицерон - облечение властью посредством особого постановления куриатного собрания, так называемого lex curiata de imperio (Rep. 2, 13. 17. 18. 20. 21). Существовал ли этот акт при избрании царя и в чем он заключался, этого, по неудовлетворительности источников, выяснить невозможно.

§ 15. Власть царя. Царскую власть можно рассматривать с двух точек зрения: содержание ее, или, иначе, предметы ведомства, на которые она простиралась, и сила ее.

Содержание царской власти трудно определить точно. Причина этого заключается не только в скудости источников, но и в самом характере государственной жизни древнейшего римского общества. Эта жизнь только что начиналась; ее элементы поэтому не могли еще выделиться и стать в определенное положение друг к другу. Из предания, сохранившегося у римских писателей, мы заключаем, что все стороны государственной власти, не будучи ясно различаемы народным сознанием, находились в руках царя: он был высший полководец, администратор, судья, жрец и проч.*(44)

Сила царской власти также не может быть определена точно. Чтобы судить о ней, необходимо иметь в виду следующие общеизвестные факты.

С одной стороны, предание часто говорит о смертных приговорах царя, о его неограниченных распоряжениях в качестве полководца, о заключении миров, о безотчетном распоряжении государственной казной и общественной землей, об употреблении граждан на общеполезные работы.

Из этих рассказов можно бы заключить, что царь был неограниченным монархом. Так и делают некоторые историки нашего времени.

Но с другой стороны, мы имеем свидетельства иного рода. Во-первых, известно, что жизнь древнейших римлян проходила под сильнейшим влиянием их религиозных воззрений. Все важные акты частной и общественной жизни они старались тщательно согласовать с религиозными предписаниями. Нет сомнения, что и царь, как сын своего времени, также строго руководился этими предписаниями. В этом уже заключалось сильное ограничение его произвола. Во-вторых, предание относит к самому началу Римского государства существование совета старейшин, сената, Consilium regium, с которым, по обычаю, царь должен был совещаться о всех важных делах. Правда, из этого же предания видно, что это не было безусловно необходимо для царя. Тарквиний Гордый, например, правил без сената. Но это обстоятельство было, по тому же преданию, одной из причин его низвержения. В-третьих, точно так же и в судебных делах царь обыкновенно совещался с особым советом. Наконец, из предания о попытке Тарквиния Древнего совершить некоторые политические реформы видно, что эти попытки не удались вследствие сопротивления некоторых патрицианских родов.

Из всех приведенных фактов мы можем вывести следующее весьма вероятное заключение о силе царской власти: в Древнем Риме не было таких учреждений, которым бы специально предоставлены были некоторые стороны верховной государственной власти или, по крайней мере, участие в них наряду с царем. Поэтому в отдельных случаях для царя была возможность действовать единственно по своему произволу. Но вообще религия, обычай и родовые союзы были так сильны, что фактически царь должен был сообразоваться с общественным мнением, в особенности в лице сената, народного собрания и некоторых религиозных учреждений.

Особо следует сказать о законодательной власти царя. Предание про всех царей рассказывает, что они создавали новые или изменяли старые учреждения, т.е., другими словами, издавали законы (leges regiae), что при Тарквинии Гордом некто С. Папирий составил из них сборник, который назывался jus civile Papirianum*(45). При этом иногда говорится, что законы эти были одобрены народным собранием, иногда же дело представляется так, как будто царь издал их единолично. Отсюда в прежнее время заключали, что царь мог издавать законы в силу своей собственной власти независимо от какого-либо другого учреждения в государстве. В настоящее время все признают, что римский царь не имел законодательной власти. Главный довод в пользу этого взгляда заключается в том, что было только что сказано о факторах, ограничивавших царскую власть: всякая важная реформа, касавшаяся частных отношений граждан или государственного строя, должна была неминуемо затронуть религиозные и родовые интересы, которые были настолько могущественны, что царь не мог нарушать их без согласия влиятельных классов граждан. Как при этом объяснить несомненное существование leges regiae, об этом будет сказано в отделе об источниках права.

Внешними отличиями царской власти служили пурпуровая мантия (позднее тога, обшитая пурпуром), скипетр с орлом, кресло из слоновой кости и золотая диадема; ходил и ездил царь в сопровождении 12 ликторов, которые имели в руках пучки прутьев и топоры.

§ 16. Помощники царя. При всей несложности управления, какую мы должны предположить в древнейшем Римском государстве, царь не мог один справиться с разнообразными делами. У него были помощники светские и духовные, которым он поручал ближайшее заведование известными отраслями управления, сохраняя за собой общее руководство. Эти помощники не имели самостоятельной власти; они зависели от царя, хотя есть основание думать, что некоторые из духовных помощников уже в то время стали в самостоятельное положение.

Более важные светские помощники были следующие.

Tribunus celerum - начальник кавалерии, чисто военная должность, без политического значения.

Custos, или praefectus urbis (или urbi) - лицо, которому царь на время своего отсутствия из Рима поручал защиту города и управление текущими делами.

Duoviri perduellionis. Словом perduellio назывались преступления против целого государства. Суд за такие преступления поручался двум гражданам, которых сам царь назначал для каждого отдельного случая. Если их приговор был обвинительный, то осужденный мог обратиться с жалобой к народному собранию (provocatio).

Quaestores parricidii - чиновники, которые должны были производить следствие по преступлениям, носившим общее название parricidium. Это слово сперва означало смертоубийство вообще (а не отцеубийство только), а впоследствии - все преступления, которые, во-первых, расследовались и наказывались по тем же правилам, как и смертоубийство, и, во-вторых, были направлены против отдельных граждан, а не целого государства. Quaestores были постоянной должностью, на которую граждане назначались царем (а не народом).

Из духовных помощников царя для нас имеют интерес те, которые имели влияние на государственную жизнь и на образование или применение права. Таковы были три коллегии фециалов, авгуров и понтифов*(46).

Коллегия фециалов (fetiales), состоявшая из 20 членов, содействовала царю (а впоследствии республиканским магистратам) при международных сношениях; например, они совершали объявление войны, выдачу иностранному государству римских послов, нарушивших международные обычаи, полководцев, заключавших на свой страх с неприятелем договор, который римское правительство отказалось утвердить, и т.п. Все эти международные сношения, по тогдашним верованиям, находились под покровительством богов и потому должны были сопровождаться известными религиозными обрядами. Совершение этих обрядов и лежало на фециалах. Особенно важной роли эта коллегия не играла ни при царях, ни во время республики.

Коллегия авгуров. Все итальянские народы веровали, что Юпитер дает им знать о своей воле с помощью некоторых символических знаков, например, небесных явлений, особенно молнии, крика и полета птиц и т.д. У римлян в особенности развилось обыкновение узнавать волю бога этими способами, что носило название auspicia. Вопросы, с которыми обращались римляне к богу, были чисто практического, так сказать, прозаического свойства, т.е. не о будущем вообще, а о том, благоприятствует ли божество предпринятию известного действия в частной или общественной жизни.

Вопрошать бога, если дело касалось частного интереса, мог каждый частный человек. В вопросах общегосударственных это мог делать только царь (а в республике магистраты). Но тот и другой могли не только сами вопрошать, но и толковать наблюдаемые явления. Однако искреннее (в древнее время) опасение неверно истолковать волю бога и, таким образом, не достигнуть той практической цели, для которой весь акт предпринимался, заставляло римлян обращаться за содействием к людям, которые по какой-либо причине почитались за искусных толкователей. Отсюда совершенно естественно объясняется образование особого класса авгуров. Однородность их технических интересов, потребность в постоянном их содействии государственному управлению и необходимость передачи их специальных знаний новым поколениям должны были рано повести к устройству авгуров в форме коллегии.

Искусство авгуров постепенно разрослось в сложную систему, усвоение которой было возможно только для тех, кто получал доступ в коллегию. А так как без ауспиций не предпринимался ни один важный государственный акт, то авгуры, от которых зависело дать явлениям любое толкование, должны были при благоприятных условиях получить большое влияние на политическую жизнь, что действительно и случилось во время республики. Известно, например, что в начале республики, когда в коллегию имели доступ только патриции, авгуральное искусство нередко употреблялось для устранения актов, вредных патрицианским интересам. Какова была степень влияния авгуров при царях, достоверно неизвестно; предположительно можно сказать, что оно было меньше, чем в республике.

Ко времени царей же предание относит и возникновение коллегии понтифов (pontifices). В республике эта коллегия играла первостепенную роль и в государственной жизни, и в деле образования римского права, о чем будет сказано позже. В настоящем же периоде едва ли царская власть дозволяла ей значительно развить свое влияние.

Каково было первоначальное назначение понтифов, достоверно неизвестно. Судя по позднейшей их деятельности, можно думать, что они были образованными людьми своего времени, обладавшими известными специальными знаниями, которые они употребляли первоначально для религиозных целей, например, они вели счет времени (календарь), участвовали в совершении некоторых юридических актов (усыновление, брак). В республиканское время им принадлежало наблюдение за разнообразными отправлениями в области религии, например, за своевременным приношением жертв, соблюдением установленных праздников, правильным расходованием средств, принадлежавших религиозному ведомству, и т.д.

Коллегия выбирала из своей среды Верховного Понтифа (Pontifex Maximus).

 

Сенат

 

§ 17. Предание единогласно свидетельствует, что рядом с царем с древнейших времен в управлении государством принимал участие особый совет, называвшийся Senatus, patres.

Юридическое положение древнейшего сената было уже обрисовано раньше по поводу царской власти: царь, по обычаю, во всех важных делах совещался с сенатом; но решение этого последнего не было обязательно для царя. Царь мог решать дела, даже и не совещаясь с сенатом. Сенат не мог собираться сам без призыва царя (кроме случая междуцарствия).

Фактическое значение сената, как уже было указано выше, было значительно больше, чем юридическое, т.е. царь в огромном большинстве случаев не мог править без содействия сената, если не желал рисковать самым своим положением. Причина этого значения сената заключалась в том, что он опирался на силу родов, о которой было говорено раньше. Именно на эту причину указывает древнейший состав сената.

Вопрос о том, из кого состоял древнейший сенат, нельзя выяснить в подробностях. Но основной принцип, т.е. прямую связь сенаторов с родами, можно признать достоверным, как это видно из следующих соображений. Предание римское, говоря о числе сенаторов, всегда ставит его в соответствие с числом курий и родов. Нормальное число сенаторов считалось 300*(47); ему соответствуют 30 курий, на которые делился римский народ, и 300 родов, которые были распределены по этим куриям*(48). Присоединение новых родов римляне всегда представляют в связи с назначением в сенаторы некоторых членов этих родов*(49).

Самое название сената (от senex) показывает, что первоначально сенаторы были люди пожилые или даже старые, что совершенно понятно: в том простом быту, в котором жили древнейшие римляне, мудрость обусловливалась главным образом личным житейским опытом, который с годами возрастал*(50). Таким образом, мы можем утверждать, что древнейший сенат состоял из старейших и потому наиболее влиятельных членов патрицианских родов.

Однако на основании приведенных данных нельзя идти далее, как это делают некоторые современные писатели, утверждающие, что каждый род имел своего представителя в сенате. Напротив, с большей достоверностью можно утверждать, что назначение в сенаторы совершалось по усмотрению царя. На это указывает идущее от древнейших времен выражение legere in patres, избирать в сенаторы, причем некоторые из римских писателей прямо говорят, что эту lectio совершали цари. К тому же заключению побуждает и принадлежавшее в начале республики консулам право избрания в сенаторы*(51). Конечно, ввиду силы родов цари должны были брать своих соотечественников из среды влиятельных родичей, но они могли отступить от этого правила. Благодаря этому они и могли впоследствии вводить в сенат плебеев.

Что касается предметов ведомства древнейшего сената, т.е. вопросов, по которым царь по обычаю должен был совещаться с сенатом, то об этом нельзя сказать ничего достоверного.

 

Народное собрание

 

§ 18. Третьим членом древнейшего государственного устройства было собрание всего народа и притом не в виде бесформенной толпы, а распределенного в курии, почему собрание и называлось comitia curiata.

Предметы ведомства этого собрания и степень его влияния на государственное управление в царский период определить очень трудно вследствие крайней неудовлетворительности наших источников. Ответ по обоим вопросам будет большей частью только вероятный.

Предметы, подлежавшие ведению куриатного собрания, были частью религиозные или, по крайней мере, соприкасавшиеся с религией, частью светские. Из религиозных укажем только на inauguratio regis и совершение завещаний. Выше уже было сказано, что инаугурация совершалась в присутствии всего народа. Два раза в году римляне могли излагать перед народным собранием свои завещания, т.е. делать распоряжения на случай смерти, если они желали изменить обычный порядок наследования*(52). В этих и других подобных случаях народ, по-видимому, созывался особенным способом, именно посредством всенародного объявления о назначаемом собрании. Такой способ созыва обозначался глаголом calare, а отсюда и самое собрание называлось comitia calata*(53).

Участие народа в делах, подлежащих ведению comitia calata, было, по-видимому, чисто пассивное: он выслушивал то, что ему объявлял царь, жрец или гражданин, делавший распоряжения на случай смерти*(54).

Больший для нас интерес, но и больше сомнений представляют светские предметы ведомства. Один из древних историков, Дионисий Галикарнасский, утверждает, что куриатному собранию было предоставлено со времен первых царей избрание магистратов, утверждение законов, объявление войны и заключение мира*(55). Однако сопоставление с другими сведениями заставляет признать это свидетельство недостоверным. Дионисий перенес на куриатное собрание те права, которые в республиканский период принадлежали центуриатному собранию. Более вероятно, что участие народного собрания в государственном управлении при царях было весьма ограничено, как это видно будет из нижеследующего анализа его предметов ведомства.

1. Arrogatio, т.е. тот вид усыновления, когда самостоятельный гражданин (paterfamilias) отдавал себя под отеческую власть другого гражданина. Если усыновляемый имел семью, члены которой были под его властью, то и она со всем имуществом переходила под власть усыновителя, который принимал всех этих новых домочадцев в свою семейную религию. В древнейшее время это усыновление совершалось, вероятно, тогда, когда последний представитель вымирающего рода, не надеясь иметь собственное потомство, желал поддержать существование рода искусственным способом. При этом затрагивались имущественные, религиозные и личные интересы по крайней мере двух, а иногда и многих родов. Поэтому весьма вероятно, что разрешение усыновления зависело от куриатного собрания, в котором принимали участие все члены родов*(56).

2. Cooptatio, т.е. принятие чужестранных родов в число патрицианских. Это право собрания для царского периода источниками не засвидетельствовано; но оно вероятно по косвенным соображениям: слово "cooptatio" указывает на принятие самими родами; в республике требовался для этого акта jussus populi*(57); наконец, интересы римских родов были при этом затрагиваемы так сильно, что едва ли эти роды могли быть устранены от участия в cooptatio.

3. Creatio regis, т.е. избрание царя по предложению междуцаря. Степень участия народа в этом акте была невелика: он мог только принять или отвергнуть предлагаемого кандидата. Выставлять своего кандидата члены народного собрания не имели права. Это право избрания царя можно рассматривать как зародыш будущего права народа на избрание должностных лиц республики (магистратов).

4. Lex de bello indicendo, т.е. право постановлять об объявлении наступательной войны. Однако это право предоставлял народу сам царь, когда находил это нужным*(58), следовательно, оно не принадлежало ему самостоятельно.

5. Точно так же сам царь, когда находил нужным, предоставлял народному собранию уголовный суд по преступлениям, подходившим под понятие perduellio*(59). Мы уже видели, что первоначальный приговор постановляла особая комиссия, назначаемая по усмотрению царя, а затем, по желанию осужденного, дело переносилось на окончательное решение народного собрания. Если бы сам царь взял на себя постановление приговора, то провокация к народу была бы невозможна. Таким образом, и уголовный суд в царском периоде не составлял самостоятельного права народа. Однако оба последних случая мы можем рассматривать как зародыши будущих самостоятельных прав народного собрания.

6. Наконец, что касается законодательной власти народа, то, за исключением вышеприведенного места Дионисия, ничто в источниках не указывает на ее существование в первой половине царского периода. Напротив, римские писатели, рассказывая о первых царях, устроителях Римского государства, изображают их действующими самовластно. Конечно, мы не можем в этих рассказах признать исторически достоверные события, но мы можем из них заключить, что в предании не сохранилось воспоминания о законодательной деятельности народа в первые века его существования. Это заключение подтверждается и более общими соображениями: древнейшие римские учреждения создавались, как и у всякого юного народа, медленным и незаметным путем обычая, следовательно, без участия народного собрания, а затем, пока цари не пытались существенно изменить этих учреждений, т.е. пока не затрагивали связанных с ними интересов всего народа, для этого последнего не было даже повода стремиться к участию в законодательной власти.

Но когда, начиная с Тарквиния Древнего, цари приступили к крупным государственным преобразованиям, они должны были, ради прочности этих последних, заручиться согласием заинтересованного народа на отмену старых и введение новых учреждений. Этим путем, по-видимому, зародилась законодательная власть народного собрания. На него же указывает и слово, которое употреблялось при голосовании в собрании для отвержения нового предложения: antique, т.е. antiqua probo. Во всяком случае, едва ли и во второй половине царского периода законодательная деятельность собрания составляла нормальное, неслучайное явление.

Внешний порядок собраний был следующий. Созывались они царем. Помимо его воли собрание не могло состояться. Призывались все граждане поименно, а в comitia calata посредством всенародного объявления. Местом собрания служил comitium. Царь предлагал вопрос (rogabat populum), на который собрание могло отвечать только "да" или "нет" (utirogas или antiquo). Видоизменять предложение или заменять его новым никто из членов собрания не имел права. Подача голосов совершалась по куриям (curiatim). Каждая курия имела один голос. В пределах каждой курии голосование совершалось поголовно (viritim), и мнение большинства принималось за мнение курии, точно так же мнение большинства курий - за мнение всего собрания.

Из анализа предметов ведомства куриатного собрания мы могли убедиться, что степень участия его в государственном управлении была незначительна. Она окажется еще меньшею, если мы примем во внимание только что указанные нормальные ограничения, т.е. что народ не мог без воли царя составить законного собрания и не имел инициативы в предложении вопросов для решения. По всем этим соображениям нельзя согласиться со взглядом тех ученых, которые признают за народным собранием царского периода верховную власть (суверенитет).

 

Войско

 

§ 19. Древнейшее римское войско представляло в миниатюре точный отпечаток всего народа с его подразделениями. Легион (первоначально, вероятно, единственный) состоял из 3000 человек пехотинцев (pedites). Все десять курий каждой трибы должны были поставить 1000 человек. Кавалерия (equites, celeres) состояла из трех сотен (centuriae). Каждая из трех триб должна была поставить 100 всадников. Клиенты также служили в войске; но неизвестно, в чем заключалась их служба; во всяком случае, они играли в войске второстепенную роль. Главная тяжесть военной службы лежала на патрициях, что нам следует иметь в виду для лучшего уразумения последующих событий.