Последние часы капитана Немо. – Пожелания умирающего. – Подарок на память друзьям. – Гроб капитана Немо. – Несколько советов колонистам. – Последняя минута. – На дне океана.

Настал день. Ни один луч солнца не проникал в глубокую пещеру. Был прилив, и море залило вход в нее. Искусственный свет, длинные снопы которого вырывались из стен «Наутилуса», не померк, и вода по-прежнему сверкала вокруг подводного корабля. Изнемогая от усталости, капитан Немо упал на подушки. Не приходилось и думать о том, чтобы перенести его в Гранитный Дворец, так как он выразил желание остаться среди сокровищ «Наутилуса», которых нельзя было бы купить за миллионы, и там ожидать неизбежной смерти.

Довольно долгое время он лежал совершенно неподвижно, почти без сознания. Сайрес Смит и Гедеон Спилет внимательно наблюдали за больным. Было видно, что жизнь капитана постепенно угасает. Силы скоро должны были покинуть его тело, когда-то такое могучее, а теперь представляющее лишь хрупкую оболочку души, готовой умереть. Вся жизнь его сосредотачивалась в голове и в сердце.

Инженер и журналист разговаривали вполголоса. Нуждался ли умирающий в уходе? Можно ли было если не спасти его жизнь, то хотя бы продлить ее на несколько дней? Сам он сказал, что против его недуга нет никакого лекарства, и спокойно ожидал смерти, не боясь ее.

– Мы бессильны, – сказал Гедеон Спилет.

– Но отчего же он умирает? – спросил Пенкроф.

– Он угасает, – ответил журналист.

– А что, если его перенести на вольный воздух, на солнце? Может быть, он тогда оживет? – предложил моряк.

– Нет, Пенкроф, не стоит и пробовать, – ответил инженер. К тому же капитан Немо не согласится покинуть свой корабль. Тридцать лет он прожил на «Наутилусе» и на «Наутилусе» хочет умереть.

Капитан Немо, по-видимому, расслышал слова Сайреса Смита.

Он слегка приподнялся и сказал голосом еще более слабым, но все же ясным:

– Вы правы, сударь. Я должен и хочу умереть здесь. У меня есть к вам одна просьба.

Сайрес Смит и его товарищи подошли ближе к дивану и поправили подушки, чтобы умирающему было удобнее лежать. Капитан Немо обвел взглядом все сокровища этого зала, озаренного электрическим светом, который рассеивался, проходя сквозь узоры потолка; он смотрел на картины на стенах, покрытых роскошными обоями; на шедевры французских, фламандских, итальянских, испанских мастеров; на мраморные, и бронзовые скульптуры, стоявшие на пьедесталах; на великолепный орган, придвинутый к задней стене; на витрины, окружавшие бассейн в центре комнаты, в котором находились прекраснейшие дары моря: морские растения, зоофиты, бесценный жемчуг. Наконец его глаза остановились на девизе, украшавшем фронтон этого музея, – девизе «Наутилуса»:

– «Mobilis in mobili». Казалось, он хочет в последний раз порадовать глаза видом этих шедевров искусства и природы, которыми любовался столько лет в глубине морей.

Сайрес Смит не нарушил молчания капитана Немо. Он ждал, пока умирающий заговорит.

Прошло несколько минут. За это время перед старцем, вероятно, прошла вся его жизнь. Наконец капитан Немо повернул голову к колонистам и сказал:

– Вы считаете, господа, что обязаны мне признательностью?

– Капитан, мы бы охотно пожертвовали собою, чтобы спасти вашу жизнь.

– Хорошо, – продолжал капитан Немо, – хорошо. Обещайте мне, что исполните мою последнюю волю, и я буду вознагражден за то, что сделал для вас.

– Мы обещаем вам это, – ответил Сайрес Смит. Это обещание обязывало не только его, но и его товарищей.

– Господа, – продолжал капитан Немо, – завтра я умру.

Движением руки он остановил Харберта, который начал было возражать.

– Завтра я умру, и мне хочется, чтобы «Наутилус» был мне могилой. Это будет мой гроб. Все мои друзья покоятся на дне моря, и я тоже хочу лежать там.

Глубокое молчание было ответом на эти слова капитана Немо.

– Выслушайте меня внимательно, господа, – продолжал он. – «Наутилус» в плену в этой пещере, выход из которой заперт. Но если он не может покинуть тюрьму, то он может погрузиться в пучину и хранить в себе мои останки.

Колонисты благоговейно слушали слова умирающего.

– Завтра, когда я умру, – продолжал капитан, – вы, мистер Смит, и ваши товарищи покинете «Наутилус». Все богатства, которые здесь хранятся, должны исчезнуть вместе со мной. Один лишь подарок оставит вам на память о себе принц Даккар, историю которого вы теперь знаете. В этом ларце лежит на несколько миллионов бриллиантов – большинство их сохранилось от того времени, когда я был мужем и отцом и почти верил в возможность счастья, – и коллекция жемчуга, которую я собрал вместе с моими друзьями на дне морей. Это сокровище поможет вам в нужную минуту сделать доброе дело. В руках таких людей, как вы и ваши товарищи, мистер Смит, деньги не могут быть орудием зла. Слабость заставила капитана Немо немного передохнуть. Через несколько минут он продолжал:

– Завтра вы возьмете этот ларец, выйдете из зала и закроете дверь. Затем вы подниметесь на верхнюю площадку «Наутилуса», закроете люк и завинтите крышку.

– Мы так и сделаем, капитан, – ответил Сайрес Смит.

– Хорошо. Потом вы сядете в лодку, которая вас доставила сюда. Но прежде чем покинуть «Наутилус», откройте два больших крана, которые находятся на ватерлинии. Вода проникнет в резервуары, и «Наутилус» понемногу начнет опускаться и ляжет на дно.

Сайрес Смит сделал движение рукой, но капитан Немо успокоил его:

– Не бойтесь, вы похороните мертвеца. Ни Сайрес Смит, ни его товарищи не считали возможным возражать капитану Немо. Это были его последние распоряжения, и оставалось только исполнить их.

– Обещаете ли вы мне это, господа? – спросил капитан Немо.

– Обещаем, капитан, – ответил инженер. Капитан Немо знаком поблагодарил колонистов и попросил их на несколько часов оставить его одного. Гедеон Спилет предложил побыть возле больного, на случай, если наступит кризис, но капитан Немо отказался.

– До завтра я, во всяком случае, проживу, сударь, – сказал он.

Все вышли из зала, прошли через библиотеку и столовую и оказались на носу, в машинном отделении, где стояли электрические машины. Согревая и освещая «Наутилус», они в то же время были источником его двигательной силы.

«Наутилус» был чудом техники, в котором заключалось много других чудес. Они восхищали инженера.

Колонисты вышли на площадку, которая возвышалась над водой на семь-восемь футов, и остановились возле большого стекла в форме чечевицы, из-за которого сверкал пучок света. За стеклом видна была каютка со штурвалом, в которой сидел рулевой, когда ему приходилось вести «Наутилус» сквозь пласты воды, освещаемые электричеством на значительное расстояние.

Сайрес Смит и его друзья сначала ничего не говорили: все, что они только что видели и слышали, произвело на них сильное впечатление, и сердца их сжимались в груди при мысли, что покровитель, столько раз их спасавший, с которым они познакомились всего несколько часов назад, должен умереть так скоро.

– Вот это человек! – сказал Пенкроф. – Подумать только, что он так жил, на дне океана! А ведь, может быть, там было так же беспокойно, как и на земле.

– Быть может, «Наутилус» помог бы нам покинуть остров Линкольна и добраться до обитаемой земли, – сказал Айртон.

– Тысяча чертей! – воскликнул Пенкроф. – Что до меня, то я никогда бы не отважился вести такой корабль! На поверхности воды я согласен, но под водой – нет!

– Я думаю, Пенкроф, что управлять таким подводным кораблем, как «Наутилус», совсем не трудно и что мы бы скоро привыкли к этому, – сказал журналист. – Под водой не страшны ни бури, ни нападения пиратов. В нескольких футах от поверхности океан так же спокоен, как озеро.

– Возможно, – возразил моряк, – но я предпочитаю славную бурю на хорошо оснащенном судне. Корабли делаются для того, чтобы плавать на воде, а не под водой.

– Не стоит спорить о подводных кораблях, по крайней мере, поскольку это касается «Наутилуса», – вмешался инженер. – «Наутилус» не принадлежит нам, и мы не. имеем права им распоряжаться. Впрочем, он не мог бы нам служить ни при каких обстоятельствах: возвышение базальтовых скал мешает ему выйти из этой пещеры. Кроме того, капитан Немо желает, чтобы после его смерти корабль погрузился вместе с ним на дно. Воля его выражена совершенно определенно, и мы ее исполним.

Побеседовав еще некоторое время, Сайрес Смит и его товарищи спустились внутрь «Наутилуса». Слегка подкрепившись пищей, они вернулись в зал. Капитан Немо вышел из оцепенения; глаза его блестели по-прежнему. На губах старца играла слабая улыбка.

Колонисты подошли к нему.

– Господа, – сказал им капитан, – вы храбрые, благородные, добрые люди. Вы все посвятили себя общему делу. Я часто наблюдал за вами, я вас любил и люблю. Вашу руку, мистер Смит.

Сайрес Смит протянул капитану руку, и тот дружески пожал ее.

– Хорошо… – прошептал он. – Довольно говорить обо мне, – продолжал капитан Немо, – поговорим о вас самих и об острове Линкольна, на котором вы нашли убежище. Рассчитываете ли вы покинуть его?

– Только с тем, чтобы вернуться, капитан, – с живостью ответил Пенкроф.

– Вернуться?… Да, Пенкроф, я знаю, как вы любите этот остров, – с улыбкой ответил капитан. – Благодаря вам он изменился и по праву принадлежит вам.

– Не захотите ли вы что-нибудь поручить нам? – с живостью спросил инженер. – Передать что-нибудь на память друзьям, оставшимся в горах Индии.

– Нет, мистер Смит. У меня нет больше друзей. Я последний представитель моего рода, и я давно умер для тех, кто меня знал… Но вернемся к вам. Уединение, одиночество – вещь тяжелая, превышающая человеческие силы. Я умираю потому, что думал, что можно жить в одиночестве. Поэтому вы должны сделать все возможное, чтобы покинуть остров Линкольна и вновь увидеть те места, где вы родились. Я знаю, что эти негодяи разрушили судно, которое вы построили.

– Мы строим новый корабль, – сказал Гедеон Спилет, – корабль, который достаточно велик, чтобы перенести нас к ближайшей обитаемой земле. Но, если даже нам удастся когда-нибудь покинуть остров Линкольна, мы вернемся сюда. Слишком много воспоминаний привязывает нас к этому острову, чтобы мы могли его забыть.

– Ведь здесь мы узнали капитана Немо, – сказал Сайрес Смит.

– Только здесь мы найдем память о вас, – прибавил Харберт. – И здесь я буду покоиться вечным сном, если… – произнес капитан Немо.

Он умолк и, не закончив фразы, обратился к инженеру:

– Мистер Смит, я хотел бы поговорить с вами наедине. Уважая желание больного, спутники инженера удалились. Сайрес Смит провел наедине с капитаном всего несколько минут. Вскоре он снова призвал своих друзей, но не поделился с ними тем, что пожелал передать ему умирающий.

Гедеон Спилет осмотрел больного. Было несомненно, что капитана поддерживали только духовные силы, и что скоро он не сможет бороться с телесной слабостью.

День прошел, и в состоянии больного не наступило никаких перемен. Колонисты ни на секунду не покидали «Наутилус».

Вскоре наступила ночь, но в подземной пещере нельзя было заметить, что стемнело.

Капитан Немо не страдал, но силы его иссякли.

Благородное лицо старца, покрытое предсмертной бледностью, было спокойно. С губ его порой слетали едва слышные слова; он говорил о разных событиях своей необычайной жизни. Чувствовалось, что жизнь постепенно оставляет его тело; ноги и руки капитана Немо начинали холодеть.

Раза два он заговорил с колонистами, которые стояли возле него, и улыбнулся им той последней улыбкой, которая не сходит с лица до самой смерти.

Наконец, вскоре после полуночи, капитан Немо сделал судорожное движение; ему удалось скрестить руки на груди, словно он хотел умереть в этой позе.

К часу ночи вся его жизнь сосредоточилась в глазах. Зрачки в последний раз вспыхнули огнем, который когда-то сверкал так ярко. Потом он тихо испустил дух.

Сайрес Смит наклонился и закрыл глаза того, кто когда-то был принцем Даккаром, а теперь не был уже и капитаном Немо. Харберт и Пенкроф плакали. Айртон украдкой вытирал набежавшую слезу. Наб стоял на коленях рядом с журналистом, который был неподвижен, словно изваяние.

 

 

***

Несколько часов спустя колонисты, исполняя обещание, данное капитану, осуществили его последнюю волю.

Сайрес Смит и его товарищи покинули «Наутилус», унося с собой подарок, который оставил им на память их благодетель: ларец, заключавший в себе несметные богатства.

Великолепный зал, по-прежнему залитый светом, был тщательно заперт. После этого колонисты завинтили толевую крышку люка так, что внутрь «Наутилуса» не могло проникнуть ни одной капли воды.

Затем они сошли в лодку, которая была привязана к подводному кораблю. Лодку отвели к корме. Там на уровне ватерлинии виднелись два больших крана, сообщавшихся с резервуарами, которые обеспечивали погружение «Наутилуса» в воду. Колонисты открыли краны, резервуары наполнились, и «Наутилус», постепенно погружаясь, скрылся под водой.

Некоторое время колонисты могли еще следить за ним глазами. Яркий свет озарял прозрачные воды, но в пещере становилось все темнее. Наконец мощный блеск электричества угас, и вскоре «Наутилус», ставший гробом капитана Немо, уже покоился в глубине океана.

 

ГЛАВА 18

 

 

Размышления колонистов. – Возобновление строительных работ. – 1 января 1869 года. – Дым над вершиной вулкана. – Первые признаки извержения. – Айртон и Сайрес Смит в корале. – Исследование Пещеры Даккара. – Что же сказал капитан Немо инженеру?

На заре колонисты в глубоком молчании подошли к входу в пещеру, которую они назвали в память капитана Немо Пещерой Даккара. В это время был отлив, и им без труда удалось пройти под сводом, о базальтовые стены которого разбивались морские волны.

Толевую лодку оставили тут же, в месте, защищенном от волн. Для вящей предосторожности Пенкроф, Наб и Айртон вытащили ее на маленькую отмель, примыкавшую с одной стороны к пещере, и таким образом лодке ничего не угрожало.

С наступлением утра гроза утихла. Последние раскаты грома замирали на западе. Дождь прекратился, но небо было еще покрыто облаками. В общем, октябрь, начало весны Южного полушария, обещал быть не очень хорошим, и ветер имел тенденцию перебрасываться с одного румба на другой, что не позволяло рассчитывать на устойчивую погоду.

Сайрес Смит и его товарищи, покинув Пещеру Даккара, снова вышли на дорогу в кораль. По пути Наб и Харберт не забыли отвязать провод, которым капитан соединил пещеру с коралем. Он мог пригодиться впоследствии.

Возвращаясь, колонисты говорили мало. События этой ночи произвели на них глубочайшее впечатление. Незнакомец, который так часто их защищал, человек, которого они мысленно считали своим добрым гением, умер. Капитан Немо и его «Наутилус» были погребены на дне моря. Колонисты чувствовали себя еще более одинокими, чем прежде. Они, если можно так выразиться, привыкли надеяться на властное вмешательство силы, которой теперь уже не было, и даже Гедеон Спилет и Сайрес Смит не были свободны от этого чувства. Поэтому все они, направляясь в кораль, хранили глубокое молчание.

Около девяти часов утра колонисты возвратились в Гранитный Дворец.

Постройку корабля было решено продолжать самым спешным образом; Сайрес Смит посвящал все свое время и мысли этому делу. Никто не мог знать, что принесет будущее. Для колонистов был бы спасением крепкий корабль, могущий выдержать даже сильную бурю и в случае нужды совершить дальний переход. Если бы, закончив корабль, они не решились покинуть остров Линкольна и отправиться на один из Полинезийских островов или к берегам Новой Зеландии, то могли, по крайней мере, совершить поездку на остров Табор, чтобы оставить там записку, касающуюся Айртона. Это совершенно необходимо было сделать на тот случай, если шотландская яхта вновь появится в этих водах, и для достижения этой цели нельзя было ничем пренебрегать.

Постройка корабля была немедленно возобновлена.

Сайрес Смит, Пенкроф и Айртон с помощью Наба, Гедеона Спилета и Харберта занялись этой работой, прерывая ее лишь тогда, когда их призывало другое срочное дело. Новый корабль нужно было закончить через пять месяцев, то есть к началу марта, чтобы иметь возможность съездить на остров Табор раньше, чем начнутся грозные бури. Поэтому плотники не теряли ни одной минуты. Впрочем, им не надо было заботиться об оснастке, так как оснастка «Быстрого» была полностью спасена. Прежде всего предстояло закончить остов корабля.

Последние месяцы 1868 года были посвящены этим важным работам, которые почти заслонили все остальные дела. Через месяца два с половиной были поставлены шпангоуты и пришиты первые доски. Теперь можно было уже видеть, что чертежи Сайреса Смита оказались превосходными, и что корабль будет отлично держаться на море.

Пенкроф отдавался работе с поглощающим жаром и, не стесняясь, ворчал, когда кто-нибудь из его товарищей менял плотничий топор на ружье охотника. Однако было необходимо пополнять припасы для Гранитного Дворца, имея в виду будущую зиму. Но все равно, моряк был недоволен, когда в верфи недоставало рабочих. В этих случаях он, продолжая ворчать, словно со злобы работал за шестерых.

Все лето в этом году было ненастное. Несколько дней стояла сильная жара, и облака, насыщенные электричеством, разражались страшными грозами. Отдаленные раскаты грома почти не затихали. В воздухе стоял глухой непрерывный гул, как это часто бывает в экваториальных зонах земного шара.

1 января 1869 года ознаменовалось особенно сильной грозой, и молния не раз как бы разрезала остров. Электрический ток ударял в деревья и расколол многие из них, между прочим огромные каркасы, которые росли на птичнике, с южной стороны озера. Стояло ли это атмосферическое явление в связи с теми процессами, которые происходили в глубине земли? Было ли нечто общее между состоянием воздуха и земных недр? Сайрес Смит думал, что было, так как усиление гроз совпало с усилением вулканической деятельности-Третьего января Харберт, который с рассветом поднялся на плато Дальнего Вида, чтобы оседлать одну из онагг, заметил, что из кратера поднимается огромная струя дыма. Юноша сейчас же сообщил об этом колонистам, которые немедленно присоединились к нему и устремили глаза на вершину горы Франклина.

– Теперь это не пары! – закричал Пенкроф. – Кажется, наш великан не только дышит, но и курит.

Образ, употребленный моряком, правильно отражал изменение деятельности вулкана. Уже три месяца из кратера вылетали более или менее густые пары, но это был лишь результат кипения минеральных веществ. Теперь же вместо паров показался плотный дым, который тянулся в виде сероватого столба у подножия горы шириной более чем в триста футов и расходился на высоте от семи до восьми тысяч футов над вершиной вулкана, напоминая огромный гриб.

– В кратере вспыхнул огонь, – сказал Гедеон Спилет.

– И мы не сможем его погасить! – воскликнул Харберт.

– В вулкан следовало бы послать трубочистов, – заметил Наб с самым серьезным видом.

– Прекрасно, Наб! – ответил Пенкроф. – Не возьмешься ли ты за это дело?

И моряк громко расхохотался.

Сайрес Смит, отойдя в сторону, внимательно наблюдал густой: дым, возвышавшийся над горой Франклина, и иногда прислушивался, словно пытаясь уловить какой-то отдаленный гул. Затем он вернулся к своим товарищам и сказал:

– Друзья мои, произошла серьезная перемена. Не следует этого скрывать от себя. Вулканические вещества теперь уже не только кипят. Они вспыхнули, и нам, несомненно, угрожает в недалеком будущем извержение.

– Ну что же, мистер Смит, мы поглядим на это извержение и поаплодируем, если оно хорошо удастся, – сказал Пенкроф. – Мне кажется, это не должно нас особенно беспокоить.

– Нет, Пенкроф, – ответил Сайрес Смит, – старая дорога всегда открыта для лавы, и до сих пор она неизменно текла на север. И все-таки…

– И все-таки, раз от извержения нет никакой пользы, то было бы лучше, если бы оно не случилось, – сказал журналист.

– Кто знает, – ответил моряк, – может быть, в этом вулкане есть какие-нибудь полезные и драгоценные вещества, которые он любезно извергнет, а мы сумеем их хорошо использовать.

Сайрес Смит покачал головой, не ожидая ничего хорошего от этого внезапно открывшегося явления. Он смотрел не так легко, как Пенкроф, на последствия извержения. Если благодаря расположению кратера потоки лавы и не угрожали непосредственно частям острова, покрытым лесами и полями, то могли быть другие осложнения. В самом деле, извержения нередко сопровождаются землетрясениями, и такой остров, как остров Линкольна, образовавшийся из самых разнообразных элементов: базальта, гранита, лав на севере и рыхлых почв на юге – элементов, которые не были достаточно плотно связаны между собой, всегда мог пострадать от извержения. Поэтому, если извержение вулканических веществ и не представляло такой серьезной опасности, то всякое движение земной коры, которое поколебало бы остров, могло иметь очень важные последствия.

– Мне кажется, – сказал Айртон, который лег на землю и приник к ней ухом, – что я слышу глухой гул, словно едет телега, груженная железом.

Колонисты внимательно прислушались и убедились, что Айртон не ошибался. К подземным раскатам иногда примешивался рев, который то усиливался, то стихал, словно в недрах земного шара проносились порывы ветра. Но взрывов, в собственном смысле, еще не было слышно. Следовательно, пары и дым находили себе свободный выход через центральный кратер. Клапан, по-видимому, был достаточно широк, и можно было не опасаться взрыва.

– Черт возьми, – сказал Пенкроф, – не вернуться ли нам к работе? Пусть гора Франклина дымит, орет, стонет, извергает огонь и пламя, сколько ей угодно – это не резон, чтобы не работать! Айртон, Наб, Харберт, мистер Сайрес, мистер Спилет – все должны сегодня приложить руки к делу! Мы будем ставить переборки, и дюжины лишних рук было бы немного. Я хочу, чтобы не позже чем через два месяца наш новый «Бонавентур» – не правда ли, мы сохраним за кораблем это название? – уже качался на волнах гавани Воздушного Шара. Итак, не будем терять ни одного часа.

Все колонисты, от которых Пенкроф требовал работы, отправились на верфь и приступили к укреплению переборок, то есть толстых досок, которые составляют пояс корабля и связывают между собой отдельные части остова. Это была долгая и тяжелая работа, в которой пришлось участвовать всем.

3 января колонисты прилежно трудились весь день. Они не думали о вулкане, который к тому же не был виден с побережья Гранитного Дворца, но густая тень затмевала несколько раз солнце, совершавшее свой дневной путь по совершенно ясному небу, и плотное облако дыма загораживало его от острова. Ветер, дувший с моря, уносил все эти испарения на запад. Сайрес Смит и Гедеон Спилет видели зги тени и часто говорили друг другу, что извержение, видимо, развивается, но не прерывали работы. Со всех точек зрения было чрезвычайно важно закончить постройку корабля в самый короткий срок. В связи с возможными осложнениями безопасность колонистов при наличии корабля была бы значительно более обеспечена. Кто знает, не окажется ли когда-нибудь этот корабль единственным их убежищем!

Вечером, после ужина, Сайрес Смит, Гедеон Спилет и Харберт снова поднялись на плато Дальнего Вида. Уже наступила ночь, и в темноте было легче определить, примешиваются ли к парам и дыму, которые скопились над кратером, пламя или пылающие вещества, изверженные вулканом.

– Кратер в огне! – воскликнул Харберт; более проворный, чем его спутники, он первый забрался на плато.

Гора Франклина, находившаяся примерно на расстоянии шести миль, казалась гигантским факелом с извивающимся пламенем; к пламени, однако, было подмешано столько дыма и золы, что его свет не очень резко вырисовывался во мраке ночи. Но все же бледный свет озарял остров, смутно выделяя лесные массивы. Громадные клубы дыма поднимались к небу. Сквозь дым поблескивали редкие звезды.

– Извержение развивается быстро, – сказал инженер.

– Это неудивительно, – ответил журналист. – Вулкан пробудился очень давно. Не забудьте, Сайрес, что дым впервые появился в то время, когда мы обыскивали отроги горы, чтобы обнаружить убежище капитана Немо. Это было, если не ошибаюсь, около пятнадцатого октября?

– Да, – ответил Харберт, – с тех пор прошло уже два с половиной месяца.

– Значит, огонь вынашивался под землей десять недель, – продолжал Гедеон Спилет. – Неудивительно, что он бушует теперь с такой яростью.

– Не чувствуете ли вы подземных колебаний? – спросил Сайрес Смит.

– Да, чувствую, – ответил Гедеон Спилет. – Но от этого до землетрясения…

– Я не говорю, что нам угрожает землетрясение, – сказал Сайрес Смит. – Сохрани нас Боже, от этого! Нет, эти содрогания вызваны подземным огнем. Земная кора представляет собой не что иное, как стенки котла, а вы знаете, что стенки котла под давлением газа вибрируют, словно звучащая пластинка. Именно это и происходит в настоящее время.

– Какие красивые снопы огня! – воскликнул Харберт.

В это время из кратера вылетело нечто вроде фейерверка, и даже густой дым не мог ослабить его блеска. Тысячи светящихся осколков и ярких точек устремились в разных направлениях. Некоторые из них залетали выше дыма, быстро пронзая его и оставляя за собой сверкающую пыль. Вслед за этими брызгами света раздавались выстрелы, похожие на залпы картечи.

Проведя час на плато Дальнего Вида, Сайрес Смит, журналист и юноша спустились на берег и вернулись в Гранитный Дворец. Инженер был задумчив и казался настолько озабоченным, что Гедеон Спилет счел нужным спросить его, не предвидит ли он в близком будущем какой-нибудь опасности, прямо или косвенно связанной с извержением.

– И да и нет, – ответил Сайрес Смит.

– Однако же, – продолжал журналист, – наибольшая беда, нам угрожающая, – это землетрясение, которое разрушило бы остров. Я не думаю, чтобы этого следовало опасаться, так как пары и лава нашли себе свободный выход.

– Поэтому я и не опасаюсь землетрясения в обычном смысле этого слова, то есть смещения земной коры, вызванного расширением подземных газов, – ответил Сайрес Смит. – Но и другие причины могут повлечь за собой большое бедствие.

– Какие же, милый Сайрес?

– Я и сам хорошо не знаю. Надо посмотреть… обследовать гору… Через несколько дней я буду знать, наверное.

Гедеон Спилет не стал настаивать, и вскоре, несмотря на взрывы, которые становились все сильнее и гулко разносились по острову, обитатели Гранитного Дворца спали крепким сном. Прошло три дня – 4, 5 и 6 января. Колонисты продолжали трудиться над постройкой корабля. Инженер, не пускаясь в дальнейшие объяснения, всячески старался ускорить работу.

Гора Франклина была окутана темным, мрачным облаком и вместе с пламенем извергала пылающие камни, которые иногда падали обратно в кратер. Пенкроф, который старался видеть в этом явлении только смешную сторону, говорил:

– Смотрите-ка, великан играет в бильбоке! Великан жонглирует!

В самом деле, изверженные вещества снова падали в бездну, и казалось, что лава, вздувшаяся от внутреннего давления, не доходила еще до отверстия кратера. По крайней мере, из северо-восточного жерла, которое было отчасти видно, ничто не изливалось на южный склон горы.

Однако как ни спешили колонисты с постройкой, им все же приходилось отрываться и посещать различные пункты острова ради других дел. Прежде всего надо было съездить в кораль, где были заперты стада муфлонов и коз, и возобновить запас корма для этих животных. Айртон решил отправиться туда на следующий день, 7 января. Обыкновенно он один справлялся с этой работой, к которой успел привыкнуть. Поэтому Пенкроф и другие колонисты не без удивления услышали, что инженер сказал Айртону:

– Раз вы завтра едете в кораль, я поеду с вами.

– Что вы, мистер Сайрес! – вскричал моряк. – У нас остались считанные дни на работу и, если вы тоже уедете, не хватит сразу четырех рук.

– Послезавтра мы вернемся, – ответил Сайрес Смит. – Мне необходимо съездить в кораль. Я должен посмотреть, насколько развилось извержение.

– Извержение, извержение! – с неудовольствием проворчал Пенкроф. – Экая важность это извержение! Вот уж оно нисколько меня не беспокоит!

Несмотря на возражения моряка, исследование, намеченное инженером, было все же назначено на завтра. Харберту очень хотелось сопровождать Сайреса Смита, но он боялся огорчить Пенкрофа своим отъездом.

На следующий день, с самой зари, Сайрес Смит и Айртон сели в повозку, запряженную двумя онаггами, и крупной рысью поехали по дороге в кораль.

Над лесом неслись густые облака, в которые кратер горы Франклина непрестанно подбавлял дыму. Облака эти, тяжело плывшие в небе, состояли из самых разнообразных элементов. Не только дым из вулкана делал их такими густыми и тяжелыми. Распыленные минеральные вещества, пуццолана и сероватый мелкий, словно отборная мука, пепел висели в воздухе. Этот пепел так легок, что иногда он держится в воздухе несколько месяцев подряд. После извержения в Испании в 1783 году атмосфера была насыщена вулканической пылью более года, и даже лучи солнца едва проникали через нее.

Но чаще всего эти распыленные вещества падают на землю.

Так случилось и теперь. Не успели Сайрес Смит и Айртон приехать в кораль, как посыпалась черноватая пыль, похожая на охотничий порох, резко изменившая окружающий вид: деревья, луга – все исчезло под темным слоем толщиной в несколько дюймов. Но, к счастью, ветер дул с северо-востока, и облако вскоре почти рассеялось.

– Вот странное явление, мистер Смит! – сказал Айртон.

– Это очень важное обстоятельство, – ответил инженер. – Мелкая пуццолана, пемза, вся эта минеральная пыль указывают, насколько глубоко возмущение в нижних пластах вулкана.

– Но неужели мы не можем ничего сделать?

– Нет, мы можем только следить за развитием извержения. Займитесь коралем, Айртон, а я пока поднимусь к истокам Красного ручья и посмотрю, в каком положении южные склоны горы. А потом…

– А потом, мистер Смит?

– Потом мы пойдем в Пещеру Даккара. Я хочу посмотреть… словом, я вернусь за вами через два часа.

Айртон вошел во двор кораля и в ожидании возвращения инженера занялся муфлонами и козами, которые были как будто встревожены первыми признаками извержения.

Между тем Сайрес Смит забрался на вершину восточных отрогов, обогнул Красный ручей и вышел к тому месту, где колонисты обнаружили во время своей первой экспедиции серный источник. Как все вокруг изменилось! Вместо одного столба дыма инженер насчитал тринадцать. Они били из земли, словно вытолкнутые каким-то поршнем. Очевидно, земная кора подвергалась в этом месте сильнейшему давлению. Воздух был наполнен сернистым газом, водородом и углекислотой, смешанной с водянистыми парами. Сайрес Смит чувствовал, как содрогаются вулканические туфы, устилавшие землю. Это был, в сущности, порошкообразный пепел, который от времени превратился в твердый камень. Но инженер не увидел никаких следов свежей лавы.

То же самое Сайрес Смит констатировал, осмотрев южный склон горы Франклина. Из кратера вырывались клубы дыма и языки пламени; мелкие камни градом падали на землю, но из жерла кратера не лилась лава, а это доказывало, что вулканические вещества не поднялись еще до верхнего отверстия.

«Я бы предпочел, чтобы это уже случилось, – сказал про себя Сайрес Смит. – По крайней мере, я был бы уверен, что лава потекла обычным путем. Кто знает, не выльется ли она через какой-нибудь новый выход? Но не в этом опасность, капитан Немо это предчувствовал. Нет, опасность не в этом!»

Сайрес Смит дошел до широкой дороги, тянувшейся вдоль узкого залива Акулы. Здесь он мог достаточно ясно видеть следы прежних потоков лавы. Для него казалось несомненным, что предыдущее

извержение вулкана произошло когда-то очень давно. После этого он двинулся обратно, прислушиваясь к подземному гулу, который походил на непрерывный гром. Изредка раздавались отдельные громкие выстрелы. В девять часов утра инженер вернулся в кораль.

Айртон ожидал его.

– Животные обеспечены кормом, мистер Смит, – сказал он.

– Хорошо, Айртон.

– Они:, кажется, в тревоге, мистер Смит.

– Да, инстинкт у них заговорил, а инстинкт не обманывает. -. Возьмите фонарь и огниво, Айртон, и пойдем, – сказал инженер.

Айртон исполнил приказание. Онагги были выпряжены и бродили по коралю. Исследователи заперли калитку снаружи, и Сайрес Смит пошел впереди Айртона на запад по узкой тропинке, ведшей к берегу.

Земля была покрыта, словно ватой, порошкообразным веществом, упавшим с неба. Среди деревьев не было видно ни одного животного. Иногда набегающий ветер вздымал слои пепла, и колонисты, окруженные густым вихрем, не видели друг друга. Они закрывали платком глаза и рот, чтобы не задохнуться и не ослепнуть.

В таких условиях Сайрес Смит и Айртон, естественно, не могли двигаться быстро. К тому же воздух был тяжелый, словно кислород частью сгорел, и дышать было трудно. Через каждые, сто шагов приходилось останавливаться и переводить дух. Было больше десяти часов, когда инженер и его спутник достигли вершины гигантского нагромождения базальтовых и порфиритовых скал, образующих северо-западный берег острова.

Айртон и Сайрес Смит начали спускаться с этого крутого берега, двигаясь приблизительно по той же скверной дороге, по которой они шли в ту грозовую ночь, направляясь в Пещеру Даккара. Днем спуск казался менее опасным; к тому же слой пепла, покрывавший гладкие скалы, не давал ноге скользить по покатой поверхности.

Вскоре колонисты достигли вала, служившего продолжением берега, на высоте примерно сорока футов. Сайрес Смит помнил, что этот вал отлого спускался до самого моря.

Несмотря на то, что был отлив, берега не было видно, и волны, покрытые вулканической пылью, бились о базальтовые скалы.

Сайрес Смит и Айртон без труда нашли вход в Пещеру Даккара и остановились под последней скалой, которая представляла собой нижнюю площадку вала.

– Толевая лодка должна быть здесь, – сказал инженер.

– Да, она здесь, мистер Смит, – подтвердил Айртон, притянув к селе легкую шлюпку, укрытую под сводами пещеры.

– Сядем в нее, Айртон!

Колонисты сели в лодку. Она проскользнула по волнам под низкие своды пещеры. Айртон высек огонь и зажег фонарь. Затем он взялся за весла и поставил фонарь на форштевень. Сайрес Смит сел у руля, и лодка поплыла во мраке.

«Наутилус» уже больше не освещал мрачную пещеру своими огнями. Может быть, электрические лучи, все еще исходившие из мощного очага энергии, продолжали сиять в глубине моря, но никакой свет не проникал из бездны, где покоился капитан Немо. Блеск фонаря, хотя и слабый, позволял двигаться вперед вдоль правой стены пещеры. Гробовое молчание царило под ее сводами, по крайней мере, в передней части. Однако Сайрес Смит вскоре услышал гул, доносившийся из внутренности горы.

– Это вулкан, – сказал он.

Спустя несколько мгновений Сайрес Смит почувствовал резкий неприятный запах, и сернистые пары стали душить инженера и его спутника.

– Этого-то и боялся капитан Немо, – прошептал Сайрес Смит, слегка побледнев. – Однако необходимо дойти до конца.

– Вперед! – ответил Айртон; он налег на весла и погнал лодку к концу пещеры.

Через двадцать пять минут хода шлюпка приблизилась к задней стене пещеры и остановилась.

Сайрес Смит встал на скамью и осветил фонарем различные части стены, отделявшие пещеру от центрального очага вулкана. Какова была толщина этой стены: сто футов или десять? Этого нельзя было сказать. Но стена могла быть не особенно толстой, так как подземный гул слышался очень отчетливо.

Осмотрев стену по горизонтали, инженер прикрепил фонарь к концу весла и вновь осветил им базальтовую скалу на большей высоте.

Там сквозь еле видимые щели между неплотно соединенными камнями проходил едкий дым, наполнявший своим запахом пещеру. Стена пестрела изломами; некоторые из них, более глубокие, спускались почти до самой воды.

Сайрес Смит некоторое время размышлял; потом он произнес:

– Да, капитан был прав. Опасность таится здесь, и опасность страшная.

Айртон ничего не говорил, но по знаку Сайреса Смита снова взял в руки весла, и полчаса спустя оба выходили из Пещеры Даккара.

 

ГЛАВА 19

 

 

Сайрес. Смит рассказывает о своей экспедиции. – Работа по постройке ускоряется. – Последний визит в кораль. – Бой между водой и огнем. – Что осталось на поверхности острова. – Колонисты решают спустить корабль на воду. – Ночь на 9 марта.

На следующий день, 8 января, проведя сутки в корале и устроив там все дела, Сайрес Смит и Айртон вернулись в Гранитный Дворец.

Инженер немедленно собрал своих товарищей и сообщил им, что острову Линкольна грозит величайшая опасность, которую не в состоянии предотвратить никакая человеческая сила.

– Друзья мои, – сказал он глубоко взволнованным голосом, – остров Линкольна не принадлежит к числу тех островов, которые будут существовать до тех пор, пока существует Земля. Он обречен на более или менее близкую гибель, причина которой заключается в нем самом, и ничто не может его спасти.

Колонисты переглянулись и устремили глаза на инженера. Они не понимали, что хочет сказать Сайрес Смит.

– Объяснитесь, Сайрес, – сказал Гедеон Спилет.

– Я сейчас объяснюсь, или, вернее, сообщу вам то, что передал мне капитан Немо во время нашей краткой беседы наедине, – ответил инженер.

– Капитан Немо! – хором вскричали колонисты.

– Да, он, и это была его последняя услуга перед смертью.

– Последняя услуга! – воскликнул Пенкроф. – Последняя услуга! Вот увидите: даже мертвый, он окажет нам еще много услуг.

– Что же вам сказал капитан Немо? – спросил журналист.

– Знайте же, друзья, – ответил инженер, – что остров Линкольна находится в иных условиях, чем прочие острова Тихого океана. Особенность строения нашего острова, о которой говорил мне капитан Немо, должна рано или поздно привести к разрушению его подводной части.

– Разрушится! Остров Линкольна разрушится! Что вы! – воскликнул Пенкроф.

Несмотря на все свое уважение к Сайресу Смиту, он не удержался и недоверчиво пожал плечами.

– Выслушайте меня, Пенкроф, – продолжал инженер. – Вот что установил капитан Немо и что мне удалось установить самому вчера при исследовании Пещеры Даккара. Эта пещера тянется под островом до самого вулкана, и ее отделяет от центрального очага только задняя стена. Эта стена испещрена изломами и щелями, через которые уже сейчас проходит сернистый газ, образующийся внутри вулкана.

– Ну так что же? – спросил Пенкроф, наморщив лоб.

– Ну так вот, я убедился, что эти щели постепенно увеличиваются под влиянием внутреннего давления, что базальтовая стена понемногу раскалывается и что через более или менее короткое время она даст выход воде океана, которая наполняет пещеру.

– Здорово! – сказал Пенкроф, который еще раз попробовал пошутить. – Вода погасит вулкан, и все будет кончено.

– Да, все будет кончено, – ответил Сайрес Смит. – В тот день, когда море пробьет стену и проникнет через средний ход во внутренность вулкана, где кипят вулканические вещества, – в тот день, Пенкроф, остров Линкольна взорвется, как взорвалась бы Сицилия, если бы Средиземное море влилось в Этну.

Колонисты ничего не могли ответить на это решительное утверждение инженера. Они понимали, как велика грозящая им опасность.

Надо сказать, что Сайрес Смит отнюдь не преувеличивал. Многим уже приходило в голову, что, может быть, можно потушить вулканы, которые почти все возвышаются на берегах морей или озер, открыв воде доступ в эти вулканы. Но те, кто так думают, не понимают, что при этом часть земного шара взорвалась бы, как паровой котел, в который выстрелили из ружья. Вода, устремившись в замкнутое пространство, где температура достигает нескольких тысяч градусов, превратилась бы в пар, и образовалось бы такое количество энергии, которого бы не выдержала самая твердая оболочка.

Итак, не приходилось сомневаться, что острову в близком будущем грозит разрушение и что он просуществует лишь до тех пор, пока выдержит стена Пещеры Даккара. Это был вопрос не месяцев или недель, или дней, а, быть может, часов!

Первым чувством колонистов была глубокая печаль. Они не думали об опасности, угрожающей им самим: их больше огорчало разрушение острова, на котором они нашли приют, острова, который они полюбили и хотели сделать цветущим, плодородным. Столько трудов пропадает напрасно, столько сил потрачено даром! Пенкроф не мог удержать слез и не пытался скрыть, что плачет. Беседа продолжалась еще некоторое время. Колонисты обсуждали, каковы их шансы на спасение, и в конце концов пришли к выводу, что им нельзя терять ни одного часа.

Постройку и оснастку корабля нужно было закончить как можно скорее. Это была единственная возможность для обитателей острова Линкольна спастись. Все дружно принялись за работу. К чему было теперь жать хлеб, собирать урожай, охотиться и умножать запасы Гранитного Дворца? Того, что находилось на складе и на кухне, было более чем достаточно, чтобы снабдить корабль для путешествия, как бы продолжительно оно ни было. Важнее всего было колонистам иметь в своем распоряжении корабль раньше, чем наступит неизбежная катастрофа.

Работа продолжалась с лихорадочной поспешностью. Около 23 января корабль был наполовину обшит. К этому времени состояние вулкана не изменилось: из кратера по-прежнему вылетали пары и дым, смешанные с огнем и пылающими камнями. Но в ночь на 24-е лава, достигшая уровня верхней части вулкана, снесла его коническую верхушку. Раздался страшный грохот. Колонисты решили, что остров разваливается на части, и выбежали из Гранитного Дворца. Было около двух часов ночи.

Небо пылало огнем. Верхний конус – массив вышиной в тысячу футов и весом в несколько миллиардов фунтов – низвергся на остров. Земля задрожала от удара. К счастью, этот конус был направлен к северу и упал на равнину, покрытую песком и туфом, которая тянулась между вулканом и морем. Из расширившегося жерла кратера блистал настолько яркий свет, что весь воздух вокруг казался пылающим. Поток лавы вздулся и изливался длинными каскадами, словно вода из переполненного сосуда. Тысячи огненных струй змеились по откосам вулкана.

– В кораль! В кораль! – закричал Айртон.

Действительно, лава устремлялась к коралю, следуя направлению нового кратера. Бедствие грозило плодородным частям острова, Красному ручью, лесу Якамара.

Услышав крик Айртона, колонисты бросились к конюшням. Онагги сейчас же были запряжены в повозку. У всех колонистов было на уме одно: бежать в кораль и освободить запертых там животных.

Еще не было трех часов утра, когда колонисты достигли кораля. Громкий рев свидетельствовал, что муфлоны и козы охвачены страхом. Поток пылающей лавы и расплавленных минералов стремился с отрогов на луга, достигая самой изгороди. Айртон отпер калитку, и охваченные ужасом животные разбежались во все стороны.

Час спустя кипящая лава наполнила кораль, превращая в пар воду ручейка, и подожгла дом, который вспыхнул, как сноп соломы. Изгородь сгорела до последнего столба; от кораля ничего не осталось.

Колонисты решили было бороться против этого нашествия, но все их безумные попытки оказались бесплодны: перед грандиозными катастрофами человеческие усилия тщетны.

Наступило утро 24 января. Прежде чем возвратиться в Гранитный Дворец, Сайрес Смит и его друзья хотели установить, в какую сторону устремится этот поток лавы. Общий наклон поверхности вел от горы Франклина к восточному берегу, и можно было опасаться, что, несмотря на преграду, которую представлял собой густой лес Якамара, кипящая лава достигнет плато Дальнего Вида.

– Нас защитит озеро, – сказал Гедеон Спилет.

– Надеюсь, – кратко ответил Сайрес Смит.

Колонисты хотели дойти до равнины, на которую упала верхушка горы Франклина, но лава преграждала им путь. С одной стороны она текла по долине Красного ручья, с другой – по долине ручья Водопада, превращая на своем пути в пар оба эти потока. Не было никакой возможности пройти сквозь лаву; наоборот, приходилось отступать перед ней. Вулкан, лишенный своей вершины, нельзя было узнать. На месте прежнего кратера было нечто вроде ровной поверхности. Из двух жерл, образовавшихся на южной и восточной сторонах горы, непрерывно изливались струи лавы, образуя два отдельных потока. Над новым кратером висели облака дыма и золы, сливавшиеся с небесными тучами. Слышались гулкие раскаты грома, которым вторил грохот подземных сил. Жерло вулкана выбрасывало пылающие камни; взлетая на тысячу футов, они разрывались в облаках и падали, словно осколки картечи. Небо отвечало вспышками молнии извержению вулкана.

Около семи часов утра положение колонистов, пытавшихся найти убежище на опушке леса Якамара, стало невыносимым. Им угрожали не только камни, падавшие вокруг дождем, но и потоки лавы, которые переполнили русло Красного ручья и грозили перерезать дорогу в кораль. Первые ряды деревьев запылали, и сок их, внезапно превратившись в пар, разорвал стволы, словно детские хлопушки. Другие деревья, более сухие, не пострадали. Колонисты продолжали свой путь. Они шли медленно, очень часто оборачиваясь назад. Но лава, следуя наклону поверхности, быстро продвигалась к востоку.

Едва нижние слои ее успевали затвердеть, как их снова покрывали кипящие волны.

К тому же главный поток, стремившийся по направлению Красного ручья, становился все более угрожающим. Лес в этой части весь пылал; огромные клубы дыма плавали над деревьями, подножие которых было залито лавой.

Колонисты остановились близ озера, в полумиле расстояния от устья Красного ручья. Вскоре должен был решиться вопрос, жить им или умереть.

Сайрес Смит привык разбираться в сложных положениях. Зная, что он имеет дело с людьми, готовыми услышать правду, какова бы она ни была, инженер сказал:

– Либо озеро остановит поток и часть острова будет спасена от полного разрушения, либо лава зальет лес Дальнего Запада, и ни одного дерева, ни одного растения не останется на поверхности земли. Тогда мы умрем на этих голых скалах; смерть не замедлит прийти, когда наш остров взорвется.

– В таком случае, – сказал Пенкроф, топнув ногой и скрестив на груди руки, – нам незачем больше строить корабль, не так ли? – Мы должны исполнить свой долг до конца, Пенкроф, – ответил Сайрес Смит.

Между тем поток лавы, прокладывая себе дорогу среди великолепных деревьев, которые он пожирал на своем пути, докатился до озера. В этом месте почва была несколько приподнята. Будь преграда немного выше, она могла бы сдержать кипящий поток.

– За работу! – вскричал Сайрес Смит. Все тотчас же поняли мысль инженера. Поток лавы надо было, так сказать, запрудить и заставить его излиться в озеро.

Колонисты побежали на верфь и принесли оттуда лопаты, заступы, топоры. Из земли и поваленных деревьев через несколько часов образовалась плотина высотой в три фута, длиной в несколько сот шагов. Плотина была закончена, и колонистам казалось, что они проработали всего какой-нибудь час.

Еще несколько минут, и было бы поздно. Жидкая лава достигла подножия вала. Поток вздулся, словно река в паводок, стремящаяся выйти из берегов, и грозил снести единственное препятствие, которое мешало ему распространиться по всему району Дальнего Запада. Но плотина все же его сдержала. Прошло несколько томительных секунд, и лава низверглась с высоты двадцати футов в озеро Гранта. Колонисты стояли на месте и молча, затаив дыхание, наблюдали за борьбой двух стихий.

Какое ужасное зрелище – бой между водой и огнем! Чье перо опишет это сражение, столь страшное и вместе с тем прекрасное? Чья кисть сможет нарисовать его? Вода, шипя, испарялась при приближении лавы. Пар взлетал на воздух и клубился на неизмеримой высоте, как будто внезапно открылись клапаны огромного котла. Но сколько бы ни было воды в озере, она должна была в конце концов испариться, так как убыль воды не пополнялась, тогда как лава, источник которой был неисчерпаем, все время катила новые и новые пламенеющие волны.

Первые струи лавы, влившись в озеро, сейчас же застыли, и вскоре над водой образовалась гора. На поверхности ее громоздилась новая лава, которая тоже превратилась в поток камней, стремящихся к центру горы. Постепенно возникла отмель, угрожавшая заполнить все озеро. Вода не могла выйти из берегов, так как избыток ее тотчас же превращался в пар. В воздухе слышались оглушительное шипение и свист; пар, уносимый ветром, превращался в дождь и падал в море. Отмель становилась все длиннее, глыбы лавы громоздились друг на друга. Там, где еще недавно колыхались спокойные воды озера, появилась громадная куча дымящихся камней, словно земля приподнялась и вытолкнула из озера тысячи подводных утесов. Вообразите, что ураган возмутил воды реки, а затем они внезапно застыли на двадцатиградусном морозе, и вы сможете себе представить, каков был вид озера спустя три часа после того, как в него полились потоки лавы.

На этот раз огонь победил воду.

То обстоятельство, что лава устремилась в озеро Гранта, было благоприятно для колонистов. У них оказалось несколько дней передышки. Плато Дальнего Вида, Гранитный Дворец и кораблестроительная верфь были на время спасены. За эти дни нужно было обшить корабль и тщательно законопатить его. Затем он будет спущен на море, и колонисты перейдут на корабль, с тем чтобы оснастить его на воде. Ввиду угрозы взрыва, несущего гибель острову, оставаться на земле было очень опасно. Стены Гранитного Дворца, этого когда-то столь надежного убежища, каждую минуту могли обрушиться.

В течение шести последующих дней – с 25 по 30 января – колонисты работали не покладая рук. Они почти не отдыхали, так как свет пламени, извергаемого кратером, позволял им трудиться и днем и ночью. Лава продолжала литься, но, пожалуй, не столь обильно. Это было очень хорошо, так как озеро Гранта почти совсем наполнилось, и если бы к прежней лаве прибавились новые вулканические вещества, они бы, несомненно, разлились по плато Дальнего Вида и по берегу близ Гранитного Дворца.

Но если эта часть острова была вне опасности, то южная оконечность его оставалась беззащитной.

В самом деле, второй поток лавы, устремившийся по долине ручья Водопада – это была широкая долина, понижающаяся с обеих сторон реки, – не встречал на своем пути никаких препятствий. Жидкое пламя разлилось по лесу Дальнего Запада. Деревья, совершенно засохшие от страшной жары, стоявшей все это время, моментально загорелись, и пожар вспыхнул одновременно наверху, в ветвях, и внизу, у корней. Сучья густо переплелись между собой, и огонь быстро распространялся. Казалось даже, что поток пламени бежит по верхушкам деревьев скорее, чем река лавы у их подножия.

Охваченные ужасом мирные и хищные обитатели леса – ягуары, кабаны, дикие свиньи, куланы и всякая пернатая дичь – искали спасения на берегах реки Благодарности и в болоте Казарок, по ту сторону гавани Воздушного Шара. Но колонисты были слишком заняты своим делом, чтобы обращать внимание на самых страшных зверей. Они даже покинули Гранитный Дворец и, не желая укрыться в Трубах, жили в палатке возле устья реки Благодарности.

Сайрес Смит и Гедеон Спилет каждый день выходили на плато Дальнего Вида. Иногда их сопровождал Харберт. Что касается Пенкрофа, то он не хотел и смотреть на остров, подвергшийся почти полному разрушению.

Действительно, остров Линкольна представлял собой печальное зрелище. Вся лесистая часть его теперь обнажилась. Только несколько зеленых деревьев уцелело на краю Змеиного полуострова. Кое-где торчали почерневшие стволы с обломанными ветвями. Место, где прежде находился лес, было более пустынно, чем болото Казарок. Лава полностью уничтожила растительность. На месте великолепных лесов теперь в беспорядке громоздились вулканические туфы. По долине ручья Водопада и реки Благодарности не текло больше в море ни капли воды, и, если бы озеро Гранта полностью высохло, колонистам было бы нечем утолить жажду. Но, к счастью, его южная сторона не пострадала. Она превратилась в нечто вроде пруда, где находился весь запас питьевой воды, имеющейся на острове. На северо-западе отчетливо и резко рисовались отроги вулкана, похожие на гигантскую когтистую лапу. Какое печальное зрелище! Какой страшный вид! Какое горе для колонистов, которые с плодородного острова, покрытого лесом, орошаемого водой и засеянного злаками, в одно мгновение как бы перенеслись на пустынную скалу! Не будь у них старых запасов пищи, им нечем было бы питаться.

– У меня сердце разрывается, – сказал как-то раз Гедеон Спилет.

– Да, Спилет, это печальное зрелище, – ответил инженер. – Только бы мы успели достроить корабль! Теперь это наша единственная надежда.

– Не кажется ли вам, Сайрес, что вулкан начинает успокаиваться? Он еще извергает лаву, но, если я не ошибаюсь, не так обильно.

– Это не имеет значения, – ответил Сайрес Смит. – В недрах горы продолжает бушевать огонь, и море может ворваться в вулкан с минуты на минуту. Мы находимся в положении пассажиров горящего корабля, которые не могут потушить пожар и знают, что огонь рано или поздно доберется до порохового погреба. Идем, Спилет, идем, не будем терять ни часа!

Еще целую неделю, то есть до 7 февраля, лава продолжала изливаться, но не выходила из прежних пределов. Сайрес Смит больше всего боялся, что лава подойдет к берегу у Гранитного Дворца, и колонистам не удастся отстоять верфь. Вскоре они почувствовали в недрах острова содрогания, которые их крайне обеспокоили.

Было 20 февраля. До спуска корабля на воду предстояло работать еще месяц. Выдержит ли остров до тех пор? Пенкроф и Сайрес Смит намеревались спустить корабль, как только его остов станет непроницаемым. Настилку палубы и оснастку можно будет произвести потом. Для колонистов было важнее всего обеспечить себе надежное убежище вне острова. Быть может, придется даже отвести корабль в гавань Воздушного Шара, то есть возможно дальше от центра извержения. В устье реки Благодарности, между островом Спасения и гранитной стеной, судно могло быть раздавлено в случае разрушения острова. Поэтому колонисты всячески старались как можно скорее закончить остов корабля. Наступило 3 марта. Можно было рассчитывать, что спуск корабля на воду произойдет дней через десять.

Надежда вернулась в сердца колонистов, которым пришлось выдержать столько испытаний в четвертый год пребывания на острове Линкольна. Даже Пенкрофа как будто покинула мрачность, охватившая его после гибели и разрушения его владений. Правда, он ни о чем не мог думать, кроме корабля, на котором сосредоточились все его надежды.

– Мы его достроим, мистер Сайрес, мы обязательно достроим его! – говорил моряк. – Пора, пора, время идет, и скоро наступит равноденствие. Если понадобится, мы пристанем к острову Табор и проведем там зиму. Но что такое остров Табор после острова Линкольна? Горе мне! Мог ли я думать, что когда-нибудь увижу нечто подобное!

– Надо спешить! – неизменно отвечал инженер. Колонисты работали, не теряя ни минуты.

– Хозяин, – спросил Наб несколько дней спустя, – как вы думаете, случилось бы все это, если бы капитан Немо был жив?

– Да, Наб, – ответил Сайрес Смит.

– Ну, а я думаю, что нет, – шепнул Пенкроф на ухо негру.

– И я тоже, – серьезно отвечал Наб.

В первую неделю марта гора Франклина снова приняла грозный вид. Тысячи стеклянных нитей, образовавшихся из жидкой лавы, дождем падали на землю. Кратер вновь наполнился вулканическими веществами, которые изливались по всем склонам вулкана. Потоки их устремились по затвердевшим туфам и окончательно сожгли тощие скелеты деревьев, уцелевших после первого извержения. На этот раз река лавы потекла вдоль юго-западного берега озера Гранта, миновала Глицериновый ручей и залила плато Дальнего Вида. Это последнее бедствие окончательно погубило все труды колонистов. Мельница, постройки на птичнике, конюшни исчезли без следа. Испуганные птицы разлетелись во все стороны. Топ и Юп по-своему выражали охвативший их великий ужас: инстинкт предупреждал их, что близится катастрофа. Большинство животных, населявших остров, погибли при первом извержении. Уцелевшие звери могли найти спасение только на болоте Казарок; лишь немногие из них укрылись на плато Дальнего Вида, но теперь и это последнее убежище было у них отнято.

Потоки лавы перелились через стену, и огненная река устремилась на берег у Гранитного Дворца. Это было неописуемо страшное зрелище. Ночью казалось, что низвергается настоящая Ниагара из расплавленного чугуна: сверху – огненные пары, снизу – кипящая лава.

Колонистам некуда было больше отступать. Хотя верхние швы корабля еще не были законопачены, наши герои решили спустить его на воду.

Пенкроф и Айртон начали готовиться к спуску, который должен был состояться на следующий день, 9 марта.

Но в ночь на 9-е из кратера под грохот оглушительных взрывов поднялся огромный столб дыма, больше трех тысяч футов высоты. Стена Пещеры Даккара, очевидно, не выдержала давления газов, и море, проникнув через центральный очаг в огнедышащую пропасть, превратилось в пар. Кратер не давал этой массе пара достаточно просторного выхода. Взрыв, который мог быть услышан на расстоянии ста миль, потряс воздух. Гора Франклина разлетелась на куски и обрушилась в море. Через несколько минут волны Тихого океана покрывали то место, где был остров Линкольна.

 

ГЛАВА 20

 

 

Одинокая скала в Тихом океане. – Последнее убежище обитателей острова Линкольна. – Впереди смерть. – Неожиданное спасение. – Как и почему оно пришло. – Последнее благодеяние. – Остров среди материка. – Могила капитана Немо.

Одинокая скала длиной в тридцать и шириной в пятнадцать футов, выступающая из воды не больше чем на десять футов, – таково было единственное место на острове, которое пощадили волны океана.

Вот все, что осталось от массива Гранитного Дворца! Стена сначала была опрокинута, потом развалилась. Несколько скал, нагроможденных друг на друга, образовали этот утес, торчавший из воды. Все вокруг него скрылось в бездне: нижний конус горы Франклина, разлетевшейся от взрыва, челюсти залива Акулы, плато Дальнего Вида, остров Спасения, гранитные скалы гавани Воздушного Шара, базальтовые стены Пещеры Даккара и даже длинный Змеиный полуостров, столь удаленный от центра извержения. От острова Линкольна уцелел только этот узкий утес, служивший теперь убежищем для шести уцелевших колонистов и их собаки Топа.

Животные тоже погибли во время катастрофы. Птицы, как и другие представители фауны острова, были раздавлены или утонули. Даже бедняга Юп, и тот, увы, встретил смерть, провалившись в какую-то пропасть.

Сайрес Смит, Гедеон Спилет, Харберт, Пенкроф, Наб и Айртон спаслись только потому, что, находясь в палатке, были сброшены в море, когда остров раскололся на части.

Выбравшись на поверхность воды, они увидели невдалеке от себя нагромоздившиеся скалы, подплыли к ним и вскарабкались на утес.

На этом утесе и жили они теперь вот уже девять дней. Скудные припасы, захваченные из Гранитного Дворца, немного дождевой воды в углублениях скал – вот все, что осталось у этих несчастных. Корабль, их последняя надежда, был разбит. У них не было никакой возможности покинуть утес. Не имея огня, они не могли ниоткуда и добыть его. Неминуемая гибель ожидала их.

18 марта у колонистов осталось провизии всего на двое суток, хотя они расходовали ее более чем экономно. Вся их наука, вся их изобретательность были теперь ни к чему. Они всецело зависели от судьбы.

Сайрес Смит был спокоен. Гедеон Спилет, более нервный, и Пенкроф, охваченный глухой яростью, расхаживали взад и вперед. Харберт ни на минуту не покидал инженера и смотрел на него, словно прося помощи, которой Сайрес Смит не мог оказать. Наб и Айртон покорно ждали конца.

– Господи, господи, – часто повторял Пенкроф, – если бы мы могли хоть в ореховой скорлупе добраться до острова Табор! Но у нас ничего нет, ничего!

– Капитан Немо вовремя умер, – сказал однажды Наб.

Прошло еще пять дней. Сайрес Смит и его товарищи соблюдали строжайшую экономию и ели ровно столько, сколько нужно было, чтобы не умереть с голоду. Все очень ослабели. Харберт и Наб иногда начинали бредить.

Оставалась ли у колонистов хоть тень надежды? Нет! На что они могли рассчитывать? Что в виду скалы покажется корабль? Но им по опыту было прекрасно известно, что корабли никогда не заходят в эту часть Тихого океана. Можно ли было ожидать, что, по велению судьбы, яхта Гленарвана именно теперь вернется на остров Табор за Айртоном? Это было маловероятно. К тому же если бы «Дункан» даже и вернулся на остров Табор, то командир яхты после безрезультатных поисков снова ушел бы в море и направился бы к более низким широтам. Ведь колонисты не успели доставить на остров Табор записку с указанием нового местопребывания Айртона.

Нет, у них не могло быть больше никаких надежд на спасение. Их ожидала страшная смерть на скале – смерть от голода и жажды.

Они лежали на этой скале бессильные, не отдавая себе отчета в том, что происходит вокруг. Только Айртон, напрягая все силы, время от времени поднимал голову и взором, полным отчаяния, смотрел на пустынное море.

Вдруг днем 24 марта Айртон протянул руки к морю. Он встал на колени, потом поднялся на ноги, пытаясь подать рукой сигнал. В виду острова был корабль. Этот корабль проходил здесь не случайно. Утес служил для него определенной целью, и корабль на всех парах направлялся в его сторону. Колонисты, будь они в силах наблюдать за горизонтом, могли бы заметить этот корабль уже несколько часов назад.

– «Дункан»! – успел прошептать Айртон и упал на землю без движения.

 

***

 

Когда Сайрес Смит и его товарищи пришли в себя, они увидели, что находятся в каюте парохода. Никто из них не понимал, как км удалось избежать смерти. Но одного слова Айртона было достаточно, чтобы разъяснить это.

– «Дункан»! – прошептал он.

– «Дункан»! – повторил Сайрес Смит.

Действительно, они находились на яхте Гленарвана, которой командовал в то время Роберт Грант. «Дункан» направился к острову Табор, чтобы взять на борт Айртона и отвезти его на родину после двенадцатилетнего изгнания.

Колонисты были спасены. Они все возвращались домой.

– Капитан Роберт, – спросил Сайрес Смит, – почему вы решили, не найдя Айртона на острове Табор, пройти еще сто миль к северо-востоку?

– Мистер Смит, мы шли не только за Айртоном, но и за всеми вами, – ответил Роберт Грант.

– За всеми нами?

– Да, конечно, на остров Линкольна.

– На остров Линкольна? – хором вскричали Гедеон Спилет, Харберт, Наб и Пенкроф, удивленные до последней степени.

– Откуда вы знаете о существовании острова Линкольна? Ведь этот остров не обозначен даже на картах, – спросил Сайрес Смит. – Из записки, которую вы оставили на острове Табор, – ответил Роберт Грант.

– Из записки? – вскричал Гедеон Спилет.

– Ну да, вот она, – сказал Роберт Грант и протянул журналисту листок бумаги, на котором были обозначены широта и долгота острова Линкольна, -"где находятся в настоящее время Айртон и еще пятеро потерпевших крушение".

– Капитан Немо! – произнес Сайрес Смит, прочитав записку и убедившись, что она написана той же рукой, что и документ, найденный в корале.

– Так, значит, это он взял наш «Бонавентур» и отважился пойти на остров Табор один? – вскричал Пенкроф.

– И оставил там эту записку, – подхватил Харберт.

– Друзья мои, – сказал Сайрес Смит глубоко взволнованным голосом. – Будем всегда помнить капитана Немо, спасшего нас. При последних словах инженера его товарищи обнажили головы, повторяя шепотом имя капитана Немо.

В эту минуту Айртон подошел к инженеру и спросил его очень просто:

– Куда поставить эту шкатулку?

В руках у Айртона была шкатулка, которую он спас, рискуя жизнью, когда остров обрушился в море. Теперь он честно возвращал ее инженеру.

– Айртон,