Первые опыты генеалогической классификации языков

Вопрос о многообразии языков не интересовал античную мысль, так как греки и римляне признавали достойным изучения только свой язык, остальные же языки они считали “варвар­скими”, приравнивая чужую речь к нечленораздельному “бормо­танию”[357].

В средние века вопрос о многообразии языков стал очевид­ным, так как “варвары” разрушили Рим и на культурную арену вышло множество “варварских” языков (кельтские, германские, славянские, тюркские и др.), среди которых ни один не мог счи­таться “единственным”. Однако взаимодействия разноязычных народов в эту эпоху ограничивались либо военными действия­ми, либо бытовым общением, что, конечно, требовало в извест­ной мере овладения чужими языками, но не приводило к плано­мерному изучению чужих языков.

Теоретические же вопросы в связи с тем, что образованность была в руках церкви, решались только в согласии с Библией, где многообразие языков объяснялось легендой о Вавилонской баш­не, по которой бог “смешал” языки людей, строивших эту баш­ню, чтобы воспрепятствовать проникновению людей на небо. Вера в эту легенду дожила и до XIX в. Однако более трезвые умы пытались разобраться в многообразии языков, опираясь на ре­альные данные.

Толчком к постановке этого вопроса в научном плане были практические задачи эпохи Возрождения, когда необходимо было теоретически осмыслить вопрос о составе и типе национального языка, выразителя новой культуры, и его соотношениях с лите­ратурными языками феодального средневековья, а тем самым по-новому переоценить античное и иное древнее наследие.

Поиски сырья и колониальных рынков толкали представите­лей молодых буржуазных государств на кругосветные путешест­вия. Эпоха “великих путешествий и открытий” познакомила ев­ропейцев с туземцами Азии, Африки, Америки, Австралии и Океании.

Грабительская политика первых конквистадоров по отноше­нию к туземцам сменяется планомерной капиталистической ко­лонизацией с целью заставить колониальное население работать на своих покорителей. Для этого необходимо было общаться с туземцами, объясняться с ними, влиять на них через религию и другие пути пропаганды. Все это требовало взаимопонимания и тем самым изучения и сравнения языков.

Так различные практические потребности новой эпохи со­здавали почву для обследования и регистрации языков, состав­ления словарей, грамматик и теоретических исследований. По отношению к колониальным языкам эта роль была возложена на миссионеров-монахов, которых посылали во вновь открытые страны; записи этих миссионеров долгое время были единствен­ным источником знания о самых разнообразных языках.

Еще в 1538 г. появилась работа Гвилельма Постеллуса (1510— 1581) “De affinitatae linguarum” (“О родстве языков”).

Первая попытка установления групп родственных языков принадлежала Иосифу-Юстусу Скалигеру (1540—1609), сыну из­вестного филолога Возрождения Юлия-Цезаря Скалигера (1484— 1558). В 1610 г. во Франции вышел труд Скалигера “Diatriba de europeorum linguis” (“Рассуждение о европейских языках”, напи­сано в 1599 г.), где в пределах известных автору европейских языков устанавливаются 11 “языков-матерей”: четыре “боль­ших” — греческая, латинская (с романскими), тевтонская (гер­манская) и славянская, и семь “малых” — эпиротская (албан­ская), ирландская, кимрская (бриттская) с бретонским, татар­ская, финская с лопарским, венгерская и баскская. Несмотря на то, что сравнение шло на сопоставлении слова бог в разных язы­ках и что даже латинское и греческое наименование бога (deus, theos) не навело Скалигера на мысль о родстве греческого с ла­тинским языком и он объявил все 11 “матерей” “не связанными между собой никакими узами родства”, в пределах романских и особенно германских языков автор сумел провести тонкие раз­личия в степени родства, указав, что одни германские языки — это Water-языки (сам язык-мать и нижненемецкое наречие), дру­гие же — Wasser- языки (верхненемецкое наречие), т. е. наметил возможность разделения германских языков и немецких диалек­тов по признаку передвижения согласных, что потом было раз­вито в работах Тен-Кате, Расмуса Раска и Якоба Гримма. Это значит, что слово со значением “вода” в одних германских языках звучит как [ватэр], а в других — как [васэр].

В начале XVII в. Э. Гишар в работе “L'Harmonie etymologique des langues” (1606), несмотря на фантастические сопоставления языков и письменностей, сумел показать семью семитских язы­ков, что далее развивали другие гебраисты, как, например, Иов Лудольф (1624-1704).

Более широкую классификацию, хотя во многом неточную, но с явным признанием понятия семьи языков дал знаменитый математик и философ Готфрид-Вильгельм Лейбниц (1646—1716), распределив известные ему языки на два большие семейства с подразделением одного из них еще на две группы: