Деятельностный подход к интерпретации процессов внимания

У. Найссер подверг критике теории, в которых внимание трактуется как фильтр, подчеркивая значение активности субъекта в акте внимания. Для того чтобы пояснить свою мысль, Найссер приводит следующий пример. Представьте, что вы пришли в сад с намерением сорвать яблоко. Увидев перед собой яблоню с гнущимися от обилия плодов ветвями, вы не «фильтруете» все возможные яблоки, а просто берете одно из них.

Таким образом, акт внимания для Найссера — это акт активного выбора, а не пассивного отбора. «Внимание — это ничто иное, как восприятие; мы выбираем то, что хотим видеть, предвосхищая структурированную информацию, которая будет при этом получена... Мы выбираем то, что услышим или увидим, активно включаясь в процесс восприятия, а не блокируя конкурентные сообщения», — пишет он. Найссер считает, что акт внимания определяется предвосхищающими познавательными схемами, которые делают субъект готовым к восприятию информации определенного рода. <...>

Свою точку зрения Найссер обосновал в 1979 г. серией экспериментов на «избирательное смотрение». На экран видеомагнитофона подавались наложенные друг на друга записи спортивных игр с мячом. В обеих видеозаписях игроки двигались по залу и перебрасывали друг другу мяч. Обе записи были идентичны по сенсорным, перцептивным и семантическим характеристикам (одни и те же траектории движений, одни и те же игроки, одна и та же игра). Таким образом, условия эксперимента не давали возможности испытуемым «фильтровать» нерелевантный поток информации ни по одному из известных параметров. Релевантная игра начиналась на несколько секунд раньше, чем нерелевантная. Испытуемых просили нажимать на кнопку после каждого паса мяча в релевантной видеозаписи. Оказалось, что испытуемые достаточно эффективно справляются с поставленной задачей <...> Таким образом, именно предвосхищением направления броска определялся выбор релевантного сюжета. Тот факт, что испытуемые неполностью «замыкались» в выбранной последовательности движений, но были способны также воспринимать некоторые фрагменты нерелевантного сообщения (вспышка в углу экрана), по мнению Найссера, был обусловлен не «анализом до фильтра», а «деятельностью за пределами основного потока обработки информации».

 

 

8.5. Структурная модель памяти в когнитивной психологии. <...> В современных структурных моделях памяти выделяют следующие блоки (подсистемы): сенсорный регистр, блок распознавания информации (распознаватель), рабочую память и долговременную память.

 

Сенсорный регистр

Сенсорный регистр — это сверхкратковременное хранилище информации очень большого объема. В сенсорном регистре информация сохраняется от 250—500 мс (зрительная) до 2 с (слуховая). Основная задача блока сенсорного регистра заключается в том, чтобы предоставить следующему блоку возможность классифицировать поступающую информацию и отправить на дальнейшую переработку. Сенсорный регистр необходим нам для того, чтобы переживать мир как непрерывную целостность. Если бы мы не обладали сенсорным регистром, мир представлял бы для нас последовательность не связанных между собой изображений (перерывы в восприятии, связанные с морганием и саккадическими скачками глаз, приводили бы к забвению предшествующей информации) и разорванных звуков (слуховой сенсорный регистр позволяет опознавать слова как осмысленные комплексы).

<...> Забывание в сенсорном регистре связано с интерференцией (постоянным поступлением новой информации, которая стирает старую) и затуханием. Так, после прекращения звука мы еще короткое время «слышим» его эхо, которое сменяется тишиной.

 

Распознаватель

Распознаватель — это часть долговременной памяти, вынесенная вовне (аналогично тому, как глаз является частью мозга, вынесенной вовне).

<...> В ходе процесса распознавания долговременная память предоставляет в распоряжение распознавателя различные «инструменты». В первую очередь, это схемы познания. <...>

 

Рабочая память.

Рабочая память — это блок памяти, в котором «циркулирует» информация, необходимая для осуществления текущей деятельности и/или присутствующая в сознании. Содержание рабочей памяти — это то, что человек вспоминает, думает, чувствует, делает сейчас, в данный момент времени.

<...> Объем рабочей памяти ограничен (мы не можем выполнять слишком много дел одновременно!). Ограниченность емкости рабочей (кратковременной) памяти была показана Саулом Стернбергом (1966) с помощью метода «вычитания».<...> Поясним логику метода вычитания на примере исследования С. Стернберга, интересовавшегося стратегией извлечения информации из кратковременной памяти. Первая проблема формулировалась так: каким образом человек «сканирует» информацию кратковременной памяти — параллельно или последовательно? Вторая проблема заключалась в выяснении, какой характер носит сканирование — полный или самопрекращающийся.

Для решения первой проблемы испытуемым предлагали два ряда цифр. Первый ряд включал в себя четыре цифры, а второй — пять. Ни в том ни в другом ряду не было цифры 5. Однако испытуемых спрашивали, не помнят ли они, встречалась ли им в ряду цифра 5. Если поиск носит параллельный характер, т.е. все элементы списка проверяются одновременно, на «сканирование» первого и второго рядов должно было уйти одинаковое количество времени. Однако на самом деле испытуемым требовалось больше времени, чтобы ответить: «цифры 5 не было», во втором случае, т.е. когда ряд был длиннее. На основании этого Стернберг сделал вывод о последовательном сканировании информации в кратковременной памяти.

Для решения второй проблемы испытуемым предлагался ряд цифр, включающий или невключающий цифру 5. Например, 2 — 4 — 7 — 3 (нет цифры 5) или 2—4—5—3 (есть цифра 5). Затем испытуемых опять спрашивали, была ли в предъявленном наборе цифра 5. Если поиск носит самопрекращающийся характер, т.е. человек перестает сканировать информацию после того, как искомый элемент обнаружен, то время, затраченное на решение задачи в том случае, когда в ряду есть цифра 5, должно быть меньше, чем в том случае, когда этой цифры в ряду нет. Однако Стернберг получил противоположный результат. Время в первом и во втором случаях оказалось равным. Таким образом, Стернберг установил, что в кратковременной памяти имеет место полный последовательный перебор всей находящейся там информации.

Очевидно, что такая стратегия эффективна (да и вообще возможна), если только объем кратковременной памяти ограничен. В противном случае человек бы бесконечно долго перебирал информацию и не пришел бы к какому-либо конечному результату.

Информация удерживается в рабочей памяти до тех пор, пока идет выполнение задачи. Затем она либо переводится в долговременную память, либо теряется. Д. Норман и Н. Во показали, что основным механизмом потери информации из кратковременной памяти является интерференция.Другими словами, «старая» информация, находящаяся в кратковременном хранилище, вытесняется вновь поступающей <...>

 

Долговременная память

Долговременная память — это постоянное хранилище информации. Объем долговременной памяти практически не ограничен. Человек может хранить в своей памяти огромное количество знаний, навыков и личных воспоминаний. Многочисленные данные свидетельствуют о том, что забывания как такового в долговременной памяти не существует.

Скорее можно говорить о трудностях нахождения того или иного фрагмента информации. С этим явлением связан описанный Р. Брауном и Д. МакНейлом (R. Brown, D. McNeil, 1966) эффект «верчения на кончике языка». Случается так, что человек понимает, что знает искомое слово. Порой он может дать его определение, указать с какой буквы оно начинается и т.д., но не может обнаружить само слово. <...>

Процедурная и декларативная память. Долговременную память подразделяют на процедурную и декларативную (Л. Сквайер, 1987).

Процедурная память — это тип памяти, не связанный с представлениями (условные рефлексы, явления предшествования, двигательные навыки). Большинство явлений, относимых к процедурному типу памяти, проявляют себя в движении. Феномен памяти в двигательной сфере заключается в том, что после того, как навык приобретен, мы способны восстановить его достаточно быстро, даже если длительное время не упражнялись в нем.

Проблема формирования двигательного навыка находилась в центре внимания бихевиористов (см. гл. 2). Ими была построена «кривая научения», которая отражает ход формирования сложного двигательного навыка. На первом этапе выполнения движения его эффективность невелика («начальная площадка навыка»), потом происходит резкое повышение эффективности, затем испытуемый достигает некоторой фазы стабильного выполнения движения, и его развитие как бы останавливается («плато навыка»). В это время стороннему наблюдателю кажется, что испытуемый не совершенствует навык, однако спустя некоторое время происходит резкий скачок в качестве выполнения движения, за которым снова следует период, когда вроде бы «ничего не происходит». <...>Конечно, наиболее интересным является ответ на вопрос: что же происходит в тот период, когда нет видимого прогресса в развитии навыка? Ученые пришли к выводу, что «плато навыка» является периодом, в течение которого происходит автоматизация навыков более элементарного порядка.

-

 

<...> Огромный вклад в понимание процесса построения двигательного навыка внес Н.А. Бернштейн. В рамках его интерпретации навыка как умения решать двигательную задачу, было показано, что секрет освоения нового навыка кроется не в каких-то особых движениях, которые можно автоматически перенять у более опытного человека, а в специфических ощущениях движения. Эти ощущения нельзя скопировать, их можно только пережить. Поиск адекватных ощущений, которые обеспечивают наиболее комфортное и эффективное выполнение движения, Н.А. Бернштейн назвал «прощупыванием сенсорных коррекций». Как только человеку удается нащупать подходящие ощущения движения, происходит «озарение», умение постигается сразу и навсегда.

Еще одна проблема в рамках исследований процедурной памяти — перенос навыка. Переносится ли умение с одних действий на другие? Долгое время в психологии господствовала теория тождественных компонентов, которая утверждала, что из одного навыка в другой могут переноситься идентичные движения. Однако Н.А. Бернштейн опроверг эту концепцию. Действительно, движения, которые выполняются при игре на скрипке, очень похожи на те, которые производятся при распилке бревна. Но умение пилить бревна совершенно бесполезно при посещении скрипичного класса (как, впрочем, и наоборот). С другой стороны, круговые движения ног при катании на велосипеде, казалось бы, не имеют ничего общего с движениями конькобежца. Однако человек, который уже владеет одним из этих навыков, гораздо легче приобретает другой. По Бернштейну, дело здесь не в прямом переносе компонентов движений, а в сенсорных коррекциях (ощущении движений). В основе езды на велосипеде, так же как и в основе катания на коньках, лежит ощущение удержания равновесия над узкой опорой. Человек, знакомый с этим ощущением, легко переносит его на другое движение.

Декларативная память - тип памяти, связанный с представлениями. Она подразделяется на подсистемы семантической, эпизодической и автобиографической памяти.

<...> Семантическая память — тип памяти, отражающий обобщенные знания о мире («медведь — это млекопитающее животное», «в прямоугольном треугольнике сумма квадратов катетов равна квадрату гипотенузы»). Информация в семантической памяти хранится в иерархически организованных сетевых структурах, которые состоят из узлов и отношений между ними. Каждому узлу соответствует набор свойств, который является истинным для него самого и всех категорий нижележащего уровня. Автор концепции семантических сетей М. Киллиан (М. Quillian, 1969) провел эксперимент с измерением времени реакции. Испытуемым предлагалось оценить истинность утверждений типа «канарейки могут петь», «канарейки имеют перья», «канарейки имеют кожу». Оказалось, что время, затраченное на оценку истинности первого утверждения, было меньше, чем затраченное на оценку второго, а оно, в свою очередь, меньше, чем на оценку третьего.

По мнению Киллиана, обнаруженный факт связан с тем, что для проверки первого утверждения испытуемый мог сразу адресоваться к категории «канарейка» (канарейка поет и желтая), для проверки второго утверждения ему следовало «пройти» один узел (канарейка — птица, птицы имеют перья), а для проверки третьего — два узла (канарейка — птица — птицы имеют перья, птицы — животные — животные имеют кожу). <...>

Эпизодическая память была выделена в отдельную подструктуру долговременной памяти Э. Тульвингом (1972). Эпизодическая память — тип памяти, в которой хранятся эпизоды прошлого. Именно ей мы обязаны переживанием прошлого, настоящего и будущего, так как единицами эпизодической памяти являются эпизоды, локализованные во времени. В эпизодической памяти действует принцип специфичности кодирования, который заключается в том, что доступность образа прошлого определяется совпадением «ключевых» элементов ситуации кодирования и извлечения.

Автобиографическая память — тип памяти, занимающий промежуточное положение между семантической и эпизодической памятью.

В автобиографической памяти сохраняются личностно отнесенные события и состояния, которые определяют самоидентичность личности. <...>

Одним из важнейших парадоксов автобиографической памяти является то, что, несмотря на уникальную значимость для личности данного вида памяти, личные воспоминания достаточно легко поддаются искажениям. Признание значительной роли конструктивной составляющей в работе памяти приводит к выводу о высокой гибкости и пластичности воспоминаний. Обширная литература посвящена проблеме как спонтанных, так и намеренных искажений воспоминаний.

В эксперименте Элизабет Лофтус (1995), посвященном исследованию подверженности автобиографической памяти манипуляциям, принимали участие пары братьев и сестер. Старший рассказывал младшему случай, которого в действительности не было. Через несколько дней тестировалась память младшего члена пары относительно рассказанного ложного события. Самым известным стал случай Кристофера и Джима. 14-летнему Кристоферу было рассказано, как в возрасте пяти лет он потерялся в большом универсальном магазине и был обнаружен пожилым человеком только спустя несколько часов. Во время опроса Кристофер представил исследовательнице полную деталей версию ложного происше ствия (в воспоминании упоминались «фланелевая рубашка», «слезы матери» и т.д.). В следующей серии экспериментов Лофтус с коллегами удалось достичь 25% уровня внушения испытуемым вымышленных событий из их детства. Для внушения ложных содержаний памяти были разработаны различные приемы: апелляция к личностным проблемам испытуемого («ваш страх может быть результатом пережитого в детстве нападения собаки»), «толкование» сновидений («ваш сон говорит мне, что вы перенесли погружение на большую глубину»). Еще больший внушающий эффект оказывают «документы». Их визуальная очевидность заставляет испытуемых фальсифицировать автобиографические воспоминания высочайшей степени субъективной достоверности.

Так, в работе Уэйда, Гарри, Рида и Линдсея (2003) с помощью компьютерной программы PhotoShop была произведена компиляция личных детских фотографий и контекста вымышленной ситуации (полет на воздушном шаре). Большинство испытуемых «вспоминало» обстоятельства «воздушной прогулки» и сообщало множество подробностей.

 

Язык, речь, мышление

Язык как система знаков служит средством осуществления человеческого общения и мышления. Эта система знаков относительно независима от индивида (мы рождаемся и живем в конкретной языковой среде). Освоение языка ведет к развитию речевой и мыслительной деятельности, открывая возможность понимать, осмысливать и использовать знания, полученные другими людьми и составляющие культуру, основывать свое поведение преимущественно на социальном опыте, а не только на индивидуально приобретенном и видовом, что характерно для животных.

Многие важные свойства обозначаемого предмета фиксируются в самой структуре слова. Проанализируем в качестве примера структуру слова «чернильница» и его значение. Допустим, что некто никогда не видел этого предмета (в эпоху господства компьютеров это несложно себе представить). Сможет ли он догадаться, что такое «чернильница»? Оказывается, что струкутра слова содержит ряд подсказок. Корень слова «черн» явно обозначает темный цвет; первый суффикс «ил» — признак орудийности (зубило, белила); второй суффикс «ниц» свидетельствует о предмете, в который что-то кладут (сахарница, пепельница, пудреница). Рассуждая таким образом, можно прийти к выводу, что «чернильница» — это вместилище для красящего вещества, которое используется при осуществлении деятельности. Значит, форма слова, а иногда и его звучание (прислушайтесь к словам «шепот», «шорох», «шуршанье») связаны со значением. Овладевая языком, мы приобретаем средство анализа мира.

Язык как социальное явление является условием возникновения и развития речи, как явления психологического. Речь имеет две взаимосвязанные функции: коммуникативную и интеллектуальную. Речь, с одной стороны, представляет собой особую форму деятельности — коммуникативную, называемую также общением. <...> С другой стороны, речь как носитель системы значений различного типа определяет способ формирования, формулирования и понимания мыслей. Это означает, что между речью и мышлением существуют очень сложные взаимоотношения и взаимопереходы.

<...> Предметом мышления могут стать только те аспекты реальности, которые отражены в значениях. Согласно гипотезе лингвистической относительности, высказанной еще в 1950-е гг. двумя американскими этнографами Э. Сепиром и Б. Уорфом, структура языка определяет мышление, т е. ассоциации, интерпретации мира, и даже понимание одинаковых событий должны различаться у людей, владеющих разными языками. Известно, что в примитивных языках можно иногда обнаружить более дифференцированную систему значений, чем в развитых, для обозначения тех предметов, которые активно включены в деятельность. Например, в языке эскимосов существует около 40 названий для таких состояний снега, которые мы даже не различаем, отсюда следует заключение, что носители эскимосского языка думают о снеге иначе, чем мы с вами. Значение слова «снег» для них богаче.

Правда, структура этих значений, отражающая способ мышления, который применяется для выделения общего основания, позволяющего обозначать разные предметы одним словом или знаком, зачастую оказывается совсем не такой, как у нас, и, с нашей точки зрения, нелогичной. <...> племена могут использовать одно и то же слово для называния людей — членов племени и определенного вида животных. «Мы — красные попугаи», говорят они европейцам, чем ставят их в тупик. Такую же технологию называния мы видим в фильмах про индейцев, вождь которых называет себя «Горным орлом», «Смелым волком» и т.д. Однако если знать, что данное животное является для племени предметом поклонения (тотемом), то общее название перестает восприниматься как абсурдное, оно просто отражает факт проживания на одной территории, и наличие общей черты — смелости, хитрости, неуязвимости, которая в мистическом мышлении как бы передается через название к предмету. В реалистическом мышлении, наоборот, свойство должно быть объективно присущим предмету, тогда на него распространяется определенное название. Например, чтобы мы назвали нечто «столом», необходимо, чтобы была горизонтальная гладкая поверхность, может быть, ножки и т.д., а главное, чтобы на этом предмете можно было располагать другие вещи, есть, писать и сидеть возле него самому.

^[1] Суть данных методик заключается в том, что испытуемым через наушники подается два текста. Текст может подаваться в бинауральном режиме (на каждый наушник подается оба текста одновременно) или в дихотическом режиме (на один наушник подается один текст, а на второй — другой текст). Испытуемого просят следить за одним из сообщений (релевантный канал) и не обращать внимания на другое (нерелевантный канал).