Отбор слов различной языковой среды 4 страница

Трудно определить, является ли данная небрежность стиля преднамеренной, – но таким именно способом можно имитировать разговорную речь.

Сравни:

 

Карманами руки зацепив –

А! пропадай вся гниль с конца,

Глаза – что кольца на цепи

Звенят по Кронверкским торцам.

(Н. Тихонов.)

 

Здесь придаточное «карманами руки зацепив» согласовано с неосуществленным главным предложением (типа «он говорит»), замененным прямой речью: «А! пропадай вся гниль с конца».

Часто к анаколуфам прибегают для характеристики расстройства речи. См., напр., в «Бесах» Достоевского конструкцию речей Кириллова.

Сущность анаколуфа в согласовании не по грамматическим формам, а по смыслу. Слова согласуются не с тем, что заключается в предложении, а с той формой, какой могла бы быть выражена та же мысль.

Характерным приемом согласования по смыслу является силлепс, конструкция, в которой собирательные существительные единственного числа согласуются с множественным числом глагола, так как включают в себя представление множественности. Например:

Что делают меж тем герои наши?

Стоят у Кром, где кучка казаков

Смеются им из-за гнилой ограды.

(Пушкин.)

 

Синий лен сплести хотят

Стрекоз реющее стадо.

(X л е б н и к о в.)

 

От таких приемов ненормального согласования следует отличать варваризм синтаксиса, т.е. применение в русском языке синтаксиса иных языков.

Таковы, например, типичные для русской литературы синтаксические галлицизмы. Например, в первом издании «Евгения Онегина» XXX строфа первой главы оканчивалась:

 

«Две ножки!.. Грустный, охладелый,

И нынче иногда во сне

Они смущают сердце мне».

 

Стихи эти сопровождались примечанием: «Непростительный галлицизм». Введение его в свои стихи Пушкин мотивировал приверженностью к галлицизмам:

 

Раскаяться во мне нет силы,

Мне галлицизмы будут милы,

Как прошлой юности грехи,

Как Богдановича стихи.

 

Впрочем, Пушкин отказался от этого галлицизма в позднейших изданиях романа и соответственно изменил стихи:

 

«Две ножки!.. Грустный, охладелый,

Я всё их помню, и во сне

Они тревожат сердце мне».

 

Таким образом определения «грустный, охладелый» оказались согласованными с именительным падежом («я все их помню»).*

* Не следует, однако, полагать, что аналогичные конструкции (именительный самостоятельный) исключительно французского происхождения. Эта форма, запрещенная школьной грамматикой, изредка встречается, напр.:

 

Идут убийцы потаенны,

На лицах дерзость, в сердцестрах...

(Пушкин.)

Точно так же грамматикой запрещен почитаемый галлицизмом оборот сокращенного в деепричастной форме придаточного предложения при разных подлежащих в главном и придаточном предложениях (вроде – «войдя в комнату стол стоял направо»). Однако оборот этот часто встречается у писателей, при этом в условиях, не допускающих предположения о галлицизме. Например:

 

«Вспоминая об этом после, ярко, ясно, эта минута отчеканилась в нем невеки».

(Достоевский.)

 

Как в случае именительного самостоятельного, так и в последнем случае обыкновенно соблюдается общность психологического подлежащего.

 

Поскольку каждая лексическая среда обладает своими специфическими синтаксическими оборотами, наблюдаются также и синтаксические диалектизмы, архаизмы, прозаизмы и т.п.

Стилизованная речь одинаково прибегает как к лексике, так и к синтаксису стилизуемой языковой среды (примеры см. выше).

Возвращаясь к необычным согласованиям, не мотивированным заимствованием из чужой лексической среды, отмечу также конструкции, в которых не хватает для законченной структуры некоторых членов предложения, дополняемых психологически из остального контекста. Такие конструкции именуются эллипсисом.

Например:

 

Мы села – в пепел, грады – в прах,

В мечи – серпы и плуги.

 

Обыкновенно при эллипсисе опускается глагол. В данной конструкции глагол обнаруживается благодаря наличию предлога «в» (предполагается глагол «обратим», «переделаем», «переработаем» и т.п.)*.

* Противоположное явление – присутствие слов излишних, т.е. не дополняющих значения фразы, называется плеоназмом (например: «я видел своими собственными глазами»), но плеоназм не нарушает синтаксиса, и функция его – в усугублении значения слов. (В данном случае подчеркнуто слово «видел».)

 

Безглагольные, или вернее бессказуемостные конструкции типичны в лирике*. Так построено, например, известное стихотворение Фета:

 

Шопот. Робкое дыханье,

Трели соловья,

Серебро и колыханье

Сонного ручья.

Свет ночной. Ночныетени, –

Тени без конца.

Ряд волшебных изменений

Милого лица.

В дымных тучках пурпур розы,

Отблеск янтаря,

И лобзания, и слезы, –

И заря, заря!..

 

* Об отмеченной здесь особенности поэзии А. Фета см.: Гаспаров М.Л. Фет безглагольный (композиция пространства, чувства и слова)//Гаспаров М.Л. Избранные статьи. М., 1995. В целом вопрос о соотношении «именного» и «глагольного» стилей рассмотрен в кн.: Wells R. Nominal and Verbal Style//Style in language. Cambrige, Mass., 1960. См. также: Лотман М.Ю. От составителя//Учебный материал по анализу поэтических текстов. Таллин, 1982. С. 25-31.

 

Сравним с этим современное стихотворение С. Обрадовича («Узловая»), где аналогичные безглагольные конструкции дают сгущенный, убыстренный сценарий:

 

Степь. Ночь. Муть. Снега.

Вьюжные в мути – стога.

…………………………….

Асфальт. Слякоть. Мешки. Узлы.

Лохмотья. В лохмотьях из полумглы –

Птицы бескрылые – не взлететь впростор,

Угли тлеющие – глаза;

Копошились, вязли, бились в упор,

Задыхаясь, хрипя и грозя.*

…………………………………

* От бессказуемостных конструкций следует отличать сказуемостные предложения без глагола, с так называемой отрицательной или нулевой связкой, например «дом высок», «в печали невская столица», «за морем телушка – полушка» и т.п.

 

Эллиптические конструкции дают сжатость и энергию выражению. Они являются довольно обычным приемом разговорной речи, где привычные словесные формулы и обороты заменяются одним словом, напр. «пока» (при прощании), «всего» (вместо «желаю вам всего наилучшего») и т.п.

Сравни:

Не то чтоб, а так иногда вообразишь, и станет нехорошо.

(Достоевский.)

 

Здесь слово чтоб заменяет собой целое придаточное предложение.

НЕОБЫЧНЫЙ ПОРЯДОК СЛОВ

 

Нарушение обычного порядка слов именуется инверсией. Следует различать два случая инверсии:

1) Два смежных слова меняются местами. Например, определяемое ставится впереди прилагательного – определения.*

* Что касается этого рода инверсии, то следует учитывать, что в церковнославянском языке определение обычно следует за определяемым: «Самъ же Iоаннъ имяше ризу свою оть власъ велблюджь и поясъ усмень о чреслƀхъ своихь: снƀдь же его бƀ пружiе и медъ дивiй». Пользование этом инверсией в «высоком стиле» поэзии отчасти объясняется архаической традицией и должно быть отнесено к области синтаксического церковнославянизма.

 

Все думу тайную в душе моей питает:

Леса пустынные, где сумрак обитает,

И грот таинственный, откуда струйка вод

Меж камней падает, звенит и брызги бьет...

(Майков.)

 

Постановка родительного определительного перед определением:

Азартной ночи сыновья,

Кронштадтских дней наводчики

Держали поле по краям

И, штурма свежестью легки,

Их балагурили штыки.

(Н. Тихонов.)

 

Постановка прямого дополнения перед глаголом: «сад я разбил» и т.п. конструкции.

В инверсированных конструкциях совершается перераспределение логического ударения и интонационное обособление слов, вообще в произношении примыкающих к главным словам синтаксической группы.

В сочетании «тайная дума» эпитет слабо обособлен от существительного, и «дума» несет на себе логическое ударение. В сочетании «дума тайная» логическое ударение передвигается на слово «тайная», и оба слова менее тесно связаны. Таким образом, в инверсированных конструкциях слова звучат более выразительно, более веско.

2) Слово переставляется так, что разбивает смежность согласованных между собою слов, например:

 

Богини мира, вновь явились музымне.

В свое погибельное счастье

Ты дерзкой веровал душой...

Я стихов вызваниваю сеть... и т.п.

 

Приложение «богини мира» отделено от слова «музы».

В этих конструкциях обособление слов еще сильнее. Кроме того, при таком разделении получается неожиданное сближение слов, дающее новые связи значений: «ты дерзкой веровал душой». Столкновение «дерзкой» и «веровал» заставляет видеть связь между дерзостью души и «верованием»: «веровал, потому что душа была дерзкая».

К инверсиям же следует отнести и случаи постановки членов предложения в необычном месте предложения, например:

 

«Соня с криком из комнаты выбежала... Кондратий покосился на мягкий пух и осторожно обошел его. Большой, громоздкий, а двигался легко. В излюбленном своем углу в крепком кресле успокоился».

(С е й ф у л л и н а.)

 

Здесь постановка сказуемого-глагола в конце предложения нарушает обычную норму расположения слов в предложении.

Если инверсированная конструкция сопоставлена с прямой так, что аналогичные слова располагаются симметрично (АБ + БА), то такое расположение именуется хиазмом. Например:

 

Пестреют шапки. Копья блещут.

 

(Сказуемое – подлежащее, подлежащее – сказуемое.)

 

Она свежа, как вешний цвет,

Взлелеянный в тени дубравной,

Как тополь киевских высот

Она стройна...

Хиазм есть результат одновременного применения двух синтаксических приемов – инверсии и параллелизма. Эффект хиазма – в сопоставлении двух аналогичных и в то же время различно расположенных предложений. Здесь функция инверсии – вносить разнообразие в параллельную синтаксическую конструкцию и тем сообщать построению движение на основе неполного параллелизма.