Предложение леди Гленарван

Жюль Верн

Дети капитана Гранта

 

КАРТЫ

 

 

 

 

 

 

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

 

Глава I

РЫБА‑МОЛОТ

 

26 июля 1864 года по волнам Северного канала шла на всех парах при сильном норд‑осте великолепная яхта. На ее фок‑мачте [1]развевался английский флаг, а на голубом вымпеле грот‑мачты [2]виднелись шитые золотом буквы «Э.» и «Г.». Яхта эта носила название «Дункан» и принадлежала лорду Эдуарду Гленарвану, виднейшему члену известного во всем Соединенном Королевстве Темзинского яхт‑клуба.

На борту «Дункана» находились Гленарван со своей молодой женой леди Элен и его двоюродный брат майор Мак‑Наббс.

Недавно в открытом море, в нескольких милях от залива Фёрт‑оф‑Клайд, было произведено испытание этой яхты, и теперь она шла обратно в Глазго.

На горизонте уже вырисовывался остров Арран, когда стоявший на вахте матрос доложил о том, что за кормой «Дункана» плывет какая‑то огромная рыба. Капитан Джон Манглс немедленно приказал сообщить об этом лорду Гленарвану, и тот в сопровождении майора Мак‑Наббса не замедлил подняться на ют[3].

– Скажите, что это за рыба, по‑вашему? – спросил он капитана.

– Я думаю, милорд, что это крупная акула, – ответил Джон Манглс.

– Акула – в здешних водах! – воскликнул лорд Гленарван.

– В этом нет никакого сомнения, – продолжал капитан, – такие акулы встречаются во всех морях и под всеми широтами. Это рыба‑молот. Или я сильно ошибаюсь, или мы имеем дело с одной из этих мерзких тварей. Если вы, милорд, согласны и леди Гленарван доставит удовольствие присутствовать при такой любопытной ловле, то мы можем скоро узнать в точности, что это за рыба.

– А вы какого мнения, Мак‑Наббс? – обратился Гленарван к майору. – Стоит нам поохотиться?

– Я заранее присоединяюсь к вашему мнению, – невозмутимо ответил майор.

– Вообще следует уничтожать как можно больше этих хищных тварей, – заметил Джон Мангле. – Воспользуемся же случаем, и мы увидим необычайное зрелище и заодно сделаем полезное дело.

– Тогда начнем, Джон, – сказал лорд Гленарван.

Он велел предупредить жену, и леди Элен, очень заинтересованная предстоящей захватывающей охотой, поспешила на ют к мужу.

Море было спокойно, и с капитанского мостика нетрудно было следить за всеми движениями акулы: она то ныряла, то с удивительной силой выскакивала на поверхность воды.

Джон Мангле отдал необходимые приказания. Матросы сбросили с правого борта яхты крепкий канат с крюком, на который была насажена приманка – большой кусок свиного сала. Прожорливая акула, хотя она и находилась ярдах [4]в пяти десяти от «Дункана», почуяла приманку и стала быстро догонять яхту. Видно было, как ее плавники, серые на концах и черные у основания, с силой рассекали волны, а хвост помогал ей удерживать безукоризненно прямое направление. По мере того как акула приближалась к яхте, все отчетливее выступали ее большие, горящие алчностью глаза навыкате; когда же она переворачивалась, из разинутой пасти выглядывало четыре ряда зубов. Голова у нее была широкая и напоминала двойной молот, насаженный на рукоятку. Джон Манглс не ошибся – это действительно была самая прожорливая из акул: рыба‑молот.

И пассажиры и команда «Дункана» с напряженным вниманием следили за акулой. Вот она уже оказалась совсем близко от крюка, вот перевернулась на спину, чтобы поудобнее схватить его. Миг – и огромная приманка исчезла в ее объемистой пасти. Еще миг – и акула, сильно дернув за канат, сама насадила себя на крюк. Тут матросы, не теряя времени, принялись подтягивать добычу при помощи блоков, прикрепленных к грот‑рею.

Акула, чувствуя, что ее вырывают из родной стихии, отчаян но забилась, но с ней быстро справились, накинув на хвост мертвую петлю и тем парализовав ее движения. Еще несколько мгновений – и акула была поднята над бортовыми сетками и сброшена на палубу. Тотчас же один из матросов осторожно при близился к акуле и сильным ударом топора отсек ее страшный хвост.

Охота закончилась. Больше нечего было бояться чудовища. Чувство мести моряков было удовлетворено, но не их любопытство. Надо сказать, что на всех судах принято тщательно осматривать желудок акул. Матросы, зная, до какой степени эта прожорливая рыба неразборчива, обыкновенно ждут от подобного осмотра какого‑нибудь сюрприза, и ожидания их не всегда бывают напрасны.

Леди Гленарван не пожелала присутствовать при этой отвратительной операции и перешла в рубку. Акула еще дышала. Она была десяти футов [5]длины и весила больше шестисот фунтов [6]. Это обычные размеры и вес для этой породы. Но рыба‑молот, пусть не самая крупная из акул, считается одной из наиболее опасных.

Вскоре огромную рыбу без дальнейших церемоний вскрыли ударами топора. Крюк проник в самый желудок, оказавшийся совершенно пустым. Очевидно, акула давно постилась. Разочарованные моряки уже собирались было выбросить акулу в море, как вдруг внимание помощника капитана привлек какой‑то грубый предмет, основательно засевший в ее внутренностях.

– Э! Что это такое? – крикнул он.

– Да, верно, кусок скалы, акула его проглотила, чтобы нагрузиться балластом, – ответил один из матросов.

– Рассказывай! – отозвался другой. – Это просто‑напросто ядро: оно попало в желудок этой твари и еще не успело там перевариться.

– Помалкивайте, вы! – вмешался в разговор помощник капитана Том Остин. – Не видите разве, что эта тварь была горькой пьяницей и, чтобы ничего не потерять, не только вы лакала все вино, но проглотила еще и бутылку?

– Как! – воскликнул лорд Гленарван. – Бутылка – в брюхе акулы?

– Настоящая бутылка, – подтвердил помощник капитана, – но, как видно, из погреба она вышла давненько.

– Ну тогда, Том, выньте ее, да поосторожнее, – сказал лорд Эдуард, – ведь в бутылках, найденных в море, нередко бывают важные документы.

– Вы думаете? – проговорил майор Мак‑Наббс.

– По крайней мере, это возможно.

– О, я не спорю с вами, – отозвался майор. – Быть может, в этой бутылке и кроется какая‑нибудь тайна.

– Сейчас мы это узнаем, – промолвил Гленарван. – Велите отмыть бутылку от этой мерзости и принести ее в рубку.

Том выполнил приказание, и бутылка, найденная при таких странных обстоятельствах, вскоре стояла на столе в кают‑компании. Вокруг стола разместились лорд Гленарван, майор Мак‑Наббс, капитан Джон Манглс и леди Элен – недаром говорят, что все женщины любопытны.

В море любая мелочь становится событием. С минуту все молчали. Каждый смотрел на хрупкий сосуд, стараясь угадать, что он в себе содержит: тайну ли какого‑нибудь кораблекрушения или просто записку, вверенную волнам праздным мореплавателем.

Но пора было узнать, в чем дело, и лорд Гленарван начал осматривать бутылку, приняв все необходимые в таких случаях меры предосторожности. В эту минуту он напоминал коронера [7], разбирающего важное преступление. И он, конечно, был прав, относясь к делу так внимательно, ибо часто то, что кажется пустяком, может открыть очень многое.

Прежде чем вскрыть бутылку, Гленарван осмотрел ее снаружи. У нее было удлиненное крепкое горлышко, на котором еще уцелел обрывок проржавленной проволоки. Стенки ее были так плотны, что могли выдержать давление в несколько атмосфер. Это говорило о том, что бутылка из Шампани. Такими именно бутылками виноградари Эпернэ и Аи перешибают спинки стульев, причем на стекле не остается даже самой маленькой трещины. Не удивительно, что и эта бутылка смогла вынести испытания дальних странствований.

– Бутылка фирмы Клико, – объявил майор.

И так как Мак‑Наббс считался знатоком в этом вопросе, никто не усомнился в его правоте.

– Дорогой майор, – обратилась к нему леди Элен, – не все ли равно, какая это бутылка, если мы не узнаем, откуда она взялась.

– Это мы узнаем, дорогая Элен, – сказал лорд Гленарван. – Да и теперь уже можно сказать, что она приплыла издалека. Обратите внимание на каменный нарост, который ее покрывает. Это минеральные отложения морской воды. Бутылка долго носилась по волнам океана, прежде чем очутилась в брюхе акулы.

– Нельзя не согласиться с вами, – отозвался майор. – Конечно, этот хрупкий сосуд в своей каменистой оболочке мог проделать длинное путешествие.

– Но откуда он? – спросила леди Гленарван.

– Погодите, погодите, дорогая Элен: здесь необходима выдержка. Или я сильно ошибаюсь, или бутылка сама ответит нам на все вопросы.

С этими словами Гленарван принялся счищать нарост с горлышка бутылки, и вскоре показалась пробка, очень пострадавшая от морской воды.

– Досадно, – заметил Гленарван, – если там какая‑нибудь бумага, она должна быть сильно повреждена.

– Боюсь, что так, – согласился майор.

– К тому же, – продолжал Гленарван, – этой плохо закупоренной бутылке грозила опасность пойти ко дну. К счастью, акула вовремя проглотила ее и доставила на борт «Дункана».

– Это верно, – сказал Джон Манглс, – но все же было бы лучше, если бы мы ее выловили в открытом море, под определенной широтой и долготой. Тогда, учтя воздушные и морские течения, было бы возможно установить пройденный этой бутылкой путь, а теперь, с таким вот почтальоном, как акула, плывущая против ветра и течения, в этом будет очень трудно разобраться.

– Посмотрим, – сказал Гленарван и принялся с величайшей осторожностью вытаскивать пробку.

Когда бутылка была откупорена, по кают‑компании распространился сильный запах морской соли.

– Ну? – с чисто женской нетерпеливостью спросила леди Элен.

– Да, я был прав, – отозвался Гленарван, – там бумаги.

– Документы! Документы! – воскликнула леди Элен.

– Только, по‑видимому, они попорчены сыростью, – заметил Гленарван, – и их невозможно вытащить, до того они при стали к стенкам бутылки.

– Разобьем ее, – предложил Мак‑Наббс.

– Я предпочел бы сохранить бутылку в целости, – ответил Гленарван.

– Я тоже, – согласился майор.

– Несомненно, хорошо бы сохранить бутылку, – вмешалась Элен, – но содержимое ведь более ценно, чем самый сосуд, и потому лучше пожертвовать последним.

– Вам достаточно отбить горлышко, – посоветовал Джон Манглс, – и тогда можно будет вынуть документы, не повредив их.

– Скорее же, дорогой Эдуард! – воскликнула леди Элен. В самом деле, иным способом трудно было бы извлечь бумаги, и лорд Гленарван решился отбить горлышко драгоценной бутылки. Так как каменистый нарост на ней приобрел твердость гранита, пришлось прибегнуть к молотку. Вскоре на стол посыпались осколки, и из бутылки показались слипшиеся клочки бумаги. Гленарван осторожно извлек их и разложил перед собой. Леди Элен, майор и капитан обступили его.

 

Глава II

ТРИ ДОКУМЕНТА

 

Вынутые из бутылки клочки бумаги были наполовину уничтожены морской водой. Из почти стертых строк можно было разобрать лишь немногие слова. Лорд Гленарван стал исследовать эти клочки. Он поворачивал их, смотрел на свет, разглядывал каждую буковку, которую пощадило море. Затем он взглянул на своих друзей, не сводивших с него жадных глаз.

– Здесь, – сказал он, – три различных документа, по‑видимому копии одного и того же, написанные на трех языках: английском, французском и немецком. Я убедился в этом, сличив уцелевшие слова.

– Но, по крайней мере, в этих‑то словах все же можно уловить какой‑нибудь смысл? – спросила леди Элен.

– Трудно сказать что‑нибудь определенное на этот счет, дорогая: уцелевших слов очень немного.

– А может быть, они дополняют друг друга? – заметил майор.

– В самом деле, – отозвался Джон Манглс. – Не уничтожила же морская вода в трех документах слова на одних и тех же местах! Соединив уцелевшие обрывки фраз, мы в конце концов доберемся до их смысла.

– Этим мы и займемся, – сказал Гленарван, – но будем делать все методически. Начнем с английского документа.

В этом документе строки и слова были расположены следующим образом:

– Да, смысла здесь не много, – с разочарованным видом проговорил майор.

– Как бы то ни было, – заметил капитан, – ясно, что это английский язык.

– В этом нет никакого сомнения, – отозвался лорд Гленарван, – слова sink, aland, that, and, lost уцелели; a skipp, очевидно, значит skipper. Видимо, речь тут идет о каком‑то мистере Gr…. вероятно капитане потерпевшего крушение судна.

– Добавим еще к этому обрывки слов monit и ssistance[8], – сказал Джон Манглс, – смысл их совершенно ясен.

– Ну вот, уже кое‑что мы знаем! – сказала леди Элен.

– К несчастью, не хватает целых строк, – заметил майор. – Как узнать название погибшего судна и место его крушения?

– Узнаем и это, – сказал Гленарван.

– Без сомнения, – согласился майор, всегда присоединявшийся к общему мнению. – Но каким образом?

– Дополняя один документ другим.

– Так примемся же за дело! – воскликнула леди Элен. Второй клочок бумаги пострадал больше, чем предыдущий.

В нем было всего несколько бессвязных слов, расположенных следующим образом:

– Это написано по‑немецки, – сказал Джон Манглс, взглянув на бумагу.

– А вы знаете этот язык, Джон? – спросил Гленарван.

– Знаю очень хорошо.

– Тогда скажите нам, что значат эти несколько слов. Капитан внимательно осмотрел документ.

– Прежде всего, – сказал он, – мы можем теперь установить, когда именно произошло кораблекрушение: седьмого Juni, то есть седьмого июня, а сопоставляя это с цифрой «шестьдесят два», стоящей в английском документе, мы получаем точную дату: седьмого июня 1862 года.

– Чудесно! – обрадовалась леди Элен. – Что же дальше, Джон?

– В той же строчке, – продолжал молодой капитан, – я вижу слово Glas; сливая его со словом gow первого документа, получаем Glasgow. Очевидно, речь идет о судне из порта Глазго.

– Я того же мнения, – заявил майор.

– Второй строчки в этом документе совсем нет, – продолжал Джон Манглс, – но в третьей я вижу два очень важных слова: zwei, что значит «два», и atrosen, вернее сказать – Matrosen, в переводе – «матросы».

– Значит, речь здесь как будто идет о капитане и двух матросах, – сказала Элен.

– По‑видимому, – согласился Гленарван.

– Я должен признаться, – продолжал капитан, – что следующее слово, graus, ставит меня в тупик – я не знаю, как его перевести. Быть может, это разъяснит нам третий документ. Что же касается двух последних слов, то их легко понять: Bringt ihnen значит «окажите им», а если мы свяжем их с английским словом assistance, которое, подобно им, находится в седьмой строчке первого документа, то сама собой напрашивается фраза: «Окажите им помощь».

– Да! «Окажите им помощь»! – повторил Гленарван. – Но где находятся эти несчастные? До сих пор у нас нет ни малейшего указания на место, где произошла катастрофа.

– Будем надеяться, что французский документ окажется более ясным, – заметила леди Элен.

– Прочтем же французский документ, – сказал Гленарван, – мы все знаем этот язык, так что это будет нетрудно.

Вот точное воспроизведение третьего документа:

– Здесь есть цифры! – воскликнула леди Элен. – Смотрите, господа! Смотрите!

– Будем делать все по порядку, – сказал лорд Гленарван, – и начнем сначала. Разрешите мне восстановить одно за другим все эти неполные, отрывочные слова. С первых же букв я вижу, что речь идет о трехмачтовом судне, название которого благодаря английскому и французскому документам для нас вполне яс но: это «Британия». Из следующих двух слов gonie и austral [9]– только второе для нас всех понятно.

– Вот уже драгоценная подробность, – заявил Джон Манглс, – значит, кораблекрушение произошло в Южном полушарии.

– Это неопределенно, – заметил майор.

– Продолжаю, – сказал Гленарван. – Слово abor – корень глагола aborder [10]. Эти несчастные выбрались на какой‑то берег. Но где? Что значит contin? [11]Не материк ли? Затем cruel [12].

– Cruel! – воскликнул Джон Манглс. – Так вот объяснение немецкого слова graus: grausam – жестокий!

– Продолжаем! Продолжаем! – сказал Гленарван. Он вчитывался в текст со все более страстным интересом, по мере того как перед ним раскрывался смысл этих незаконченных слов. – Indi… Не идет ли тут речь об Индии, куда эти моряки могли быть выброшены? А что значит слово ongit? A! Longitude [13]. А вот и широта: тридцать семь градусов одиннадцать минут. Наконец‑то мы имеем точное указание!

– Да, но нет долготы, – промолвил Мак‑Наббс.

– Не все сразу, дорогой майор, – отозвался Гленарван. – Точно знать градус широты – это уже немало. Решительно этот французский документ самый полный из трех. Очевидно, каждый из них является дословным переводом других, ведь количество строк везде одинаковое. В таком случае, надо эти три документа соединить, перевести их на один язык, а затем постараться найти их наиболее правдоподобный, логичный и полный смысл.

– На какой же из трех языков собираетесь вы переводить? – спросил майор.

– На французский, – ответил Гленарван, – ведь больше всего слов сохранилось во французском документе.

– Вы правы, – согласился Джон Манглс. – К тому же этот язык нам всем хорошо знаком.

– Итак, решено! Я составлю этот документ следующим образом: объединю обрывки слов и фраз, оставляя между ними пробелы, и дополню те слова, смысл которых несомненен. Затем мы их сравним и обсудим.

Гленарван тотчас взялся за перо и через несколько минут подал своим друзьям бумагу, где было написано следующее [14]:

В эту минуту появился матрос. Он доложил капитану, что «Дункан» входит в Фёрт‑оф‑Клайд, и спросил, какие будут приказания.

– Каковы ваши намерения, милорд? – обратился Джон Манглс к Гленарвану.

– Как можно скорее достигнуть Дамбартона. Оттуда леди Элен поедет домой, в Малькольм‑Касл, а я отправлюсь в Лон дон представить этот документ в адмиралтейство.

Джон Манглс отдал соответствующие распоряжения, и мат рос пошел передать их помощнику капитана.

– Теперь, друзья мои, – сказал Гленарван, – будем про должать наше расследование. Мы напали на след катастрофы, и от нас зависит жизнь нескольких человек. Напряжем же все силы нашего ума, чтобы разгадать эту загадку.

– Мы готовы, дорогой Эдуард, – ответила Элен.

– Прежде всего, – продолжал Гленарван, – выделим в документе три части: во‑первых, то, что нам уже известно, во‑вторых, то, о чем можно догадываться, и, наконец, в‑третьих, то, что нам неизвестно. Что мы знаем? Мы знаем, что седьмого июня 1862 года трехмачтовое судно «Британия», вышедшее из порта Глазго, потерпело крушение. Затем нам известно, что два матроса и капитан бросили в море под широтой тридцать семь градусов одиннадцать минут вот этот документ и что они просят оказать им помощь.

– Совершенно верно, – согласился майор.

– О чем мы можем догадываться? – продолжал Гленарван. – Прежде всего о том, что крушение произошло в южных морях, и тут я обращу ваше внимание на обрывок слова gonie. Нет ли в нем указания на название страны?

– Патагония! – воскликнула Элен.

– Наверное.

– Но разве через Патагонию проходит тридцать седьмой градус широты? – спросил майор.

– Это легко проверить, – ответил Джон Манглс, раскрывая карту Южной Америки. – Совершенно верно: тридцать седьмая параллель пересекает Арауканию, проходит через пампасы по северным областям Патагонии, а затем через Атлантический океан.

– Хорошо! Идем дальше в наших догадках. Два матроса и капитан abor… достигли… чего? Contin… материка. Обращаю на это ваше внимание. Они достигли материка, а не острова. Какова же их судьба? К счастью, две буквы рг говорят нам о ней. Бедняги! Они pris onniers, пленники. Чьи же пленники? Cruels indiens – жестоких индейцев. Достаточно ли убедительно это для вас? Разве эти слова не просятся сами собой на пустые места? Разве смысл документа не становится ясен? Разве ваши умы не озаряются светом?

Гленарван говорил с таким убеждением, в глазах его светилась такая абсолютная уверенность, что воодушевление его не вольно передалось слушателям, и они в один голос воскликнули:

– Конечно! Конечно!

После минутного молчания лорд Гленарван продолжал:

– Друзья мои, все эти гипотезы мне кажутся очень правдоподобными. По‑моему, катастрофа произошла у берегов Пата гонии. Впрочем, я непременно наведу справки в Глазго о том, куда направлялась «Британия». Тогда мы наверняка будем знать, могла ли она очутиться в тех водах.

– О, нам нет нужды ездить так далеко, – заговорил Джон Манглс, – у меня есть комплект «Мореходной газеты», и мы получим из нее самые точные сведения.

– Давайте посмотрим! – сказала леди Гленарван.

Джон Манглс вынул комплект газет 1862 года и стал их бегло просматривать. Поиски его длились недолго, и вскоре он с удовлетворением прочел вслух:

– «Тридцатого мая 1862 года. Перу. Кальяо. Место назначения Глазго, «Британия», капитан Грант».

– Грант! – воскликнул Гленарван. – Не тот ли это отважный шотландец, который собирался основать Новую Шотландию где‑то в Тихом океане!

– Да, – ответил Джон Манглс, – это тот самый Грант. В 1861 году он отплыл из Глазго на «Британии», и с тех пор о нем ничего не известно.

– Теперь нет никаких сомнений, никаких! – сказал Гленарван. – Это он! «Британия» вышла из Кальяо тридцатого мая, а седьмого июня, через неделю после отплытия, она потерпела крушение у берегов Патагонии. И вот из этих, казалось бы, непонятных обрывков слов мы узнали всю ее историю. Как видите, друзья мои, мы многое угадали! Теперь неизвестной остается лишь долгота – только ее нам и не хватает.

– Но она нам и не нужна, – заявил Джон Манглс, – раз известна страна и та широта, под которой произошло крушение. Я берусь найти это место.

– Значит, нам известно все? – спросила леди Элен.

– Все, дорогая, и я могу восстановить слова, смытые морской водой, с такой же уверенностью, словно мне их продиктовал сам капитан Грант.

Лорд Гленарван снова взял перо и уверенной рукой написал следующее:

 

«7 июня 1862 года трехмачтовое судно „Британия“, из порта Глазго, затонуло у берегов Патагонии, в Южном полушарии. Два матроса и капитан Грант попытаются достигнуть берега, где попадут в плен к жестоким индейцам. Они бросили этот документ под… градусами долготы и 37° 11’ широты. Окажите им помощь, иначе их ждет гибель».

 

– Прекрасно! Прекрасно, дорогой Эдуард! – воскликнула леди Элен.

– И если эти несчастные снова увидят свою родину, то они будут обязаны этим счастьем вам!

– Они увидят родину! – ответил Гленарван. – Этот документ настолько ясен и достоверен, что Англия не может не прийти на помощь трем своим сыновьям, заброшенным на пустынный морской берег. То, что она сделала когда‑то для Франклина [15]и многих других, она сделает теперь для потерпевших крушение на «Британии».

– У этих несчастных, – заговорила леди Элен, – конечно, есть семьи, которые их оплакивают. Быть может, у бедного капитана Гранта есть жена, дети…

– Вы правы, дорогая, и я берусь уведомить их о том, что надежда еще не совсем потеряна. А теперь, друзья мои, поднимемся на палубу, так как мы, по‑видимому, подходим к порту.

И в самом деле, «Дункан», прибавив ходу, проходил в эту минуту мимо острова Бьюта. Справа виднелся Ротсей. Затем яхта устремилась в узкий фарватер залива, прошла мимо Гринока и в шесть часов вечера бросила якорь в Дамбартоне, у базальтовой скалы, на вершине которой стоит знаменитый замок шотландского героя Уоллеса.

У пристани ожидал экипаж, который должен был отвезти леди Элен и майора Мак‑Наббса в Малькольм‑Касл. Лорд Гленарван обнял свою молодую жену и поспешно отправился на вокзал на поезд в Глазго.

Но прежде чем уехать, он прибегнул к самому быстрому способу сообщения, и несколько минут спустя телеграф передал в редакции газет «Таймс» и «Морнинг кроникл» следующее объявление:

«Относительно судьбы трехмачтового судна «Британия» из Глазго, капитан Грант, обращаться к лорду Гленарвану, Малькольм‑Касл, Люсс, графство Дамбартон, Шотландия».

 

Глава III

МАЛЬКОЛЬМ‑КАСЛ

 

Малькольм‑Касл – один из самых поэтических замков гор ной Шотландии. Он расположен вблизи деревни Люсс и возвышается над красивой долиной. Прозрачные воды озера Лох – Ломонд омывают его гранитные стены. С незапамятных времен замок принадлежал роду Гленарванов, сохранившему в краю героев Вальтера Скотта – Роб Роя и Фергуса Мак‑Грегора – старинное гостеприимство. Во времена революции в Шотландии многие мелкие фермеры, которые не могли заплатить высокую арендную плату бывшим вождям кланов, были изгнаны [16]. Одни умерли с голоду, другие стали рыбаками или эмигрировали. И только Гленарваны, считая, что честность обязательна как для бедных, так и для богатых, не предали своих арендаторов. Ни один из них не покинул родного крова и могил предков, все остались на земле клана. Поэтому во времена всеобщей ненависти и раздоров у лорда Гленарвана и в замке и на яхте «Дункан» служили одни шотландцы из старинных кланов Мак – Фарлана, Мак‑Наббса, Мак‑Ногтона, уроженцы графств Стерлинг и Дамбартон, честные и преданные люди. Некоторые из них еще говорили на древнем гэлльском языке Каледонии [17].

Лорд Гленарван был обладателем огромного состояния, которое он тратил на то, чтобы делать добро ближним. А доброта его даже превосходила щедрость, ведь если щедрость неизбежно имеет предел, то доброта безгранична.

Господин Люсса, «лерд»[18]Малькольм был представителем от своего графства в палате лордов. Но английским государственным мужам было не по вкусу то, что он открыто высказывал симпатию к выходцам из Шотландии Стюартам, не заботясь о том, понравится ли это правящей Ганноверской династии [19], был привержен традициям предков и энергично противился политическому нажиму «этих южан».

Это не значит, однако, что лорд Эдуард Гленарван был отсталым, косным и ограниченным человеком; но, приветствуя в своем графстве все прогрессивное, он оставался в душе шотландцем. И только о славе Шотландии заботился он, принимая участие в соревнованиях Темзинского королевского яхт‑клуба.

Эдуарду Гленарвану было тридцать два года. Он был высокого роста, с несколько суровыми чертами лица, но необыкновенно добрыми глазами, настоящий житель поэтичной горной Шотландии. Он слыл человеком беззаветно храбрым, деятельным, великодушным, Фергусом XIX столетия. А главное – он был добрее самого святого Мартина [20], и, окажись на его месте, он не только поделил бы с нищим свой плащ, но отдал бы его весь.

Лорд Гленарван был женат всего три месяца. Его жена, Элен, была дочерью известного путешественника Уильяма Таффнела, принесшего свою жизнь в жертву географической науке и страсти к открытиям.

Мисс Элен не принадлежала к дворянскому роду, но она была шотландкой, что в глазах лорда Гленарвана было выше всякого дворянства, и он избрал подругой жизни эту прелестную, мужественную, самоотверженную девушку. Он познакомился с ней в Кильпатрике, где она, оставшись сиротой, жила в одиночестве и боролась с нуждой. Гленарван оценил стойкость этой девушки и женился на ней. Мисс Элен была двадцати двухлетней блондинкой с глазами голубыми, как воды шотландских озер в прекрасное весеннее утро. Ее любовь к мужу была еще больше, чем благодарность к нему. Она любила его так, как будто это он был одиноким сиротой, а она – наследницей большого состояния. Крестьяне и слуги готовы были умереть за «добрую хозяйку Люсса», как они называли Элен.

Молодые супруги жили счастливо в Малькольм‑Касле, среди чудесной дикой природы горной Шотландии. Они гуляли по тенистым дубовым и кленовым аллеям, по берегам озер, спускались в дикие ущелья, где древние развалины повествуют об истории Шотландии. Сегодня они бродили в березовых и хвойных лесах, по просторным лугам с пожелтевшим вереском, а завтра взбирались на крутые вершины или скакали верхом по опустевшим долинам. Они изучали, понимали, любили этот полный поэзии край, называемый до сих пор «краем Роб Роя», и все те знаменитые места, которые так вдохновенно воспел Вальтер Скотт. Вечером, когда на горизонте зажигался «фонарь Мак‑Фарлана» – луна, они уходили бродить по старинной галерее, опоясывавшей своими зубчатыми стенами весь замок Малькольм. И там, задумавшись и забыв обо всем на свете, они сидели на каком‑нибудь камне, окруженные безмолвием, освещенные бледными лучами луны, а ночной сумрак медленно сгущался над вершинами гор. Долго оставались они погруженными в тот возвышенный восторг, в ту духовную близость, тайной которой владеют лишь любящие сердца…

Так прошли первые месяцы их супружества. Но лорд Гленарван не забывал, что его жена – дочь известного путешественника. Ему казалось, что у леди Элен должны были быть такие же стремления, как и у ее отца, и он не ошибался в этом. Был построен «Дункан». Ему предстояло перенести лорда и леди Гленарван в самые прекрасные уголки мира, к остро вам Эгейского моря, в Средиземное море. Можно представить себе радость Элен, когда муж передал «Дункан» в полное ее распоряжение. В самом деле, что может быть лучше для молодых супругов, чем путешествие к пленительным берегам Греции, медовый месяц в волшебных восточных краях!

И вот лорд Гленарван уехал в Лондон. Но ведь речь шла о спасении несчастных, потерпевших крушение, и потому внезапный отъезд мужа не опечалил Элен. Она только с большим нетерпением ждала его. Полученная на следующий день телеграмма обещала скорое его возвращение. Вечером же пришло письмо, сообщавшее, что лорд Гленарван задерживается в Лондоне вследствие некоторых возникших в его деле осложнений. На третий день было получено новое письмо, в котором лорд Гленарван уже не скрывал своего недовольства адмиралтейством.

В этот день леди Элен начала уже беспокоиться. Вечером, когда она сидела одна в своей комнате, появился управляющий замком, Халберт, и спросил, будет ли ей угодно принять молодую девушку и мальчика, желающих поговорить с лордом Гленарваном.

– Они местные жители? – спросила Элен.

– Нет, миледи, – ответил управляющий, – я их не знаю.

Они приехали по железной дороге в Баллох, а оттуда пришли в Люсс пешком.

– Попросите их сюда, Халберт, – сказала леди Гленарван. Управляющий вышел. Через несколько минут в комнату леди Элен вошли молоденькая девушка и мальчик. Это были брат и сестра. Сходство между ними было так велико, что в этом невозможно было усомниться. Сестре было лет шестнадцать. Ее хорошенькое, немного утомленное личико, глаза, уже, видимо, пролившие немало слез, скромное и в то же время мужественное выражение лица, бедная, но опрятная одежда – все это располагало в ее пользу. Она держала за руку мальчика лет двенадцати. У него был очень решительный вид. Казалось, он считает себя покровителем сестры. Да! Несомненно, каждому, кто осмелился бы отнестись без должного уважения к девушке, пришлось бы иметь дело с этим мальчуганом. Сестра, очутившись перед леди Элен, несколько смутилась, но та поспешила заговорить с ней.

– Вы желали поговорить со мной? – спросила она, ободряюще глядя на девушку.

– Нет, не с вами, – решительным тоном заявил мальчик, – а с самим лордом Гленарваном.

– Извините его, сударыня, – проговорила девушка, бросая укоризненный взгляд на брата.

– Лорда Гленарвана нет в замке, – пояснила леди Элен, – но я его жена, и если я могу заменить…

– Вы леди Гленарван? – спросила девушка.

– Да, мисс.

– Жена того самого лорда Гленарвана из Малькольм‑Касла, который поместил в газете «Таймс» объявление, касающееся крушения «Британии»?

– Да, да! – поспешила ответить леди Элен. – А вы?..

– Я дочь капитана Гранта, а это мой брат.

– Мисс Грант! Мисс Грант! – воскликнула леди Элен и тут же порывисто обняла девушку и расцеловала мальчугана.

– Сударыня, – взволнованно сказала девушка, – что вам известно о кораблекрушении, которое потерпел мой отец? Жив ли он? Увидим ли мы его когда‑нибудь? Говорите, умоляю вас!

– Милая девочка! Я не хочу легкомысленно внушать вам призрачные надежды…

– Говорите, сударыня, говорите! Я умею переносить горе и в силах все выслушать.

– Милое дитя, – ответила леди Элен, – хотя надежда на это очень слаба, но все же возможно, что настанет день, когда вы снова увидите вашего отца.

– Боже мой, боже мой!.. – воскликнула мисс Грант и, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась.

А ее брат, Роберт, горячо целовал в это время руки леди Гленарван.

Когда прошел первый порыв этой горестной радости, девушка засыпала леди Элен бесчисленными вопросами, и та ей рассказала историю документа, рассказала о том, как «Британия» потерпела крушение у берегов Патагонии, о том, как капитан и два матроса, уцелевшие после катастрофы, по‑видимому, достигли материка, и, наконец, о том, как в документе, составленном на трех языках и брошенном на волю океана, они взывали о помощи ко всему миру.

Во время этого рассказа Роберт Грант смотрел на леди Элен так, как будто вся его жизнь зависела от ее слов. Детское воображение мальчика рисовало ему ужасные минуты, пережи тые отцом: он видел его на палубе «Британии», видел его в волнах, вместе с ним цеплялся за прибрежные утесы, полз, задыхаясь, по песку, настигаемый волнами. Несколько раз во время рассказа у мальчика вырывалось:

– О папа, мой бедный папа! – и он еще крепче прижимался к сестре.

Что же касается мисс Грант, она слушала, сложив руки, не проронив ни слова.

– А документ, где документ, сударыня?! – воскликнула девушка, как только Элен окончила свой рассказ.

– У меня уже нет его, милая девочка, – ответила та.

– Уже нет?

– Да, в интересах вашего отца лорду Гленарвану пришлось отвезти этот документ в Лондон. Но я ведь дословно передала вам его содержание и то, каким образом нам удалось разобраться в нем. Среди этих обрывков почти стертых фраз волны пощадили несколько цифр. К несчастью, долгота…

– Можно обойтись и без нее! – крикнул мальчуган.

– Конечно, мистер Роберт, – согласилась Элен, невольно улыбаясь такой решительности юного Гранта. – Как видите, мисс Грант, – снова обратилась она к девушке, – теперь малейшие подробности документа так же хорошо известны вам, как и мне самой.

– Да, сударыня, – ответила девушка, – но мне хотелось бы увидеть почерк отца!

– Ну что ж, быть может, завтра лорд Гленарван возвратится домой. Имея в руках неоспоримый документ, он решил представить его в адмиралтейство и добиться немедленной от правки судна на поиски капитана Гранта.

– Возможно ли это! – воскликнула девушка. – Неужели вы это сделали для нас?

– Да, мисс, и я с минуты на минуту жду лорда Гленарвана.

– Сударыня, – с глубокой признательностью и верой произнесла девушка, – да благословит бог вас и лорда Гленарвана!

– Милая девочка, – ответила Элен, – мы не заслуживаем никакой благодарности: каждый на нашем месте сделал бы то же самое. Только бы оправдались надежды, которые я заронила в ваше сердце! А до возвращения мужа вы, конечно, останетесь в замке…

– Сударыня, мне не хотелось бы злоупотреблять вашим сочувствием к нам, чужим для вас людям.

– Чужим! Нет, милое дитя, ни ваш брат, ни вы не чужие в этом доме, и я непременно хочу, чтобы мой муж, вернувшись домой, сообщил детям капитана Гранта, что будет сделано для спасения их отца.

Невозможно было отказаться от приглашения, сделанного так сердечно. Мисс Грант с братом остались в Малькольм – Касле ожидать возвращения лорда Гленарвана.

 

Глава IV

ПРЕДЛОЖЕНИЕ ЛЕДИ ГЛЕНАРВАН

 

Говоря с детьми капитана Гранта, леди Элен умолчала об опасениях, высказанных в письме лордом Гленарваном относительно ответа адмиралтейства на его просьбу. Также не проронила она ни слова и о том, что капитан Грант, вероятно, попал в плен к южноамериканским индейцам. К чему было еще больше огорчать этих бедных детей и омрачать только что засиявшую перед ними надежду! А дела это совершенно не меняло. И леди Элен, ответив на все вопросы мисс Грант, в свою очередь принялась расспрашивать девушку о том, как она живет, как растит одна брата.

Простой и трогательный рассказ девушки еще больше увеличил симпатию к ней леди Гленарван.

Мери и Роберт были единственными детьми капитана Гранта. Гарри Грант лишился жены при рождении Роберта. На время своих дальних плаваний он поручал заботу о своих детях доброй старой двоюродной сестре. Капитан Грант был отважным моряком, соединявшим качества мореплавателя и коммерсанта, что так ценно для капитана торгового флота. Жил он в Шотландии, в городе Данди графства Перт, и был коренной шотландец. Его отец, священник церкви Сент‑Катрин, дал ему хорошее образование, считая, что оно никому не вредит и пригодится даже капитану дальнего плавания.

Во время первых заморских плаваний Гарри Гранта, сна чала в качестве помощника капитана, а затем и капитана, дела его шли удачно, и несколько лет спустя после рождения сына он обладал уже некоторым состоянием.

Вот тогда‑то и появилась у него мысль, сделавшая его популярнейшим человеком во всей Шотландии. Подобно Гленарванам и некоторым другим знатным шотландским семействам, он в душе не признавал власть Англии. По его убеждению, интересы его родины не могли совпадать с интересами англосаксов, и он решил основать большую шотландскую колонию на одном из островов Тихого океана. Мечтал ли он о независимости для своей будущей колонии, по примеру Соединенных Штатов Америки? Возможно. Быть может, он как‑нибудь и выдал свои тайные надежды. Во всяком случае, правительство отказалось прийти на помощь в осуществлении его проекта. Больше того: оно создавало капитану Гранту всяческие препятствия, которые в другой стране погубили бы его. Но Гарри Грант не сломился: он воззвал к патриотическим чувствам своих земляков, пожертвовал своим состоянием, а на вырученные средства построил судно «Британия» и, набрав отличную команду, отплыл с ней исследовать большие острова Тихого океана. Детей же своих он оставил на попечении старой двоюродной сестры. Было это в 1861 году. В течение года, вплоть до мая 1862 года, он давал о себе знать. Но со времени его отплытия из Кальяо, в июне 1862 года, никто больше не слыхал о «Британии», и «Мореходная газета» упорно молчала об участи капитана Гранта.

Старая родственница Гарри Гранта неожиданно умерла, и его дети остались одни на свете. Мери Грант было всего четырнадцать лет, но отважная девочка, очутившись в таком тяжелом положении, не пала духом и всецело посвятила себя брату, совсем еще ребенку. Его надо было воспитывать, учить. Экономная, осторожная, предусмотрительная девочка, работая день и ночь, отказывая себе во всем ради брата, воспитывала его и стойко выполняла материнские обязанности.

Двое детей жили в Данди, упорно борясь с нуждой. Мери думала только о брате и мечтала о счастливой будущности для него. Бедная девочка была убеждена, что «Британия» погибла и отца нет в живых. Не поддается описанию волнение Мери, когда случайно попавшееся ей на глаза объявление в «Таймсе» вдруг вывело ее из того отчаяния, в котором она жила.

Она решилась действовать без промедления. Если б она узнала, что тело капитана Гранта найдено на каком‑нибудь пустынном берегу среди обломков потерпевшего крушение судна, то даже и это было бы лучше, чем непрестанное сомнение, вечная пытка неизвестности.

Она все рассказала брату. В тот же день дети капитана Гранта сели на пертский поезд, а вечером были уже в Малькольм‑Касле, и здесь, после стольких душевных мук, Мери вновь обрела надежду.

Вот какую грустную историю поведала Мери Грант леди Гленарван. Она рассказала все очень просто, далекая от мысли что в эти долгие годы испытаний вела себя как героиня. Но для Элен это было очевидно, и, слушая Мери, она, не стыдясь, плакала и обнимала обоих детей капитана Гранта.

Роберту же казалось, что он узнал все это только сейчас. Слушая рассказ сестры, мальчик широко раскрывал глаза. Он впервые стал отдавать себе отчет в том, сколько она для него сделала, сколько выстрадала, и наконец, не в силах больше сдерживаться, он бросился к сестре и крепко обнял ее.

– Мамочка, дорогая моя мамочка! – воскликнул он, глубоко растроганный.

Пока продолжались эти разговоры, наступила ночь. Леди Элен, понимая, что дети устали, решила прервать беседу.

Мери и Роберта Грант отвели в предназначенные для них комнаты, и они заснули с надеждой на будущее.

После их ухода леди Элен велела попросить к себе майора и рассказала ему обо всем, что произошло в этот вечер.

– Славная девушка эта Мери Грант, – заметил Мак‑Наббс, выслушав рассказ леди Элен.

– Только бы мужу удалось то дело, за которое он взялся, – промолвила леди Элен, – иначе положение этих детей будет ужасным!

– Лорд Гленарван добьется своего, – отозвался Мак‑Наббс. – Не каменные же сердца у этих лордов адмиралтейства.

Но, несмотря на уверенность майора, леди Элен провела очень беспокойную, бессонную ночь.

На следующий день, когда Мери и Роберт, поднявшись на заре, прогуливались по обширному двору замка, послышался шум подъезжающего экипажа. Это возвращался в Малькольм – Касл лорд Гленарван. Лошади неслись во всю прыть.

Почти одновременно с коляской во дворе появилась в" со провождении майора леди Элен и бросилась навстречу мужу.

Вид у него был разочарованный. Он молча обнял жену.

– Ну что, Эдуард? – воскликнула леди Элен.

– У этих людей нет сердца, дорогая! – ответил лорд Гленарван.

– Они отказали?

– Да, они отказали в моей просьбе послать судно. Они говорили о миллионах, напрасно потраченных на розыски Франклина, они заявили, что документ темен, непонятен; говорили, что катастрофа с этими несчастными произошла два года назад и теперь очень мало шансов найти их; уверяли, что потерпевшие крушение, попав в плен к индейцам, конечно, были уведены ими внутрь страны и что нельзя же обыскать всю Патагонию, чтобы найти трех человек – трех шотландцев! – что эти рискованные, напрасные поиски погубят больше людей, нежели спасут. Словом, они приводили все возможные доводы, заранее решив отказать. Они помнят о проектах капитана, и несчастный Грант безвозвратно погиб!

– Бедный мой отец! – воскликнула Мери Грант, падая на колени перед Гленарваном.

– Ваш отец? – спросил лорд Гленарван, с удивлением глядя на склонившуюся к его ногам девушку. – Неужели, мисс…

– Да, Эдуард, – вмешалась леди Элен, – мисс Мери и ее брат Роберт – дети капитана Гранта. Это их лорды адмиралтейства только что обрекли на сиротство.

– Ах, мисс, – сказал лорд Гленарван, поднимая девушку, – если б я знал, что вы здесь…

Он не докончил фразы. Тягостное молчание, прерываемое рыданиями, воцарилось во дворе замка. Никто не проронил ни слова: ни лорд Гленарван, ни леди Элен, ни майор, ни безмолвно стоявшие вокруг своих хозяев слуги. Видно было, что все эти шотландцы негодовали на английское правительство.

Через несколько минут майор спросил лорда Гленарвана:

– Итак, у вас нет никакой надежды?

– Никакой!

– Ну что ж! В таком случае, я отправлюсь к этим господам! – крикнул юный Роберт. – И мы посмотрим…

Сестра не дала ему договорить, но сжатый кулак мальчугана выдал его отнюдь не миролюбивые намерения.

– Нет, Роберт, нет! – проговорила Мери Грант. – Поблагодарим милых хозяев этого замка за все, что они для нас сделали – мы никогда в жизни этого не забудем, – а затем удалимся.

– Мери! – крикнула леди Элен.

– Что же вы собираетесь делать? – спросил лорд Гленарван девушку.

– Я хочу броситься к ногам королевы, – ответила девушка, – и посмотрим, останется ли она глуха к словам двух детей, молящих спасти их отца.

Лорд Гленарван покачал головой: не потому даже, что он сомневался в добром сердце королевы, а потому, что знал, что Мери Грант не сможет до нее добраться.

Мольбы слишком редко доходят до ступеней трона, и на дверях дворцов как будто начертаны те слова, которые англичане помещают у штурвала своих кораблей: «Passangers are requested not to speak to the man ad the wheel»[21].

Леди Элен поняла мысль мужа. Она знала, что попытка девушки должна кончиться ничем. Для нее было ясно, что отныне жизнь этих двух детей будет полна отчаяния. И тут ее осенила великая, благородная мысль…

– Мери Грант! – воскликнула она. – Подождите, не ухо дите, мое дитя. Выслушайте меня.

Девушка держала руку брата, собираясь уходить. Она остановилась.

Леди Элен, взволнованная, со слезами на глазах, обратилась к мужу.

– Эдуард! – сказала она твердым голосом. – Капитан Грант, бросая в море это письмо, вверял свою судьбу тому, кому оно попадет в руки. Оно попало к нам…

– Что вы хотите сказать, Элен? – спросил лорд Гленарван.

Все вокруг молчали.

– Я хочу сказать, – продолжала леди Элен, – что начать супружескую жизнь добрым делом – великое счастье! Вот вы, дорогой Эдуард, чтобы порадовать меня, задумали увеселительное путешествие. Но можно ли испытать большую радость, можно ли принести больше пользы, чем спасая несчастных, которым отказалась помочь их родина?

– Элен! – воскликнул Гленарван.

– Да! Вы поняли меня, Эдуард. «Дункан» – доброе, надежное судно. Оно смело может плыть в южные моря, может совершить кругосветное путешествие, и оно совершит его, если это понадобится! В путь же, Эдуард! Плывем на поиски капитана Гранта!

Услышав эти решительные слова своей юной жены, лорд Гленарван обнял ее и, улыбаясь, прижал к сердцу, в то время как Мери и Роберт осыпали ее руки поцелуями, а слуги замка, растроганные и восхищенные этой сценой, от всего сердца кричали:

– Ура! Да здравствует хозяйка Люсса! Трижды ура лорду и леди Гленарван!

 

Глава V

ОТПЛЫТИЕ «ДУНКАНА»

 

Мы уже говорили, что леди Элен была женщина велико душная и сильная духом. Ее поступок был бесспорным тому доказательством. Лорд Гленарван действительно мог гордиться такой благородной женой, способной понимать его и идти с ним рука об руку. Уже в Лондоне, когда его ходатайство было отклонено, ему пришла в голову мысль самому отправиться на поиски капитана Гранта, и если он не опередил Элен, то только потому, что не мог примириться с мыслью о разлуке с ней. Но, если Элен сама стремилась отправиться на эти поиски, никаким колебаниям уже не могло быть места. Слуги восторженно приветствовали это предложение – ведь речь шла о спасении таких же шотландцев, как они сами. И Гленарван от всего сердца присоединился к их крикам «ура» в честь молодой хозяйки Малькольм‑Касла.

Раз отплытие было решено, не приходилось терять ни одно го часа. В тот же день лорд Гленарван послал Джону Манглсу приказ привести «Дункан» в Глазго и сделать все нужные приготовления для плавания в южных морях, – плавания, которое могло стать и кругосветным. Надо сказать, что леди Элен, предлагая «Дункан» для экспедиции, не ошиблась в оценке его мореходных качеств. Это замечательно прочное и быстроходное судно могло не бояться дальнего плавания.

То была превосходная паровая яхта водоизмещением в двести десять тонн, а ведь первые суда, достигавшие Америки, – суда Колумба, Пинсона, Веспуччи, Магеллана – все были гораздо меньших размеров[22].

Две мачты «Дункана»: фок и грот – несли по два прямых паруса, кроме того, на яхте были косые паруса: кливера и стаксели. Вообще парусность «Дункана» была совершенно достаточной для того, чтобы он ходил как обыкновенный клипер [23]. Но, конечно, больше всего можно было рассчитывать на его механическую силу – паровую машину, построенную по новейшей системе. Это был двигатель высокого давления в сто шестьдесят лошадиных сил, приводящий в движение двойной винт. Идя на всех парах, «Дункан» развивал небывалую скорость. В самом деле, во время пробного плавания в заливе Фёрт‑оф‑Клайд патент‑лаг [24]отметил скорость, доходящую до семнадцати морских миль [25]в час.

«Дункан», конечно, мог смело отправиться даже и в кругосветное плавание.

Джону Манглсу оставалось лишь позаботиться о внутреннем переоборудовании судна.

Прежде всего он занялся расширением угольных ям, чтобы погрузить побольше угля, ибо в пути не так‑то легко возобновить запасы топлива.

С не меньшим вниманием отнесся Джон Манглс и к пополнению камбуза. Он умудрился запастись съестными припасами на целых два года. Правда, недостатка в деньгах у него не было; ему их хватило даже на то, чтобы приобрести небольшую пушку, которая и была установлена на шканцах [26]яхты. Кто знает, что может случиться в пути!

Надо сказать, что Джон Манглс был знаток своего дела, и хотя в данное время он командовал лишь яхтой, но вообще считался одним из лучших шкиперов Глазго. Ему было тридцать лет. В чертах его лица, немного суровых, сквозили мужество и доброта. Ребенком он был взят в Малькольм‑Касл. Семья Гленарван дала ему образование и сделала из него прекрасного моряка. Во время нескольких совершенных им дальних плаваний Джон Манглс не раз проявлял свое искусство, энергию и хладнокровие. Когда Гленарван предложил ему взять на себя командование «Дунканом», он охотно на это согласился, ибо любил хозяина Малькольм‑Касла, как брата, и искал случая выказать ему свою преданность.

Помощник Джона Манглса, Том Остин, был старый моряк, заслуживавший полного доверия. Судовая команда «Дункана», включая капитана с его помощником, состояла из двадцати пяти человек. Все они, испытанные моряки, были уроженцами графства Дамбартон, сыновьями арендаторов Гленарванов. Они и на яхте как бы представляли собой клан бравых шотландцев. Среди них даже был традиционный piper‑bag[27]. Таким образом, Гленарван имел в своем распоряжении команду преданных ему, отважных, горячо любящих свое дело, опытных моряков, умеющих владеть оружием и пригодных для самых рискованных экспедиций. Когда команде «Дункана» стало известно, куда ей предстоит отправиться, моряки не в силах были сдержать свою радость и огласили громким «ура» скалы Дамбартона.

Джон Манглс, усердно занимаясь погрузкой на «Дункан» топлива и провианта, не забывал о необходимости приспособить для дальнего плавания помещения лорда и леди Гленарван. Ему также надо было приготовить каюты для детей капитана Гранта – ведь леди Элен не могла не внять просьбе Мери взять ее с собой на борт «Дункана». А юный Роберт, конечно, скорее спрятался бы в трюме, чем остался на берегу. Он был готов плыть на «Дункане» юнгой, как в свое время Нельсон и Франклин. Разве можно было отказать такому мальчугану! Даже и не пытались. Пришлось согласиться и с тем, что он будет считаться не пассажиром, а членом команды. Джону Манглсу было поручено обучать его морскому делу.

– Прекрасно! – заявил Роберт, – Пусть капитан не щадит меня и угостит кнутом, если я сделаю что‑нибудь не так, как надо.

– Будь спокоен на этот счет, мой мальчик, – серьезным тоном ответил Гленарван, умолчав о том, что кошки‑девятихвостки [28]на «Дункане» не применялись, да в них и не было нужды.

Чтобы дополнить список пассажиров яхты, надо еще упомянуть о майоре Мак‑Наббсе. Это был человек лет пятидесяти, с правильным, спокойным лицом, с прекрасным характером: скромный, молчаливый, мирный и добродушный. Мак‑Наббс всегда шел туда, куда ему указывали, всегда во всем со всеми соглашался. Он никогда ни о чем не спорил, ни с кем не препирался, никогда не выходил из себя. Так же спокойно, как по лестнице в свою спальню, взбирался он на откос разбитой траншеи: ничто не могло его взволновать или отклонить от его пути, даже бомба; и, вероятно, он так и умрет, не найдя случая рассердиться. Мак‑Наббс был не только храбрым воякой, смельчаком, какими бывают все физически сильные люди, но, что гораздо ценнее, у него было и нравственное мужество – сила духа. Единственной его слабостью было то, что он был шотландцем с головы до ног, настоящим сыном Каледонии, и упорно придерживался всех старинных обычаев своей родины. Поэтому он никогда не хотел служить Англии, а свой майорский чин получил в 42‑м полку конной гвардии, командный состав которого пополнялся исключительно шотландскими дворянами. Как близкий родственник Гленарвана, Мак‑Наббс жил в Малькольм‑Касле, а как офицер, майор счел совершенно естественным отправиться в плавание на «Дункане».

Таковы были пассажиры яхты, которой по непредвиденным обстоятельствам суждено было совершить одно из самых изумительных путешествий новейших времен.

С момента своего появления у пароходной пристани Глазго «Дункан» стал возбуждать любопытство публики. Ежедневно его осматривало множество народа; только им и интересовались, только о нем и говорили. Это не очень‑то нравилось другим капитанам, в том числе и капитану Бертону, который командовал великолепным пароходом «Шотландия», стоявшим у пристани бок о бок с «Дунканом» и готовившимся плыть в Калькутту. Капитан этого громадного парохода действительно был вправе смотреть свысока на своего крошку‑соседа, «Дункан». Однако всеобщий интерес, притом со дня на день возраставший, сосредоточивался на яхте Гленарвана.

Время отплытия «Дункана» приближалось. Джон Манглс показал себя капитаном умелым и энергичным. Через месяц со дня испытания яхты в заливе Фёрт‑оф‑Клайд, снабженный топливом, провиантом, оборудованный для дальнего плавания «Дункан» уже был готов выйти в море. Отплытие было назначено на 25 августа. Таким образом, яхта могла прибыть в южные широты приблизительно к началу весны.

Когда проект лорда Гленарвана получил известность, ему пришлось выслушать много замечаний об утомительности и опасности подобного путешествия, но он не обратил на них ни малейшего внимания и готовился отбыть из Малькольм‑Касла. Многие порицавшие шотландского лорда в то же время втайне восхищались им. В конце концов, общественное мнение открыто стало на его сторону, и вся печать, за исключением правительственных органов, единодушно осудила поведение лордов адмиралтейства. Впрочем, лорд Гленарван был так же равнодушен к похвалам, как и к порицаниям, – он делал то, что считал своим долгом, а остальное его не волновало.

24 августа Гленарван, леди Элен, майор Мак‑Наббс, Мери и Роберт Грант, мистер Олбинет, стюард [29]яхты, и его жена, миссис Олбинет, служанка леди Гленарван, покинули Малькольм‑Касл. Преданные семье Гленарван слуги устроили им самые сердечные проводы.

Через несколько часов путешественники уже были на борту «Дункана». Население Глазго с большой симпатией приветствовало леди Элен, эту юную отважную женщину, которая, от казавшись от роскошной жизни с ее спокойными удовольствиями, спешила на помощь потерпевшим кораблекрушение.

Помещения лорда Гленарвана и его жены находились на юте «Дункана» и состояли из двух спален, гостиной и двух небольших ванных комнат. Затем имелась общая кают‑компания, куда выходили шесть кают, из которых пять были заняты Мери и Робертом Грант, мистером и миссис Олбинет и майором Мак‑Наббсом. Каюты Джона Манглса и Тома Остина были расположены на носу яхты и выходили на палубу. Команда же была размещена в межпалубном помещении, и размещена с удобствами, ибо яхта не имела другого груза, кроме угля, провианта и оружия.

Таким образом, капитан умело всех устроил, пользуясь тем, что на яхте было много свободного места.

«Дункан» должен был выйти в море 25 августа, около трех часов утра, с началом отлива, но до отплытия яхты жители Глазго стали свидетелями трогательного зрелища. В восемь часов вечера лорд Гленарван, его семья и гости, вся команда, от кочегара до капитана, все участники предстоящей экспедиции отбыли с яхты и направились в Сен‑Мунго, старинный собор в Глазго, так живо описанный Вальтером Скоттом. Этот собор, уцелевший среди опустошений, произведенных еще во времена Реформации, принял под свои величественные своды пассажиров и моряков «Дункана». В обширном нефе со множеством надгробных плит преподобный Мортон призвал благословение божье на путешественников, молясь о даровании им благополучного плавания. И вот в древней церкви зазвучал голос Мери Грант. Девушка пела и в молитве возносила благодарность своим благодетелям и богу.

В одиннадцать часов вечера все были на борту. Капитан и команда занялись последними приготовлениями к отплытию. В полночь стали разводить пары. Капитан отдал приказ быстрее подбрасывать уголь, и вскоре клубы черного дыма смешались с ночным туманом. Паруса – они не могли быть использованы, так как дул юго‑западный ветер, – были тщательно покрыты холщовыми чехлами для предохранения их от копоти.

В два часа ночи на «Дункане» стали чувствоваться толчки от дрожания паровых котлов: манометр показывал давление в четыре атмосферы; перегретый пар со свистом вырывался из‑под клапанов. Между приливом и отливом наступил временный штиль. Начинало рассветать, и уже можно было разглядеть фарватер реки Клайд, его бакены с потускневшими при свете зари фонарями. Надо было отплывать. Джон Манглс приказал известить об этом лорда Гленарвана, и тот не замедлил подняться на палубу.

Вскоре начался отлив. Прозвучали громкие свистки «Дункана», были отданы концы, яхта отвалила от пристани. Заработал винт, и «Дункан» двинулся по фарватеру реки. Джон не взял лоцмана: ему прекрасно был знаком фарватер реки Клайд, и никто не смог бы лучше вывести судно в открытое море. Яхта послушно двигалась по его воле. Молча и уверенно управлял он правой рукой машиной, а левой – рулем. Вскоре последние заводы, расположенные по берегам, сменились виллами, возвышавшимися по прибрежным холмам. Городской шум замер вдали.

Час спустя «Дункан» пронесся мимо скал Дамбартона, а через два часа был в заливе Фёрт‑оф‑Клайд. В шесть часов утра яхта уже плыла в открытом океане.

 

Глава VI