Владимир Щербаков. Шамбала Светозарная. 7 страница

Приказав спецкоманде дожидаться катера, он с Мартином, который предварительно снял верхнюю одежду, открыто направился к лодке.

- Так даже лучше, - Леран шёл за Эрнестом шаг в шаг; внимание его было отвлечено поиском мысленного контакта с диверсантами, - Они наблюдают за берегом. Двое отдыхающих бездельников на рыбацкой лодке для них не противник. Реагировать будут на вертолёт и катер. А мы успеем чуть раньше. Укрепить и настроить заряды в воде непростая задача. При всём желании раньше чем через час они не успеют.

Мартин после безуспешной попытки справиться с замком вырвал из земли кол, удерживающий лодку, и вместе с железной цепью бросил его на дно лодки. Мотор заработал без капризов. В миле от берега Леран сказал:

- Дальше идёшь один. Не торопись. Тебе придётся вылавливать подводников-взрывников.

И, перевалившись через борт, исчез в воде.

Ириан встретил Лерана в ста метрах от платформы. Дельфин сообщил, что под самой платформой три человека. Они успели установить магнитную мину, но дельфины отогнали их и удерживают на безопасной дистанции. Ещё трое людей обеспечивают прикрытие основной группы со стороны берега, у борта платформы станции. Эти ничего не подозревают.

Леран покрепче ухватился за плавник Ириана и дельфин, не поднимаясь на поверхность, доставил его к цели. Тут Ириан поднялся за свежей порцией кислорода, а фаэт устремился к людям в аквалангах. Недоумевающие глаза за стеклом масок показали: люди в чужой стихии, союз дельфина с человеком для них невиданное дело.

Заняв точку, равноудалённую от всех троих, Леран вытянул к ним руки. Три энерголуча, вырвавшиеся из кончиков пальцев обнажённого золотоволосого человека на пятиметровой глубине, привели аквалангистов в ужас. Готовые к смерти от установленного ими же взрывного устройства, они испугались непривычного, непредставимого. Обмякшие от электроразряда, диверсанты потеряли контроль над дыханием. Леран разоружил их, - пневматические пистолеты и ножи медленно пошли ко дну, - а вернувшийся Ириан взялся выталкивать их на поверхность. Лодка Мартина будет их первой камерой задержания. Ухо Лерана уловило едва слышные хлопки: команда Инса приступила к разборке наверху.

С помощью Ириана он преодолел пятьдесят метров до дна реактора-бридера менее чем за тридцать секунд. Трое взрывников, размахивая ножами, пытались отогнать дельфинов, сменяющих друг друга в почти кромешной тьме. Три луча головных фонарей метались в беспорядке, люди ничего не понимали. Поведение дельфинов явилось для них необъяснимой неожиданностью. Леран «отключил» аквалангистов одного за другим, связал их вместе страховочным шнуром, протянутым к месту крепления магнитной мины, один из друзей Ириана потащил всех к лодке Мартина. Все три электрофонаря Леран оставил себе. В их свете мина выглядела плоской нашлёпкой на крашеном железном днище платформы. Килограмм двадцать, не меньше, определил он. Запала не было, дельфины прибыли вовремя. На изъятие часового механизма понадобилось несколько минут. Остальное, - задача Макино.

Ириан легко коснулся носом его плеча. Пора возвращаться. Леран отбросил ненужные фонари, уцепился за плавник. Мартин ждал его у лодки в воде, в дыхательной трубке и маске.

Шестеро смертников, надёжно связанные экс-комиссаром, встретили Лерана ненавистью и страхом. Макино прав, они шли на смерть сознательно, убеждённо. Чтобы обрести такое качество-состояние, нужен не один год психического одурманивания.

Храм, возведённый лет триста назад для распространения святости, стал рассадником греха, прибежищем сатаны. И, опять же, не без творческого участия Арни.

Чтобы освободиться от опасного противника, член Правящего Совета, «император человечества», решил без колебаний уничтожить целый остров с миллионом жителей. Что скажет на это Учитель-Эрланг, присутствия которого Леран не ощущает много дней?

Мартин подвёл лодку к причалу платформы. Их встречал Инс, весь мокрый, с автоматом на плече, но чрезвычайно довольный.

- Шеф, задача выполнена! - доложил он Лерану.

- Шеф? - улыбнулся в ответ Леран, спрыгнув на настил причала и протянув руку Эрнесту, - Брат, Инс! Есть на Земле люди, привыкшие называть себе подобных братьями. Чем мы хуже?

- Ничем, - согласился Инс, принимая поздравление-рукопожатие Мартина.

Детектив заглянул в лодку, осмотрел задержанных, увидел часовой механизм, понимающе качнул головой, облегчённо вздохнул.

- Порядок? - спросил он; и после паузы добавил, - Порядок, брат?

- А как же иначе! - отозвался Мартин, - Веди нас наверх. Хочется посмотреть на твою работу.

По крутой железной лестнице они поднялись на платформу. Здесь не обошлось без крови и жертв. Группа Инса потеряла одного, двое были ранены. Пятерых бандитов уничтожили, пятнадцать, в окровавленных бинтах, лежали тесной кучкой у перехода-трапа от реактора на нижние этажи.

- Ещё с десяток заперты в морозильной камере. Рядом со столовой. Сами туда забрались. Второго выхода оттуда нет, пусть помёрзнут немного. Крови достаточно, а сдаваться они не желают.

- Отлично, - развеселился Мартин, - Оледенеют немножко, не до стрельбы будет.

- А теперь, Инс, - сказал Леран, - Нужен завершающий штрих к картине. Сюда бы всех: Макино, Ананда, прокурора... И прочих.

- Уже сделано, ш... брат! - радостно воскликнул Инс, - Через двадцать минут будут. Просили вас подождать.

- Подождём? - повернулся Леран к Мартину.

- Если так сильно просят, почему бы и нет? - ответил вопросом Мартин.

Ему остро захотелось в бамбуковый дом, к берегу лагуны. И чтобы накрытый стол, и корзина с вином. И Лия с Ледой рядом.

«Старею, что ли.., - почти расстроился он, - Работу-то только начали. Сколько ещё впереди подобных штурмов!»

- Так ты сказал, около столовой? - спросил он Инса - А где же работнички? Атомные станции ещё не стали автоматизированными. Если есть столовая, они что-то пьют?

Инс подозвал одного из полицейских, полушёпотом передал ему желание Мартина, и сказал:

- Диверсанты всех согнали на нижний этаж и заперли. Я подумал, - выпускать их рано. Они там в безопасности, здесь же будет неразбериха.

- Тоже правильно, - согласился Леран, - Пусть решают те, которые считают себя шефами.

В руках Мартина уже появились фляжка и бутылка. Он отпил из них по очереди.

- Виски? Коньяк? - предложил он Лерану, потом Инсу.

Оба отказались.

- Могу и за троих, - не стал настаивать Мартин, - Видишь, как устроились атомщики! Охраны никакой, а сервис, - как в приличном ресторане.

От берега донёсся шум вертолёта.

Первым был визит к Шри Джая. Седой брахман прижал к себе золотоволосого юношу, затем обнял чёрно-серого, успевшего пропылиться экс-комиссара.

- Какие вы разные, и какие похожие, - сказал брахман, - Знаю, вы спешите. Я позаботился о том, чтобы дом ваш встретил вас хорошо.

Больше ничего сказано не было, кроме слов прощания. Мартин понял, что брахман знает о Леране почти столько, сколько он сам. И картину происходящего на острове и за его пределами представляет достаточно полно. Пожалуй, общее знание связало их судьбы прочно.

Второй целью был Лу Шань, пришлось сделать круг. Полицейские сторожили храм старательно, от ламы освободились с единодушным облегчением, - он внушал им страх своей отрешённой неподвижной позой. Мистика, пропитавшая воздух острова, в святилище буддизма концентрировалась в сгущённом виде, и действовала как наркотик-галлюциноген.

Лу Шань покорно занял место в джипе. Мартин освободил его от наручников, попытался о чём-то расспросить, но лама молчал. Не отреагировал он и на появление Лии, устроившейся на сиденье рядом. Леда в машине сразу уснула.

- Теперь домой, - сказал Леран, - Время действий уступило место времени отдыха.

- И тяжёлого разговора, - добавила Лия.

Роль её дяди в последних событиях не была ей понятна; он настолько переменился, что был неузнаваем.

Как и обещал Шри Джая, дом встретил их празднично. Будто знал, что своим продолжающимся бытием обязан им. Везде горел электрический свет, в большой комнате ждал накрытый стол.

- Всё-таки некоторые мечты сбываются сами собой! - воскликнул Эрнест, увидев застольное великолепие.

Леран перенёс Леду на кровать. Просыпаться она не желала, он накрыл её одеялом и, вернувшись в гостиную, включил телевизор, приглушив звук.

Дальнейшее зависело от него.

- Эрнест, ты совсем забыл, кто за столом самая важная персона, - заметил Леран.

Мартин нашёл свежую корзину с вином, налил четыре бокала.

- Выпьем! - предложил Леран, - Как люди, не думающие друг о друге плохо.

Лу Шань подчинился и последовал общему примеру.

- Хочу начать с одной истории, - Леран вспомнил уроки Хизра и рассказал о путешествии юного Моисея, - Из священного предания можно заключить: никто из нас не вправе судить поступки другого. Но выяснить их мотивы мы обязаны, чтобы каждый мог лучше понять самого себя.

Лу Шань впервые посмотрел открыто на Лерана, потом на Мартина и племянницу. Самоосознание возвращалось к нему.

- Лу Шань! - обратился к нему Леран, - У нас нет к тебе обвинений. Наша встреча не суд над тобой, а попытка сделать очередной шаг вперёд. Всем вместе. Только все вместе мы можем устроить нашу жизнь такой, какой она видится в лучших снах. Сбрось с себя чужой груз и присоединись к нам...

- Прежде чем включать мозги на полную нагрузку, предлагаю подкрепиться, - сказал Мартин, - Мой желудок не желает ни с кем говорить, кроме как со столом.

«Это будет первой попыткой, - размышлял Леран, пока Мартин и вдруг раскрепостившийся Лу Шань уничтожали подарки Шри Джая, - Первой попыткой привлечь к своей цели человека с другой стороны. С землянами будет значительно труднее, чем с фаэтами. Со вторыми он будет говорить через неделю разом со всеми. С первыми так не получится. А без общего единства, без объединения землян и фаэтов планета не будет иметь будущего. Эрланг молчит, но всё сильнее ощущение приближающейся опасности, превосходящей любые мыслимые пределы. До своевременного понимания её одному не дотянуться. Сегодняшняя победа, - вовсе не победа, а всего лишь исправление прежних ошибок…»

- Я сделал много промахов, - сказал вдруг Лу Шань; он будто услышал мысли Лерана, - Думал, что поднимаюсь к небу, а на деле всё глубже утопал в земле. Если б не привязанность к человеческим принципам, чужой разум не смог бы поработить меня.

- Какие принципы, что за чужой разум? Что с тобой произошло, дядя? - взволнованно спросила Лия.

- Принципов много. Мы сделали их островками в болоте. Я привязался к Панча-Шила. Пять опорных положений человеческой жизни: свобода чистой веры, гуманистическое сотрудничество, национальное единство, учёт всеобщего мнения, равенство всех... Счастья они не принесли, но мира чистой земли, мира высшей радости меня лишили. Там, где человеческая политика, все слова теряют чистоту. Я проник к разуму Шамбалы, и снова ошибся, - и там нет совершенства.

- Контакт с Шамбалой произошёл на уровне сознания? - уточнил Леран.

Он уже понимал, что Лу Шаня отыскали, ему внушили идею поиска Шамбалы. Лу Шань был близок к Лерану, и это предопределило его роль в будущих событиях.

- Именно так. Через озарение. Я всегда разделял устои школы «Тяньтай», величайшей в буддизме.

Мартин протянул ламе бокал вина, тот отклонил его лёгким движением.

- В одном мгновении мысли, - три тысячи проявлений миров Дхармы, - нараспев сказал Лу Шань, - Вместо того, чтобы идти лицом, я пошёл пятками, и провалился в мир восьми адов...

- Дхарма, - это как бы атом жизни, - прошептала Лия Лерану, - Они охватывают все состояния, от ада до рая, мира чистой земли.

- Зачем ты привёз к Шри Джая мой портрет?

- Мой разум находился в затемнении. Чтобы ответить на твой вопрос, мне надо вернуться в то состояние. Надо ли? Но если ты захочешь...

- Нет. Ты прав. Ошибки делаются не затем, чтобы их повторять. Память нужна не только для того, чтобы помнить, но и чтобы забывать, - сказал Леран и обратился к Лии,- Вы с Лу Шанем родственные души. Сейчас твой дядя готов на всё, чтобы искупить свои отклонения. Но только ты сегодня можешь сказать, хватит ли ему сил идти с нами.

Лия коснулась ладонью предплечья Лу Шаня.

- Дядя сделал то, чего не хотел. Но он не потерял мудрость. Он пройдёт, сколько сможет...

- Хорошо. Лу Шань, у нас впереди встреча с теми, кого ты не видел, но с кем общался разумом. Тебе придётся труднее, чем каждому из нас...

- У меня нет другого пути...

 

 

Эрланг.

Настали дни отдохновения. Остров благодарил своих спасителей.

С рассветов до сумерек голубая лагуна принимала людей.

Погода воцарилась райская, никем не виданная.

Яркое солнце не жгло, а ласкало. Воздух прихотливо менял ароматы: от солёно-отрезвляющего до цветочно-эротического. Вода обнимала материнской любовью, качала детской колыбелью. Солнечного цвета песок грел мягкой постелью. Над головами реяла путаная радуга бабочек.

Четверо безоглядно ушли в нежданно открывшийся мир земной радости, забыв о прошлом и будущем. Лежание на песке, плавание, игры с Ирианом, рыбная ловля на удочки... Завтраки и обеды на каменном столе... Безудержное веселье и женский смех...

Пятый, Лу Шань, не снимал оранжевого облачения, приняв хлопоты хранителя земных потребностей: встречал и провожал посыльных от Шри Джая с ёмкими корзинами, следил за пустым домом, готовил еду, накрывал плоский столовый камень белой волшебной скатертью. У него открылся кулинарный талант, неведомый до сего и племяннице. Бело-оранжевое пятно на берегу утвердилось неотъемлемой частью ежедневного круга наслаждений.

Леран по утрам на час-два уплывал с Ирианом далеко в океан. Однажды они вернулись втроём.

- Знакомьтесь! - крикнул Леран со спины дельфина загорающим на песке.

Мартин и Лия повернули головы, Леда вскочила на ноги.

- Её зовут Элиа, она невеста Ириана. Элиа, скажи людям привет!

Дельфин выпрыгнул высоко в воздух, поднял при падении тучу брызг, окатив Лерана, затем высунул голову из воды и засвистел-защёлкал.

- Элиа говорит, что счастлива. Она любит вас. Идите же к нам...

Леда бросилась в воду и поплыла к Лерану и дельфинам.

- Ириан вырос и стал взрослым, - вздохнула Лия, провожая взглядом Леду, - Эрнест, а ведь созрел не только Ириан и его Элиа. Комиссар, ты замечаешь, что творится с молодыми?

- А что творится? - невинно спросил Мартин.

- Солнце тебе вредно, - рассердилась Лия, - Тебе следует жить в Антарктиде и воспитывать пингвинов. Ты посмотри, какой стала наша Леда! Бронзовая красавица... Грудь, бёдра... Она переполнена жизненным соком. Художников бы сюда со скульпторами...

- Бронзовая она потому, что у неё кровь индейская. Она и родилась красной. Но чёрной, как я, ей никогда не стать. Не всем дано. А грудь? Я слишком стар, чтобы иметь в этом собственное мнение.

Леран соскользнул с Ириана, подплыл к Леде, взял её на руки и посадил на спину Элиа.

- Язык твой говорит одно, а глаза - другое! Ты не стар, ты лицемер, Эрнест. А что ты скажешь о Леране? Зрелый мужчина! Всё юношеское ушло, как и не бывало. Образец для подражания. Где кинорежиссёры? А как они смотрят друг на друга!? Ты и этого не замечаешь?

- Комиссар всё замечает. Ну и что?

- Как ну и что! Они же брат и сестра!

- Ну.., - протянул Эрнест, - Этот недостаток преходящий.

Лия не знала о происхождении Лерана Кронина, а Мартин не спешил ей рассказать. Истину всё равно не скрыть, не только Лия, но и Леда всё узнает. Так что всё идёт нормально, в таких делах да в сегодняшней обстановке торопливость не полезна.

- Эрнест, ты перегрелся! Ты слишком много пьёшь вина! Виночерпии дают клятву на трезвенность.

- Придёт время, и я дам такую клятву, - пробормотал Мартин, поднимаясь с песка, - Не понимаю, что я тут с вами делаю. Вы все загораете, а мне зачем? Хорошо, что жена умная, вовремя напомнила.

Он подошёл к камню-столу, разрыл песок со стороны лагуны, поднял влажную тёмную бутыль. Лу Шань откинул салфетку от вазы с фруктами. Мартина проблема видимой невооружённым глазом любви Леды к Лерану и разгорающегося ответного чувства фаэта не волновала. С этим, считал он, полный порядок. Другое беспокоило: истекал срок, отделяющий их от всеземного совещания золотых людей, фаэтов. Первого совещания с участием людей, то есть землян. Всё так перепуталось, усложнилось, что Мартин терялся в значении привычных слов.

А Лерана беспокоил тот же вопрос, но с иной стороны. От него зависело определение точного времени совещания, а он всё ещё не определился с аргументами, которые предъявит братьям. Да и способ убеждения в своей правоте не вырисовывался. Самое главное, - он не находил в себе готовности к предстоящему. И понимал, почему, - не было внутренней цельности, нужной собранности. Чтобы говорить с фаэтами, надо быть больше фаэтом, чем землянином. А с каждым днём, с каждым часом после спасения атомной станции он обнаруживал в себе всё больше земного.

Часто по-человечески он не хотел и себе признаться: всему виной его отношение к Леде. Она захватила все его чувства, и они становились всё сильнее. Он завидовал Ириану, - как легко дельфин решил для себя подобную проблему. В мире океана отсутствовали условности мира суши. Прежде чем открыться Леде, предстояло посвятить её в свою тайну. В глобальную тайну. Но как это сделать до совещания?

Кроме Леды, существовал ещё и Эрланг. Незримый, спрятанный в глубинных слоях памяти, он беспокоил. Без одобрения Учителя пытаться изменить состояние поля Разума на планете он не мог. Не хватало и уверенности, и решимости.

Леран видел, что Эрнест следит за ним, понимает его, думает, чем помочь. Мысленно рядом с ним и Шри Джая. Но не во внешнем, а во внутреннем пространстве прятались ключи ко всем запертым дверям. Внутри... А разум молчал.

Дни блаженства продолжались, пока не пришёл вечер накануне.

Лу Шань постарался особенно. С утра он заказал Мартину свежей рыбы и кальмаров. Мартин обратился за помощью к Ириану, с которым успел установить начальное взаимопонимание.

Эрнест с Лией встали с удочками на каменистом обрыве, уходящем в глубоководье, а Ириан с Элиа согнали туда почти всю рыбу лагуны. За полчаса они сняли с крючков всё, что хотели. Десяток кальмаров Ириан выбросил на мелководье пляжа.

И к вечеру каменный стол источал благоуханье, привлёкшее даже Лерана, питавшегося скромнее птички. Солнце склонилось к буддийскому раю, остров предложил дорогим гостям приятную прохладу.

Все пятеро собрались вокруг скатерти Лу Шаня, дамы восторженно восхищались его искусством.

- Лучше бы я стал шеф-поваром ресторана, чем ламой, - неуклюже пошутил растроганный Лу Шань, - В этом деле от меня больше пользы.

- А я думаю: как ни старайся себя сделать или переделать, достигнешь только собственной высоты, - очень серьёзно сказала Лия, - И длина каждой человеческой жизни заложена в гены. Всё предусмотрено. Лу, сколько людей крепило и крепит тело ради продления лет? Сколько из них умерло от естественной старости? Огонь, вода, дикий зверь, случайный камень со скалы... Усилия скольких они свели на нет?

- Леран, а ведь ты с Бартом занимался и этим, - Леда вспоминала прошлое без прежней боли, - Что ты думаешь сейчас, скажи.

- Ты считаешь, за это время я поумнел? - улыбнулся Леран, заглядывая в искрящуюся высоту синих глаз, - Одни загадки ушли, пришли другие. Барт спрашивал меня: почему тебя, брат, тянет в небо, к звёздам? К свету Сириуса... Я узнал, почему. Завтра и вы узнаете.

Лу Шань при этих словах заметно дрогнул.

- А предопределённость судьбы... Не так всё просто и однозначно. Войны, эпидемии... Нет в истории людей поколения, достигшего естественного предела. И малый срок закрепился в памяти, вошёл в психику, а через неё в кровь... Люди сами переставили стрелки на часовом механизме своей жизни.

- Но в последние годы не только йога, но и наука удлиняет жизнь, - заметила Лия.

- Такое удлинение, - растягивание упругой пружины слабой рукой, - Неразумная ящерица восстанавливает потерянный хвост. Человек может больше.

- Раскрыть всю мощь разума? - спросил Мартин, - В этом решение?

- И я так думал. Теперь сомневаюсь. Разум не первичен. Вот если бы заглянуть в душу, и через неё, воздействуя тонкими энергиями, заменить часовой механизм биоразвития. Или совсем его убрать... Я вам раскрою одну свою личную загадку. Мне много раз снится один и тот же сон. Живой, во всех подробностях. Картинка из жизни какой-то планеты. Не Земли. Хищные разумные звери, похожие на динозавров, убивают людей, прилетевших к ним с миссией добра с другой планеты. Главное, что непонятно мне: чувство близости, родства к погибшим людям. И во сне, и после него меня не оставляют печаль и тоска. В чём тут дело? Я могу только догадываться. Но догадка, - не ответ.

- Но ведь есть золотые люди! - горячо сказала Леда, - Они сильнее и умнее нас. Надо встретиться с ними, поговорить...

Сама того не зная, она коснулась узла, стягивающего многие, если не все человеческие проблемы.

Леран долго молчал, он не знал, что и как сказать. Наконец решился.

- Золотые люди?.. Фаэты достигли бессмертия ценой гибели родной планеты. Кто из них может представить себя вне Земли? Думаю, у них не меньше болевых точек. Знающие о них уверены: золотые люди, - высшие существа, они чисты, преисполнены мудрости и доброты. Но если это так, почему на Земле столько зла? Холодный разум не способен помочь...

- У них холодный разум? - удивилась Леда, - Леран, разве бывает разумное холодным? Ириан, Элиа, - ведь они как мы!

- Дельфины, - ещё одна загадка, - ответил Леран; он говорил с Ледой, которая меньше других знала о своём брате. Незнание давало ей право и смелость, - Большая, чем золотые люди. Нет, не разум отвечает на вопросы, разум только придаёт ответам понятную форму...

Леран замолчал. Эрнест заметил, как что-то дрогнуло-сверкнуло в золотых глазах. Что-то изменилось и вокруг. Словно остановилось время, застыли все действующие часы. Каждый по-своему осознал и понял перемену.

Лу Шаня коснулся страх: приближался его час, час тяжёлого испытания.

Лия замерла от предчувствия новой беды.

Эрнесту стало жарко, - адреналин вошёл в кровь, готовя её к предстоящему дню.

Леда подумала о том, что сегодняшний вечер не такой, как предыдущие. А значит, - завтрашний день не будет похожим на сегодняшний. И может не случиться больше таких дней, какими были последние, самые счастливые за все годы.

Леран поднялся.

- Простите меня. Я должен уйти. На два или три часа. К Ириану и Элиа...

Закатное солнце окрасило его волосы красным золотом, так что алая повязка на лбу стала не видна. Тело засветилось, выделив жаркими полутонами мельчайшие мышцы. Только глаза сохраняли дневной солнечный цвет.

Лу Шань безотчётно склонился перед существом, только внешне сходным с человеком. Мартин чуть не последовал его примеру, но успел вовремя остановиться. Лия смотрела на Леду, которая видела в Леране только человека, но самого в мире совершенного, самого близкого и родного.

 

 

Ириан с Элиа ждали у выхода из лагуны в открытый океан. Они выбрали ему место: песчаный участок на дне среди кораллового поля, недалеко от рифов. Оставив фаэта одного, дельфины окружили место уединения движущимся кольцом ненавязчивой охраны.

Леран лёг на песок, и закрыл глаза. Через несколько минут солнце зайдёт, и здесь наступит водная ночь. Только вода, и только ночью позволяла максимально устраниться от внешнего мира и заглянуть в себя.

Он ждал Учителя. Он понял после вопросов Леды, где живёт Эрланг.

Понимание пришло просто и поразительно.

Разум ему не помощник, это так. Только сердце ответит и направит. В сердце живёт его суть, там же обитает Эрланг. Но чтобы достичь собственного сердца, надо освободиться от лишнего.

Память, освобождая путь, первой принесла слова Мейстера Экхарта, человека могучего своей духовной чуткостью.

«Кто меньше всего имеет от мира, тот самый богатый в мире. Никому не принадлежит мир в той мере, как тому, кто отказался от всего мира».

И ещё:

«Кто хочет быть тем, чем он должен быть, тот должен перестать быть тем, что он есть».

Кто же он есть? Тот, кем себя считает!

А считает он себя и фаэтом, и человеком Земли. Он один среди тех и других несёт двойной груз. Он как бы рассечён надвое внешними проявлениями: мыслями и чувствами. Перестать быть и тем, и другим, - вот с чего начинается дорога в завтра. Всё это, - только тени, отбрасываемые душой при свете сердца на зеркало ума, и не больше. И все загадки Земли и космоса, - всего лишь тени тайн сердца...

Жизнь, - как сон беспокойного разума. Разум, - земной сон, сновидение души. Освободиться от снов и, пробудившись, - забыть о них...

Но можно отрешиться от тьмы и замереть на грани света. Уйти от имеющегося и не достигнуть желаемого... Вечная остановка! Увидеть самого себя в центре собственного Я, - есть ли силы на такой шаг у человека или фаэта? А у человека-фаэта? Нет, иначе бы каждый смог бы преодолевать грань внутреннего света в момент желания, и не осталось бы в мире теней.

Освободившись от внешнего «не-Я», ищешь его внутри себя как опору. И если сохраняется желание в очищенной душе, находишь то «не-Я», которое ближе к тебе, чем ты сам...

Слова человека, - лишь средство. Экхарт пришёл, Экхарт должен уйти.

Хочется иного слова, на том горит желание...

Не осталось ни сомнений, ни печали, ни стремлений, - он уже не человек Земли. Исчезли мысли о величии самой мысли как продукта разума и рассудка, - он уже не великий фаэт.

И не желание горит, а светит точка там, куда он проваливается-возносится. Нет ни верха, ни низа.

Свет приносит желанное Слово-указание, переданное живым через вестника-пророка:

«Мы сотворили... человека и знаем, что нашёптывает ему душа; и Мы ближе к нему, чем шейная артерия».

Так явилась близкая опора, и смог он преодолеть грань света, и потерять себя в себе...

Увидело Сердце, что не двое в нём живут, а один. Имя ему не Леран Кронин и не Эрланг. А то, которое он выберет. Нет в Сердце места двоим, а только сотворённому и творцу. И здесь они соединены в единство, в нераздельность по плану Творения.

«Атман есть Брахман, Брахман есть атман».

Потом было воспоминание.

Он вернулся в сон Земли, по воле последнего желания. Он уходил в себя для других, и вернулся не для себя. Осталось сожаление: посетивший рай не уходит без слёз.

Воспоминание... Встреча с самим собой, - как соединение восхода с закатом.

Не было никогда Лерана Кронина. Был и есть Эрланг, - вождь Фаэтона, проводник Высшей Воли.

Но нет уже Эрланга, - а рождён на Земле Леран Кронин, призванный воплотить в себе незавершённого Эрланга.

Не было Учителя. Был и есть я.

Предстоит прожить ещё одну жизнь, прежде чем вернуться домой, в светящуюся точку, меньшую чем нуль и вместившую бесконечность. Но о том, - не воспоминание, а только вечно длящаяся во времени тень, лишённая узнаваемых очертаний.

На Земле, - можно иметь оба имени. Нужно иметь оба. Когда нужно, всегда не для себя.

Живые ждут помощи. Одни от Лерана Кронина, другие от Эрланга.

 

«Когда я увидел сердцем неизбежность гибели моего мира, обратился к истокам. Безверие выбросило нас из родного пространства. К безверию во время Большого Перехода добавилась гордыня. Обожествление собственного разума... С таким грузом мы не выживем и у Солнца.

Обращение к истокам в долгом уединении открыло причину нашей обречённости. Мы все отдалились от глубин собственного сердца, от живущего там Творца. Отдалились и отгородились невежеством и видимостью знания. Души наши высохли и заскорузли. Мы забыли, кто мы есть и возомнили себя демиургами с бесконечным будущим.

В ночь просветления пришёл мне совет. Решение судьбы моего народа не отменялось, нам давалась возможность возрождения. Последняя возможность возвращения жизни и обретения цели, к которой изначально стремится всё живое.

Я приступил к долгой работе. К моменту прихода к Солнцу труд мой был завершён. Личность каждого из живущих воплотилась в сжатую копию-программу, помещённую в семя лотоса. Внёс я и необходимые изменения, устранив незавершённость и привнеся желаемое. Родилась надежда, что в мирах Солнца, начав свой путь с начала, мой народ сумеет отыскать верный компас.

Высшее решение свершилось. Моя планета перестала существовать.

Волей провидения моя капсула достигла Земли через миллионы лет.

Возродившись из небытия, я увидел несовершенную цивилизацию людей, стремящуюся повторить ошибку Фаэтона. И увидел своих собратьев, нашедших вместо Веры идолов разума и тела.

Годы земного становления подтвердили мои прежние опасения и верность предусмотренного мною при записи генетических и психических программ. Я вложил в своё семя значительно больший потенциал: но не для обретения новой власти над народом моим, а для сохранения возможности корректировки отклонений. Часть себя я вложил в каждое семя, чтобы иметь рычаги прямого воздействия на заблудившихся и упорствующих.

Как оказалось, - в том не было ошибки. Теперь моя предусмотрительность позволит изменить направленность развития возрождённых, избравших предметами поклонения лотос и существо под именем Эрланг, которым я был на родной планете. Искусственно разделённые две цивилизации Земли слепо идут к завершению своей истории, так и не решив задачи жизни всех и каждого. Прекращение бытия благотворно и целесообразно только в одном случае, - когда сердце очищено и в нём беспрепятственно горит вечный огонь, предвещая вечное блаженство в мире истоков и первопричины.