Превращение имени собственного в нарицательное

Таким образом, способность имен собственных превращаться в нарицательные – способность «историческая». Впрочем, «историчность» такого перехода весьма относительна, ибо история совершается порой на наших глазах. Популярность имени молниеносно делает его символичным. Бывает, что и Яшин мячи пропускает; Чего идешь, как Олег Попов на арене цирка, – такие украинские поговорки записала фразеолог из Киева Л. Г. Скрипник. Русские футболист и клоун стали некогда частью украинской фразеологической истории.

Еще молниеноснее превращают имя собственное в нарицательное писатели-пародисты. Вот, например, пародия Б. Кежуна, в которой на читателя обрушивается поток новых русских глаголов:

 

Ты можешь так или совсем иначе

Свои стихотворения копать —

Мартынить, евтушенить, пастерначить,

Молчанить, рудерманить, слуцковать!

 

Я все, мой сын, могу тебе позволить!

Ты можешь, если кратко говорить,

Рылеить, безыменить, антоколить,

Хелемить, винокурить, инберить!..

«Мой буланый Пегас»

 

Любители поэзии легко узнают в этих глаголах имена советских поэтов. Новые слова, рожденные шуткой, нам понятны именно потому, что принцип перехода имени собственного в нарицательное здесь тот же: прежде чем образовать от фамилий глаголы, поэт сделал их обобщенным символом поэтического почерка, манеры писать стихи, пристрастия к определенным темам. История имени нарицательного здесь намного короче, чем та, которая обычно происходит в языке, но все же это история.

Проходя по кругу имя нарицательное → имя собственное → имя нарицательное и т. д., существительные вступают в различные связи с другими словами. Чем устойчивее эти связи, тем ближе сочетание к образному обороту.

Это можно рассмотреть на примере всем знакомым с детства Кощея Бессмертного и Бабы Яги. Кощей живет в своем подземном царстве, во дворце, выстроенном из «карбункула-камня», и не боится смерти. Не случайно постоянным его эпитетом является слово бессмертный: ведь душа его запрятана в утином яйце, добыть которое может лишь сказочный богатырь. Скупость Кощея вошла в поговорку так же, как и его бессмертие: Михаил Зотыч был скуп, как Кощей, — пишет Мамин-Сибиряк, — и держал солдата впроголодь («Хлеб»). Это имя в составе фразеологизма может символизировать, таким образом, сразу два отрицательных качества. Третьей характеристикой Кощея, не отраженной во фразеологии, является его худоба: Называют они своего хозяина кощеем за его худобу, сутулость и неуживчивость (Ф. Гладков. Клятва). Для Ф. Гладкова кощей, как видим, уже не имя собственное, а имя нарицательное.

Худоба и сутулость кажутся нам самыми естественными чертами Кощея: ведь его имя так похоже на слова кость, костлявый и т. п. На эту связь указывают и все русские этимологические словари. Выходит, первичное значение этого имени 'костлявый старик'.

Несколько своеобразно связывал имя Кощея с костью этнограф Л. В. Лошевский, видевший в этом имени целый комплекс мифических символов. «Роль похитителей или пленителей солнца в наших сказках, — писал он, — играют тучи, олицетворенные в виде Кощея; как тучи затемняют солнце и таким образом, как бы похищают его, так Кощей уносит в свои владения красную девицу — солнце и разлучает ее с возлюбленным — землей, с которым она вступила в плодотворный союз. Основываясь уже и на том, что самое имя Кощей должно происходить от слова кость, откуда производится глагол костенеть, т. е. замерзать, сделать твердым, как кость... следует принять, что Кощей — похититель красной девицы-солнца олицетворяет собою зимние тучи, которые в это время года, как бы окопанные холодом, не дают дождей и заслоняют собой солнце, вследствие чего цепенеет и самая земля в тоске от разлуки со своей возлюбленной...»

И такое «поэтическое» и прозаическое сопоставление Кощея или Кощея с костью вызывает сомнение. Кажется странным, что в имени такого неприятного существа не заложено отрицательной характеристики; ведь древние имена обычно были «говорящими».

Уже это сомнение заставляет вернуться к нетрадиционной этимологии имени Кощея, предложенной академиком А. А. Соболевским, связывающим его с глаголом костить 'бранить' (ср. костерить). Характерно, что именно это сопоставление помогает объединить два русских слова — кощей и кощун. Последнее имеет значение 'насмешник, ругатель' и образует другие слова: кощунство, кощунствовать и т. п. Этимолога разъединяют эти два слова, связывая лишь кощун с костить 'ругать'. Значение слов костить и кастить в славянских языках и диалектах, однако, более широкое: они означают, как показал академик В. В. Виноградов, не только 'хулить, поносить', но и 'портить, наносить вред'. Ср. польское kazic 'портить', чешское kazit с тем же значением, русское проказа и др. Это значение еще сохранилось и в литературном языке: слово пакость — 'причиненный кому-либо умышленный вред'. Связь с этим древним корнем лучше проясняет внутреннюю сущность Кощея, чем сопоставление с костью: ведь во всех сказках этот старый скряга только и делает, что «костит» — творит пакости положительным героям. Бабу Ягу роднит с Кощеем не только народный эпитет «костяная нога», который вызывает прямую ассоциацию со смертью. Характер этой безобразной старухи, любящей ночные прогулки в ступе и заметающей свои следы помелом, под стать характеру пакостника Кощея. Баба Яга, Яга Бура, Яга Бова, Ога Бова, Ягая баба — так называют ее жители русских деревень. Имя это общеславянское: словаки называют свою Бабу Ягу Яга-баба и Лежи-баба, чехи — Ежи-баба и Езинка, поляки — Ендза, Ендзина. Корень этого имени означает 'злой, мерзкий. Он известен не только славянским языкам, но и латышскому, литовскому, готскому, древнеиндийскому... Вот как древен корень зла, веками хранимого в этом имени, и как созвучен он внутреннему смыслу слова Кощей.

Имя собственное, входя во фразеологический оборот, делает решительный шаг в сторону имени нарицательного. Конкретные, индивидуальные черты имени отступают на задний план. Оно приобретает способность обобщать.

Имя татарского хана Мамая известно каждому русскому. Разгромом его орды войсками Дмитрия Донского в 1380 г. кончилось на Руси татаро-монгольское иго. Однако, употребляя выражение Мамай воевал, беломорская сказительница Таисия Ивановна Махилева явно не имеет в виду это историческое событие: В избу зашла, дак батюшки, там Мамай воевал: всякого места накладена — квашня и бук, и все вдруг. Здесь оно значит 'большой беспорядок'. В таком же значении употребляет устойчивое сравнение с этим именем одна из героинь пьесы Горького «Дети солнца»: Как Мамай прошел по дому..., нате-ка, поглядите. Разбросано все, растворено... Близко к нарицательному имя Мамай и в русской пословице И Мамай правды не съел.

Если попытаться обобщить тот комплекс нарицательных ассоциаций, который вызывает имя Мамая в этих фразеологизмах, то получится нечто вроде 'грубый и нахрапистый человек, чинящий беспорядок'. Любопытно, что это «русское» значение весьма близко к его татарской нарицательной трактовке: слово мамай в тюркских языках значит 'чудовище, которым пугают детей'.

Не менее «лестную» характеристику получил другой татарский «герой» русского фольклора — Калин-царь. Былинные сказители постоянно прибавляют к его имени серию нелестных эпитетов:

 

Подымался вор-собака да злодей Калин-царь

Да на наш на хорош да на столпе Киев-град

Он по три года, собака, да по три месяца,

Не доехал он до города до Киева.

 

Это начало былины «Камское побоище». Ни в одной из былин вы не встретите этого имени без эпитета собака. Поэтому можно говорить об устойчивом фольклорном штампе — собака Калин-царь. Если же расшифровать татарское имя, то это тройное прозвище станет еще обиднее: ведь в тюркских языках слово калин означает 'жирный, толстый, глупый'... Ну и царь — жирная и глупая собака!

А не расшифровать ли нам заодно и нарицательное существительное царь, раз уж мы взялись за древних правителей? Теперь вы уже не удивитесь, узнав, что на поверку оно оказалось собственным именем.

«Ну уж если это имя, то наверняка какого-нибудь русского царя», — скажете вы. Ведь даже французы, англичане и немцы заимствовали это слово из нашего языка: tsar, tsar, Zar. Да и само понятие 'царь' как-то трудно оторвать от царской России.

Тем не менее за именной основой этого слова придется отправляться в Римскую империю. Слово царь связано с именем Гая Юлия Цезаря (100-44 гг. до н. э.) — могущественнейшего полководца и диктатора Древнего Рима. Ему принадлежат и многие крылатые слова, передаваемые из одного языка в другой. Это он воскликнул «Жребий брошен!» при переходе реки Рубикон, что послужило началом гражданской войны, завершившейся провозглашением диктатуры Цезаря. Не случайно выражения Жребий брошен и Рубикон перейден до сих пор означают, что окончательное решение принято, пути назад нет. Юлий Цезарь — автор афоризма Пришел, увидел, победил. Эти слова, по рассказам историков, были написаны на доске, которую несли во время триумфального возвращения диктатора в Рим после победы над понтийским царем Фарнаком. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в городе — изречение, также принадлежащее Цезарю.

Цезарь жаждал славы, и он ее получил. Но вряд ли подозревал он, что его славное имя, превратившись в символ царского могущества, будет так исковеркано в языках варваров. Первоначально оно звучало как «кэсар» (Caesar). В церковно-славянском афоризме Воздадите кесарево кесарю, а Божие Богу мы найдем слово, близкое к этой латинской первооснове. Уже здесь слово кесарь употреблено как нарицательное: эта евангельская фраза — ответ Иисуса посланникам фарисеев, которые спрашивали его, следует ли платить налоги кесарю, т. с. римскому императору.

Века и закономерности языков, в которые попадало имя Цезаря, меняли его, придавая национальное звучание: немецкое кайзер и чешское цисарж, верхнелужицкое кейжор и турецкое часар 'австрийский император', латышское къейцар и венгерское цасар. Русское царь — одна из таких фонетических метаморфоз. Церковно-славянское кесарь превратилось в древнерусское цьсарь и далее — в царь.

Форма слона менялась, по нарицательный смысл имени римского диктатора оставался таким же, как и две тысячи лет назад-Подобные истории происходили и с именами других древних властителей. Так, имя легендарного правителя острова Крит Миноса стало титулом критомикенских царей — миносов, а имя Карла Великого (латинского Carolus), короля Франкской империи и римского императора, стало синонимом слова царь у славян: русское король, чешское kral, польское krol.