Форт Худ, Техас – начальная подготовка».

Мемфисские фаны повернули назад у Форта Чаффи, где их сменили новые фаны из Арканзаса, которые собирались сопровождать нас в Техас. Это было невероятно.

Изначально у нас была запланирована остановка на ланч в Ваксахачи, в нескольких милях южнее Далласа. Полковник Паркер снова выпустил информацию, что мы должны будем остановиться в ресторане в Ваксахачи, но теперь армия руководила Элвисом.

Чтобы уклониться от 400 фанов, ожидающих Элвиса, было решено, что мы продолжим путь и попытаемся найти какое-нибудь место, где Элвис мог бы покинуть автобус и насладиться мирным ланчем с остальными из нас. Никто не возражал (как будто могло быть по-другому), и мы продолжили путь. Но около 1 ч. 30 мин. дня все проголодались. Мы съехали с главного шоссе и направились в город под названием Хиллсборо, расположенный где-то на полпути между Далласом и Вако.

По пути водителю автобуса каким-то образом удалось ускользнуть от репортеров и фанов, следовавших за нами. Там, где мы остановились на обед, не было никакой толпы, ожидавшей нас. Около 25 минут мы наслаждались покоем и тишиной нормального ланча, но затем положение вещей резко изменилось. Репортеры и фаны, которые следовали за нами, вместе с теми, кто уже ожидал остановки в Ваксахачи, наконец, обнаружили, где мы были. Когда они все сошлись к обеду, произошел небольшой беспорядок. Расстроенные ожиданием в Ваксахачи, теперь фаны были намерены получить Элвиса несмотря ни на что.

Все мы, солдаты, ровнялись на Элвиса, который был, очевидно, привычный к такому безумию. Мы окружили его, и отпихивали и отталкивали разгневанных репортеров и фанов в сторону, пока проделывали путь назад к автобусу. Местная полиция была вызвана утихомирить ситуацию и помочь нам покинуть город и вернуться на дорогу. К моменту, когда машинам, окружавшим наш автобус, было приказано отъехать, и фаны очистили нашу тропу, прошел почти час, прежде чем мы покинули город.

Элвис был вторым солдатом, вышедшим из автобуса, когда двумя часами позднее мы прибыли в Форт Худ. Медиа окружили его и забросали вопросами. Они даже попросили, чтобы он отдал честь. Он был добродушным и доставил им удовольствие. Элвис изо всех сил старался ответить на назойливые вопросы репортеров, некоторые из которых были на грани оскорбления. Наконец, вошла армейский представитель лейтенант полковник Марджори Шультен и заявила, что это будет последняя пресс-конференция Элвиса. Согласно Шультен, Элвис был «просто еще одним солдатом». Я полагаю, она могла бы назвать 40-дневный потоп «просто еще одним ливнем».

Пока Элвис ел свой первый армейский ужин в Форте Худ, который состоял из рыбы и картошки фри, группа девушек сплотилась снаружи столовой.

«Позвольте нам увидеть его, и мы уйдем!» выкрикивали они. Большая часть этих девушек были детьми военнослужащих тренировочных войск, располагавшихся в Форте Худ. Была вызвана военная полиция, чтобы разогнать их. С этого момента и в течение нашей начальной подготовки, девушки, также как и пресса, были огорожены от нашей тренировочной зоны на базе.

Телефон был разрешен, и Форт Худ был затоплен звонками для рядового Пресли. Элвис мог совершать телефонные звонки, как любой из нас, но он не мог принимать звонки, кроме как по семейным чрезвычайным обстоятельствам. Армия установила систему проверки всех звонков для Элвиса, и просто говорила звонящим, что ему не позволено принимать никаких телефонных звонков. На самом деле, это не так сильно отличалось от правил, которым мы должны были следовать, за исключением объёма звонков для Элвиса, которые были настоящей головной болью для телефонных операторов Форта Худ.

Форт Худ, впервые упомянутый как Лагерь Худ, являлся самым большим армейским гарнизоном в Соединенных Штатах. Объект в 335 квадратных миль был спроектирован в 1942 году вдали от ранчо и ферм, и имел близкое сходство с регионом в Германии, где солдаты получали усиленную подготовку. Все было устроено таким способом, чтобы американские солдаты могли подготовить себя к европейским условиям. Нам было сказано в шутливой задорной манере, что согласно нашим тестам из нас получатся хорошие танкисты. Мы были приписаны к различным ротам, отрядам и группам, содержащимся во Второй Вооруженной Дивизии. Во время Второй Мировой Войны танковая дивизия называлась «Ад на колесах», ставшая знаменитой благодаря генералу Джорджу Паттону.

Прошло приблизительно четыре недели, а наша полная тренировочная программа не началась. Причина, по которой она была отложена, заключалась в том, что наша рота ожидала, пока прибудут все новобранцы, и мы все будем в сборе, численностью 220 человек.

Рота начальной подготовки новобранцев состояла из четырех отрядов по 55 человек в каждом отряде. Отряд состоял из пяти групп по 10 человек, плюс пять командиров группы. Всего там было 28 рот, или свыше 6000 человек получали основную подготовку одновременно. Собрать много людей, призванных в армию со всех Соединенных Штатов, заняло некоторое время. Их должны были перевезти через всю страну и приписать к их роте. И хотя полноценная подготовка была отложена, от нас требовалось покидать постель каждое утро даже раньше пяти часов.

Типичный день, прежде чем началась основная подготовка, включал подъем и заправление наших кроватей, построение (выходили наружу и строились в наши группы и отряды), и перекличку (когда называли ваше имя, вы должны были ответить «Здесь, Сэр!»). Целью переклички было удостовериться, что никто не ушел в самоволку. Тотчас после переклички следовала ежедневная доза упражнений, состоящая из 12 разных упражнений, которые следовало выполнить по 12 раз каждое.

Мы снимали наши форменные рубашки и выполняли эти упражнения, одевшись в оливково-серые (цвета хаки) рубашки, форменные штаны и походные ботинки. Весь отряд выполнял упражнения в унисон под руководством своего сержанта. Если мы нарушали синхронность слишком часто, сержант заставлял нас лечь и быстро выполнить 100 отжиманий.

После ежедневной дозы упражнений, которая занимала час, мы возвращались в казармы, принимали душ, чистили свою оливково-серую верхнюю одежду, форму, носки, фуражку, полировали походные ботинки, чистили наши казармы (включая уборные), затем выстраивались на завтрак в 6ч. 30 мин. утра.

После завтрака мы приводили в порядок территорию, в основном, подбирая окурки сигарет. Если новобранец пропускал, или наступал на окурок, не подняв его, он мог получить 100 отжиманий. Когда наша территория была вычищена, мы приступали тренироваться в прекрасном искусстве маршировки, которое состояло, конечно же, из маршировки кругами в течение 55 минут без остановки. После пятиминутного перерыва мы маршировали еще один час с еще одним пятиминутным перерывом. Так проходило каждое утро до полдника.

Послеполуденное время и вечера отличались день ото дня, но включали такую рутину как мытье полов в казармах с водой и мылом, мытье окон, начищали до блеска свои ботинки, чистку наших камбузных принадлежностей, дежурство на кухне, караульную службу, ориентирование (классную работу), изучение состава всего нашего оборудования, и, наконец, построение на обед.

После обеда, который заканчивал наш трудовой день около 7 часов вечера, у нас было свободное время. Большинство из нас так уставали от дневных действий, что все, что нам хотелось делать, это отправиться на боковую. Некоторые ребята могли играть в карты или писать домой, но свет выключали ровно в 9 часов, следом за перекличкой у кроватей.

К тому моменту, когда наша настоящая основная подготовка началась спустя четыре недели, мы были почти в такой натренированной форме, что разница была едва заметна. Главной разницей было то, что нам выдали оружие, винтовку М-1, которую мы должны были разбирать, чистить и собирать каждый день.

Наши маршировки затем сменились на строевую подготовку, и наш сержант отряда стал сержантом-инструктором по строевой подготовке. С винтовками на плечах мы должны были учиться выполнять все виды маневров в сомкнутых рядах, не задевая голов друг друга стволом винтовки.

После ежедневной дозы упражнений ранним утром и целого утра строевой подготовки, следовал большой ланч в столовой, тяжелее всего было не заснуть во время послеполуденной классной работы. Мы изучали детали устава сухопутных войск, касающиеся нашей подготовки. Чтение телефонного справочника гораздо более интересное занятие. Наши инструкторы, несомненно, хорошо обучали, но некоторые из них, с их монотонным произношением и личностями, напрочь лишенными чувства юмора, делали это таким интересным, как наблюдать, как растет трава.

Вторая Вооруженная Дивизия недавно вернулась из Германии в Форт Худ, чтобы начать танковую дивизионную подготовку для всех танкистов, поменявшись местами с Третьей Вооруженной Дивизией, которая была отправлена в Германию.

Когда армия меняла местами эти дивизии, пятидесяти-тонные танки, шестиколесные армейские грузовики, джипы и все другое оборудование также поменяли местами. Если кто-нибудь сможет ответить мне, почему правительство Соединенных Штатов приказало армии сделать это, этот человек умнее, чем я. Затраты, должно быть, были громадные. Было бы гораздо разумнее оставить военное оборудование на прежнем месте и переправить только людей.

Мы проходили всю нашу подготовку во Второй Вооруженной Дивизии, которая была известна как одна из лучших дивизий в армии, и которая также была известна своей жесткостью, как ад, вот почему ее называли «Ад на колёсах».

Элвис находился в казармах вместе с остальными из его отряда. Мы оба, вместе с другими 218 людьми, для прохождения начальной подготовки были приписаны к Роте А, Второго Среднего Танкового Батальона, 37 Полка, Второй Вооруженной Дивизии. Каждому прибывшему новобранцу было выдано 20 долларов наличными на дополнительную стрижку и туалетные принадлежности, включая Элвиса.

«Пресли, отдай мне эти 20 долларов, ты не нуждаешься в них!» потребовал один из сержантов.

«Сержант, я разорён!» пожал плечами Элвис.

Элвис действительно усердно пытался быть просто одним из ребят. Он участвовал в каждой тренировке, в каждом полевом учении и маршировал вместе с нами часами.

Большинство из нас обычно наблюдали за ним уголком глаза. Мы были скептически настроены и ожидали, что Элвис потребует и получит сверх заботу и расположение. Но я могу честно сказать, что с самого начала Элвис никогда не требовал особого обращения. Он прошел через основную подготовку также как и остальные из нас. В действительности, для него это было даже труднее, потому что Элвис был постоянно под надзором пытливых глаз. Давление на него, должно быть, было огромным, но он никогда не жаловался. Остальные из нас постоянно скулили по любому поводу, что является нормальным для группы солдат. Если солдат не жалуется, значит что-то не в порядке.

Музыкальный талант Элвиса пришелся кстати. Он играл на барабане для нас, когда мы маршировали. Это была стандартная практика выбрать одного парня, который мог играть на барабане, и Элвису посчастливилось быть единственным парнем в нашем отряде, который знал, как играть и выдерживать ритм.

В течение этих первых нескольких недель я видел, как многие из ребят пытаются надавить на Элвиса. Было совершенно отвратительно то, что некоторые люди делали в попытке сблизиться с ним. Но у Элвиса была хорошая интуиция. Он настороженно относился к людям, которые пытались надавить на него, и они никогда не добивались своей цели. Я был свидетелем, как взрослые люди подлизывались к нему, заключали его в объятия, притворяясь, будто он их приятель, даже выпрашивая автографы или фото с Элвисом. Наиболее неловкий момент был, когда я увидел, как солдат мчался, чтобы встать следующим за ним в очереди за едой. Было очевидно, что Элвис имел большой опыт с людьми, подобными этому. Он различал, кто был искренним, и кто хотел быстро прикоснуться к славе, или, возможно, даже что-то выпросить.

Я честно признаю, что мне хотелось стать другом Элвиса. Ха, кому бы не хотелось иметь знаменитость в качестве личного друга? Но я знал немного о людях, и я сознавал, если я попытаюсь надавить на Элвиса, я никогда не стану его другом. Предыдущие два года я прожил, путешествуя по 13 южным штатам как коммерсант. Любой порядочный коммерсант должен знать, как люди действуют и реагируют в определенных ситуациях. Если он хочет продать его продукт, он должен сперва продать самого себя. Поэтому я решил остыть в отношении Элвиса и ждать подходящего момента. Я полагал, если нам суждено стать друзьями, это должно произойти легко и естественно. Я не могу объяснить почему, но я знал глубоко внутри, что нечто обязательно случится, что сведет нас вместе.

Первым армейским приятелем Элвиса стал парень по имени Уильям Норвелл. Элвис дал ему прозвище «нервный Норвелл», потому что у него был высокий голос, он через чур защищал Элвиса и обычно казался нервным по любому поводу. Прозвище хорошо ему подходило.

Норвелл и Элвис были в одном отряде и казарме. Я был приписан к отряду и казарме, которая была за следующей дверью от их. Элвис, Норвелл и я были назначены командирами группы в начале основной подготовки. Мы носили нашивки на плечах с двумя полосками, и мы именовались Исполняющими Обязанности Командира Группы (помимо всего прочего). Нам поручили работу, согласно нашему прошлому военному опыту – Норвелл и я раньше были в Национальной Гвардии, а Элвис был в Службе Подготовки Офицеров Резерва в школе Хьюмз. Командиром группы мог стать только некто имеющий хотя бы небольшой первоначальный военный опыт.

Нам нравилось быть командирами группы, потому что нас никогда не посылали на кухонное дежурство, и мы не должны были ходить во время нашей караульной службы. Когда наши имена значились в расписании караульной службы, мы были всегда разводящими (Corporal of the Guard). Это значило, что мы должны были размещать и снимать караульных с их предписанных постов каждые два часа. Мы должны были бодрствовать почти всю ночь, проверяя караульных, чтобы удостовериться, что их служба выполнена должным образом. Если кто-то из караульных халтурил, у разводящего были неприятности. Другими словами, быть командиром группы на начальной подготовке по-настоящему не было привилегией, поскольку у нас было больше ответственности и меньше свободного времени, чем у обычных новобранцев.

Наша подготовка проходила хорошо, хотя было жарко, как в пекле. Температура в Киллине в середине лета могла достигать знойных 110 градусов в тени. Во время одного 15-мильного марша около половины роты выбыло из-за теплового удара. Это также расплавило лишний вес, и мы начали приходить в превосходную физическую форму.

После около четырех недель начальной подготовки, мы могли получить увольнительную на выходные, при условии, что мы не значились в каком-либо расписании дежурств, таких как караульная служба. Это был вечер пятницы, ранний вечер, около 8 часов, и Анита Вуд проделала путь в 600 миль из Мемфиса, чтобы быть с Элвисом.

Анита была бывшей королевой красоты из Джексона, Теннесси, и также соведущей мемфисского тв шоу Винка Мартиндейла Top Ten Dance Party, субботней программы для подростков. В июле 1957 она и Элвис начали регулярно видеться друг с другом, и в это время в жизни Элвиса она была его девушкой номер один. По мне она была типичная американская южная красотка с превосходным чувством юмора. Анита нравилась каждому, и было ясно, почему она нравилась Элвису.

Когда она прибыла, Элвис должен был нести караульную службу следующие 24 часа. Что случилось затем, было обычным делом. Солдат на начальной подготовке на караульную службу мог найти кого-то, того же звания, и послать на дежурство вместо себя, если конечно, сержант караула одобрит замену.

С разрешения сержанта Билла Норвуда, возглавлявшего нашу роту, Элвис пришел ко мне со своей проблемой. Я сидел на своей койке в казарме, когда Элвис подошел. С подлинно выказываемой скромностью он спросил, не мог бы я выйти на его караульное дежурство. Он объяснил, что эта замена уже была одобрена Норвудом, и протянул мне чек с большими цифрами, чтобы я занял его место. Там, вероятно, были сотни других парней, которые запрыгали бы, получив шанс выйти за него на дежурство, но Элвис выбрал меня. Я тотчас сказал ему, что буду рад помочь ему, но что он не должен беспокоиться, прикладывая сверху какие-либо деньги.

«Элвис, я сделал бы это для любого другого солдата, чья девушка ждала бы увидеться с ним», сказал я ему. Я не лгал. Я сделал бы это для любого, и я хотел, чтобы Элвис знал это.

Элвису понравился способ, каким я показал себя в этом деле, и это ознаменовало настоящее начало нашей дружбы. Возможно, он проверял меня, я действительно не знаю. Однако, с этого дня Элвис и я стали развивать близкие отношения.

Медленно и осторожно, но верно, Элвис включил меня в свой мир. Я действительно чувствовал, что он искренне хочет, чтобы я был одним из его близких друзей. Часто мы были на караульной службе одновременно. Мы наслаждались, обмениваясь историями, сравнивая сержантов наших отрядов, разговаривая о том, какие инструкторы были по-настоящему хороши, а какие откровенно скучными, и какие ребята из наших отрядов и групп были тупицами, а какие клёвыми.

Я не припоминаю, чтобы во время караульной службы Элвис подошел бы ко мне, и положив свою руку мне на плечо, сказал бы: «Рекс, что ты думаешь о -» о чем-либо, что было у него на уме. Но установился определенный порядок между нами, и это давало мне почувствовать, что я был кем-то важным для него, и что он расценивал меня как друга. Хотя все еще я помнил, что надо быть очень осторожным и не давить на него слишком сильно.

Мы часто отлично разговаривали на различные темы в оставшееся время нашей начальной подготовки. Машины были нашей любимой темой. Элвис рассказал мне о всех различных машинах, которыми владел, и мы обсуждали новейшие модели с наиболее мощными двигателями. Мы могли разговаривать о том, как мы росли, о том, что мы любили и не любили есть, и, конечно, мы разговаривали о женщинах. Элвис рассказал мне о голливудских старлетках, которых он встречал, и что ему понравилось сниматься в кино. Я нашел, что он был вполне земным парнем, который нуждался в искренних друзьях, чтобы оставаться нормальным.

Однажды Элвис дал мне прозвище. Он назвал меня Рексадус. Не существовало особой причины для этого прозвища, я думаю, оно просто нравилось ему. Я не возражал.

Анита Вуд оставалась в Форте Худ несколько недель, и Элвис мог видеть ее довольно часто. Анита остановилась у сержанта и миссис Билл Норвуд, которые жили в казенном жилье в Форте, и Элвис мог улизнуть и повидать Аниту в течение недели, когда он не был на дежурстве. У него не возникало проблем, потому что сержант Норвуд знал, где он был все время, и это не нарушало его предписанных дежурств. Пока Элвис был на службе как солдат, он никогда не получал особенного обращения. Однако, когда он был не на службе, он имел некоторые незначительные уступки, например, Норвуд открыл свой дом для него.

Норвуд с самого начала чувствовал, как Элвис скучал по дому. Он нуждался в ком-то, кто присмотрит за ним, и сержант был тем, кто делал это. Элвис мог звонить своей матери из дома Норвудов, и они могли беседовать без свидетелей.

«Когда ты приходишь в мой дом, чувствуй себя, как дома», сказал Норвуд.

Однажды в выходные Элвис взял Аниту в Вако, Техас, и остановился у Эдди и Лайнелл Фадал. Элвис встретил Эдди в 1956, когда он выступал в Сердце Техаса колизеуме в Вако. Норвелл и его жена ездили с ними раз или два, но Элвис никогда не просил меня поехать до второй стадии нашей подготовки, называемой основной подготовкой.

Элвис попросил Норвелла привести жену, чтобы она оставалась с Анитой в течение дня. Где-то ближе к концу начальной подготовки Анита и миссис Норвелл были отправлены домой, поэтому мы могли полностью погрузиться в подготовку.

Подготовка требовала таких физических и эмоциональных затрат, что это сказывалось к концу дня. Было бы не честно просить девушек слоняться вокруг. Дополнительная подготовка включала секретный маршрут, который покрывал зону, размером с футбольное поле, и был практически сплошь в зазубренных камнях с острыми краями размером от яйца до грейпфрута. Кроме того, маршрут был покрыт тысячами нитей колючей проволоки, расположенной достаточно высоко, чтобы человек мог проползти под ней на спине или на животе. Если быть очень осторожным, то можно было не запутаться через каждые 10 футов, или около того. По верху весь маршрут был инкрустирован большими кольцами колючей проволоки.

Как часть нашей подготовки, мы должны были ползти этот маршрут на наших спинах, в то время как 30- и 50-калиберные пулеметы палили в направлении около двух футов от наших голов. Затем мы должны были проделать весь маршрут снова на наших животах, держа винтовку М-1 между рук. Когда мы закончили ползти на животах, наши колени и локти были содраны до крови. Но никакого отдыха не было, потому что той же ночью мы должны были пройти через все это снова в темноте. В ночи пулеметы палили трассирующими боеприпасами, и мы действительно могли видеть, как пули пролетают над нашими головами. Это было достаточно жуткое испытание.

Армия имела секретную формулу в программе основной подготовки. Если парень имел лишний вес, он худел, если он был слишком худым, он набирал вес. Забавно было то, что все получали одинаковые тренировки и одинаковую еду. Когда я был призван, я весил 190 фунтов. К концу начальной подготовки я похудел до стройных 150 фунтов. Элвис не был ни толстым, ни худым, поэтому тренировки только послужили, делая его крепче, и мы оба могли бы на полной скорости впилиться в сплошную кирпичную стену и просто отскочили бы. Мы были в превосходной форме и на пике наших физических возможностей.

Когда подготовка была окончена, каждый получил 14-дневный заслуженный отпуск. Я понял, что по-настоящему сблизился с Элвисом, когда он попросил меня, вместе с Норвеллом, возвращаться в Мемфис с ним в его новом белом Линкольн Континенталь IV модели. Нам не нужно было время подумать над этим, и 31 мая мы начали долгое путешествие в Мемфис. Я был в личном эскорте Элвиса Пресли, и он собирался показать мне свой дом под названием Грейсленд.

Глава 4

Грейсленд или кутёж».

Возвращаясь в Мемфис в прекрасном Марк IV Линкольн Континенталь Элвиса, раздумывая над последними 8 неделями начальной подготовки в армии, я открыл для себя многое об Элвисе как о человеке.

Мы прошли через одну из тяжелейших и наиболее физически требовательных тренировочных программ, предоставляемых армией Соединенных Штатов. Элвис произвел впечатление, что ему понравилась вся программа, он прикладывал большие усилия, чтобы быть хорошим солдатом. Он заслужил уважение каждого в Форте Худ своей тяжелой работой и решительностью.

Мы вспоминали о том, как в самом начале ребята проверяли Элвиса, говоря такие вещи как «Где твой охотничий пёс?» и «Не одиноко ли тебе сегодня ночью без твоего плюшевого медвежонка?» Мы смеялись над сладкой местью, последовавшей над постоянным мучителем, который изводил Элвиса, когда мы маршировали в строю на наше очередное задание. Сержант Норвуд крикнул «Рота, стой», затем подошел вплотную к нарушителю, прямо к его лицу и устроил ему разгон.

Армейские правила давали сержанту Норвуду право объявить выговор солдату, основываясь на кодексе военнослужащего, который запрещал солдатам разговаривать друг с другом, маршируя в строю. Иногда он мог опозорить провинившегося, заставляя его лечь прямо перед всеми и выполнить 50 отжиманий.

Такие вещи стали излишними ближе к концу начальной подготовки, когда Элвис получил много похвал, особенно когда он выиграл медаль меткого стрелка в стрельбе из винтовки и медаль снайпера в стрельбе из пистолета.

Держа путь в Мемфис, мы также обсудили выживание на секретном маршруте, и кульминацию нашей начальной подготовки, которой был 15-мильный марш на бивуаки с 70-фунтовыми полевыми мешками за спиной. В течение недели бивуаков мы тренировались весь день в поле и спали ночью в палатках с гремучими змеями.

Бивуаком называлось проживание в палатках и тренировки в поле в условиях, приближенных к боевым. Нашим любимым воспоминанием о бивуаках было, когда сержант поймал большую королевскую змею и притащил ее к нам, когда мы сидели в кругу. Другой сержант, который давал нам инструкции в этот момент, должно быть, много раз в бою смотрел смерти в лицо, но ничто не испугало его так сильно, как вид этой змеи. Он убежал как дикая лошадь и не показывался больше в тот день.

Нас научили стрелять из винтовки М-1 и из другого пехотного оружия, и как использовать штык в рукопашном бою. Нам выдали противогазы и затем послали в здание, наполненное слезоточивым газом, и велели снять противогазы, задержать дыхание и медленно выйти наружу без паники. Мы должны были открыть глаза, чтобы видеть, как выйти из здания, и наши глаза горели и слезились, как у фаната Глена Миллера, увидевшего Элвиса Пресли в первый раз.

Тренировки были очень жесткие и изматывающие, и Элвис прошел через них также как каждый из нас. Не жалуясь. Мы были горды служить с таким стойким солдатом.

Когда мы приблизились к Мемфису, Элвис стал вспоминать свое детство.

Рожденный 8 января 1935 года в бедности в Тьюпело, Миссиссиппи, Элвис и его мать имели особую связь из-за смерти его брата-близнеца Джесси Гарона при рождении. Глэдис Пресли больше не была способна иметь других детей и отчаянно цеплялась за своего единственного сына.

Семья Пресли была очень воцерковленной, что воспламенило в Элвисе страсть к музыке.

Когда Элвису было 3, его отец Вернон попал в исправительную тюрьму штата Миссиссиппи за подделывание чека на 4 доллара. Глэдис и сын переехали к родственникам, пока Вернона не освободили. Элвис проводил много времени с родственниками в течение недели. В выходные Глэдис и Элвис отправлялись на автобусе в 10-часовое путешествие, чтобы навестить Вернона. Глэдис еще больше усилила защиту Элвиса из страха, что она может потерять всю свою семью.

После освобождения у Вернона не было перспектив в работе, и он должен был переехать куда-нибудь, где он смог бы найти работу. Глэдис имела убежище от их отчаянной бедности, осыпая Элвиса всей своей заботой. Она никогда не спускала с него глаз, когда он играл на улице, и провожала его в школу каждый день. Элвис был средним учеником и несколько замкнутым.

На одиннадцатый день рождения Элвиса его родители купили ему его первую гитару. С этого момента своей юной жизни он доказывал в церкви и на шоу талантов, что он благословлен способностью петь. Элвис хотел велосипед, но Глэдис цена показалась слишком высокой и она боялась, что он может получить травмы. Она и Вернон остановились на гитаре. Дядя Элвиса Вестер, которому нравилась кантри музыка, показал ему, как бренчать несколько аккордов.

Элвис стал все больше и больше увлекаться музыкой и по-настоящему нашел себе применение. Он осваивал инструмент. Он устраивал шоу, наслаждаясь пением и выступлением, вдохновляемый всеми типами музыки многих различных этнических субкультур. Вот, что в конечном итоге сделало его звучание и стиль уникальными.

В конце концов, семья Пресли переехала в Мемфис в поисках лучшей жизни. Но времена оставались скудными для семьи, они боролись за финансовое благосостояние. В старшей школе Элвис был застенчивым и замкнутым маминым мальчиком, но его музыка помогла ему найти утешение, как форму дружбы.

Вскоре после того, как Элвису исполнилось 16, он присоединился к программе Службы Подготовки Офицеров Резерва в школе Хьюмз, что послужило хорошим опытом для его будущей службы в армии. На протяжении старшей школы Элвис работал на случайных работах, чтобы оказать помощь своей семье, и находил время, чтобы посещать ночные госпел концерты в Мемфис Аудиторум.

После выпуска в июне 1953, Элвис продолжал работать на ряде работ, преследуя мечту о записи музыки. Субботним утром в июле Элвис пришел в Сан Рекордс. Он заплатил небольшую плату и записал две песни под названием «Мое счастье» и «Вот, когда твои страдания начинаются». Это был просто его величественный голос и его мелодичная гитара. Элвис заявил, что запись будет сюрпризом для его матери. Остальное, как говорится, история.

Пока мы ехали, Элвис начал обсуждать плюсы и минусы шоу-бизнеса. Он показал, как сильно он скучает по карьере, и как он желает сделать больше записей и фильмов, выражая искреннее беспокойство, что два года вне света рампы могут повредить его карьере, и сообщил, что чтобы это предотвратить, ранее было записано несколько песен, чтобы периодически выпускать их в течение его военной службы.

Он имел 20-летний контракт с RCA, и несколько контрактов на фильмы, которые полковник подобрал для него, когда он вернется с заморской службы. Он также имел замысел на выступление в Лас Вегасе, когда цена, требуемая полковником Паркером, будет оплачена. Полковник запросил 50.000 долларов в неделю, сумма, которая не звучит такой огромной по сегодняшним астрономическим стандартам, но для 1950-х это была неслыханная сумма. (Между прочим, Элвис ждал до 1969, когда Лас Вегас, наконец, удовлетворил цену полковника.)

Марк IV имел телефон, еще одна редкость в 1958 году. Когда мы приблизились к Западному Мемфису, Арканзас, он вручил телефон Норвеллу, чтобы он позвонил своей жене и договорился встретиться с ней в определенном месте. Когда мы прибыли в указанное место в Мемфисе, она уже ждала там. Затем Элвис велел мне позвонить моему брату Дойлу. Я ранее договорился, чтобы моя семья приехала в Мемфис из Дрездена, чтобы забрать меня. Они были в доме Квинтона Олдса, дальнего родственника в Северном Мемфисе.

Элвис хотел, чтобы я сказал Дойлу, что я смогу встретиться с ним примерно через час. Элвис хотел, чтобы я провел чуть больше времени с ним, встретился с его родителями и друзьями, и хотел показать мне Грейсленд.

Прелестью дружбы Элвиса было то, что он отдавал всего себя. Он делал тебя частью того, чем он был. Было чувство гордости и престижа, когда Элвис обращался с тобой подобным образом. Если ты нравился ему, и он рассматривал тебя как друга, то не было ничего в мире, чего бы он ни сделал для тебя.

Элвис также воспользовался телефоном в машине, разговаривая со своей матерью и отцом. Он также поговорил с несколькими своими старыми гражданскими приятелями. Они все с волнением ожидали его прибытия. Это должно было быть великое возвращение домой для Элвиса, и невероятно, я принимал в этом участие.

Когда мы проехали через музыкально отделанные железные ворота и поднимались по извилистому окружному подъездному пути, впервые в моей жизни, я увидел роскошное и прекрасное поместье Грейсленд.

Сегодня Грейсленд известен миллионам как дом Элвиса Пресли, но на самом деле это название пятисот акров, окружающих дом. В 1861 г. он был основан С. Е. Туфом, издателем Мемфисского Торгового Воззвания, как ферма крупного рогатого скота. Он назвал ферму Грейсленд в честь своей дочери Грейс Туф. Рут Мур, племянница Грейс, построила дом в 1939 г.

Элвис уплатил 100.000 долларов Рут Мур, которая разводилась со своим мужем в это время. Это было 19 марта 1957 г. Элвис приобрел поместье, главным образом, для своей матери Глэдис, но также и как убежище для себя, в то время, когда его популярность продолжала расти как снежный ком.

Семья Пресли въехала 10 апреля. Миссис Пресли, очень религиозная женщина, говорила много раз, что только по благодати Божией они живут в таком прекрасном поместье.

Дом располагался на вершине холма в центре 10-акрового красивого пейзажного участка с множеством деревьев. Весь участок был окружен восьмифутовой кирпичной стеной.

Когда мы проезжали через ворота, около сотни фанов кричали, привлекая внимание Элвиса. Мы не остановились для обычной раздачи автографов, потому что он очень устал и стремился попасть внутрь. Я помню, когда мы проезжали мимо фанов, привратники все время обещали им, что Элвис позднее вернется и подпишет автографы.

Обращение, которое я получил от Элвиса, когда мы прибыли в поместье, было поистине удивительным для меня. После круга объятий и поцелуев с его родителями и теплых приветствий с его друзьями, он обратил все свое внимание ко мне.

Мать и отец Элвиса были очень рады, что я пришел домой с их вечнолюбимым сыном. Они были чрезвычайно приятными и очень высоко ценили меня как одного из ближайших армейских товарищей Элвиса. Было видно невооруженным глазом, как они гордились Элвисом. Его родители любили и обожали своего сына почти что до поклонения.

Элвис по-своему дал мне почувствовать себя особенно желанным, и дал знать каждому, что я его особенный гость и близкий друг. Грейсленд только что был отделан и Элвис лично устроил мне экскурсию по всему дому. Элвис потратил около 200.000 долларов на ремонт и отделку. В 1958 году это была уйма денег. Место выглядело как поместье на миллион долларов.

Я опишу понравившиеся мне комнаты, но простые слова ограничены, и увидеть было бы лучше, чтобы удостовериться. Гостиная и столовая были в передней части дома, с той же стороны, что и большая прихожая. В гостиной справа был длинный белый бархатный диван вдоль стены, который удерживал ваше внимание, пока вы не замечали огромный кабинетный рояль, целиком белый с золотой отделкой. Портьеры были тоже белые, инкрустированные золотыми нитями. Соответствующий белый пушистый ковер был таким густым, что я почти не видел своих ботинок. Этот декор переходил в столь же впечатляющую столовую, на стенах которой были большие дорогие картины, освещаемые самой великолепной люстрой, какую я когда-либо видел.

Красивая извилистая лестница, покрытая красным ковром, вела из прихожей в спальню хозяина и несколько других гостевых спален. Спальня хозяина была поразительной, с пушистым ковром глубокого морского цвета, с огромной белой королевского размера кроватью, с внутренней телефонной связью, и с поворачивающимся телевизором.

За спальней хозяина были прекрасный кабинет и большая ванная с зеркалами повсюду. Прошло больше, чем несколько лет, прежде, чем я увидел подобные вещи в других домах, какие Элвис имел в своей спальне. Оглядываясь назад, этот декор напоминает мне фильм 2001 года «Космическая Одиссея».

Игровая комната и рабочий кабинет были вниз по лестнице и вероятно, занимали всю длину и большую часть ширины главного этажа. Бильярдный стол был в центре игровой комнаты, а стены были почти целиком покрыты золотыми пластинками Элвиса. Каждая золотая пластинка была в рамке и была подарена Элвису от RCA после того, как его хит был продан в количестве 500.000 экземпляров. Я насчитал несколько золотых пластинок, висевших на стенах, а ведь Элвис был на национальной музыкальной сцене всего два года! Там было пять золотых пластинок в одной большой рамке, которые означали пять миллионов проданных экземпляров «Heartbreak Hotel».

Рабочий кабинет был похож на нечто вроде роскошного кинотеатра, только гораздо более комфортабельный. В числе развлечений в этой комнате был автоматический проектор с кнопочным управлением, с выдвижным киноэкраном. Там был также фонтан с мороженым и газировкой, какой вы могли бы найти в фантастической закусочной. В 1958 году, возможно, даже мой старый приятель Айк Эйзенхауэр нуждался в таких прибамбасах в Белом Доме.

У Элвиса заняло примерно час устроить мне большую экскурсию. Затем я позвонил своей семье, чтобы сказать им, что я уже в пути.

Элвис легко мог подрядить кого-нибудь еще отвезти меня, но он настоял, чтобы сделать это самому, и мы выехали через задние ворота Грейсленда, через большое поле. Мы взяли один из его многочисленных лимузинов – черный Кадиллак. Вероятно, Элвис пользовался черным ходом довольно часто с тех пор, как стало сложно проехать через постоянную толпу у главных ворот. Двое из его друзей, Рэд Уэст и Ламар Файк, поехали с нами.

Уэст оканчивал свою службу во флоте, и в настоящее время был также в двухнедельном отпуске. Элвис знал Рэда с ранних дней, когда оба посещали школу Хьюмз. Рэд был талантливым боксером и также футболистом. Он поймал момент понравиться Элвису, когда защитил его от школьных хулиганов. В 1955, когда Элвис гастролировал с Blue Moon Boys, Рэд присоединился к группе как водитель и телохранитель. Рэд был сильным молчаливым типом, и явно рассматривал меня с большим скептицизмом.

Файк пытался присоединиться к армии, когда Элвиса призвали, но не прошел по медицинским показаниям. У него был лишний вес и не лучшая физическая форма. Ламар встретил Элвиса, когда тот слонялся вокруг студий звукозаписи. Ламар был выбран Элвисом за необычный стиль в одежде и привлекательную личность. У них завязалась длительная дружба, основанная на взаимной преданности и веселом подшучивании.

Мои родители нашли Элвиса вежливым и совершенно обаятельным молодым человеком. Его звездный статус не произвел на них такого впечатления, как его хорошие манеры. Элвис был славным малым и позволил моей матери сделать несколько снимков. Пред тем, как уехать, Элвис попросил меня провести несколько дней из моего 14-дневного отпуска с ним в Грейсленде, прежде, чем мы вернемся в Форт Худ. Таким образом, мы могли бы отправиться в Форт Худ вместе. Я с радостью принял его предложение, и от души поблагодарил его за все.

Когда я прибыл домой с моей семьей в Дрезден, я обнаружил, что я был своего рода знаменитостью. Народ моего родного города видел много фотографий Элвиса со мной вместе в армии. Местная еженедельная газета Дрезден Энтерпрайз выпустила статью о том, что я был призван и находился вместе с Элвисом, и сообщала, что мы стали армейскими приятелями. Каждый хотел знать подробности об Элвисе, и честно, их любопытство изводило меня. Совершенные незнакомцы появлялись у моего порога, чтобы выкачать из меня информацию.

«Расскажи мне все об Элвисе.»

«Что он любит?»

«Можешь достать его автограф для меня?»

«Можешь взять меня в Грейсленд, чтобы встретиться с ним?»

Я начал понимать, как люди сходили с ума по Элвису. Я сочувствовал ему, и это помогло мне понять чуть больше, как Элвис, должно быть, чувствует себя все время.

Я провел первую неделю отпуска дома с моей семьей, погрузившись в их жизни. Вторую неделю я провел с Элвисом в Грейсленде, частично из-за того, что я не мог отдохнуть дома, отвечая на вопросы людей, ищущих информацию об Элвисе, но также потому, что Элвис хотел, чтобы я провел время с ним в его поместье, предложение, от которого я просто не мог отказаться.

Я был на вершине мира. К тому же, наиболее важной персоной, которую я когда-либо встречал, был мэр Дрездена. Теперь Король рок-н-ролла был одним из моих лучших друзей.

Мой брат Дойл и его сын Майк приехали со мной в Мемфис в машине моих родителей, голубом Импала Шевроле 1957 года. Когда мы приблизились к Грейсленду, сцена у ворот была неизменной. Там были сотни людей, в основном женщин, слоняющихся вокруг, чтобы мельком увидеть своего идола.

Я не был уверен, что нам будет легко проехать, но толпа медленно расступилась, когда я подъехал к музыкальным воротам. Мне повезло, что Вестер, дядя Элвиса, был на посту, и как только я высунул голову в водительское окно, он узнал меня, и тотчас открыл ворота. Толпа почти затихла от такого преимущества, но затем передние навалились с вопросами. Я игнорировал их, быстро проехав через ворота, чтобы Вестер смог закрыть их без того, чтобы кто-нибудь проник внутрь или причинил вред.

«Добро пожаловать в Грейсленд, Элвис ждет тебя», улыбнулся дядя Вестер. Элвис лично встретил меня у входа, сказав: «Рексадус, я счастлив, что ты здесь, мы будем зажигать в последнюю неделю отпуска».

Элвис показал мне мою спальню, которая была рядом с его. Эту комнату держали для почетных гостей, и я был по-настоящему польщен.

Я быстро познакомился с ранними членами «Мемфисской мафии». Вдобавок к Ламару и Рэду, там были Алан Фортас, кузены Билли, Джин и Джуниор Смиты, Джордж Кляйн и Ник Адамс. Джуниор был страшим из братьев Смит (все были сыновьями брата миссис Пресли), он умер в 1961 от алкогольного отравления. Ник Адамс, который позднее снимался в большом телевизионном сериале под названием «Бунтарь», также встретил безвременную смерть 5 февраля 1968 г. в ужасной автомобильной катастрофе. Вдобавок, там были и другие.

Я могу сказать, они все инстинктивно были заняты составлением мнения обо мне. Я был новым членом группы, и я чувствовал их недоверие и возмущение. (Позднее я ловил себя на том, что питаю такое же возмущение по отношению к другим новым друзьям, которых Элвис приводил в группу. Это было чувство ревности, вроде того, что Элвис не уделяет так много внимания мне, как новому парню.) Эти ранние мафиози были обеспокоены, но со временем я заметил, что они стали лучше относиться ко мне, потому что я планировал оставаться поблизости некоторое время.

Элвис взял меня на встречу, на которой он должен был присутствовать. Это было ночное путешествие в Нэшвилль, чтобы записать несколько песен, которые должны были быть выпущены, пока он будет в Германии. Элвис был доволен сессией, но заметил, что полковник Паркер не разделяет его энтузиазм. Это были песни «A Big Hunk o’ Love», «I Need Your Love Tonight», «A Fool Such As I», «I Got Stung», и «Ain’t That Loving You Baby». Он также упомянул, что возьмет своих родителей на частный просмотр Короля Креола, который должен был выйти в кинотеатрах 2 июля, примерно через 3 недели.

Однако, я мог не ждать, потому что Элвис показал своей компании Короля Креола на его 16-мм проекторе в рабочем кабинете в Грейсленде, который также служил его собственным личным кинотеатром. Я думаю, фильм был фантастическим, и я чувствовал, что Элвис также был о нем высокого мнения. Десятилетиями позже большинство критиков согласились, что его выступление в Короле Креоле было его лучшим фильмом.

Избегая быть атакованным толпой, Элвис оставался внутри дома так много, как только это возможно в течение дня. Ночное время было для развлечений, и мы все следовали расписанию Элвиса. Типичный день обычно начинался около 4 часов пополудни с завтрака. Затем он выходил к воротам между 5 и 6 часами подписывать автографы. Я тоже следовал по пятам, чтобы помочь Ламару и Рэду контролировать толпу.

Затем начинались забавы и игры. Это был просмотр фильмов, заказ пиццы, изготовление молочных коктейлей и игра в бильярд. Несколькими ночами позднее Элвис арендовал роллердром Rainbow, роликовый каток, после его закрытия в полночь, и мы кутили там всю ночь напролет. Рэд, Билли и Джин Смиты, Ламар и некоторые другие парни затеяли игру в гонки на роликах с опрокидыванием. Даже несколько девушек были вовлечены в эту возню. Рэд, будучи самым грубым в группе, был парнем, который опрокинул больше всего людей. Это напомнило мне хоккей на льду, но все это было ради забавы. Элвис вошел во вкус в середине, наслаждаясь каждой минутой происходящего. Ему нравилось быть окруженным близкими друзьями и семьей, что делало особенно трудным для него то, что мы должны были уезжать следующим утром.

Возвращение в Форт Худ в сияющем новом красном Линкольне Элвиса было мрачным и унылым. Не только потому, что мы были измотаны, но также потому, что мы чувствовали, что нет ничего, чего мы могли бы с радостью ждать от будущего. Элвис был подавлен и необычайно замкнут.

К сожалению, жизнь Элвиса вскоре должна была измениться навсегда, и возможно, это было предчувствие грядущих времен.