Глава 4 Сквозь огонь и воду.

 

В отсутствие Противоположностей никакого движения нет. Притяжение и Отталкивание, Рассудок и Энергия, Любовь и Ненависть насущны бытию Человека

Уильям Блейк. Бракосочетание Неба и Ада (Перевод С. Степанова..)

 

Я уже несколько раз ссылалась на извращенную идею Королевской Власти леди Макбет, и хотя не употребляла термин «комплекс стремления к власти», несомненно, что ощущение всемогущества, характерное для людей с навязчивыми идеями, предполагает порочное желание все держать под контролем. Однако необходимо исследовать мотивацию, скрытую за этим желанием, ибо дело не просто в том, что «я - замка царь», который низводит остальной мир до «грязных мошенников».

Убивая Дункана, наместника Бога на земле, Макбет нарушает клятву, данную своему королю. С точки зрения психологии это означает, что Эго разрывает свою связь с Самостью. Будучи соучастницей преступления, леди Макбет обращает свои молитвы к «смертельных мыслей духам», умоляя их: «Измените мой женский пол...» и «Закройте путь к раскаянью, чтоб голоса природы не колебали замыслов моих...» - уверенная в том, что сама возьмет в руки кинжал, так как Макбет «полон млеком любви, мешающим избрать кратчайший путь»29 (Shakespeare, Macbeth, act. 1, scene 5, lines 38, 42, 13-14..) Но когда леди Макбет уже почти готова совершить убийство, она не может этого сделать, ибо спящий Дункан напоминает ей отца.

Это явный намек на то, что леди Макбет - дочь своего отца, хотя все ее поступки раскрывают в ней женщину, которая больше подчиняется принципам, чем чувствам. Пока Дункан в отъезде, она обращается к Макбету и манипулирует им, заставляя совершить убийство. Именно она плетет паутину заговора. Пока он испытывает ужасные муки, размышляя над последствиями содеянного и приходит к решению, что не погубит свое «украшенье жизни», она готовит хмельную брагу и кинжалы. Когда он себе говорит: «Не могу мой замысел пришпорить...»30 (Ibid., scene 7, line 31.) - у нее уже полностью готов план действий, который он выполняет.

Если Макбета и леди Макбет рассматривать как образы, символизирующие маскулинность и фемининность, становится ясно, что сначала они оба сознают те чувственные ценности, которые содержатся в их отношении к королю. Судьбой им обоим уготовано то, что ведьмы запутают все нити иллюзии и реальности. Макбет, воплощение маскулинности, рационально взвешивает все «за» и «против», и считает, что если ему предначертано Судьбой быть королем, то он получит эту корону от Судьбы. Леди Макбет, воплощение фемининности, оказалась в плену комплекса власти, следовательно, она предает истинную фемининность, одной из основных черт которой является сохранение близких отношений. Чтобы доставить ей удовольствие, Макбет совершает убийство, которое разрывает его связь не только с Богом, но и с остальными людьми, включая саму леди Макбет. По иронии судьбы он ощущает последствия предательства своих духовных ценностей, но ему не удается сохранить свою опору. Вместо этого он полностью подчиняется жене, у которой уже давно иссякли собственные чувственные ценности. Нет никакого внешнего проявления ее внутреннего ощущения аутентичности: следовательно, как только сделан выбор, Макбет встал на свой трагический путь, ведущий его к осознанной гибели, а она пошла по пути триумфального разрушения своей личности через кошмары бессознательного.

Многие браки в XX веке, а также дети от этих браков оказываются в подобной ситуации, символически надевая на себя мантию Королевской Власти, но не имея присущего этой власти внутреннего благородства. Не может быть никакого благородства и великодушия там, где разорваны отношения с Самостью, то есть где отсутствует любовь между человеком и божеством. С точки зрения психологии, это означает отсутствие связи между Эго и Самостью, ибо Эго слишком напугано, чтобы чувствовать бессознательное и взаимодействовать с ним. В отсутствие такой связи Эго пытается установить собственную власть. Но там, где родители, дедушки с бабушками, прадедушки и прабабушки и т.д. были лишены контакта со своими чувствами и инстинктами, этот разрыв все больше сказывался на их детях в следующих поколениях. Наблюдая возрастающий страх, овладевающий человеком, который изо всех сил стремится уклониться от адаптации к реальности, Юнг писал:

«Страх перед жизнью - это не плод воображения, а вполне реальная паника, которая кажется несоразмерной лишь потому, что ее истинным источником является бессознательное, поэтому она и проецируется: молодая, растущая часть личности, если она ограждается от жизни или находится под контролем, порождает страх и сама оказывается в его власти. Кажется, что страх исходит от матери, но в действительности это смертельный страх перед инстинктивным, бессознательным, внутренним человеком, который становится оторванным от жизни из-за постоянного уклонения от встречи с реальностью. Если человек ощущает мать как препятствие, то она превращается в мстительного преследователя. Естественно, речь идет не о родной матери, хотя и она может нанести своему ребенку серьезную травму, испытывая к нему болезненную нежность во взрослой жизни и тем самым продлевая инфантильную установку на необходимые возрастные ограничения. Скорее, речь идет о материнском образе, который превращается в пожирающее детей чудовище. Однако образ матери воплощает бессознательное, и ему так же необходима связь с сознанием, как и сознанию необходимо не утратить связь с бессознательным»31(Jung, Symbols of Transformation, CW 5, par. 457.)

Без позитивной материнской основы навязчивое стремление к еде создает конкретное ядро, с которым очень часто идентифицируется Эго. Так, во время диеты потеря веса тела облегчает истинную тревогу и печаль, ибо символически потеря веса означает утрату матери. Если ребенок с самого начала чувствовал угрозу, у него формируется псевдо-Эго, которое может оказаться очень сильным, но, по существу, оно является защитным механизмом, реагирующим либо услужливо, либо агрессивно в своем стремлении выжить. Реальное Эго не действует, используя свои творчес-кие возможности, а значит, должно претендовать на то, чтобы быть сильным, но его сила заключается в ригидности и конкретной телесной основе. Мать, которая в силу своего наследия сама оказывается в этой ситуации, не может помочь своему ребенку установить прочную связь с землей; такими возможностями обладает мать, которая находит опору в собственных инстинктах. У матери могут быть близкие отношения с дочерью, но при этом у них обеих может существовать негативный материнский комплекс. В результате обе могут испытывать ужас от «инстинктивного, бессознательного внутреннего мужчины [и женщины]... совершенно оторванных от жизни». Ужас инстинктивного бессознательного омрачает повседневную жизнь. Именно этого дьявола мы пытаемся найти в процессе анализа, ибо пока он присутствует, психика, наверное, испытывает потребность в безопасности тяжелого тела, удерживая его у земли. Даже после проработки комплекса любая угрожающая жизни ситуация может заставить тело набрать лишний вес без увеличения притока калорий.

Когда «самая лучшая в мире девочка», которая всегда поступала только так, как хотела мама, и верила во все, что говорил папа, достигает пубертата, она вдруг может взбунтоваться. Она может превратиться в ребенка-монстра или стать похожей на мальчишеский скелет. Во всяком случае она будет изо всех сил стараться погубить свою расцветающую фемининность. То, что внешне кажется бунтом, может обернуться ее внутренней гибелью. Минутное проявление капризного раздражения может оказаться завуалированным оплакиванием своего поражения. Она призвана стать женщиной, но у нее нет приемлемой ролевой модели. Она может увидеть в своей матери женщину, которая, так и не став взрослой, обладает твердым характером, говорит о высоких идеях и носит брюки.

У девочки может быть два выхода. Либо она подчиняется матери и идентифицируется с ней, либо не подчиняется ей, так как ее образ несовместим с материнским. Такой выбор девочки нельзя назвать добровольным, ибо она не совершает поступки, исходя из своей системы ценностей, поскольку этой системы у нее просто нет. А в двенадцать лет ей не хватило сил, чтобы узнать свой внутренний мир. Она чувствует, что ее грудь достаточно велика, чтобы удержать зажатый карандаш, но ведь это далеко не все, что имеет отношение к фемининности. Между тем тревожная мать, наблюдая гиперболизированное воспроизведение своего девичества, ощущает себя совершенно несчастной. Все, что она пыталась сделать по отношению к своей независимости и жизни согласно своим принципам, ощущается ею как полный провал.

Жить согласно идеям - значит не жить своей жизнью. Гораздо легче пытаться быть лучше, чем ты есть, чем быть просто самой собой. Если вы стремитесь жить идеалами, вас все время преследует ощущение несоответствия. Образ ваших мыслей должен доставлять вам какую-то радость; ведь нельзя, чтобы в жизни оставались только «должна», «нужно» и «следовало бы». И когда наступает перелом, вам приходится признать правду: вас лично просто не было. Так рушится карточный домик. Если вы стараетесь следовать своим принципам и идеалам, самая важная часть жизни может просто пропасть. И в этом заключается скрытая ирония судьбы. Вот что я услышала от одной женщины:

«У меня есть все и ничего. По современным понятиям, у меня есть все. Согласно запросам моей /души, у меня нет ничего. Я одержала победу в борьбе за свою драгоценную независимость и потеряла все, что было для меня самым ценным. Я хотела любить и быть любимой, но что-то у меня внутри оттолкнуло эту любовь. Я ничего не могу понять».

Серьезная проблема в межличностных отношениях человека, который живет идеалами, как правило, включает в себя разницу между любовью и властью. Если такую женщину эмоционально формировала мать (или какой-то ее «заменитель» — например, муж, фирма, церковь, социальные ценности), весьма возможно, что она испытывает голод по отношению к своему «Я». Она зависима от матери, а потому остается открытой для ее манипуляций и чувствительной к ее угрозам отвержения. Она не взращивает сама себя и не может признавать или отвергать свои чувства. Стабильность ее эмоций определяется реакцией на нее других людей. С одной стороны, она подвержена манипуляциям, с другой - сама является манипулятором, ибо по всем правилам ее должны любить. Совершенно неважно, присутствуют ли в ее нынешней жизни самые первые манипуляторы; они сохранились в ее психике в качестве комплексов, и если она их не проецирует на своих «любимых», то обращает против самой себя.

В своих усилиях стать зрелой и независимой такая женщина стремится быть все более совершенной, ибо единственный способ меньше зависеть от этого осуждающего голоса - стать настолько совершенной, чтобы он замолчал. Но он не замолкает. Он хочет все больше и больше. Так происходит столкновение противоположностей, вызванное огромным перенапряжением. Если женщина стремится к независимости, желая получить ее путем совершенства, она изо всех сил мчится к своему изголодавшемуся «Я», которое абсолютно зависимо и хочет есть. Сверхзаботливая мать может быть настолько плохой, насколько она начинает судить других, ибо если она проецирует на ребенка собственные идеалы, ее ожидания могут сформировать у дочери ложную систему ценностей. Составляющей власти становится бессознательная идентификация: один человек считает, что другой будет жить в соответствии с его ожиданиями. Ребенок взваливает на себя часть бессознательного своей матери и делит это бремя с ней.

У Рэйчел, одной из моих пациенток, страдающих ожирением, мать была чрезвычайно творческим человеком, но отказалась от карьеры ради своей семьи. Рэйчел рассказала о том, как, будучи еще совсем маленькой, потеряла варежки. Сначала она побоялась сказать об этом матери, но в конце концов все-таки набралась мужества. В ответ на эту потерю мать истерически зарыдала: «Я знала, что никогда не должна была выходить замуж, - восклицала она, - я знала, что никогда не должна иметь детей». «И я до сих пор чувствую, что моя жизнь в буквальном смысле зависит от моих перчаток, - грустно улыбнулась Рэйчел. - Когда я хочу воздержаться от еды, то ощущаю, что стоит ей чихнуть - и меня уже не будет».

Девочкой она ощущала себя обузой для матери, а став женщиной, жила, пытаясь оправдать собственное существование своим совершенством во всем, что она делала, или же полностью погружаясь в поглощение шоколада. Теперь, в свои тридцать лет, Рэйчел редко видится с матерью, но вспоминает о войне с ней всякий раз, как только начинает приучать себя к дисциплине. «Я не хочу быть дисциплинированной», - утверждает она и добавляет:

«Кроме того, я не хочу быть культурной. Как говорила мать, "культура облагораживает". Я смотрю на мир культуры и не хочу иметь с ним ничего общего, но каким-то образом моя мать оказывается ответственной за весь этот бардак: за то, что умер мой кот, за фолклендский кризис, за Ливан. Я испытываю страшный гнев. Я сама не смогла понять, что война уже закончилась. Я по-прежнему чувствую, что должна бороться за выживание. Я с трудом могу поверить в то, что люди могут меня любить».

Пока ее энергия тратится на войну с комплексом, у нее не хватает сил на то, чтобы узнать, кто она и какая ей нужна поддержка.

Как может проявлять себя стремление к власти, показано в рассуждении другой женщины, которое приведено ниже:

«Большая капля с двумя черными глазами постоянно на меня смотрит, всегда готовая меня съесть. Все ложится на мои плечи, и я все должна делать правильно. Так, как могу сделать я, больше не может сделать никто. Моя мать совершенно ничего не умеет. Моя сестра тоже. Мой муж не проявляет никакой инициативы. Я чувствую, что должна что-то сделать. Это будет стоить мне сильного стресса, но вместе с тем я убеждена, что все делаю правильно. Под влиянием зависимости я ощущаю ужасную пустоту и предельную ярость. Сколько бы у меня ни было энергии, она вся истощилась. Это отчаяние. Я решила все бросить. Я закончу работу, которую на себя взяла, и уйду. Это решение вызовет ужасную депрессию. Либо я обрушу свою ярость на людей и это обойдется мне очень дорого, либо все брошу и отвечу за все последствия. У меня нездоровая страсть пытаться делать так, чтобы все было хорошо.

В моей жизни взрослые ни за что не отвечали. Анимус матери был смертоносным. Мой Анимус был творческим, если я шла своим путем. Если же я терпела неудачу, то тянула за собой остальных. В каком-то смысле я была похожа на товарный поезд. Я сметала все на своем пути. Я могла бы притормозить, но иногда не хочу этого делать. Если бы на моем месте был мужчина, он поступил бы так же. Полный вперед, чертовы торпеды! Моя ярость следует из ощущения, что я никак не могу повлиять на свое окружение. Я проживаю то, что отказалась преодолеть моя мать. Я - борец, вынужденный стать самой себе отцом из-за его отсутствия.

Однажды мой муж решил обрезать мне ногти. Я сопротивлялась. Мы даже подрались, но он все-таки их обрезал. Я чувствовала, что смогу совершить самоубийство. По моим ощущениям, если я не смогу себя защитить, значит, я себя погублю. Обрезать мне ногти - значит внедриться в мое личностное пространство. Я постригла себе волосы. Я почувствовала себя бессильной и мертвой. Значит, мне нужно было поесть. Я ощущала себя полной развалиной».

Очень сложно определить тонкую грань между властью и Эросом. Например, если маленькая девочка готовит печенье вместе с матерью, она смотрит на мать и пытается ей подражать. Ее маленькие ручки шлепают тесто так сильно, как могут, - печенье должно быть плотным. Получится ли оно таким? Мать может сделать ребенка зависимым, не дав девочке прочитать кулинарную книгу, а прочитав ее сама. Она может предохранять ребенка от ожогов и сама ставить противень в горячую духовку, может самостоятельно добавлять сахар, муку или соль и не доверять этого ребенку. Кажется, что здесь нет ничего особенного, а потому это вполне понятно. Но чтобы удовлетворить свои эмоциональные потребности, девочка должна испечь печенье сама. Иначе, хотя она будет хвастаться своим прекрасным печеньем, что-то у нее внутри все равно будет знать, что печенье испекла не она.

Казалось бы, не такая уж серьезная проблема, но если это общий паттерн отношений, то молодая женщина будет стремиться получить похвалу, но чем больше ее будут хвалить, тем больше она будет «отрицать» себя. Не будет ничего, связанного именно с ней. Чем больше она достигает, чем меньше все, чего она достигла, имеет к ней отношение. У нее развивается бессознательный мазохистский паттерн, который может проявляться в избыточной еде или употреблении алкоголя; этот паттерн будет заставлять ее все больше хотеть и все меньше получать. Чем более совершенной становится она в своем воображении, тем меньше ее связь с самой собой. Мать, которая делает все, что необходимо, а затем хвалит свою дочь за результат, не только отбирает у дочери ощущение достигнутого ею самой, но, что гораздо хуже, убеждает ее в том, что весь мир может считать, что это не ее достижения, а кого-то другого. Чем более успешной становится такая дочь, тем больше она осознает, что это не ее собственные успехи, а ее матери, которая находится у нее внутри. Таким образом, ее внутреннее ощущение неудачи прямо пропорционально ее внешнему успеху.

Эта ситуация четко проявляется в сновидении другой, профессионально успешной женщины:

«Я поднимаюсь по темной лестнице на душный чердак, причем я даже не осознаю, что он находится у нас в доме... На самом верху лестницы сидит замечательный белый персидский кот, огромный, как лев. На викторианском диванчике в центре комнаты я вижу привидение в образе женщины, настолько слабой, что она не может поднять руку. Я пытаюсь к ней подойти, но при каждом моем движении подкравшийся к ней кот машет хвостом, попадая мне прямо в лицо. Это его поведение кажется не враждебным, а благородным и равнодушным, но рядом с ней я не могу оставаться...»

В своих исследованиях литературных произведений писательниц XIX века Сандра Гилберт и Сьюзен Губар проанализировали расщепление, присущее женщине, которая занимается творчеством. Вот что они пишут о «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте:

«Исследуя психологические аспекты, связанные с «любимым» домом предков, эта история раскрывает напряжение между гостиной и чердаком, психологическое расщепление между женщиной, которая подчиняется правилам, установленным мужчиной, и лунатиком, который против них восстает. Но при этом концептуальная женская история неизбежно затрагивает и возможность изгнания на холод или пребывания в удушающей атмосфере внутри дома, вызывающую не меньшее ощущение дискомфорта; а кроме того, в этой истории часто воплощается навязчивая тревожность, связанная и с голоданием до полного истощения, и с чудовищным местом жительства»32(Sandra Gilbert and Susan Gubar, The Madwoman in the Attic, p. 86.).

Голодная женщина-лунатик, бунтующая в приведенном ранее сновидении, находится во власти тирана - огромного, ухоженного и откормленного белого кота - высокомерного одухотворенного инстинкта. В этом сне предполагается возможность удушения, а также «навязчивая тревожность, связанная и с голоданием до полного истощения, и с чудовищным местом жительства». Эго сна вынуждено признать ту часть себя, которая умирает на чердаке, оказавшись во власти животного, которое, по существу, символизирует столь элегантный Анимус. Откормленный ожиданиями сновидицы от себя самой, он оказывается трикстером, ворующим пищу прямо изо рта женщины, страдающей анорексией.

Если элегантный, «благородный» Анимус проецируется вовне, женщина может влюбиться в мужчину, который всю жизнь пытался ублажать мать. Он может соединить чувства с идеей совершенства. Значит, он будет стараться быть превосходным отцом, превосходным мужем, превосходным сыном, но при этом отрицать свои подлинные чувства. Он будет считать себя лучше, чем есть на самом деле, а следовательно, отвергать себя такого, какой он есть. Он готов ублажать и доставлять удовольствие тем, в ком находит хорошую мать, и ожидает от них вознаграждения за свое превосходное поведение. Он «кормит» ее, но она становится плохой и отвергает его подарки. Ее дух не может испытывать благодарность к нему. Такой мужчина говорит: «Чем больше я стараюсь ее удовлетворить, тем хуже». Это значит оказаться в плену у комплекса.

Женщина, которая старается сохранить с ним связь, может сказать: «Что мне нужно сделать, чтобы вызвать у него какое-то чувство?» Если у него пропадает этот образ и он говорит то, что действительно чувствует, тогда проявляется его мазохистское поведение с характерными симптомами. И уже не пытаясь ублажить мать, жену, дочь, мир, он начинает размышлять о том, как ему стать самим собой. До этого момента он не задает самый важный вопрос: «Что я чувствую?» - а значит, не может взять на себя ответственность за то, кто он такой. Он живет, ограничив себя рамками мазохистской психологии отрицания, которая часто ведет к отвержению других людей, прежде чем те отвергнут его.

Если женщина сумеет устранить свою проекцию и вместо наказания своего мужчины признается, что она точно так же относится к себе, то она может узнать, что элегантный Анимус - это некая комбинация Анимуса ее матери и образа ее отца. (Хорошо это или плохо, но получается, что партнеры достойны друг друга.) В старой индийской сказке женщина разрубает себя пополам до пояса. Верхнюю половину она прикладывает к своему мужчине так, что пожирает все, что исходит у него изо рта. Внутренности женщины так свисают с ее пояса, что все, что мужчина ни сделает, покрывается ее экскрементами. А свою нижнюю половину она оставляет дома, чтобы быть уверенной в том, что он вернется.

Вот что может сделать элегантный Анимус (колдун, который скрывается за ведьмой) с мужчиной или с позитивным Анимусом женщины. Если плохая мать готова сожрать каждое слово, вылетающее изо рта мужчины, он будет говорить очень мало, пока ему не представится подходящий случай, так как ее слова «Ты не достаточно хороший» будут душить все, что он хочет выразить. Так уничтожается любая спонтанность. Это может проявляться не слишком заметно. Женщина, внимательно наблюдающая за работой своего мужа или ребенка, может тщательно скрывать свое истинное отношение: «Я знаю, что ты не сможешь это сделать. В конечном счете все ляжет на мои плечи». Это позитивное материнство, которое пытается позаботиться обо всем. Но позитивное материнство - это все-таки материнство, которое предполагает, что есть ребенок, который нуждается в поддержке. Личные чувства взрослой женщины, фемининного Эго, могут по-прежнему оставаться в плену у матери. Женщины, которые ведут себя как малые дети и нянчат своих младших «сестер» или даже своих дорогих «мамуль», могут проецировать на окружающих своего беспомощного «ребенка». В них скрыта глубокая обида за то, что им не позволено побыть детьми, и, по иронии судьбы, их возмущает та ответственность, которую они в подавляющем большинстве случаев автоматически берут на себя.

Другой пример, когда «плохая мать» в сочетании с отцом, воплощающим совершенство, порождает хаос, - попытка написать сочинение или подготовиться к экзаменам. Внутренний диалог может проходить, например, так: «Я не читала Канта; я должна прочитать Маркса... Ах, да, есть прекрасный текст Ницше. Я не сделала того или другого. С этой точки зрения, с этим я могла бы справиться... или с этим, или с этим». Итак, начинается кружение вокруг да около, нить так перекручивается, что женщина может сидеть часами, поглощая все больше материала и при этом не получая ясного представления. В конце дня она так и уйдет с грудой книг, не составив связную картину и не получив ясного представления о предмете.

Такой хаос может заставить женщину есть и пить, пытаясь оставить ее на прежней стадии развития и одновременно избегать следующей. Сначала ее могла по-настоящему интересовать эта работа, но, оказавшись во власти комплекса, она набрала горы материала, под которыми задохнулся ее творческий Анимус. Когда над материалом не витает дух творчества, материал умирает. Тогда сочинение или эссе становится тяжелой обязанностью. Самую сильную ненависть комплекс испытывает к удовольствию; он все сводит к неизбежной ответственности. Повторяю: установка на ответственность является ключевой. Ригидное Эго боится излишней плодотворности позитивной части материнского комплекса, ибо при всем желании женщины получить как можно больше, у нее всегда должны оставаться возможности роста в будущем. Эго может получать от этого настоящее удовольствие, но все же оно должно прикладывать значительные усилия, чтобы принять решение, что вырастет, а что нет. Если оно будет хвататься за все, то погибнет. Единственный способ «поднять» вес - довести до своего осознания образ плохой матери: «Хочу я писать эту статью или нет? Я хочу. Я, промозглая эгоистка, хочу это сделать. Да, такая вот промозглая эгоистка. Хочу взять на себя ответственность и собираюсь получать от этого наслаждение. Я хочу это сделать и сделать именно так, как мне хочется».

Плохая мать не хочет личностного развития дочери; она не желает, чтобы женщина получала удовольствие, испытывала свободу и творческое наслаждение. Молодые женщины, соблюдающие диету, преисполненные самых радужных ожиданий, все время покупают новые наряды для праздников и вечеринок, но после ночного объедания прямо перед долгожданным праздником они так поправляются, что их размеры увеличиваются вдвое. Возможность наслаждаться собой - на работе или в игре - становится зоной повышенной опасности, которую следует предвидеть и осознанно к ней относиться; иначе власть перейдет к комплексу в присущем ему мрачном облачении долга.

Если такая женщина выходит замуж за мужчину, у которого тоже развит негативный материнский комплекс, ему тоже грозит опасность попасть в эту паутину. Он видит мучительные страдания своей жены с огромной кипой книг и бумаг, с которой она не в силах справиться, и если не поймет, в чем дело, то станет еще более сумасшедшим, чем она. Даже если они не говорят о материале, ее тревога порождает тревогу в нем, и тогда он либо попадает в плен комплекса и вместе с ней погружается в него еще глубже, либо успевает отскочить назад, испытывая страх и гнев. Если же они оба отправляются в пасть пожирающей матери, то оба тонут в нечистотах. Если он сможет вовремя достичь осознания и сохранить свою рациональную точку зрения, уже только это может констеллировать силу ее Эго. Им обоим нужно очень хорошо осознавать воздействие комплекса, не придавать ему особого значения, если он пока для них не опасен, и обсудить между собой, как стать умнее его.

Комплекс Медузы в своей крайней форме заставляет человека «окаменеть», то есть останавливает поток его жизни - естественный процесс притока и оттока энергии. Комплекс является позитивным, пока дает возможность происходить этому «оттоку», ибо если Эго лишено свободы выбора, возможность притока энергии может оказаться полной манипуляцией. Ребенок, который подвергается манипулятивному «бескорыстному притоку» энергии в отношениях с плохой матерью, не может распознать в нем манипуляции, а потому очень заинтересован в притоке энергии. В первые недели анализа у такой женщины может проявляться сильная Персона, и она будет говорить, что у нее все хорошо. Но однажды аналитик спрашивает: «А как именно вы это чувствуете?» В ответ такая женщина либо внешне начинает казаться еще сильнее, либо силы ее покидают совсем, либо она может распознать свои чувства через реакцию аналитика. Если в конечном счете ей удается узнать свое «Я», она часто воспринимает это как чудо.

Однажды у меня была пациентка, историю жизни которой можно представить как целую череду потрясающих случаев, которые следовали один за другим. Она рассказывала мне свою историю целых три месяца, не проявляя при этом никаких эмоций. Но однажды она нашла брошенного щенка и спроецировала все чувства, которое испытывала к себе, на этот дрожащий комочек жизни. Она сразу стала еще более ригидной и замолчала. Я повернулась к ней и взяла ее за руку. Женщина посмотрела мне в глаза так, словно увидела меня впервые, и разразилась рыданиями, которые сотрясали все ее тело. Она снова пересказала мне историю своей жизни от начала до конца, словно забыв, что уже рассказывала все это раньше, но на этот раз ее рассказ был наполнен чувствами. Комплексу, наложившему на нее заклятие, не удалось обратить мое прикосновение в игру под воздействием силы. Пациентка не могла бы мне довериться только потому, что я аналитик и просто выполняю свою работу. Она могла бы подумать, что я пытаюсь как-то на нее воздействовать, и тогда у нее появился бы скрытый мотив, но она знала, что это было спонтанное, прямое выражение любви и принятия. Ее ответная реакция оказалась такой сильной, что каменная оболочка, в которой она прожила всю свою жизнь, дала трещину. Разумеется, страхи и сомнения время от времени продолжали проявляться, но в тот момент она узнала, что ее любят и что она может принимать эту любовь, не испытывая страха.

Слезы, которые точат камень, лед, стекло, границы фантазий, - это слезы, о которых говорил Виктор Франкл, рассказывая о концлагере. «Не стоит стыдиться слез, ибо они свидетельствуют о том, что человек обладал великим мужеством - мужеством страдать». Из всех заключенных концентрационного лагеря только один смог надеть ботинки на свои распухшие ноги. Когда Франкл спросил его, как он преодолел такую боль, тот ответил: «Я ее выплакал вместе со слезами»33 (Viktor Frankl, Man's Search for Meaning, p. 125.). Одно дело - плотно стиснуть зубы, совершенно иное - войти в контакт с реальностью происходящего, оставаясь самим собой. «Плохая мать» любит бессознательное. Пока мы будем оставаться окаменевшими в неподвижном мире, нам не угрожает опасность раскрыть себя, чтобы выплакать свои слезы или спеть свою песню.

У матери-ведьмы есть рецепты для дураков на все случаи жизни; если строго им следовать (а если им следовать, то только строго), они гарантируют успех. Она очень беспокоится о возможных ошибках, не оставляя для них места, ибо в них нет никакой необходимости. Она - эксперт, который оценивает результат. Тот, кто учится под ее руководством, с самого начала будет четко ставить цели и определять объекты, вызывающие у него интерес. Реальный мир - это мир вещей, и задача человека состоит в том, чтобы извлечь из них максимальную пользу. Совершенство не позволяет ему проявлять слабость или личные чувства. Дочь такой матери начинает воспринимать себя как вещь, которой очень эффективно манипулируют. Правда, она может и не догадываться, что знания ее матери лишены мудрости. Кроме того, в них нет человечности и безусловной любви. Ее дочь считает себя объектом. Но такое отношение замаскировано: красивая, умная, драгоценная, несравнимая - все это лишено человеческого отношения. Такая дочь лишена своей собственной точки зрения.

В этом заключается суть трагедии женщин, страдающих ожирением и анорексией, а также многих других несчастных женщин, живущих в нашей культуре. Духовная жажда и крайняя дисциплинированность служат им для того, чтобы достичь цели, которая, по существу, не имеет к ним никакого отношения. При тщательной проверке оказывается, что именно эта цель может привести ее к гибели, она просто содержит в себе ее гибель. Достижению этой цели не помогут никакие творческие силы. Никакая составляющая ее фемининной природы не может оказать ей поддержку. Энергия, ведущая ее к гибели, - это демоническая энергия ведьмы. Поэтому перед лицом неизбежного поражения женщины слышится последний крик брошенного ребенка - три тоскливых «о-о-ох» леди Макбет, когда та пытается полить ароматным бальзамом свою маленькую руку.

Может получиться так, что любая попытка дочери привнести в свою жизнь человеческое измерение вызовет у нее столь сильную тревогу, что в ее психике любое человеческое отношение превратится в предательство матери. Для нее стать человеком - значит разочаровать мать, которая делала все, что могла, чтобы дочь стала успешной женщиной. Так как для сохранения человечности дочь должна переступить через материнские идеалы, реальную надежду на разрешение ее проблем дает только осознание необходимости того, что она делает. Зло сосредоточено в идеале, лишенном человечности. Оказаться во власти комплекса - значит окончательно утратить доступ к реальности. Чтобы осознать смысл своих поступков, ей нужно увидеть ту реальность, которую она избегает. Открыв для себя, что мать никогда не позволяла ей соприкоснуться с глубокими, полноценными отношениями любви, которые помогают выжить, она возьмет собственную жизнь в свои руки. Тогда она сможет свободно строить свою жизнь. Этот радикальный переход от идентификации с матерью к полной самостоятельности, который опирается на первооснову женщины, представляет собой архетипический переход от ведьмы к Софии. С точки зрения человечности Медуза - это бессмыслица, София -это смысл человечности.

В конце третьей главы я упоминала о соединении тела и духа. Я уверена в том, что там, где было радикальное расщепление, следует приготовить соматический сосуд, чтобы он смог выдержать психическое напряжение. Духовность нужно приветствовать, нужно приготовить чашу, в которую можно налить вино. Приведенный ниже сон женщины, проходившей анализ в течение трех лет, может проиллюстрировать гармонию тела и духа. Духовная энергия, крепко укоренившаяся в истоках инстинктов, одновременно поддерживает связь с Самостью. Это сновидение прекрасно проясняет разницу между злой ведьмой и Софией:

«Я вместе со своим другом нахожусь в деревенской церкви, построенной из необработанного камня. Там есть два боковых прохода и один центральный, который ведет к алтарю. В церкви много пастухов и простого народа. Женщина в длинном кожаном платье, со старомодной короной на голове и скипетром в руке, которым она пользуется как указкой, движется вдоль одного бокового прохода и пытается заставить пастухов петь. Она настаивает, гневается и бранится, но они с отвращением поют лишь тогда, когда она смотрит в их сторону. Когда королева проходит между ними, они что-то грустно мямлят, общаясь между собой. Она советуется с мужчиной, одетым в королевское платье, который также движется по боковому проходу и при этом злится еще больше нее. "Это не королева", - шепчу я другу.

Затем в ту же боковую дверь входит другая женщина, высокая и статная, одетая в простое платье, без короны и скипетра, но в ней ощущается королева. Она движется по проходу, и все поют. Крестьяне ее обожают, а она любит их. Ее лучезарность сочетается с мужчиной подлинно королевской наружности, который стоит у алтаря. Несмотря на то, что она никогда не смотрит ему прямо в глаза, кажется, что какая-то невидимая сила направляет ее прямо к нему. Она кладет свою руку на его руку, которую он протянул ей, и вся церковь взрывается триумфальным свадебным гимном. Я вкладываю свою руку в руку моего друга. "Она - сама Благодать", - говорит он».

Окружающая обстановка в сновидении - это церковь, построенная из диких валунов, сакральное место, возникшее прямо из земли; в ней находятся пастухи - самые близкие к природе люди. В процессе анализа эта женщина пыталась свести воедино свое инстинктивное и духовное начало: именно на такое соединение указывает окружающая обстановка, однако Эго еще не определило своего истинного отношения ни к инстинктам, ни к духовности.

Сновидение свидетельствует о наступлении кризиса и в жизни сновидицы, и в процессе ее анализа. Во сне ясно проявляется ее выбор между ложным «Я» и реальным «Я», и становится ясно, что примирение может прийти только от Самости (церкви), у которой есть глубинные природные истоки. Сновидица наблюдает двух королев, символизирующих две разные установки. Одна опирается на ее Эго и на силу власти, которые мешают движению потока творческой энергии, поступающей из бессознательного. Другая королева подчиняет свое Эго тому, что во сне называется Благодатью, таким образом открывая себя для любви, внутренней гармонии и творческой энергии, которая исходит из самых ее глубин.

Сновидица осознала, что она стоит перед выбором: либо вернуться обратно в столь хорошо знакомый ей ригидный социальный мир, либо довериться себе в отношении внутреннего духовного роста, а значит, следовать своей судьбе. Для нее это был выбор между возвращением обратно в бессознательное и подчинением Самости. Если она выберет возвращение обратно, то станет бояться осуждения своей собственной Сущностью. Если она выбирает подчинение Самости, то испытывает ужас от утраты связи в мире, который остается для нее непонятным. Такой кризис в процессе индивидуации хотя бы раз в жизни происходит у каждого из нас. Подобно мнимой королеве, женщина идентифицируется с архетипом и наряжает своего мужчину в архетипическое королевское платье. На ней нет Благодати. Она делает то, что делает, в собственных интересах с помощью силы Эго. Она пытается получить поддержку окружающих людей, но ее мотивацией является власть, а значит, есть расщепление между энергией сознания и неосознанным смыслом. Сновидица связывает этот образ со своими попытками использовать собственное стремление к власти в борьбе со своими чувствами и природными инстинктами, таким образом заставляя себя следовать влечениям, присущим маскулинности. Но такая установка препятствует ее развитию и не подпитывает сознание творческой энергией, а потому не может быть настоящего личностного роста ни в области чувств, ни в сфере инсайта.

Будучи настоящей королевой, она появляется в простом платье, лишенном официальной атрибутики, но при этом обладает внутренней благодатью признания и одобрения. Она не идентифицируется с архетипом, то есть ее Эго не пытается захватить власть, которая по праву ей не принадлежит, а потому она создает возможность для появления бога. Такое поведение помогает Эросу через нее вливаться в жизнь, а ее бессознательным образам и эмоциям - направляться в ее индивидуальную сферу и формировать близкие отношения со своим другом, не переходя через грань человеческих отношений. Тогда голоса всех составляющих частей психики автоматически сливаются в гармоничный гимн. Основной нотой этого гимна становится подчинение Эго дару Благодати или, говоря языком психологии, формирование взаимной подпитывающей связи между сознанием и бессознательным.

Двойной образ предложения руки (королевы королю и сновидицы - ее другу) символизирует взаимное выражение доверия, признания внутренних изменении, происходящих в жизни каждого человека при взаимодействии с другим человеком. На более глубоком уровне это означает, что сновидица символически подчиняется маскулинности и ее инаковости. Это деликатное и нежное признание ранимости и последующего подчинения Эго, ибо такая ранимость оставляет ее беззащитной перед проникновением глубоких травм. На этой стадии анализа сложнее всего достичь доверия, ибо до этого человек видел только свою Тень и понимал, что ему приходится доверять тому, что не заслуживает его доверия. Но не остается ничего другого, как только доверять, работать и ждать. Над этим уже человек не властен - только Бог. В этом сновидении присутствует сильный образ Анимуса - человека, уверенно стоящего у алтаря, поддерживающего сновидицу в ее психологическом странствии, связанном с ее отношением к нему и к своему «Я». Эта любовь дает поддержку ее истинному «Я» и не оставляет возможности для самообмана. Отдавая себя ему, -что совершенно не похоже на вынужденное подчинение женщины его мужскому Эго, - она тем самым получает ощущение своей аутентичности.

В наше время многие женщины заняты поисками аутентичной фемининности, которую целые века подавляла патриархальная культура. И Юнг, и Мария-Луиза фон Франц подробно обсуждали значение догмата об Успении Пресвятой Девы Марии, ибо в нем максимально ясно выражена энантиодромия, в которой отражается отход от истощенной и пагубной патриархальности и переход к новой форме матриархата, при которой высвобождается материя. Вот что, например, говорит Мария-Луиза фон Франц в 1959 году в своих лекциях по алхимии:

«Во всей христианской цивилизации... произошло скрытое и постепенное возвращение к матриархату и материализму. Эта энантиодромия непосредственно связана с тем, что иудаизм и христианство недостаточно осознанно относились к архетипу матери. Данное обстоятельство в какой-то мере сняло остроту вопроса. Известно также, что когда папа Пий XII возвестил об Успении Пресвятой Девы Марии, его сознательная цель заключалась в том, чтобы нанести удар по коммунистическому материализму, возвысив, так сказать, символ материи в католической церкви, чтобы лишить коммунистов идеологической опоры. В этом акте кроется гораздо более глубокий смысл, но это была его осознанная идея, а именно: папа считал, что единственный способ борьбы с материализмом заключается в значительном повышении роли символа Божественной феминин-ности, а вместе с ним - и материи. Именно из-за своего физического, материального аспекта телесное Вознесение Девы Марии на Небеса обретает особый смысл»3'1(Marie-Louise von Franz, Alchemy: An Introduction to the Symbolism and the Psychology, p. 215.).

Мой интерес к этой книге не был связан с политическими и религиозными аспектами коммунистической идеи диалектического материализма, хотя, по-моему, осознание текущего момента показало бы, что ее воплощение в мифе - это гибель ведьмы в советском ГУЛАГе. Напротив, я сосредоточила свое внимание на психическом процессе, связанном с лечением женщин, пищевые расстройства которых вызваны воздействием материнского комплекса. То, что отыгрывание этого кошмара и его разрешение происходило на мировой сцене, а церковь с ее доктриной об Успении его учитывали, позволяет всерьез говорить о важной роли этих женщин, которые борются за освобождение своего внутреннего мира во имя будущей цивилизации.

В своих трудах Юнг снова и снова приходит к выводу, что психические болезни его пациентов, страдающих неврозами и психозами, в своем ядре содержат дух современной эпохи, то есть социальное мировоззрение. На анализ приходят женщины, которые страдают ожирением вследствие нездорового изобилия одного общества или истощают себя голоданием в другом обществе, отыгрывают западный вариант состояния конца света, при котором, по иронии судьбы, страдающие от голода и ожирения люди относятся к одному сообществу.

Нет нужды говорить о том, что женщина, страдающая из-за таких синдромов, не слишком озабочена решением глобальных мировых проблем; она просто хочет избавиться от лишнего веса. Она не видит никакой связи между своим психическим состоянием и борьбой церкви с коммунизмом. Существующий папа римский не появляется в ее снах в облике «хорошей матери». Но по мере продолжения анализа, при выходе из неизбежной нарциссической стадии, в процессе которой формируется и укрепляется ее Эго и тело, она начинает вглядываться в окружающий мир. Ее первая реакция заключается в отчуждении от него и стремлении не иметь с ним ничего общего. Этот мир грубый, обманчивый и жестокий, а она - чистая. Но наступает момент, когда в ее отношениях с миром, как и в ее отношениях с телом, происходит встреча тела и духа, когда она не только начинает ощущать свое взаимодействие с миром, но и берет на себя некоторую ответственность за это взаимодействие. А в лучшем случае она перестает быть такой, которая пришла на анализ - леди Макбет, умывающей руки от невидимой крови, зная, что от них никогда не будет исходить аромат.

А теперь я хочу описать проявление феномена энантиодромии в процессе анализа. Основной образ - это спираль, по которой можно двигаться в две стороны: 1) вовне, к освобождению; 2) к гибели. При этом есть ключевое условие: гибель и освобождение, как распятие и воскресение, - две разные части единого процесса - как на всем его протяжении, так и на отдельных его стадиях. Осознание этого - женское таинство, выраженное Христом в следующем парадоксе: «Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее»35(Матф. 10:39.).

Хотя Руфь и Элинор (в предыдущей главе) работали с этим парадоксом, для них это все-таки был не парадокс, а противоречие. Но в женских таинствах мы сталкиваемся с процессом, во время которого противоречие превращается в парадокс. Эта трансформация происходит благодаря воздействию фемининности. В процессе анализа мы боремся именно за обретение покоя в самом центре водоворота, в ядре смерча, чтобы не держаться за него с порождающей страх ригидностью. Этот центр я называю Софией, женской Премудростью Божией. Это не маскулинная, крайне принципиальная точка зрения: «На том стою». Это не выстукивание молотком по двери девяносто пяти параграфов Мартина Лютера. Это не манифест. Это невидимый центр, включенный лишь в творческий процесс, который сначала совершенно не осознается, но постепенно все больше и больше раскрывается. Иначе говоря, этого воздействия не существует вне процесса анализа; его сущность всегда состоит в становлении процесса и, таким образом, его самоутверждения в собственной реальности.

Задавая себе вопрос: «Верю ли я в Бога?» - Матисс сам себе отвечал: «Да, когда я работаю»36(Louis Aragon, Henri Matisse: A Novel, p. 21.). Природа постоянна и вместе с тем находится в непрерывном изменении; одно неотделимо от другого. Мы можем принять все происходящие в природе изменения: сезонные, дневные, фазы луны - благодаря осознанию непрерывности, сохраняющейся у нас в глубине. Непрерывный процесс, происходящий внутри вечного, я называю Софией, присущей женщинам Премудростью, Божественной фемининностью.

По мнению Марии-Луизы фон Франц, которое она высказывала в своих лекциях по алхимии, присутствующее в гностицизме женское божество не имеет соответствующего воплощения в иудаизме и христианстве:

«Можно найти несколько смутных намеков на существование под поверхностью темной, хаотичной материнской массы, идентичной материи, а также духовного женского образа, который является Божественной Премудростью, но христианство исключало даже этот образ, провозгласив идентичность Бога и Святого Духа, души Христа, предполагая, что материя остается во власти дьявола»37 (Von Franz, Alchemy, p. 212.).

М.-Л. фон Франц описывает отношение христианства к патриархальности; маскулинный Бог-Отец раскрывается в своем Сыне, тогда как фемининное начало относится к материи, которая, по-видимому, находится во власти дьявола. Короче говоря, фемининное начало Евы связано со змеей, которая принесла в мир смерть и все наши беды, то есть фемининное начало воплощает ведьма.

Женщина, страдающая ожирением или анорексией, по самым разным, самым личным причинам, благодаря своим родителям попадает в плен патриархальности. Таким образом, она оказывается тесно связанной с той же проблемой, которая заключается в христианском освобождении от одностороннего влияния маскулинности. Этот процесс, особенно в алхимических текстах, рассматривается следующим образом: падшая женщина или погрязшая в материи Божественная Премудрость взывают к разуму человека, чтобы тот вызволил ее из материальных оков.

В тексте, который цитирует М.-Л. фон Франц, фемининность восклицает: «Я стану отцом тому, в чьих объятиях тает тело мое, и он станет сыном моим»38(Ibid., p. 219.). Здесь любовница и возлюбленная, фемининная Божественная Премудрость и ее мужской избранник заменяют отца и сына, присущих прежней патриархальности. «Божественная Премудрость, - пишет М.-Л. фон Франц, - это не что иное, как ощущение Самого Бога в Его женской ипостаси»69(Ibid.). В плаче страдающей ожирением женщины, ее стремлении освободиться от материи, в которой она себя похоронила, с точки зрения архетипа можно услышать взывание к Божественной Премудрости освободить ее от толщи мертвой материи, в которую ее, как падшую Еву, заставило опуститься патриархальное христианство.

Одной из моих пациенток приснился сон, в котором между ее толстых бедер родился Христос; другой пациентке приснилось, что она во сне пошла в туалет в местном театре и оттуда, из окна, выходящего во внутренний дворик, увидела грязный хлев, из-под соломы которого еле-еле пробивался тусклый свет. Поэтому Христос, родившийся на скотном дворе, ибо в доме не нашлось для него комнаты, в контексте этого сна может служить образом Самости, родившейся из чуждого тела страдающей ожирением женщины.

Существующая здесь энантиодромия ведет к следующему осознанию: образ, который символизирует Христос, существует в каждом человеке и к нему можно прямо обращаться. Этот взгляд привел на костер многих Жанн д'Арк, на котором они сгорали заживо и назывались ведьмами. Ужас Жанны д'Арк бессознательно существует у каждой женщины, страдающей синдромом анорексии/ожирения, особенно с тех пор, как она в борьбе за выживание стала постепенно примерять на себя маскулинную Персону, которая, по существу, губила ее фемининную природу. Сжигающий ее огонь был гибельным, а не трансформирующим пламенем, ибо здесь речь идет о маскулинном пламени жесткого и непреклонного взгляда. Оно скорее погубит, чем поддержит и облегчит процесс, которому подвергается фемининность. Это костер, к которому приговорили Жанну, когда от нее отвернулась церковь и отдала ее англичанам.

Я бы рассматривала Софию как возникающий энергетический паттерн, который осознан еще не полностью, но уже привносит в нашу западную культуру осознание связи между духом и материей. По ощущению многих из нас, маскулинная Божественная Премудрость остается в области теологии, догматики и философии морали. Это значит, что постижимая Мудрость доступна разуму, а раз так, она подлежит классификации и категоризации. Часто ее низводят до катехизиса. Это институализированная социальная Мудрость. Премудрость Софии, напротив, - это Премудрость непостижимого. Она иррациональна, неповторима и непоследовательна. Она относится к ситуации здесь-и-теперь, к текущему моменту. Уильям Блейк описывает ее как существующий каждый день момент, который Сатана не может уловить, ибо он такой же короткий, как пульсация артерии40(William Blake, «Milton», 29:3, Poetry and Prose, ed. David Erdman.). В такой момент жизнь постигается не через повторения, ибо она является уникальной и особенной в каждый момент времени.

У постижимой Мудрости Бога есть своя темная сторона -довлеющая власть церкви; своя темная сторона существует и у непостижимой Божественной Премудрости. Это полный хаос, Пустота. Темная сторона Софии - это изначальная Пустота, до проникновения в нее Света, то есть та основа, в которой впервые проявился Свет.

В лекциях Марии-Луизы фон Франц есть важное место, где речь идет о ее диалоге с теологом:

Доктор фон Франц: При работе с пациентом мы, видимо, можем оказать ему помощь только одним способом, постоянно говоря: «Я ничего не знаю, но давайте спросим у Бога». Но этот ответ не позволит пациенту сделать поспешный, не слишком осознанный вывод и не введет вас в соблазн сделать то же самое, а потому религиозное переживание становится уникальным событием. В каждом переживании Бог ощущается особенно и уникально, и это ощущение включает в себя даже красную серу [сексуальность]. Это означает, что если вы ставите перед Богом вопрос о красной сере, в каждом случае Бог дает вам Свой уникальный ответ.

Замечание: Я думаю, что в каждом случае Бог уже дал свой уникальный ответ.

Доктор фон Франц: Именно здесь мы с вами расходимся. Вы считаете, что Бог создал общие правила, в которых Он определяет себя навечно, а мы думаем, что Он - живой дух, который проявляется в человеческой душе и всегда творит нечто новое.

Замечание: В рамках тех правил, которые Он уже создал.

Доктор фон Франц: Для теологов Бог привязан к Своим книгам и не может сказать ничего нового. В этом мы не сможем прийти к единому мнению41(Von Franz, Alchemy, p. 142.).

Именно в этом заключается Премудрость Софии.

Если вы хотите мгновенно ощутить энантиодромию, вам нужно только встать из-за стола, за которым вы все утро трудились, работая над загадочной проблемой, а затем пойти и прыгнуть в холодные воды залива Джоржиан Бэй. Вы мгновенно отключитесь от своих мыслей и сконцентрируетесь на своем теле. Результат может оказаться поразительным. Телесный шок приведет к решению задачи, которую не мог разрешить интеллект. То, что за письменным столом становилось все менее ясным, внезапно обретает кристальную чистоту и становится столь же прозрачным, как вода в заливе Джоржиан Бэй. Почему так происходит? Прыжок в воду высвобождает инстинкты: они быстро активизируются для облегчения тела. Интуитивные люди часто инстинктивно отвечают на интеллектуальные вопросы. Погрузиться в холодную воду после интеллектуальных размышлений в тепле - значит перенести решение проблемы в область инстинктов, где ее постановка перестает быть жесткой и постепенно становится обтекаемой, словно ответ находится на самой глубине вод бессознательного.

София - это внезапное озарение, восходящее из ледяных вод. Это таинство. Говоря языком психологии, оно происходит, когда Эго прекращает идентифицироваться с той и другой противоположностью: и с телом, и с психикой. Однажды ощутив их взаимодействие, Эго может занять позицию, предполагающую их примирение, тогда как отождествление с одной из них означает враждебность по отношению к другой: тогда тело и психика переходят в состояние войны между собой. Эго, которое опирается на реальность, может сказать: «Да, это мои части; отчасти я тело, отчасти я психика, но я - не тело и не психика; я - тело и психика, вместе взятые. Меня может болтать и заносить, как парусную лодку в бушующем океане, но, пройдя огонь, воду и медные трубы, я смогу придерживаться сбалансированной точки зрения, находящейся здесь, в центре; и именно здесь, когда у меня появились глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, я могу подчиниться. Жизнь может идти своим чередом; жизнь может из меня исходить. Я умерла и снова ожила, я потерялась и нашлась вновь.

Чтобы подчиниться Софии, необходимо очень сильное Эго и очень долгое странствие. Можно бесконечно долго совершать колебания между противоположностями. Насколько лучше сосредоточиться на той точке покоя, где Эго принимает решение подчиниться. Без точки покоя не бывает ритма. Каждый человек, который спокойно и планомерно работал над тем, чтобы постепенно, шаг за шагом, привнести осознание в мышцы тела, и направлял энергию от солнечного сплетения к каждой области своего микрокосма, каждый, кто формировал у себя такую точку зрения, в один прекрасный день вдруг ощутит, что его поднимает ритм, даже если только на один момент - и в этот момент ему станет ясно все, что с ним происходит:

О, покорное музыке тело, о сверкающий взгляд, Как нам, танцуя, постичь этот танец?42 (William Butler Yeats, «Among School Children», lines 63-64.)

Эти мастерски завершенные образы

Родились в чистом разуме, но где их истоки?

В отбросах отказов или в подметании улиц,

В старых чайниках, пустых бутылках или разбитых ящиках,

В ржавом утюге, древних костях, потертых коврах, в бреду оборванца,

Который до сих пор продолжается. Теперь, когда ступени лестницы

Ушли у меня из-под ног, я должен лежать у ее подножья,

В захламленной лавке старьевщика,

торговца залежалым сердечным товаром.

У. Б. Йейтс. Дрессировка цирковых животных

Освобождение достигается через разделение... когда дух становится «влажным и тяжелым», он тонет в глубинах, то есть становится связанным с объектом, но, проходя очищение болью, он делается «горячим и сухим» и поднимается вновь, именно это пламенное качество отличает его от сырого подземного жилища, в котором он пребывает.

К.Г. Юнг. Психологические типы

 

Прежде всего следует сказать, что Айя-София - это Сам Бог. Бог - это не только Отец, но и Мать. Он и то, и другое одновременно, и «женственной частью» божества или существующим в нем Женским началом является Айя-София. Но, разумеется, едва вы все это произнесете вслух, оно потеряет свой смысл: происходит разделение «абстрактного» божества на два абстрактных начала. Тем не менее игнорировать это противопоставление - значит перестать соприкасаться с полнотой Бога. Это очень древнее интуитивное ощущение реальности, истоки которого находятся в мышлении Древнего Востока... Ибо отношение между «маскулинностью и женственностью» - это основа всего сущего - просто потому, что все сущее отражает сущность Бога...

Это женское начало всей Вселенной и неистощимый источник творческого осознания мировой славы Отца и фактически - даже проявление Его славы. Если продолжать, то София внутри нас. - это Благодать Бо-жия, это нежность, которая с помощью чрезвычайно таинственной силы прощения превращает мрак наших грехов в свет Божественной любви. Следовательно, София - это женственность, темная, плодоносная, нежная дополняющая часть власти, справедливости, творческой деятельности Отца.

Томас Мертон (из книги Моники Фурлонг «Мертон, биография»)