Вас тут грамотно разговаривать не учили?

ГОВОРИМ ПО-РУССКИ

12:50, 11 сентября 2016

Телегония без абьюза

Телегония» стала словесным символом минувшей недели, за нее в проекте «Слово недели» проголосовали 96% слушателей, лишь 4% отдали свои голоса за «абьюз».

 

Собственно, телегония была лидером голосования «лайками» и на нашей страничке в ФБ. Что это такое? Телегония – если коротко, то это «память матки о предыдущих половых партнерах и абортах», если сложнее, то это такая хитрая теория, которая ставит во главу угла «явление влияния предыдущего самца на наследственные признаки потомства от последующих самцов» (http://www.medicinform.net/human/biology/biology18.htm); наука теорию опровергает. Почему о ней вспомнили? Потому что приписали слова о телегонии новой уполномоченной по правам ребенка Анне Кузнецовой. А она ответила, что не помнит, когда говорила такое и говорила ли вообще.

Не меньше голосов, чем в терминологическом прочтении, это слово набрало в народно-этимологической версии: «телегония – это то, что гонят по телику», «телегония – это когда на кого-то гонят телегу»… Саму новую уполномоченную по правам ребенка тоже обсуждали: омбудсмен она или омбудсвумен? В принципе, как и любая номенклатурная должность, эта в своем обозначении различий по полу не приемлет, обозначается существительным в мужском роде – и точка. Но ведь аналогия с бизнесменом и бизнесвумен действует? А омбудсменша звучит грубо. Может, поэтому сеть предложила два новых слова: омбудсматушка и омбудья, в конце концов, это так и есть, Анна Кузнецова – и матушка, и попадья…

 

 

Абьюз, абьюзер, абьюзивные отношения – все это оказалось в активном словаре минувшей недели в связи с событиями в 57-й московской школе. Под абьюзом имеется в виду «злоупотребление», этим термином психологи обозначают физическое и психологическое насилие. Кстати, в случае с абьюзом в одной отдельной школе появилось и новое «слово», точнее, цифровой код – «57», и цифры эти поменяли оценочность с положительной на отрицательную.

 

Лингвистическая полиция – вот, оказывается, что нам нужно, чтобы нация сразу поумнела! Зачем? Чтобы защитить русский язык от излишних заимствований! Это придумала Ассоциация учителей русского языка и литературы. «Да давайте уж сразу лингвистическую инквизицию, чего мелочиться-то!» — возмутился гл. ред. «Грамоты.ру» Владимир Пахомов. «Я за лингвистическую гильотину. Хрусть — пополам,» — высказалась Марина Королева. Максим Кронгауз дал более развернутый комментарий. А Марина Вишневецкая заметила, что идея не нова, в 2007 г. предложение создать «лингвистическую полицию» ужезвучало.Перспектива встретиться с лингвистической полицией обрадовала немногих. Это словосочетание в наших чартах оказалось на последнем месте. И правильно! Лингвистическая полиция и телегонию, и абьюз из ряда слов недели немедленно исключила бы.

 

 

Вас тут грамотно разговаривать не учили?

КСЕНИЯ ТУРКОВА | 6 ИЮЛЯ 2016 Г.

«Твои, которые к орфографии парней в сообщениях не придирались, уже давно замуж повыскакивали, а ты что? Ну давай, жди своего грамотея», — говорила мама одной моей знакомой. Я сразу вспомнила и свою маму, и себя лет в 18-20, утверждающую, что не смогу полюбить даже самого прекрасного принца, если он не знает, что такое деепричастие.

Еще в детстве я, начитавшись книг о русском языке из дедушкиной библиотеки, с упоением исправляла взрослых. Особенно мне нравилась потрепанная, с зеленой обложкой, книга Бориса Тимофеева «Как правильно?» Оттуда я черпала рекомендации, как именно исправлять окружающих.

Впрочем, довольно скоро я поняла, что нравится это далеко не всем. А исправление ошибок может навредить не только устройству личной жизни. Сейчас публичные замечания тем, кто о них совсем не просил, заставляют меня поморщиться и кажутся проявлением высокомерия. Кто-то из лингвистов в интервью мне сказал, что это сродни грязи на чужих ботинках — на нее не принято указывать пальцем и громко обращать внимание.

Но пишу я это, вся такая толерантная, и думаю: ведь бывают же случаи, когда удержаться от реплики крайне сложно! И даже если ты произносишь ее вслух, негодуешь внутренне и стискиваешь зубы.

Исправления бывают разные.

Есть упреждающие, как, например, надпись, которую я видела в одной из киевских кофеен: эспрессо — 10 гривен, эКспрессо — 20. Никому не обидно, но сразу все ясно.

Другой тип исправлений — включение режима «как ни в чем не бывало». Спрашивает тебя официант: «Вам большой латтЕ?» А ты ему: «Нет, мне средний лАтте». И улыбаешься мило. Попадаются, правда, довольно упрямые экземпляры — начинают еще раз переспрашивать именно со своим вариантом, чтобы последнее слово осталось за ними. Но именно этот метод исправления рекомендует практиковать главный редактор Грамоты.ру Владимир Пахомов. Непротивление орфоэпическому злу насилием.

 

Третий тип — исправление агрессивное. Перебить, оборвать мысль, указав: «Вот только не мусоропрОвод, а мусоропровод». Или в банке, в ЖЭКе, в магазине: «Вас тут грамотно разговаривать не учили?» Или в фейсбуке: «Сначала писать правильно научись, а потом в спор лезь».

Любопытно, что этот тип исправлений, как правило, практикует тот, кто сам не святой и иногда, расслабившись, может написать «мое день рождение» или согрешить «диспАнсером». Особый кайф для таких исправителей — указать на ошибку лингвисту. Расслабиться в соцсетях может — и имеет право! — каждый. Но борцы за чистоту языка тут как тут: упустил лингвист запятую — пусть получает.

Автор научных работ по лингвосемиотике, лингвист Ксения Кнорре рассказывает, что часто при этом исправляют с правильного на неправильное: «У меня бывают случаи, когда меня поправляют, причём довольно часто это делают в тех случаях, когда я как раз говорю или пишу правильно — например, я говорю „по средАм“, что с точки зрения словарей правильнее, но меня регулярно поправляют. То же самое происходит, когда я пишу „в то время как“ или „для того чтобы“, „вместо того чтобы“ без запятых. Мало кому доставляет удовольствие, когда ему указывают на ошибку, но если замечание ошибочно, то вдвойне обидно. Так, например, я сильно удивилась, когда в пресс-службе московских библиотек молодой служащий на мой вопрос о судьбе запроса, который, как я сказала, я послала в письме, весело ответил, что послать можно только на три буквы, а письма отправляют. Что, как вы понимаете, неправда — а если это шутка, то шутка хамоватая. И это ещё одна причина, по которой я стараюсь не поправлять других людей: а вдруг я сама чего-то не знаю?»

С хамством как-то столкнулась и преподаватель кафедры русского языка филологического факультета Санкт-Петербургского университета, научный руководитель Интернет-портала «Культура письменной речи» Светлана Друговейко-Должанская. Из одного издания к ней как-то пришло письмо, невежественно-хамоватое по содержанию и примечательное по форме: с обращением «Уважаемая Светлана Викторовна Друговейко-Донжуанская» и сакраментальным «С уважением, NN» в конце послания.

«Я написала в ответ, — рассказывает Друговейко, — что-то вроде «Если во всех подготовленных Вами публикациях содержатся столь же эффектные интерпретации реальных фактов, как в изображении моей фамилии, то мне искренне жаль Ваших читателей. Во всяком случае, уважения ко мне это не демонстрирует никак, несмотря на неловкий повтор «Уважаемая» — «С уважением» (запятую здесь, кстати, ставить не следует). И получила ответ: «Не учите меня, где ставить запятые».

Наконец, еще один тип — исправление пассивное, скрытое. Но приводящее при этом к активным действиям. Один из читателей прислал мне на условиях строжайшей анонимности такую историю: «Приятное место, красивая девушка. Ведём беседы ни о чем. По всему понятно, к чему все идет этим вечером. И вот она начинает: на пляжУ, укрАинский, бухгалтерА. Всего уже и не помню, в таком ужасе был. Дорогой алкоголь она называла „элитка“, а террасу ресторана — „летка“. Я не стал делать ей замечаний, я просто понял что не смогу. Заплатил за ужин и уехал».

Ошибки в речи окружающих становятся для нас своеобразным экзаменом на толерантность: встретим ли мы человека по словесной «одежке» или заметим за «мусоропрОводом» и «одеть платье» какие-то другие качества? Промолчим или, довольные собой, бомбардируем замечаниями?

Впрочем, есть и другая сторона. Иногда говорящий, желая угодить более высокому по должности, но менее грамотному собеседнику, начинает повторять за ним ошибки.

Директор тренинг-центра «Практика», преподаватель ораторского мастерства, автор книг о секретах публичных выступлений Нина Зверева категорически не советует этого делать. Если во время переговоров собеседник сказал «созвОнимся», поправлять его не надо, лучше ответить: «Давайте созвонИмся!» Повторять чужие ошибки из желания угодить — ошибка гораздо более серьезная, чем просто речевая, считает Зверева.

Сама она ошибки, конечно, исправляет. Но только потому, что ее об этом как раз просят. «Какие ошибки чаще других? Канцелярит: данная проблема, я являюсь директором, настоящий момент.. Еще сплошные „скажем так“ и „на самом деле“. В последнее время появилось неправильное „о том“ – „я уверен о том, что …“. «Надо признать, что мои ученики стараются после моих замечаний исправлять свои ошибки, иногда они замирают и держат паузу в напряжении, чтобы опять „не наступить на эти грабли“. Я советую не говорить вслух первое слово, которое приходит на ум, а поискать второе или третье — тогда оно будет более точным и вызовет интерес».

Когда-то Нину Звереву, в прошлом известного тележурналиста, исправляли зрители. Звонили в студию, указывали на речевые ошибки. А она их благодарила, переживала, тренировалась и консультировалась: иногда выяснялось, что зрители все-таки были не правы.

Как же поступать, если рядом с вами говорят неправильно? У каждого своя тактика. Но в голове на всякий случай лучше всего держать стихотворение-порошок:

как постоянному клиенту
травмпункт рекомендует вам
чуть чуть поменьше придираться
к словам