КВЧ обслуживала всех. Листовки печатались на нескольких языках

 

– Ну, ты, идешь, что ли, пошевеливайся! – прикрикнул на Костюкова Цыган.

Костюков намотал на ногу тряпье, сунул ее в дырявый валенок и выбежал вслед за остальными.

Все вокруг полно движения. Работа заражала Костюкова. Стараясь не показать виду, что доволен, он в сущности работал с удовольствием. В работе он забывал свои обиды, которые изжогой мучили его на койке и отлета ли тотчас, когда он хорошо брался за тачку. Одно еще удивляло Костюкова. Несмотря ни на что, работа в общем шла споро, хорошо. Он не верил в целый канал. Он не мог обнять его всего умом и представить наглядно. Он знал свой урок. Он его делал. Но он не знал, для чего это все надо. Он слушал, конечно, речи и радио. Но теперь он больше верил шлюзам и плотинам, которые на глазах вырастали из земли, которые получали на глазах живые очертания.

Удивляла Костюкова также бодрость начальников-чекистов.

Костюков видит, как вот уже три часа над котлованом недвижно стоит человек. Вероятно, мороз пробирает его люто. Тачку возишь и то остываешь, а этот стоит один на ветру. Но все он смотрит, все замечает. Конечно, он видит их работу. Это страшно. Вот к нему подходит инженер. Он ежится от холода. Френкель его спрашивает о чем-то. Костюков видит его язвительную усмешку.

– Костюков, – окликает его Паруга, – здесь ряж засыпать будешь вот этим. Понял?

– Начальник говорил: скалу вон оттуда надо возить.

– Молчи, кляп соломенный, не тебя спрашивают. Пошел!

– Я начальника спрошу… Не пойду, – вдруг неожиданно для себя огрызается Костюков, – свинорои. Разве это туфта? Это уже мошенничество получается. Завалится ведь этот ряж весной, снег-то растает.

– Без тебя думать не умеют? Делай, что тебе говорят!

Не слушая уговоров, Костюков хочет направиться к начальнику.

– Лягавить, стерва, – слышит он у себя за спиной.

Кто-то толкает его плечом. Костюков падает в котлован. Так случились события, которые не может полностью теперь припомнить Костюков. Он лежал под камнем с вывихнутой ногой. Кажется, ногу свои же размотали нарочно. Пока подошел фельдшер, весь иззяб, зашелся холодом. Нога стала белой.

Костюков лежит в больнице. Сосновые стены чисты. Тепло и покойно. Градусник, сестры в белых халатах. Одну из них Костюков вспоминает: кажется, она из партии, прибывшей на канал вместе с ним. Рядом с ним в палате узбек. Он упрямо работал в халате, отказывался от теплой одежды. Он бушевал против климата, против Беломорстроя. Теперь уговорили лечь в больницу. Он был обморожен и страшно кашлял. Когда он выздоровеет, его переведут в бригаду из нацменов-ударников.

Костюков дремлет. Деревня отодвинулась куда-то далеко. Он полон обиды, но она вся обращена теперь на Паругу, на Цыгана, на всю эту банду туфтачей. Он им покажет, как обманывать советскую власть. Теперь он слушает внимательно радио. Он слушает беседу воспитателя. Ведь это же все правильно. Туфтой хотят сорвать стройку. Он слышит вести, что Беломорстрой перестраивается на боевое положение. Даже Управление строительства переименовано в штаб Беломорского строительства.

Ему казалось, что теперь-то, будь он снова в бараке, откуда метлой вымели Паругу с его компанией (ударная бригада Семенова из их же барака сама повела борьбу со всеми туфтачами), – что теперь бы он работал вот так. Он бы рванул. На самом деле, чего ему еще надо? Он радовался также, что этот случай спас его от ответа за туфту. Он бы теперь сумел ответить на вопрос воспитателя:

– Ты чей парень?

– Я свой в доску, – отвечал он раньше насмешливо.

– В какую доску?

– То есть как в какую?

– Ну да, в красную или черную доску?

– В красную я теперь доску. В красную, – говорит он почти вслух.

– Посмотрим, – говорит врач, входя в палату, где он лежал.

– Что посмотрим? – испуганно просыпается Костюков.

– Посмотрим, можно ли тебя уже выписать.

Ответ на туфту

Когда на слете ударников Водораздельного канала помнач ГУЛАГа Фирин поднялся на трибуну, присутствующие в зале инженеры заранее знали, что будет он говорить о туфте.

Говорил Фирин минут двадцать, но из всей его речи каждый запомнил и нес в свой барак одно:

«Нужно твердо себе уяснить, что туфтач – это классовый враг, который пытается сорвать успешные темпы нашей стройки и нанести удар в спину окончанию Беломорстроя. С этим врагом мы расправимся по-чекистски: решительно и без всякого снисхождения. В этом нам должны помочь ударники и лагерная общественность».

ТАМ, ГДЕ ПРОИЗОШЛО ПРЕСТУПЛЕНИЕ

(Первое впечатление в 6-м отделении)

Поздний ночной час. Сидим на отчетном совещании ответственных работников ПСЧ (с участием старших прорабов лагпунктов). Стучит в висках. Тяжело никнут головы по мере того, как слово за словом раскрывается эпопея «кирсановщины», история систематического обмана, носящего название туфты.

– Мне приказывали, – говорит в своем выступлении начальник топографического отряда Шмидт, – всякий раз вносить в данные инструментальных обмеров поправку в 2 процента и притом – только с плюсом… Благодаря только этим 2 процентам накопилось около 30 тысяч кубометров «туфты».

– Почему же, – спрашивает присутствующий начальник отделения, – вы никого не ставили в известность об этих «поправках»?

– Я имел право докладывать только Кирсанову, а Кирсанов приказывал делать так, как мы делали…

Затем следует грустная повесть старших прорабов о грубых технических ошибках в недавнем прошлом, стоивших строительству значительного перерасхода рабочей и гужевой силы, материалов и пр. Чего стоило хотя бы наверстать запущенное в свое время дело с сооружением основной плотины.

Вслед за этой повестью собрание слушает повесть другого старшего прораба Ктиторова. У него на участке, по-видимому, несколько больше порядка. Но и он жалуется на беспомощность и равнодушие подчиненного ему техперсонала.

– Не командиры, не руководители, – говорит он, – а «наблюдатели» – псевдоним укрывателя.

На этом мрачном фоне «наблюдателей» выделяются, конечно, подлинные строители-ударники. Но первому же впечатлению от выступления на собрании (и по свидетельству самого начальника отделения) сразу чувствуется, что например старый инженер Яниславский не «наблюдатель» на порученных ему работах по установке ферм Гау: он не из птенцов кирсановского гнезда, хотя так же, как и Шмидт, числится в штатах ПТЧ 6.

Вокруг таких, как он, – вокруг подлинных ударников техперсонала, честных и преданных интересам строительства специалистов, – должны объединиться все инженерно-технические работники, чтобы ударной работой изжить преступную кирсановщину и с честью закончить нашу великую стройку.

Член бригады ИТР – Ангерт.

(Из «Перековки»)

Тридцатипятники Водораздельного канала ответили на речь Фирина организацией бригадных троек по борьбе с туфтой и выделением лучших ударников в качестве контролеров на неблагополучные участки. Старый антагонизм между урками, считавшими себя не без гордости «пролетарским элементом» лагерей, и прочими «непролетарскими» элементами, попавшими в лагеря по 58-й статье и сокращенно именуемыми «каэрами», разгорелся после слета ударников Водораздельного канала с новой, стихийной силой.

И в напряженный доноябрьский период и в расхлябанный посленоябрьский бывали вспышки здорового отпора туфте снизу на том или ином лагпункте. Но бывали случаи, когда их гасила атмосфера примиренчества. Это действовало демобилизующее на лучшие кадры.

Лозунг «туфтач – классовый враг» – лозунг, не проводящий различия между туфтачом активным и пассивным, призывающий искать классового врага и под нейтральной маской примиренца, – впервые организовал эти вспышки в массовое воинствующее движение низовой лагерной общественности против туфты. Кличка «туфтач» стала равнозначной кличке «каэр», т. е. позорной для уважающего себя тридцатипятника. Перед лицом этой обвиняющей низовой общественности лагерников, откликнувшейся на адресованный ей призыв помнача ГУЛАГа, заключенные и освобожденные инженеры еще раз почувствовали себя в роли обвиняемых.

15 января в ответ на отправленный в Москву рапорт о положении строительства и случаях злостного обмана руководства пришел телеграфный приказ зампреда ОГПУ тов. Ягода об аресте инженера Кирсанова. Телеграмма пришла в Медвежку в 10 часов вечера. К 11 часам известие об аресте Кирсанова и назначении начальником Белбалтлага Фирина обежало уже весь инженерный персонал, почти одновременно с телефонограммой, вызывающей руководящих инженеров явиться в Медвежку к 12 часам ночи.

Фирин прочел собравшимся телеграмму Ягода. Комментарии его были кратки. Некоторые инженеры Беломорстроя обманули советскую власть, обманули доверие руководителей строительства, хлопотавших для них о льготах перед Коллегией ОГПУ, обманули Коллегию ОГПУ, освободившую их досрочно на основании ложных показателей. Они доказали этим, что не только не осознали до конца своих преступлений перед советской властью, но, злоупотребив великодушием рабочего класса, углубили их новым тяжелым преступлением. Многие из инженеров чувствуют себя не активными участниками грандиозной стройки, а какими-то случайными зрителями… Товарищ Ягода отмечает систематический срыв намеченных планов, статистическую путаницу и противоречивые данные. В результате такого качества работы части инженерно-технического персонала – строительство в опасности. Канал не только не готов к весенней навигации, но надвигающийся весенний паводок грозит разрушить воздвигнутые с таким трудом сооружения. Всю вину за такое положение вещей несут инженеры Беломорстроя. Приказом зампреда ОГПУ тов. Ягода все льготы, дарованные Коллегией инженерам, уличенным в злостном обмане руководства, отменяются…

После речи Фирина первым попросил слово инженер Вержбицкий. Голосом твердым, но срывающимся от волнения он заявил, что все обвинения, выдвинутые против части инженеров Беломорстроя, абсолютно правильны. Преступная безответственность и расхлябанность, сменившие после ноябрьских льгот прежний энтузиазм, доказали, что у ряда инженеров это был ложный энтузиазм, вызванный лишь корыстными расчетами на близкие льготы. Резкое падение дисциплины после объявления льгот – лучшее этому доказательство.

– Положение дела таково, что еще не все потеряно и можно вернуть былую славу Беломорстроя. Это зависит главным образом от нас, специалистов.

– Я не нахожу ни одного слова оправдания, – заявил инженер Мариенгоф. – Люди, осужденные на длительные сроки за тягчайшие преступления, люди, не имевшие абсолютно никаких шансов на быстрое освобождение, получили в ноябре под одно моральное обязательство широчайшие льготы и были поставлены в наилучшие условия. Исключительно широкое, правильное по своему замыслу и великодушное мероприятие Коллегии ОГПУ многие из инженеров до того испохабили своими последующими действиями, что сделать из этого иные выводы, чем это сделал зампред ОГПУ, – невозможно… Что такое туфта? Давайте называть вещи их именами. Это не только прямой грабеж, воровство и уголовщина – это и политика. Сам тот факт, что туфта получила у нас такое широкое право гражданства, свидетельствует о тягчайшей степени нашего разложения. С точки зрения элементарной профессиональной честности туфта есть предел падения инженерства… Выступать сейчас с заявлением и декларациями – бесполезно, ибо нет никаких оснований верить нашим заявлениям. Я считаю, что отсюда можно уйти лишь с чувством жгучего стыда и сделать в своей работе для себя практические выводы. Поставленные здесь правильный диагноз и правильные методы лечения обеспечивают и правильный выбор между теми, кому по пути и кому не по пути…

То же приблизительно говорили инженеры Хрусталев и Полетаев.

В 4 часа утра заключительное слово взял Фирин:

– Многие инженеры любят заниматься подведением под туфту какой-то теоретической базы. Это никчемное занятие. Выискивать для туфты объективные причины – это значит солидаризоваться с этим безобразным преступлением. Туфта – это грабеж и воровство, но это одновременно и хищение социалистической собственности, это – целый букет статей Уголовного кодекса. Туфта есть попытка классового врага не только сорвать строительство БМС, но и сорвать всю исправительно-трудовую политику лагерей ОГПУ. Руководство Белбалтлага дает инженерам, уличенным в туфте и в примиренческом отношении к ней, 10-дневный срок. Я очень рекомендую подтянуться. Через 10 дней мы будем делать выводы. Мы привыкли безоговорочно, по-чекистски выполнять приказы Коллегии. Я бы очень хотел, чтобы количество лиц, которые подпадут под этот приказ зампреда и которым будут восстановлены сроки, оказалось возможно меньше. Это устраивает не только вас, но и нас…

Приказ о женской стыдливости

Перед последним нажимом начались проверка всех сил, учет и взвешивание каждой боевой единицы. До сих пор женщинам не давали настоящей работы. В лучшем случае им поручали посмотреть, какое место отведено под кавальер, измерять кубики. В худшем – смотрели на них, как на судомоек, постирушек, которым ничего нельзя доверить кроме уборки барака.

 

ПРИКАЗ № 54

ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ЛАГЕРЕЙ ОГПУ ПО БЕЛОМОРСКО-БАЛТИЙСКОМУ ИСПРАВИТЕЛЬНОМУ ЛАГЕРЮ ОГПУ

Ст. Медвежья гора

8 февраля 1933 года

О НЕДОСТАТКАХ КУЛЬТУРНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ СРЕДИ ЖЕНЩИН И НЕОБХОДИМЫХ МЕРОПРИЯТИЯХ ПО ПОДНЯТИЮ ЭТОЙ РАБОТЫ

Работа среди заключенных женщин является чрезвычайно серьезным и ответственным участком деятельности исправительно-трудовых лагерей ОГПУ и требует большой чуткости и внимания к себе со стороны всех звеньев лагерного аппарата и общественности.

Ряд фактов свидетельствует о явных нарушениях исправительно-трудовой политики ОГПУ в отношении заключенных женщин, а именно:

1. В некоторых отделениях женские общежития недостаточно отеплены, плохо оборудованы и содержатся в антисанитарном состоянии.

2. Большинство женских трудколлективов не имеет своих кухонь, во многих случаях практикуется выдача сухих пайков, что фактически ухудшает питание.

3. Медицинское обслуживание женщин и санпросвещение налажены недостаточно. Женщины не всегда обеспечены врачебной консультацией.

4. Вопросу наиболее рационального использования женского труда на основном производстве, а также повышению производственной квалификации женщин внимания не уделяется.

5. Культурное обслуживание женщин находится в зачаточном состоянии.

6. В лагере имеется значительное количество неграмотных женщин, которые не охвачены школами ликбеза.

7. Со стороны лагерной администрации и заключенных мужчин нет чуткости и уважения к женщине; в обращениях встречаются грубость, цинизм, и иногда не щадится женская стыдливость.

8. В результате чрезвычайно слабой культурно-общественной работы и недостаточного внимания к нуждам заключенных женщин в быту имеются даже такие ненормальности, как кражи, пьянство, картежная игра и проституция.

Считая такое положение далее нетерпимым и явно нарушающим задачи исправительно-трудовой политики лагерей ОГПУ,

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Начальникам отделений в десятидневный срок утеплить все женские общежития, оборудовать их соответствующим инвентарем и организовать при женских ротах красные уголки.

2. Отделу снабжения на лагпунктах, где сконцентрировано значительное число женщин, организовать для них отдельное питание и принять все меры к его улучшению путем наиболее рационального использования продуктов. В ближайшее же время усилить снабжение женщин-ударниц промтоварами.

3. Санотделу в декадный срок разработать и провести в жизнь мероприятия по наилучшему санитарному обслуживанию женщин с учетом всех потребностей. Организовать разъездную медицинскую помощь женщинам на местах.

4. Начальникам отделений совместно с начальниками ПТЧ и зав-КВЧ к 20 февраля разработать и провести в жизнь мероприятия по наиболее целесообразному использованию женщин на производстве и предприятиях. Наметить выдвижение способных и подготовленных женщин на хозяйственные и административные должности.

5. Охватить 100 процентов неграмотных женщин школами ликбеза и к 1 мая совершенно ликвидировать неграмотность заключенных женщин.

6. Во всех женских ротах и трудколлективах организовать систематическую проработку вопросов текущей политики и максимально поднять общий уровень развития и политической сознательности женщин, ни в коем случае не допуская перебоев в этой работе.

7. Охватить профтехкурсами и бригадным ученичеством 100 процентов заключенных женщин, не имеющих квалификации, с расчетом окончания учебы к 1/V.

8. Систематически проводить разъяснительную работу среди заключенных мужчин о необходимости отношения к женщине как к человеку, равному в правовом отношении и на производстве. Особо подчеркнуть, что нездоровое, пренебрежительное отношение к женщине является позорным наследием буржуазно-помещичьего прошлого, при котором женщина является рабой и собственностью мужчины.

9. Правильно организованной системой культурно-просветительной и общественной работы повысить общее развитие и политическую сознательность женщин, укрепить трудовую и лагерную дисциплину, изжить некультурность и все уголовные привычки прошлого, подготовив лагерницу для возвращения в качестве честной и сознательной гражданки в семью трудящихся Советского союза.

Помнач ГУЛАГа

ФИРИН

 

Любители ругани почему-то именно при женщинах старались перещеголять друг друга бранью. Довольно. Женщины должны стать передовыми каналоармейцами. Иногда этому мешает плохой воспитатель, считающий ниже своего мужского достоинства вмешиваться в бабьи дела. Чаще всего поперек дороги лежит прошлое.

«С восьми лет я чувствовала очень скверное обращение, – говорит нам Анна Янковская, работающая на беломорстроевском отделении в Тунгуде. – Один раз мачеха просит: «Нанеси воды, я тебе дам чаю с вареньем». Я воды натаскала, а она говорит: «Нет тебе варенья, холера тебе в бок». Всем дала, а я заплакала и ушла.