Нарушения авторского права

 

Проблема соблюдения авторских и смежных прав в Сети связана, прежде всего, с тем, что, открывая тот или иной сайт, пользователь Интернета «сгружает» его содержимое, т.е. автоматически копирует форму и содержание сайта на свой компьютер. Уже в тот момент, когда его глаза смотрят на монитор компьютера, он видит сделанную им копию произведения.

 

Как мы знаем из главы VII, правомерно, если эта копия сделана в законных личных целях. Другой вопрос, как в дальнейшем будет использоваться произведение, полученное через Интернет. По авторскому праву с электронной копией произведения следует обращаться в соответствии с теми же правилами, что и с любой другой, – сделанной на ксероксе, полученной в результате магнитофонной записи и т.д. При этом необходимо помнить, что правовой режим произведений, которые находятся в Интернете, не отличается от статуса произведений, зафиксированных на компакт-дисках, магнитофонной ленте, в книгах, нотных тетрадях, блокнотах и т.д. Размещение в компьютерной сети произведений, в принципе охраняемых авторским правом, не означает разрешения правообладателей на их бесконтрольное копирование либо другое использование.

 

Все пользователи Сети, создающие свои собственные сайты либо рассылающие информацию (произведения) по электронной почте, должны помнить, что в случае использования при этом перепечаток изображений, звуковых файлов и других объектов исключительных авторских прав они обязаны предварительно получать на это согласие владельцев этих произведений. Статья 2 Закона «Об авторском праве и смежных правах» имеет прямое указание на то, что «запись произведения в память ЭВМ также является воспроизведением». Как и в отношении произведений, воплощенных на других материальных носителях, здесь могут быть сделаны исключения, предусмотренные нормами о правомерном использовании в личных и других целях по статьям 18 и 19 того же Закона (см. главу VII).

 

Другое дело, когда факт воспроизведения выходит за рамки «справедливого использования». Даже если безобидные фанаты той или иной рок-группы, создав Интернет-сайт в честь любимых музыкантов, сделают возможным «скачивать» с этого сайта тексты и музыку песен, клипы этой группы (пусть даже бесплатно!), это может нанести серьезный ущерб как самим музыкантам, так и работающей с ними звукозаписывающей компании. Ведь в результате такой деятельности фанатов некоторое количество меломанов не купит компакт-диск, а просто «скачает» файл из Интернета.

 

В российском контексте эта проблема в значительной мере актуальна для авторов, сотрудничающих с периодическими печатными изданиями, выходящими также в электронной форме. Согласно законодательству Российской Федерации право использования редакциями газет или журналов материалов, подготовленных для своих изданий, не распространяется по умолчанию на онлайновые публикации. Однако на практике при подготовке электронных версий этих изданий отдельные соглашения заключаются далеко не всегда. На Западе также требуется оговаривать использование произведений в онлайновых версиях СМИ. Так, ещё в 1994 году объединение американских писателей подготовило рекомендации для авторов, заключающих соглашения об электронном воспроизведении созданных ими текстов. Позиция составителей этого документа заключается в том, что и при онлайновых публикациях писатели должны сохранять за собой авторское право и право на отчисления с продаж «виртуальных» экземпляров их книг.

 

Что же касается музыкальных произведений, наиболее часто копируемых в Сети, то практика регулирования возникающих здесь отношений указывает на тенденцию к использованию по аналогии правил регулирования отношений правообладателей с вещателями. В большинстве стран, например, радиостанции добровольно отчисляют фиксированные суммы правообладателям музыкальных произведений. Ещё недавно Интернет-вещание было одним из фронтов войны за соблюдение авторских и смежных прав, которую вели звукозаписывающие компании с создателями, как они считали, «пиратских» музыкальных сайтов. Веб-вещатели свободно транслировали музыку, не заботясь о получении разрешения или о выплате полагающихся гонораров. Основным их аргументом было низкое качество транслируемой музыки. Веб-трансляцию, утверждали они, трудно считать распространением (копированием) музыкальных произведений, поскольку при существующем качестве воспроизведения они не имели никакой коммерческой ценности. Однако уже в декабре 2000 года Управление США по авторским правам вынесло решение, согласно которому сайты, занимающиеся трансляцией музыкальных произведений в Сети, должны выплачивать такие же авторские отчисления, как и обычные радиостанции. Подобная практика складывается и в Западной Европе.

 

 

Глава XI

 

ЗАЩИТА ЧЕСТИ, ДОСТОИНСТВА И ДЕЛОВОЙ РЕПУТАЦИИ

 

Основные принципы и понятия

 

Защита от посягательств на честь, достоинство и репутацию установлена в Конституции РФ – высшем правовом акте государства. В ней предусматривается право каждого человека на защиту своей чести и доброго имени (ст. 21). В той же статье Конституции сказано: «Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления». Это право вступает в некоторое противоречие с правами на свободу мысли и слова, свободу массовой информации (ст. 29), которое разрешимо лишь при условии того, что одни права (на свободу слова) не будут использованы в нарушение других (на защиту репутации). В связи с этим законодательство предусматривает баланс этих прав, основанный, прежде всего на праве на опровержение.

 

Принцип, закреплённый в статье 21 Конституции РФ, нашел своё отражение в российском законодательстве. Механизм защиты чести, достоинства и деловой репутации определён в соответствующих положениях Гражданского кодекса РФ и Закона о СМИ, дополняющих здесь друг друга. Заметим, что примерно 90% всех судебных дел, где одной из сторон выступает средство массовой информации, связано с делами о защите чести, достоинства и деловой репутации. Все они разбираются в соответствии со статьёй 152 Гражданского кодекса РФ, которая называется «Защита чести, достоинства и деловой репутации». Так как для журналистов это, пожалуй, самая важная из всех статей Гражданского кодекса, её необходимо досконально знать и очень хорошо понимать.

 

Честь и достоинство рассматриваются в судах и законодательстве во взаимосвязи. Это означает, что невозможно опозорить (соответственно и защищать) честь и достоинство, разделив эти понятия. Любое посягательство на честь является одновременно посягательством и на достоинство. Связано это с тем, что под честью (в объективном смысле) понимается оценка деятельности человека коллективом, обществом, признание его заслуг и положительных качеств. Достоинство же – это отражение этой оценки в сознании того же человека, самооценка личности, основанная на его оценке обществом. Под деловой репутацией понимают мнение общества о качествах физического или юридического лица в сфере делового оборота, бизнеса. Закон РСФСР «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» (1991) определяет суть нарушения деловой репутации как распространение ложных, неточных или искажённых, порочащих хозяйствующего субъекта сведений, способных причинить ему убытки.

 

Закон охраняет достоинство не только взрослого и дееспособного человека, но и ребёнка, а также душевнобольного.

 

В целях защиты чести, достоинства и деловой репутации обращаются в суд. Действующее гражданское законодательство относит достоинство личности к числу нематериальных благ, принадлежащих человеку от рождения, неотчуждаемых и непередаваемых (ч. 1 ст. 150 ГК РФ). Условия и порядок осуществления гражданином защиты этих прав детально регламентированы в статье 152 ГК РФ и в дополняющих её нормы статьях 43–46 Закона о СМИ.

 

Статья 152 ГК РФ состоит из семи пунктов. Первый пункт гласит:

 

«Гражданин вправе требовать по суду опровержения порочащих его честь, достоинство или деловую репутацию сведений, если распространивший такие сведения не докажет, что они соответствуют действительности.

 

По требованию заинтересованных лиц допускается защита чести и достоинства гражданина и после его смерти».

 

Смысл 1-го пункта 152-й статьи заключается в том, что любой человек, субъективно считающий, что его честь, достоинство или деловую репутацию тем или иным образом ущемили, вправе потребовать опровержения. Об этом же праве говорит и Закон о СМИ (ст. 43), однако по нему редакция может отклонить такое требование, если располагает доказательствами правдивости распространённых ею сведений. Необходимость наличия таких доказательств вытекает из нормы пункта 2 части 1 статьи 49 Закона о СМИ, которая обязывает журналиста «проверять достоверность сообщаемой им информации».

 

Статья 152 ГК РФ предоставляет право обратиться в суд с требованием об опубликовании опровержения, а статья 43 Закона о СМИ предполагает, что обиженные вначале попытаются добиться распространения опровержения через обращение в редакцию и, лишь получив отказ, обратятся в суд. Таким образом, у гражданина есть выбор: обратиться в редакцию и/или в суд. В случае иска в суд последний может обязать редакцию средства массовой информации опубликовать опровержение, если редакция не докажет соответствия истине распространённых ею сведений. Подчеркнём, что на ответчике лежит бремя доказывания соответствия действительности распространённых сведений, истец же не обязан доказывать ложность распространённых утверждений. Истцу лишь необходимо убедить суд, что речь идёт, действительно, о нём и что опровергаемые сведения, действительно, были распространены в СМИ.

 

Журналист должен чётко представлять: если гражданина Н. в газетной статье назвали взяточником, то он вправе обратиться в редакцию газеты и потребовать публикации опровержения. В этом опровержении редакция должна признать, что у неё нет сведений и оснований утверждать, что гражданин Н. является взяточником, и она выражает сожаление по поводу того, что его так назвали. Если редакция откажет, гражданин Н. вправе после этого либо независимо от обращения в редакцию обратиться в суд, чтобы уже суд заставил редакцию сделать это. И на суде именно редакция должна будет доказывать, что гражданин Н., действительно, берёт взятки[37].

 

Примером может служить решение, принятое 31 октября 2001 года Мещанским межмуниципальным судом г. Москвы, отклонить иск ОАО «Брынцалов-А» к журналисту Дмитрию Фролову, редакции газеты «Новые известия» и информационно-издательской группе «Новые известия» о защите чести, достоинства и деловой репутации. В апреле 2001 года газета «Новые известия» опубликовала статью, автор которой описывал подробности так называемого «инсулинового скандала». В центре этого скандала фигурировала компания «Брынцалов-А», по вине которой был сорван государственный заказ на поставки генно-инженерного инсулина в Россию. Инсулин планировалось закупить в Европе на сумму 40 млн. рублей. Дмитрий Фролов утверждал в своей статье, что компания «Брынцалов-А» вместо генно-инженерного инсулина закупала и поставляла животный инсулин. Представители компании подали иск о защите чести, достоинства и деловой репутации, потребовав опровержения сведений, изложенных в статье. Однако в ходе судебного рассмотрения иска автор статьи привёл доказательства того, что опубликованная статья не содержала ложных сведений, и суд отклонил иск.

 

Таким образом, истец доказывать свою правоту в суде не должен. Если редакция не сможет подтвердить истинность своих утверждений, этого будет достаточно, чтобы суд удовлетворил требование о защите чести и достоинства. Правда является здесь главным средством защиты для СМИ.

 

В первом пункте 152-й статьи используется термин «порочащие сведения». Юридический смысл этого понятия определён пленумом Верховного Суда РФ в Постановлении от 18 августа 1992 года «О некоторых вопросах, возникших при рассмотрении судами дел о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц». Согласно данному толкованию порочащими являются не соответствующие действительности и умаляющие честь и достоинство гражданина либо деловую репутацию гражданина или юридического лица сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства или моральных принципов. Здесь приведены также примеры того, какие сведения могут составлять нарушения этих принципов: о совершении нечестного поступка, неправильном поведении в трудовом коллективе, в быту, иные сведения, порочащие производственно-хозяйственную и общественную деятельность, деловую репутацию и т.п. Эта формулировка немного страдает советским наследием, особенно в части «поведения в трудовом коллективе», но в целом она приемлема и помогает судам общей юрисдикции при принятии решений. Её суть заключается в том, что для признания сведений порочащими необходимо, чтобы они:

 

• не соответствовали действительности;

 

• содержали утверждения о нарушении законодательства или моральных принципов.

 

Российское законодательство отличается от права большинства государств тем, что в нашей стране заинтересованные лица, причём необязательно родственники, могут подавать иски о защите чести и достоинства умерших людей. За рубежом принято считать, что честь и достоинство умирают вместе с человеком.

 

Случаи защиты чести и достоинства умерших людей уже были в нашей стране. Самый известный из них – иск Российской академии наук (РАН) к учредителю русскоязычной версии журнала «Плейбой» и его редактору А.К. Троицкому в связи с публикацией карикатуры, ущемляющей честь и достоинство математика Софьи Ковалевской (1850–1891). В ноябре 1995 года редакция «Плейбоя» решила создать «галерею великих женщин отечественной истории» – естественно, в обнажённом виде. Истец утверждал, что публикация в журнале непристойного изображения великой женщины безнравственна не только по отношению к конкретному историческому лицу, «но и к многотысячному коллективу Российской академии наук». Головинский межмуниципальный районный суд г. Москвы в 1997 году признал, что использование имени Софьи Ковалевской под иллюстрацией эротического изображения женщины ущемляет её честь и достоинство, в связи с чем признал обоснованными и удовлетворил исковые требования РАН (кроме требований о возмещении морального вреда).

 

Закон о СМИ предоставляет право подавать иски либо самому гражданину, либо его законным представителям. Такая ситуация разумна и справедлива, если порочащие сведения распространены в отношении лиц, не способных самостоятельно защитить свою честь и достоинство (прежде всего несовершеннолетних, а также ограниченно дееспособных и недееспособных). В свою очередь ГК РФ, говоря о «заинтересованных лицах», фактически не ограничивает круг субъектов данного права. Ими могут быть даже юридические лица – органы власти и управления, профсоюзы, предприятия, организации и т.д.[38]

 

Для подачи иска в суд с требованием опровержения и защиты чести и достоинства, деловой репутации в порядке статьи 152 срок исковой давности не предусмотрен.

 

До начала слушаний по иску в суде, стороны могут достигнуть мирового соглашения, которое избавит их от потери времени и сил в зале суда. Такое соглашение должно быть утверждено решением суда и, естественно, устраивать и истца, и ответчика. Например, в октябре 2001 года Пресненский межмуниципальный суд г. Москвы утвердил заключение мирового соглашения по иску о защите чести, достоинства и деловой репутации бывшего заместителя начальника столичного ГУВД Василия Юрченко, который обратился в суд с иском после публикации в газете «Московский комсомолец» статьи «Пируэт на кожуре банана» 16 февраля 2001 г. По мнению истца, в статье были изложены не соответствующие действительности сведения о возбуждении против него двух уголовных дел. Он просил суд обязать редакцию опубликовать опровержение и взыскать с газеты компенсацию за причинение морального вреда в размере 7 млн. руб. Иск был предъявлен к газете «Московский комсомолец» и ее журналисту Александру Хинштейну. По сообщению РИА «РосБизнесКонсалтинг», стороны «нашли взаимоприемлемый консенсус» на следующих условиях: В. Юрченко отзывает свои исковые требования, а газета в определенный срок публикует статью А. Хинштейна, посвященную МВД РФ. По словам адвоката истца, «в рамках статьи сведения об истце будут изложены в ином – соответствующем действительности ракурсе».

 

▲

 

Опровержение

 

Второй пункт статьи 152 ГК РФ, в частности, гласит:

 

«Если сведения, порочащие честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, распространены в средствах массовой информации, они должны быть опровергнуты в тех же средствах массовой информации».

 

Это положение развивается в статьях 43–45 Закона о средствах массовой информации, в которых говорится о порядке публикации опровержения в том же средстве массовой информации. Опровержение должно быть опубликовано на том же месте полосы печатного издания, где был напечатан первоначальный материал, набрано тем же шрифтом и помещено под заголовком «Опровержение», а если речь идёт о радио или телевидении, то передано в той же передаче и в то же время дня. В статьях указаны и сроки опубликования (выхода в свет) опровержения. Его текст при желании может быть написан самим потерпевшим. В этом случае редакция не вправе вносить в него изменения. Объем опровержения не может превышать объёма опровергаемого фрагмента более чем в два раза, но не может быть меньше одной машинописной страницы. Цель таких ограничений состоит в том, что, если честь и достоинство человека унизили одним словом, это вовсе не означает, что опровержение также должно состоять из одного – максимум двух слов.

 

Смысл этой юридической нормы, видимо, заключается в том, чтобы издания не «задвигали» опровержения в самое неприметное место и не печатали его петитом. Однако случай, происшедший в Ульяновской области с газетой «Симбирские губернские ведомости», показывает неожиданную сторону этой нормы. В марте 1997 года газета опубликовала запрос депутатов Государственной Думы, в котором Президенту и Генеральному прокурору РФ сообщалось, что «губернатор области Ю.Ф. Горячев использует вверенную ему власть... в целях личного обогащения должностных лиц и своих близких». Запрос был помещен на первой полосе под заголовком «ДЕПУТАТЫ ГОСДУМЫ ОБВИНИЛИ АДМИНИСТРАЦИЮ УЛЬЯНОВСКОЙ ОБЛАСТИ В КОРРУПЦИИ», набранным крупным шрифтом. Губернатор подал против газеты иск о защите чести и достоинства, который был частично судом удовлетворен. В частности, суд решил, что «сведения, содержащиеся в заголовке публикации... не являются дословным воспроизведением депутатского запроса и обязательным сообщением», публикация которых освободила бы редакцию от ответственности. Редакцию обязали опубликовать подготовленное истцом опровержение, состоящее всего из двух предложений (т.е. даже меньше минимального, предусмотренного Законом о СМИ размера). Обжаловав это решение во всех возможных инстанциях и получив отказ, редакция выполнила требования суда: на первой полосе «Ведомостей» появилось напечатанное шрифтом обычного размера опровержение, дословно повторяющее предписанный судом текст. По мнению редакции, инцидент был исчерпан. Однако через несколько дней после публикации опровержения с газеты неожиданно взыскали 4 млн. (неденоминированных) рублей штрафа «за ненадлежащее исполнение решения суда». Кроме того, в редакцию пришёл повторный исполнительный лист с требованием вновь опубликовать опровержение, причем «тем же шрифтом», что и опровергаемый заголовок.

 

Действительно, четвёртый пункт статьи 152 говорит о том, что если решение суда не выполнено, то на нарушителя может налагаться штраф, который, однако, не освобождает его от обязанности выполнить предусмотренное таким решением действие, т.е., несмотря на то что редакция платит штраф, она всё равно обязана опубликовать опровержение или дать ответ в газете. Штраф взыскивается в доход государства (в соответствии со ст. 201 и 406 ГПК РСФСР и ст. 206 Арбитражного процессуального кодекса РФ) в размере до 200 установленных законом минимальных размеров оплаты труда. При последующих нарушениях того же решения суда (без уважительных причин) относительно новых сроков исполнения размер штрафа каждый раз удваивается.

 

Редакция же Ульяновской газеты поступила следующим образом: светлым шрифтом был воспроизведён заголовок статьи, поверх него теми же, что и заголовок, трехсантиметровыми по высоте буквами набрано «ОПРОВЕРЖЕНИЕ» и дан его полный текст жирным шрифтом, размер которого лишь в два раза превышал стандартный для газетного текста (два предложения опровержения, напечатанные шрифтом заголовка, заняли бы всю первую полосу). Однако и после повторной публикации опровержения судебный исполнитель не оставил газету в покое. Был составлен акт о злостном неисполнении решения суда (ст. 315 УК РФ), и появилось постановление о возбуждении уголовного дела против главного редактора данного издания. Дело, вызвавшее большой общественный резонанс, впоследствии было закрыто. Однако нельзя забывать, что статья 315 Уголовного кодекса РФ, устанавливающая ответственность за неисполнение решения суда, в подобной ситуации может послужить достаточно мощным рычагом воздействия на главного редактора.

 

▲

 

Право на ответ

 

Третий пункт статьи 152 ГК РФ гласит:

 

«Гражданин, в отношении которого средствами массовой информации опубликованы сведения, ущемляющие его права или охраняемые законом интересы, имеет право на опубликование своего ответа в тех же средствах массовой информации».

 

Если во втором пункте статьи речь шла о сведениях, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию, то в третьем – об ущемлении прав и охраняемых законом интересов. В чём здесь разница? Те или иные сведения могут не затрагивать чести и достоинства человека в смысле статьи 152, но в то же время ущемлять его права. К ним, по мнению авторов выпущенного Фондом защиты гласности Комментария к Закону о СМИ, могут быть отнесены любые закреплённые в законодательстве права и интересы граждан и организаций. Речь может идти, например:

 

• о фактических ошибках (в названии должности интервьюируемого, в отчестве, годе рождения и т.п.);

 

• о порочащих, но соответствующих действительности сведениях (тенденциозно подобранных фактах, одностороннем освещении события и т.п.).

 

В таких случаях пострадавшее лицо вправе обратиться в суд, либо – по Закону о СМИ (ст. 46) – в редакцию с требованием опубликовать его ответ. Порядок опубликования ответа идентичен порядку опубликования опровержения.

 

Особое значение право на ответ имеет во время предвыборных кампаний. Поэтому законодательство о выборах особо предусматривает возможность для кандидатов опубликовать «разъяснение» (по сути тот же ответ) до окончания срока агитации.

 

▲

 

Моральный вред

 

В пятом пункте статьи 152 ГК РФ читаем:

 

«Гражданин, в отношении которого распространены сведения, порочащие его честь, достоинство или деловую репутацию, вправе наряду с опровержением таких сведений требовать возмещения убытков и морального вреда, причинённых их распространением».

 

В то же время в соответствии со статьёй 62 Закона о СМИ в случае причинения неимущественного (морального) вреда в результате распространения в СМИ не соответствующих действительности сведений, даже если они не затрагивают честь и достоинство гражданина, суд вправе назначить возмещение этого вреда. Так, несколько лет длилась судебная тяжба между нижегородским журналистом И. и генеральным директором местного акционерного общества К. Конфликт возник после статьи в газете, в которой И., по мнению истца, нанёс ему моральный вред, неправильно указав размер его зарплаты – 16 тыс. рублей вместо 15 тыс., и якобы К. пришлось отчитываться за недостающую 1 тыс. зарплаты перед женой.

 

Итак, кроме опровержения можно потребовать возмещения убытков и причинённого морального вреда, причём одно необязательно должно быть связано с другим. В чём разница между убытками и моральным вредом? Лицо может понести реальные убытки в результате того, что в СМИ была распространена информация, порочащая его честь и достоинство. Например, в газете написали, что N – нечестный коммерсант. В результате такого рода заявления у него сорвалась запланированная сделка, и он понёс убытки, либо с ним расторгли заключённый договор, либо его уволили и он несправедливо потерял заработок. Другой пример: в результате публикации недостоверной и порочащей статьи о N у него поднялось давление, ему пришлось обратиться в платную поликлинику, и он понёс расходы, связанные с оплатой работы врачей, либо временно потерял трудоспособность, не ходил на работу в течение недели, а больничный лист ему полностью не оплачивается. Во всех этих случаях можно утверждать, что N понёс убытки. Их возмещение регулируется нормами главы 59 ГК РФ («Обязательство вследствие причинения вреда»), размер подлежащих возмещению убытков и порядок их подсчёта устанавливаются законом. Все убытки необходимо подтвердить документально. Если истец признан правым, они должны быть полностью ему возмещены. Обычно возмещения убытков требуют крайне редко, так как на сбор доказательств не хватает времени, да и сумма фактических убытков бывает невелика. К тому же в соответствии с ГК РФ возмещение имущественного вреда (убытков) возможно только при виновном распространении сведений (ст. 1064), а компенсация морального вреда происходит независимо от вины причинителя (ст. 1100). (Заметим, что дача опровержения или ответа применяется независимо от вины лиц, допустивших распространение таких сведений.)

 

Так же, как и возмещение материального ущерба, компенсация морального вреда оценивается в денежном выражении. При этом размер морального вреда документами подтверждать не требуется. В заявлении истца в суд необходимо связать моральный вред с фактом распространения порочащих сведений, указав, какие именно нравственные страдания он понёс. Но оценка морального вреда даётся гражданином без каких-либо объяснений, т.е. человек не должен объяснять, почему он считает, что ущерб его чести, достоинства и деловой репутации может быть компенсирован получением от ответчика, например, миллиона рублей, а не ста тысяч. Другое дело, что он не может просто сказать, что просит возмещения морального вреда в размере одного миллиона рублей. В заявлении в суд истец должен чётко объяснить (но не доказывать!), в чём состоят его моральные страдания: бессонница, испортились отношения в семье, на работе, с друзьями, знакомыми и т.д. Он просит суд оценить нанесённый ему моральный вред в определённую сумму в рублях. Суд может как уменьшить её, так и (как правило, этого не случается) увеличить, но устанавливает размер суммы суд и только суд.

 

Определяя сумму возмещения морального вреда, суд должен исходить из следующих критериев. Прежде всего, ему необходимо установить степень вины ответчика – то, насколько виновен журналист или редактор. Если журналист упорно говорит: «Я прав!», но при этом доказать свою правоту не в состоянии, суд может согласиться с оценкой истца и даже увеличить сумму компенсации. Если же, наоборот, представитель средства массовой информации заявляет: «Мы виновны, никогда так больше поступать не будем, простите нас, пожалуйста», то сумма может быть уменьшена. Суд также исходит из степени распространения порочащих сведений, т.е. величины аудитории СМИ. Как правило, он исходит и из реальных возможностей журналиста и редакции выплатить искомую сумму. Если выплата компенсации приведёт к неминуемому разорению средства массовой информации, то суд при удовлетворении такого рода иска соразмерит оценку морального вреда с материальными возможностями редакции либо журналиста. Ещё не было случая, чтобы возмещение морального вреда истца привело к банкротству СМИ.

 

Необходимо помнить, что лицо, которое посчитало свою честь, достоинство и деловую репутацию ущемлёнными, вправе как требовать от редакции распространения опровержения и потом обращаться в суд за возмещением морального вреда, так и делать это одновременно либо же сразу обратиться в суд, не требуя от редакции публикации опровержения. У него есть полный спектр возможностей, которыми он может воспользоваться.

 

▲

 

Деловая репутация

 

Шестой пункт статьи 152 ГК РФ не имеет отношения к журналистской деятельности, зато седьмой распространяет правила статьи о защите деловой репутации гражданина на защиту деловой репутации юридического лица. Это означает, среди прочего, что юридическое лицо не может подавать иски о защите чести и достоинства, это прерогатива только физических лиц.

 

Деловая репутация – это общественное мнение о деловых, профессиональных качествах человека или организации в сфере её производственной, торговой или иных видов деятельности. В отличие от оценки моральных качеств в вопросах чести и достоинства предметом деловой репутации является характеристика лица в сфере услуг или производственных отношений (профессионализм, надежность, обязательность и т.п.). Деловая репутация не всегда имеет отношение к моральным качествам. Адвокат, например, может иметь чрезвычайно хорошую деловую репутацию как высокопрофессиональный, энергичный, эрудированный и находчивый юрист, даже если известно, что у него есть несколько внебрачных детей.

 

Вред деловой репутации юридического лица может иметь имущественный характер, как и компенсация за него (например, компенсация упущенной выгоды, когда истец указывает реальные доходы, которые он мог бы получить, если бы не был причинён вред его деловой репутации). Моральный вред юридическому лицу возместить невозможно: оно не способно испытывать нравственные и физические страдания (ст. 151 ГК РФ). В связи с этим суд не должен удовлетворять подобные требования.

 

Известно, что органы государственной власти не вправе заниматься предпринимательской деятельностью. Означает ли это, что они не вправе подавать иски о защите своей деловой репутации? Следует заметить, что это не праздный вопрос, ибо несть числа такого рода искам от обиженных в СМИ местных законодательных собраний, областных администраций, органов прокуратуры, воинских частей, избиркомов и т.д. К сожалению, полной ясности в законодательстве и единой позиции судебных органов по этому вопросу нет. Высший Арбитражный Суд считает, что юридические лица могут иметь деловую репутацию только, если они занимаются предпринимательской деятельностью в смысле ГК РФ. Защищать же свою репутацию в широком понимании этого слова они могут через предусмотренный в Законе о СМИ механизм права на ответ. Верховный Суд РФ в свою очередь полагает, что деловую репутацию юридическое лицо может иметь в любом случае, т.е. деловую репутацию он понимает в широком смысле этого слова, включая в неё профессиональную, научную и т.п. репутацию.

 

 

▲

 

Извинение

 

Проведённый несколько лет назад Центром «Право и СМИ» анализ судебной практики по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации обнаружил тревожную тенденцию: в своих решениях суды обязывали редакции средств массовой информации не только выплачивать компенсацию морального вреда и публиковать опровержения, но и извиняться перед истцом[39]. Даже не сумев доказать в суде достоверность распространённых ими сведений, далеко не всегда редакции и журналисты считают себя неправыми. В душе они продолжают верить в свою правоту и не желают приносить истцам извинения.

 

Например, в 1996 году еженедельник «Аргументы и факты» опубликовал интервью с Александром Лебедем, в котором последний утверждал, что тогдашний министр внутренних дел Анатолий Куликов «списывал деньги с бюджета Чеченской Республики». Куликов подал на газету в суд, который принял решение удовлетворить иск министра, взыскать за моральный вред в размере одного рубля с Лебедя и ста миллионов (неденоминированных) рублей с редакции и опубликовать опровержение. Кроме того, газету обязали извиниться перед Куликовым. Редакция обжаловала это решение в кассационной и надзорных инстанциях. Однако в части принесения извинений решение суда первой инстанции было оставлено в силе.

 

В схожую ситуацию попала и газета «Коммерсантъ-дейли», опубликовавшая в 1996 году статью «Россия может стать страной стукачей», которую сопровождала фотография 25-летней давности, запечатлевшая парад пионеров-барабанщиков. Несмотря на то, что фотография была выбрана в качестве метафорической иллюстрации, Головинский межмуниципальный суд г. Москвы признал, что одного из запёчатлённых на ней барабанщиков, обратившегося с иском о защите чести и достоинства, назвали «стукачом». Решение суда заканчивается требованием опубликовать ту же фотографию с подписью «[истец] – не стукач» и принести извинения. Как и в первом случае, кассационная инстанция оставила решение в силе.

 

В обоих из приведённых примеров редакции не считали, что отсутствие доказательств утверждений, сделанных на её страницах, или случайно опубликованная фотография заслуживают публичного покаяния перед истцами, тем более принудительного.

 

Извинения редакции или автора материала уместны и возможны, но только в том случае, если они приносятся ими добровольно. Часть 3 статьи 29 Конституции РФ устанавливает, что «никто не может быть принуждён к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них». Не упоминает о такой мере ответственности, как «принесение извинений», и статья 152 Гражданского кодекса РФ, на которой основываются решения судов по делам о защите чести и достоинства. Требование извинений не содержится и в других нормах российского законодательства, являясь результатом независимого «законотворчества» судов.

 

В последние годы практика принудительных извинений сходит на нет. Так, в 2000 году городской суд Великого Новгорода взыскал с газеты «Новгородские ведомости» компенсацию морального вреда, обязал редакцию распространить опровержение и принести истцам извинение «за опубликование непроверенной информации». Решение было изменено судебной коллегией по гражданским делам областного суда, куда редакция газеты обратилась с кассационной жалобой. Коллегия отказала истцу в требовании о принесении извинения как не предусмотренном законом.

 

Нет такой практики и на Западе. Так, судья Федерального Апелляционного суда США Пьер Леваль сообщил автору: «Я полагаю, что американский суд не может обязать средство массовой информации принести извинения. Он полномочен обязать опубликовать опровержение и возместить убытки, причём в опровержении сообщается то, что суд признал те или иные факты неверными». Позицию английского права по этому вопросу прокомментировал один из лучших экспертов в этой области Дэвид Голдберг: «Согласно английскому закону о диффамации 1996 года вопрос о добровольных извинениях со стороны редакции может решаться только на досудебной стадии. Если редакция всё же решит отстаивать свою правоту во время процесса, то суд, оценив убедительность её доказательств, может присудить истцу денежную компенсацию и предписать редакции опубликовать опровержение фактов. В любом случае речь не должна идти о принудительных извинениях».

 

Порядок публикации опровержения подробно описан в Законе о СМИ (ст. 44). В нём говорится, что в опровержении должно быть указано, какие именно сведения не соответствуют действительности, когда и как они были распространены. Возможна также ссылка на решение суда – и ничего более. Примером опровержения, публикуемого по решению суда, может служить текст, помещённый «Независимой газетой» в сентябре 2001 года (см. Приложение).

 

▲

 

Презумпция невиновности

 

Ссылки на нарушение презумпции невиновности звучат на многих гражданских и уголовных судебных процессах против редакций СМИ и журналистов. Пострадавшим от публикации порочащей информации иногда удобнее сослаться на формальное «нарушение» своих конституционных прав, чем заниматься опасным для себя разбирательством достоверности распространённых сведений. На суде они заявляют примерно следующее: из статьи (телепередачи, материала и т.д.) следует, что я вор (мошенник, взяточник и т.п.), т.е. я обвиняюсь в совершении уголовного преступления; при этом обвинительного приговора суд в отношении меня не выносил; из этого следует, что нарушена презумпция моей невиновности; требую опровергнуть сообщение в СМИ и компенсировать мне моральный вред, нанесённый журналистами. К такой нехитрой логике прибегали многие небезызвестные деятели, в частности, глава пресловутой пирамиды «МММ» Сергей Мавроди подал в суд иск к газете «Известия» и депутату Государственной Думы Борису Федорову за то, что его назвали «мошенником»; Генеральная прокуратура РФ возбудила уголовное дело против журналиста газеты «Московский комсомолец» Вадима Поэгли, автора статьи о генерале Павле Грачеве «Паша-мерседес: вор должен сидеть в тюрьме, а не быть министром обороны». И в том и в другом случаях единственным аргументом против журналистов было отсутствие в отношении героев их публикаций обвинительных приговоров по статьям Уголовного кодекса РФ, предусматривающим наказание соответственно за мошенничество и кражу.

 

Принцип презумпции невиновности в российском законодательстве сформулирован в части 1 статьи 49 Конституции РФ, а также в статье 14 УПК РФ. Согласно содержащейся в этих статьях норме каждый обвиняемый в совершении преступления, т.е. лицо, в отношении которого вынесено соответствующее постановление в порядке, предусмотренном УПК РФ, считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда. Схожая норма содержится и в пункте 2 статьи 1.5 Кодекса РФ об административных правонарушениях.

 

Возникает вопрос: может ли обязанность придерживаться презумпции невиновности распространяться на журналистов?

 

Европейский Суд по правам человека (судебный орган Совета Европы, членом которого является и Россия) занял по этому вопросу чёткую позицию: «Если виновность человека не доказана согласно закону, должностные лица государства должны придерживаться принципа презумпции невиновности. Из этого следует, что должностным лицам запрещено до суда заявлять о виновности подозреваемых», т.е., говоря о презумпции невиновности, имеют в виду высказывания лишь должностных лиц.

 

К аналогичному мнению пришла и Судебная палата по информационным спорам при Президенте РФ. В Рекомендации от 24 декабря 1997 г. № 3 (10) «О применении принципа презумпции невиновности в деятельности журналистов» (по запросу Центра «Право и средства массовой информации») Судебная палата обратила внимание на то, что обязанность соблюдать принцип презумпции невиновности распространяется только на те государственные органы и их должностные лица, которые имеют полномочия налагать ограничения на права и свободы человека и гражданина. «Только суду дано право признавать человека виновным в совершении преступления со всеми правовыми последствиями <...> Что же касается журналистов, которые проводят собственное расследование или освещают ход предварительного следствия по уголовному делу, то они, с одной стороны, реализуют конституционную норму о свободе массовой информации, а с другой – выполняют профессиональный долг, информируя читателей об обстоятельствах, имеющих общественный интерес. При этом журналисты не относятся к категории лиц, обладающих полномочиями по ограничению прав и свобод гражданина. Поэтому, – заключает СПИС, – никакое мнение журналиста, прозвучавшее в теле-, радиоэфире, содержащееся в газетной публикации, в силу указанной конституционной нормы не может юридически повлиять на право человека считаться невиновным».

 

Нельзя не согласиться с мнением Палаты, что совокупности установленных Законом о СМИ обязанностей журналиста: проверять достоверность сообщаемой им информации, уважать права, законные интересы, честь и достоинство граждан и организаций, не использовать СМИ для разглашения специально охраняемой законом тайны (в том числе тайны следствия, переписки, телефонных переговоров) – вполне достаточно, чтобы обеспечить защиту (включая судебную) прав и законных интересов граждан и организаций от возможного злоупотребления свободой массовой информации.

 

Законодательство других стран даёт примеры иного свойства. Так, статья 86 Кодекса Республики Казахстан об административных правонарушениях 2001 года гласит: «Публичное распространение сведений о виновности лица в совершении преступления до рассмотрения дела судом или при наличии оправдательного приговора влечёт штраф, взимаемый с граждан в размере до десяти, с должностных лиц – в размере от десяти до тридцати, с юридических лиц – в размере до ста месячных расчётных показателей».

 

 

Клевета и оскорбление

 

Прежде чем рассмотреть характер дел по обвинению в клевете или оскорблении, необходимо указать на различия между гражданской и уголовной процедурами судопроизводства, применительно к нашей теме – между защитой чести и достоинства от обвинений в клевете и оскорблении.

 

Всё, о чём говорилось выше, имеет отношение к гражданскому процессу, когда есть истец и ответчик и когда истец обращается в суд с исковым заявлением к редакции средства массовой информации и журналисту, требуя публикации опровержения и возмещения морального ущерба. Здесь судебная процедура заключается в следующем. Истец обязан доказать две вещи: что сведения касаются действительно его и были распространены через конкретное средство массовой информации. Ответчик же должен доказывать соответствие истине распространённых им сведений.

 

В уголовном процессе активным участником является государство. Уголовные дела по клевете возбуждаются правоохранительными органами обычно по их собственной инициативе. Наличие заявления или жалобы потерпевшего здесь возможно, но необязательно. По уголовным делам о клевете производится предварительное следствие в отличие отдел об оскорблении, когда такое следствие не проводят. Уголовное дело по обвинению в оскорблении, как правило, бывает возбуждено только по заявлению самого потерпевшего. Человек, посчитавший, что его оклеветали либо оскорбили, подаёт заявление в органы прокуратуры, в суд либо в органы следствия с требованием возбудить уголовное дело по статьям 129 и 130 («Клевета» и «Оскорбление») УК РФ против журналиста (всегда против физического, а не юридического лица). Заявление может быть как устным (в таком случае оно заносится в протокол), так и письменным. Если правоохранительные органы не имеют оснований для отклонения заявления потерпевшего, государство в лице прокуратуры берётся доказать виновность журналиста. Прокурор может возбудить уголовное дело и по собственной инициативе. Основанием для этого может стать особая общественная значимость преступления, беспомощное состояние потерпевшего, иные причины, в силу которых потерпевший не в силах сам защитить свои права и законные интересы.

 

На первый взгляд может показаться, что для журналиста, обвиненного по уголовной статье, ситуация складывается более благоприятно, чем если бы его дело рассматривалось в гражданском процессе, так как ему не нужно ничего доказывать, в частности не требуется подтверждать истинность написанного им сообщения, в котором, по мнению обвинения, есть элементы клеветы. Он вправе не свидетельствовать против себя или может вообще отказаться от дачи показаний. На суде сторона обвинения доказывает факт наличия клеветы либо оскорбления в материалах СМИ.

 

Но если удастся доказать вину журналиста, то по уголовной статье он понесёт куда более суровое наказание, чем по 152-й статье Гражданского кодекса РФ. Суд, конечно, может потребовать, чтобы виновный заплатил деньги, но это будет уже не компенсация морального ущерба, а штраф в пользу государства, при этом размер штрафа, вероятно, окажется значительно меньшим, чем обычная сумма возмещения морального ущерба, присуждаемая в делах по защите чести и достоинства. Однако в отличие от гражданского дела в уголовном процессе журналист может быть приговорён судом к изоляции от общества. Согласно статье 129 УК РФ он может быть наказан лишением свободы на срок до двух лет (при обвинении лица в совершении тяжкого преступления, например убийства, – и до трёх лет)[40]. Согласно статье 130 УК РФ («Оскорбление») наказанием могут стать исправительные работы на срок до одного года, схожее наказание предусматривает статья 319 УК РФ («Оскорбление представителя власти»).

 

Конечно, разница заключается и в самом составе правонарушения. В статье 152 ГК РФ речь идёт о распространении не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию человека, в статье 129 УК РФ («Клевета») – о распространении заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его репутацию. Отличие заключается в наличии словосочетания «заведомо ложных». Если в первом случае предполагается, что журналист добросовестно заблуждался, утверждая, например, в своей статье, что мэр города – взяточник (скорее всего, он пытался проверить информацию и те сведения, которые «добыл» в результате журналистского расследования, убедили его в том, что мэр, действительно, является взяточником), то во втором – он знал, что мэр не берёт взяток, но, тем не менее, распространил клеветнические сведения. Это уже признаки уголовного преступления по статье 129.

 

Следует заметить, что статья о клевете (особенно в отношении журналистов) довольно редко применяется на практике. Дела, которые возбуждаются по этой статье, как правило, не доводятся до конца и, образно говоря, разваливаются до суда или в ходе судебного разбирательства. Статистика утверждает, что в 1998 году по статье 129 УК РФ было осуждено всего 15 человек (хотя МВД зарегистрировало 632 преступления), при этом в том же году был удовлетворён 1571 гражданский иск к СМИ о защите чести, достоинства и деловой репутации. Не изменилась картина и в последующие годы.

 

Такая ситуация объясняется тем, что применить соответствующую статью УК очень сложно. Доказать, что человек имел злой умысел, к тому же при помощи материальных свидетельств, почти невозможно. Для этого прокуратуре нужно найти свидетеля, который, например, подтвердил бы в суде, что обвиняемый журналист говорил ему о том, что хотя он и не сомневается, что мэр – честный человек, но, преследуя какие-то свои цели, опубликовал о нём клеветническую статью; либо необходимо предъявить суду письменные записи обвиняемого, его дневник или блокнот, где было бы написано о том, что мэр, конечно, честный человек, но журналист возьмёт на себя такой грех... и т.д.

 

Статья 130 УК РФ определяет оскорбление как унижение чести и достоинства другого лица, выраженное в неприличной форме. Здесь очевидно отличие от состава статьи 152 ГК (неприличная форма) и статьи 129 УК о клевете (безразличное отношение закона к тому, есть умысел либо его нет). Что такое «неприличная форма», определить весьма сложно. Если раньше говорили «нецензурная форма» и было ясно, о чём идет речь, то с отменой цензуры ситуация усложнилась. Под неприличной формой суды, как правило, понимают либо ругательства, т.е. слова, которые не принято употреблять в общественном месте, либо изображения, которые не принято демонстрировать на публике. Судебных приговоров по такого рода обвинениям примерно вдвое больше, чем по делам о клевете, и их число скачкообразно растёт. Достаточно сказать, что, по данным Главного информационного центра МВД РФ, в 1998 году был зарегистрирован 8701 случай оскорбления, в 1999 году – 14.699, в 2000 году – 15.181 случай.

 

«Популярность» статьи 130 УК объясняется тем, что для выявления состава преступления разбирать публикацию по сути и доказывать, что сведения, которые легли в её основу, являются ложными, совершенно не нужно. Для возбуждения уголовного дела может быть достаточно утверждения «потерпевшего» о том, что некая статья или телепрограмма в неприличной форме унизила его честь и достоинство. Причём и понятие «унижение чести и достоинства», и определение «неприличная форма» подчас трактуются стороной обвинения весьма широко. Самый нашумевший процесс по клевете связан с делом против журналиста газеты «Московский комсомолец» Вадима Поэгли, когда прокуратура возбудила уголовное дело (именно об оскорблении) в связи с тем, что тогдашний министр обороны Павел Грачев был назван им вором, и ему была присвоена уменьшительная кличка Паша. Несмотря на все усилия известного адвоката Генри Резника и информационную поддержку большинства российских СМИ, в конце 1995 года Пресненский межмуниципальный суд г. Москвы приговорил Поэгли к одному году исправительных работ, хотя тут же и амнистировал. Не привело к желаемым результатам и обжалование этого дела в Московском городском суде. Отмены приговора удалось добиться лишь год спустя в надзорной инстанции, которая оправдала журналиста, признав, что слова «вор» и «Паша» являются общеупотребительными и, следовательно, не могут быть признаны «неприличными».

 

Устанавливая, что отрицательная оценка личности может быть признана оскорблением только в том случае, если она выражена в неприличной форме, Уголовный кодекс РФ оставляет оценочное понятие «неприличная форма» совершенно нераскрытым, допуская его произвольное толкование судами. В Ульяновской области, например, обвинение в оскорблении представителя власти было предъявлено за то, что местный журналист назвал районного судью «достойным» (в кавычках) служителем Фемиды. Редактор издаваемой в Белгородской области районной газеты «Наша жизнь» Владимир Саенко опубликовал статью, в которой утверждал, что в некоторых поступках главы районной администрации Анатолия Власова «проглядывает позиция крикуна и сплетника, но ни в коем случае не государственного человека». Районный суд вынес приговор, в котором согласился, что обвиняемый «в целях унижения чести и достоинства А.С. Власова назвал его "крикуном" и "сплетником", чем в неприличной форме умышленно унизил его честь и достоинство». Редактор был приговорён к шести месяцам исправительных работ.

 

▲

 

Приложение

 

ОПРОВЕРЖЕНИЕ

 

ТУЛЕЕВ НЕ ОРГАНИЗОВЫВАЛ ГОНЕНИЙ НА ЖУРНАЛИСТОВ

 

Федеральный суд Кировского района г. Кемерово 12 февраля 2001 года вынес решение и признал несоответствующими действительности и порочащими честь и достоинство Амана Тулеева изложенные в статье «Независимой газеты» «Любимая и нелюбимая пресса Тулеева» (25 апреля 2000 года) сведения, что: «фактическая монополия А. Тулеева в Кемеровской области распространяется на местное самоуправление, частное предпринимательство и прессу; несколько месяцев назад в очередной межрегиональной телевизионной программе "Губернские вести" ничего не было сказано о кузбасских новостях. Тулеев запретил!» «Аман Тулеев на следующий же день запретил журналистам телерадиокомпании "Кузбасс" "отныне и впредь" участвовать в не понравившейся ему лично межрегиональной программе; губернатор публично пообещал закрыть "Кузнецкие вести" и "лично разобраться" в "Кузбассе" с журналистом, задавшим этот вопрос; те, кто ходит в "личных врагах" губернатора, не имеют возможности разместить информацию о своей деятельности на страницах и телеэкранах в местных СМИ даже за деньги; Аман Тулеев предпочитает не вступать с несогласными журналистами в диалог или полемику. "Неугодных" журналистов с целью "проверки паспортного режима" ночью стаскивают с постели неизвестные милиционеры. На их домашние телефоны поступают звонки с угрозами физической расправы».

(«Независимая газета», 6 сентября 2001 г.)

 

▲

 

Закрепление прочитанного материала

 

1. Что нужно сделать, чтобы достичь баланса между правом на свободное распространение информации и правом на защиту достоинства личности?

 

2. Проведите различие между клеветой и оскорблением.

 

3. Каким образом по российскому праву определяется окончательная сумма возмещения морального вреда?

 

4. В каких случаях редакция публикует опровержение? При каких обстоятельствах она не должна этого делать?

 

5. Всегда ли обвинение прессы в совершении преступления влечет успешный иск о защите чести и достоинства? Обоснуйте свой ответ.

 

6. На заседании городского органа самоуправления кто-то разбросал листовки, обвиняющие мэра в хищении бюджетных средств. Вы – журналист, аккредитованный при этом органе. Что вы можете написать в свою газету об этом инциденте без опасения в необходимости выступать впоследствии ответчиком в суде?

 

7. Вы пишете критическую статью о карьере местного бизнесмена N. Какие из нижеприведенных выражений вы могли бы в ней использовать без опасения судебного наказания: «Я думаю, что N – наркоделец»; «Я думаю, что N принадлежит к типу людей, занимающихся торговлей наркотиками»; «Половина населения нашего города думает, что N принадлежит к типу людей, занимающихся торговлей наркотиками»; «Моральные качества N похожи на качества, которые мы наблюдаем у наркодельцов»?

 

8. Что такое «умысел»? Как доказать его наличие?

 

9. Попытайтесь обосновать причины отсутствия в российском праве особого статуса для «общественной фигуры».

 

10. Каково значение решения по делу Салливана для диффамационного права в США?

 

 

Глава XII

 

НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ

 

Гарантии неприкосновенности частной жизни

 

В странах Запада сложился стереотип, согласно которому в России нет тайны частной жизни, в качестве доказательства обычно приводят тот факт, что английское слово privacy не имеет эквивалента в русском языке. Это, конечно, далеко не так.

 

Во-первых, право на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну гарантируется гражданам Конституцией РФ (ст. 23), где говорится: «Каждый имеет право на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений. Ограничение этого права допускается только на основании судебного решения». Статья 24 Конституции РФ запрещает сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия. Данное положение развивает принцип принятой 10 декабря 1948 года Всеобщей декларации прав человека (ст. 12) о невмешательстве в личную и семейную жизнь и в основном воспроизводит часть 3 статьи 9 российской Декларации прав и свобод человека и гражданина (1991).

 

Во-вторых, в Федеральном законе «Об информации, информатизации и защите информации» (1995) дано определение того, что входит в сферу частной жизни: «...информация о гражданах (персональные данные) – сведения о фактах, событиях и обстоятельствах жизни гражданина, позволяющие идентифицировать его личность» (ч. 7 ст. 2). К персональным данным должна относиться информация о фактах биографии лица, о состоянии его здоровья, об имущественном положении, о профессии и роде занятий, совершённых поступках, о мировоззрении, взглядах, оценках и убеждениях, об отношениях в семье или об отношениях человека с другими людьми. Следует отметить, что абсолютно ясный режим сферы информации о гражданах должен установить закон об охране персональных данных, уже много лет разрабатываемый в российском парламенте.

 

В Уголовном кодексе РФ (ст. 137, 138, 155) предусматривается наказание в виде штрафа и лишения свободы за разглашение вышеперечисленных видов тайны частной жизни и тайны усыновления. Условиями такого наказания, как правило, являются отсутствие согласия самого гражданина, наличие корыстных или низменных интересов, а также нанесение вреда правам и интересам граждан. Кроме того, неприкосновенность частной жизни признается объектом гражданских прав и защищается в судебном и ином порядке по ГК РФ (ст. 128, 150).

 

В свою очередь Кодекс РФ об административных правонарушениях предусматривает ответственность за нарушение установленного законом порядка распространения информации о гражданах (персональных данных) (ст. 13.11).

 

Закон о СМИ среди обязанностей журналиста называет получение согласия на распространение в средстве массовой информации сведений о личной жизни гражданина от самого гражданина или его законных представителей. Исключение делается для случаев, когда это необходимо для защиты общественных интересов (ст. 49).

 

Очевидно, что правом на личную тайну, т.е. правом самостоятельно определять, когда, как и в какой степени передавать информацию о самих себе, должны обладать частные лица, семьи или сообщества людей. Понятия личной и семейной тайны тесно взаимосвязаны и во многом совпадают. Различия же между ними состоят в следующем: если личная тайна касается непосредственно интересов лишь конкретного гражданина, то семейная тайна затрагивает интересы нескольких лиц, находящихся друг с другом в отношениях, регулируемых Семейным кодексом РФ.

 

Право на личную тайну уравновешивается потребностью людей сообщать информацию о себе для участия в жизни общества, а также потребностью общества в информации о его членах. Соблюдение этого баланса характеризует демократическое общество, его нарушение – тоталитарное государство. Право на личную тайну является частью сложной и развивающейся системы социальных потребностей человека, а не самоцелью или самодостаточным состоянием

 

Информационная безопасность личности означает и неразглашение государством собранных им сведений о личности без ее согласия. Государственные и муниципальные органы ограничивают доступ посторонних лиц к такого рода информации, например к сведениям, собранным налоговой инспекцией, домоуправлением, военкоматом, районным отделением милиции и т.п. Их задачей является также защита государственных коммуникационных линий, используемых физическими и юридическими лицами, от прослушивания, перехвата сообщений и т.п.

 

Итак, прежде всего, следует осознать, что у каждого человека есть личная жизнь (которую нельзя путать с общественной). Любые сведения о фактах, событиях в жизни человека, обстоятельствах его судьбы могут считаться им личной тайной. (Разумеется, если об этих обстоятельствах он сам рассказал в интервью прессе, в опубликованных мемуарах, в заявлении для СМИ, то вряд ли имеет право требовать прекратить их дальнейшее распространение.) К открытым сведениям, очевидно, должна относиться информация о доходах и имуществе граждан, подпадающая под действие указа Президента РФ от 15 мая 1997 года «О предоставлении лицами, замещающими государственные должности Российской Федерации, и лицами, замещающими государственные должности государственной службы и должности в органах местного самоуправления, сведений о доходах и имуществе». Ведь перечисленные в нём лица обязаны ежегодно предоставлять эти данные в СМИ.

 

Равное право на тайну личной жизни имеют: дети, недееспособные люди, заключённые, люди в состоянии алкогольного опьянения, бомжи, военнослужащие, государственные чиновники – закон ни для кого не делает исключения. Сведения об общественной же жизни человека, очевидно, включают в себя информацию о событиях и фактах, связанных с его публичной деятельностью (государственной службой, службой в органах местного самоуправления, участием в политической и общественной жизни).

 

В своих решениях по защите тайны частной жизни Судебная палата по информационным спорам признала:

 

• наличие прав граждан, лишенных свободы, на защиту частной жизни – в связи с трансляцией на канале ОРТ репортажа журналиста Александра Невзорова о быте одной из женских колоний[49];

 

• неправомерность обсуждения подробностей частной жизни президента частной корпорации – в связи с неудавшимся покушением на его жизнь в телепередаче «Человек и закон»[50];

 

• злоупотреблением свободой массовой информации разглашение в газете «Известия» факта о состоявшейся за 18 лет до этого перемене фамилии членом Правительства РФ[51];

 

• нарушением пункта 5 статьи 49 Закона о СМИ публикацию беседы корреспондента газеты «Труд» с членом сборной России по футболу о его личной жизни без получения согласия последнего[52].

 

Некоторые специалисты утверждают, что нахождение лица в местах общего пользования не может быть отнесено к обстоятельствам его частной жизни. Под такими местами понимают площади, улицы, переулки, проезды, дороги, набережные, бульвары, парки, лесопарки, скверы, сады, водоёмы, пляжи, леса, открытые водные объекты и т.п.[53] Это относится, видимо, и к нахождению человека в общественном транспорте, в государственных и общественных заведениях. Но, очевидно, случаи нахождения его в таких общественных, общедоступных местах, как церковь, пляж, концертный зал, ночной клуб, с большой долей вероятности могут являться для него частью личной жизни, распространение сведений о которой он вправе запретить. Тот факт, что при этом его видят десятки и сотни людей, не даёт основания журналисту несанкционированно распространять информацию (фотографии, заметки) об этих фактах.

 

Разумеется, многие звёзды эстрады и кино, политики, спортсмены, деятели культуры будут только рады обсуждению в прессе их жизни в «неурочное время». Но это не гарантирует, что столь же позитивной будет реакция всех, чья личная жизнь заинтересует журналистов.

 

▲

 

Защита общественных интересов

 

Указанное выше правило имеет исключение – необходимость защиты общественных интересов. Что такое «общественный интерес», законодательство не разъясняет. Но очевидно, что общественный интерес – это общественно значимый интерес, а не любой интерес, проявляемый обществом (аудиторией СМИ). И действительно, общество (аудитория) может интересоваться всем чем угодно. Человек зажарил крысу и съел её – может ли это представлять общественный интерес? Да, если учитывать потенциальный интерес к такого рода фактам десятков тысяч читателей сообщившей об этом бульварной газеты; да, если учесть миллион зрителей скандальной телепередачи, которые об этом будут рассказывать знакомым, да ещё с пикантными подробностями. Но, с другой стороны, – нет, ведь, скорее всего, здесь речь не идёт об интересах общества. Эта точка зрения подтверждается и в Кодексе профессиональной этики российского журналиста, где сказано: «Газета не должна вмешиваться в личную жизнь граждан, не будучи уверена в том, что это вмешательство мотивировано не любопытством обывателей, а законным правом общества на получение важных сведений. Только защита интересов общества может оправдать журналистское расследование, предполагающее вмешательство в частную жизнь человека»[54]. Напомним, что и закон, и этический кодекс говорят именно о защите интересов, а не об удовлетворении интересов общества.

 

Для обоснования мотивации вторжения журналистов в личную жизнь можно было бы применить критерии, в соответствии с которыми согласно Постановлению Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 года (№ 8) возможно ограничение права гражданина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений органами, осуществляющими оперативно-розыскную деятельность. Правомерным основанием дл