На пути к берегу Стаи четвероруких – Новое течение воды – Почему не чувствуется прилив? – Лес вместо берега – Мыс Пресмыкающегося – Харберт завидует Гедеону Спилету – Стрельба. 15 страница

Наконец между деревьями стал виден дощатый забор. С первого взгляда не было заметно никаких разрушений. Калитка была закрыта, как всегда. В корале царила глубокая тишина. Не слышалось ни блеяния муфлонов, ни голоса Айртона.

– Войдем туда, – сказал Сайрес Смит.

Инженер сделал несколько шагов вперед. Его товарищи стояли настороже в двадцати шагах, готовые стрелять. Сайрес Смит поднял внутреннюю щеколду калитки и хотел ее открыть, когда Топ громко залаял. Над забором прозвучал выстрел, и крик боли раздался ему в ответ.

Харберт, пораженный пулей, упал на землю.

 

ГЛАВА 7

 

 

Журналист и Пенкроф в корале. – Харберта переносят в дом. – Отчаяние моряка. – Инженер и журналист советуются. – Способ лечения. – Снова надежда. – Как известить Наба? – Верный и надежный посланник. – Ответ Наба.

Услышав крик Харберта, Пенкроф выронил ружье и бросился к нему.

– Они убили его! – закричал он. – Моего мальчика! Они убили его!

Сайрес Смит и Гедеон Спилет тоже подбежали к Харберту. Журналист послушал, бьется ли еще сердце бедного юноши.

– Он жив, – сказал Гедеон Спилет. – Его нужно перенести…

– В Гранитный Дворец?

– Это невозможно, – ответил инженер.

– Тогда в кораль! – воскликнул Пенкроф.

– Одну минуту, – сказал инженер.

Он бросился влево, стараясь обойти забор. Вдруг он увидел перед собой пирата. Тот прицелился, и его пуля пробила инженеру шляпу. -Но второго выстрела он не успел сделать, так как упал на землю, пораженный кинжалом Сайреса Смита, более метким, чем ружье пирата.

Между тем Гедеон Спилет и моряк подтянулись на руках к верхний доскам забора, перелезли через него, спрыгнули в загон, вырвали болты, которые запирали дверь, и бросились в дом, оказавшийся пустым. Вскоре несчастный Харберт лежал на кровати Айртона. Несколько мгновений спустя Сайрес Смит был подле него. Горе Пенкрофа при виде Харберта, лежавшего без сознания, было ужасно. Он плакал, рыдал, бился головой об стену. Ни инженер, ни Гедеон Спилет не могли его успокоить. Они сами задыхались от волнения и не в состоянии были говорить.

Тем не менее они сделали все, что могли, чтобы вырвать из когтей смерти бедного юношу, умирающего у них на глазах. Гедеон Спилет, проживший столь бурную жизнь, имел кое-какой опыт в области медицины. Он знал всего понемногу, и ему часто приходилось лечить раны, нанесенные огнестрельным оружием. С помощью Сайреса Смита он принялся ухаживать за Харбертом. Журналиста поразила полная неподвижность юноши, которая объяснялась, вероятно, кровотечением, а может быть, шоком, если пуля с силой ударилась о кость и вызвала сотрясение организма. Харберт был очень бледен. Пульс его еле прощупывался, так что Гедеон Спилет, улавливал его биение лишь с большими промежутками, словно сердце готово было вот-вот остановиться. Сознание совершенно отсутствовало. Это были очень опасные симптомы.

Журналист обнажил грудь Харберта, смыл кровь мокрым платком и холодной водой.

Рана стала ясно видна. На груди, между третьим и четвертым ребрами, в том месте, где поразила Харберта пуля, краснело овальное отверстие.

Сайрес Смит и Гедеон Спилет перевернули бедного юношу, который еле слышно стонал. Этот стон был больше похож на последний вздох умирающего.

На спине Харберта зияла вторая рана, из которой сейчас же выпала пуля.

– Слава Богу! – сказал журналист. Пуля не осталась в теле, и нам не придется ее извлекать.

– Но сердце? – спросил Сайрес Смит.

– Сердце не затронуто – иначе Харберт был бы мертв.

– Мертв? – закричал Пенкроф, испустив нечто похожее на рычание.

Моряк расслышал только последнее слово, произнесенное журналистом.

– Нет, Пенкроф, нет, он не умер, – ответил Сайрес Смит. Его пульс продолжает биться. Он даже застонал. Но, ради блага вашего питомца, успокойтесь. Нам нужно все наше хладнокровие. Не волнуйте нас еще больше, друг мой.

Пенкроф умолк; в нем произошла реакция, и крупные слезы покатились из его глаз.

Между тем Гедеон Спилет старался вспомнить то, что знал, и действовать методически. Сомнений не было: пуля вошла спереди и вышла сзади. Но какие разрушения произвела она на своем пути? Какие важные органы были задеты? Этого не мог бы сказать в данный момент даже профессиональный хирург, а тем более Гедеон Спилет.

Однако журналист знал одно: что ему придется бороться с воспалением поврежденных частей и затем с местным воспалением, лихорадкой, вызванной ранением, которое, быть может, смертельно. Какие средства мог он употребить? Какие противовоспалительные лекарства? Каким способом предупредить воспаление?

Во всяком случае, важнее всего было немедленно перевязать раны. Гедеон Спилет не счел нужным вызывать новое кровотечение, обмывая раны теплой водой и сдавливая их края. Кровотечение было и так очень обильно, а Харберт чрезвычайно ослаб от потери крови.

Поэтому журналист ограничился промыванием ран холодной водой.

Харберта повернули на левый бок и удерживали его в этом положении.

– Не нужно, чтобы он двигался, – сказал Гедеон Спилет. – Такое положение удобнее всего для того, чтобы из ран на груди и на спине мог свободно выделяться гной. Харберту необходим абсолютный покой.

– Что? Его нельзя перенести в Гранитный Дворец? – спросил Пенкроф.

– Нет, Пенкроф, – ответил журналист.

– Проклятие! – крикнул моряк, грозя небу кулаком.

– Пенкроф! – сказал Сайрес Смит.

Гедеон Спилет снова принялся тщательно осматривать раненого юношу. Харберт был по-прежнему страшно бледен, и журналист почувствовал тревогу.

– Сайрес, – сказал он, – я не врач… Я очень волнуюсь… Я страшно растерян… Вы должны помочь мне вашим опытом, вашим советом…

– Успокойтесь, мой друг, – ответил инженер, пожимая руку журналисту. – Действуйте хладнокровно… Помните одно: надо спасти Харберта.

Эти слова возвратили Гедеону Спилету самообладание, которое он было потерял, поддавшись на минуту отчаянию и тяжелому чувству ответственности. Он сел на край кровати. Сайрес Смит стоял рядом

с ним. Пенкроф разорвал свою рубашку и машинально щипал корпию.

Гедеон Спилет объяснил Сайресу Смиту, что он находит нужным прежде всего остановить кровь, не закрывая ран и не стремясь, чтобы они зажили, ибо внутренние органы были повреждены и нельзя было допустить скопления гноя в груди. Сайрес Смит вполне одобрил это мнение, и было решено перевязать раны, не пытаясь немедленно закрыть их, соединяя края. К счастью, раны не приходилось расширять, но самый важный вопрос заключался в том, имеется ли у колонистов действительное средство против неизбежного воспаления.

Да, у них было такое средство. Природа не пожалела его: у них была холодная вода, то есть самое сильное успокаивающее средство при воспалении ран, самое действительное в тяжелых случаях: теперь им пользуются все врачи. У холодной воды есть и то преимущество, что она позволяет держать рану в полном покое и избавляет ее от частых преждевременных перевязок. Это преимущество очень велико, так как опыт доказывает, что в первые дни воздух производит на рану вредное действие.

Сайрес Смит и Гедеон Спилет рассуждали так, руководствуясь простым здравым смыслом, и действовали не хуже хорошего хирурга. На раны Харберта положили полотняные компрессы и все время смачивали их холодной водой.

Пенкроф прежде всего зажег огонь в очаге. В доме не было недостатка в предметах первой необходимости. Из тростникового сахара и лекарственных растений, тех самых, которые юноша собрал на берегах озера Гранта, приготовили освежающее питье и влили несколько капель его в рот больному, который все еще не приходил в сознание. У Харберта был сильный жар; весь день и всю ночь он пролежал без сознания. Жизнь его висела на волоске, и волосок этот каждую минуту мог оборваться. На следующий день, 12 ноября, у Сайреса Смита появилась надежда. Харберт наконец очнулся от глубокого обморока. Он открыл глаза, узнал Сайреса Смита, журналиста, Пенкрофа, произнес несколько слов. Он не помнил, что с ним случилось. Юноше рассказали, и Гедеон Спилет умолял его лежать совершенно спокойно, говоря, что его жизнь вне опасности, а раны заживут через несколько дней. Впрочем, Харберт почти не страдал, а холодная вода, которой все время смачивали раны, не давала им воспалиться. Гной отходил правильно, жар не усиливался; можно было надеяться, что страшные раны не вызовут никакой катастрофы. У Пенкрофа немного отлегло от сердца. Точно сестра милосердия или мать, он не отходил от постели своего питомца. Харберт снова заснул, и на этот раз как будто спокойнее.

– Скажите мне еще раз, что вы надеетесь, мистер Спилет, – говорил Пенкроф. – Скажите мне, что вы спасете Харберта!

– Да, мы спасем его, – ответил журналист, – Рана опасна, и пуля, быть может, даже пробила легкое, но ранение этого органа несмертельно.

Само собой разумеется, что за те сутки, которые они провели в корале, колонисты думали только о спасении Харберта. Они не вспоминали ни об опасности, которая могла им грозить, если бы возвратились пираты, ни о мерах предосторожности, которые следовало принять. Но на следующий день, когда Пенкроф дежурил у постели больного, Сайрес Смит и журналист заговорили о том, что им нужно предпринять. Прежде всего они обошли кораль. Нигде не было и следа Айртона. Неужели несчастного увели его бывшие сообщники? Захватили ли они его в корале? Быть может, он сопротивлялся и погиб в борьбе? Последнее предположение было более чем вероятно. Гедеон Спилет, перелезая через забор, отчетливо видел пирата, бежавшего по южному отрогу горы Франклина. За пиратом бросился Топ. То был один из преступников, находившихся в лодке, которая разбилась о скалы в устье реки Благодарности. Разбойник, которого убил Сайрес Смит (тело его было найдено за забором), несомненно, принадлежал к банде Боба Гарвея. Что же касается кораля, то его еще не успели разрушить. Ворота оставались закрытыми, и домашние животные не смогли убежать в лес. Не видно было ни малейших следов борьбы, никаких повреждений в доме и в изгороди:. Только боевые припасы, которые имелись у Айртона, исчезли вместе с ним.

– На этого несчастного напали, – сказал Сайрес Смит, – и так как он был человеком борьбы, то не хотел сдаться и погиб. – Да, этого можно опасаться, – ответил журналист. – Затем пираты, очевидно, расположились в корале, где нашли большие запасы, и убежали, только завидя нас. Столь же очевидно, что в это время Айртона, живого или мертвого, здесь уже не было.

– Необходимо обыскать лес и очистить остров от этих негодяев, – сказал инженер. – Предчувствия Пенкрофа не обманывали его, когда он требовал, чтобы на них устроили охоту, как на диких зверей. Это избавило бы нас от многих бед.

– Да, – ответил журналист, – да, теперь мы имеем право быть безжалостными.

– Во всяком случае, нам придется выждать некоторое время и пробыть в корале до тех пор, пока можно будет перенести Харберта в Гранитный Дворец.

– А как же Наб? – спросил журналист.

– Наб в безопасности.

– А что, если наше отсутствие встревожит его, и он решит прийти сюда?

– Ему не следует приходить, – с живостью ответил Сайрес Смит. – Его убьют по дороге.

– Все же очень вероятно, что он попытается присоединиться к нам.

– О, если бы только телеграф еще действовал! Наба можно было бы предупредить. Но теперь этого уже нельзя сделать. Оставить здесь Пенкрофа и Харберта мы тоже не можем. Я один пойду в Гранитный Дворец.

– Нет, нет, Сайрес, вам не надо рисковать собой! Вся ваша храбрость не помогла бы нам. Эти негодяи, очевидно, следят за коралем. Они засели в густом лесу, и, если вы уйдете, нам придется страдать за двоих.

– Но как же быть с Набом? – спросил инженер. – Вот уже сутки, как он не имеет от нас вестей. Он захочет прийти сюда.

– Он будет еще меньше остерегаться, чем мы, и его, наверное, убьют, – сказал Гедеон Спилет.

– Неужели нет способа его предупредить? Инженер погрузился в размышления. Вдруг его взгляд упал на Топа, который бегал взад и вперед, словно говоря: «А я-то на что?»

– Топ! – закричал Сайрес Смит. Собака прибежала на зов своего хозяина.

– Да, Топ пойдет, – сказал журналист, который сразу понял мысль инженера. – Топ пройдет там, где мы не прошли бы. Он принесет в Гранитный Дворец известия о корале и доставит нам известия из Гранитного Дворца.

– Скорей, скорей! – сказал Сайрес Смит.

Гедеон Спилет быстро вырвал листок из блокнота и написал:

«Харберт ранен. Мы в корале. Будь настороже. Не покидай Гранитного Дворца. Появились ли пираты в окрестностях? Ответь через Топа».

Эта лаконическая записка заключала все, что должен был знать Наб, и вместе с тем спрашивала его о том, что интересовало колонистов. Листок сложили и привязали к ошейнику Топа на самом видном месте.

– Топ! Собачка! – сказал инженер, гладя собаку. – Наб, Наб! Иди, иди!

При этих словах Топ подскочил. Он угадал, понял, что от него требовалось. Дорога в Гранитный Дворец ему была знакома. Он мог добежать туда меньше чем в полчаса и пройти незамеченным там, где ни журналист, ни Сайрес Смит не рискнули бы показаться.

Инженер подошел к калитке кораля и распахнул ее.

– Наб, Топ, Наб! – повторил он еще раз, протягивая руку в сторону дворца.

Топ выскочил из калитки и сразу скрылся из виду.

– Он дойдет, – сказал журналист.

– Да, л вернется, верный пес.

– Который час? – спросил Гедеон Спилет.

– Десять часов.

– Через час он может быть здесь.

– Мы выйдем к нему навстречу.

Калитку снова заперли. Инженер и журналист вернулись в дом. Харберт все еще крепко спал. Пенкроф все время смачивал компрессы. Гедеон Спилет, видя, что ему пока нечего делать, занялся приготовлением пищи, в то же время тщательно наблюдая за частью забора, прилегающего к отрогу горы, откуда можно было ожидать нападения.

Колонисты с нетерпением ожидали возвращения Топа. За несколько минут до одиннадцати Сайрес Смит и журналист с карабинами в руках стояли у калитки, готовые открыть ее, как только услышат лай собаки. Они нисколько не сомневались, что, если Топу удалось добраться до Гранитного Дворца, Наб сейчас же отослал его обратно.

Они простояли минут десять, как вдруг услышали выстрел, вслед за которым раздался громкий лай. Инженер открыл калитку и, увидев в ста шагах от себя клуб дыма, выстрелил. Почти сейчас же Топ вбежал в кораль, и инженер быстро захлопнул калитку.

– Топ, Топ! – закричал Сайрес Смит, обнимая большую умную голову собаки.

К ошейнику Топа была привязана записка, написанная крупным почерком Наба:

«Пиратов в окрестности дворца нет. Я не двинусь с места. Бедный мистер Харберт!»

 

ГЛАВА 8

 

 

Пираты вокруг кораля. – Временное жилище. – Харберта продолжают лечить. – Первые восторги Пенкрофа. – Взгляд в прошлое. – Что таит в себе будущее. – Мысли Сайреса Смита, по этому поводу.

Итак, пираты все еще на острове. Они следили за колонистами и, очевидно, решили перестрелять одного за другим. Колонистам следовало обойтись с ними, как с дикими животными. Но нужна была большая осторожность, так как обстановка складывалась в пользу этих негодяев, видевших, но невидимых. Они могли напасть на колонистов, но сами не опасались внезапного нападения.

Сайрес Смит решил поэтому остаться в корале, где были сложены запасы провизии, достаточные на долгое время. Дом Айртона был снабжен всем необходимым для жизни, а пираты, испуганные появлением колонистов, не успели его разграбить. По мнению Гедеона Спилета, события протекали следующим образом: шестеро пиратов, которые высадились на острове, прошли по южному побережью. Обойдя оба берега Змеиного полуострова, они не пожелали углубиться в лес Дальнего Запада и достигли устья ручья Водопада. От этого места они двинулись вверх по правому берегу реки и оказались у отрогов горы Франклина. Там они стали искать для себя убежище и вскоре увидели кораль, где в то время никого не было. Они поселились там, чтобы осуществить свои отвратительные замыслы. Приход Айртона застиг их врасплох, но им удалось захватить несчастного, а дальнейшее… нетрудно себе представить!

Теперь пираты – их осталось только пять человек, но они были хорошо вооружены – бродили по лесу, и пробраться туда – значило подставить себя под выстрел, не имея возможности избежать его или спрятаться.

– Будем ждать! Ничего другого не остается, – повторял Сайрес Смит. – Когда Харберт поправится, мы устроим генеральную облаву и справимся с пиратами. Это будет второй задачей экспедиции, наряду…

– …наряду с поисками нашего таинственного защитника, – закончил Гедеон Спилет. – Нельзя не признать, Сайрес, что его помощь прекратилась именно тогда, когда мы больше всего в ней нуждаемся.

– Кто знает… – произнес инженер.

– Что вы хотите сказать? – спросил журналист.

– Что наши испытания еще не кончены, дорогой Спилет, и что эта могучая сила успеет еще, может быть, проявиться. Но дело не в этом. Прежде всего надо спасти Харберта.

Это была самая мучительная забота колонистов. Прошло несколько дней, и положение несчастного юноши, к счастью, не ухудшилось. А каждый день, отвоеванный у болезни, означал многое. Вода, температура которой постоянно поддерживалась на нужном уровне, не позволяла ранам воспаляться. Журналисту показалось, что эта вода с небольшой примесью серы – поблизости ведь находился вулкан – оказывала и более непосредственное действие на заживление раны. Отделение гноя было уже менее обильным, и Харберт благодаря хорошему уходу возвращался к жизни. Температура у него падала; соблюдая строгую диету, он ужасно ослаб, но в целебном питье не было недостатка, а полный покой принес ему пользу.

Сайрес Смит, Спилет и Пенкроф научились очень хорошо делать перевязки. Все белье, находившееся в доме, пошло на бинты. Раны Харберта, прикрытые корпией и бинтом, были перевязаны не туго, но и не слишком свободно, чтобы они могли зарубцеваться, не воспаляясь.

Журналист делал перевязку крайне тщательно. Он понимал, какое важное значение она имеет, и часто повторял своим товарищам истину, которую признают большинство врачей: что сделать хорошую перевязку, быть может, труднее, чем произвести удачную операцию.

Через десять дней, 22 ноября, Харберт чувствовал себя уже значительно лучше. Он начал принимать легкую пищу. Румянец возвращался на щеки юноши, его добрые глаза улыбались товарищам. Он даже иногда разговаривал, несмотря на все усилия Пенкрофа, болтавшего все время, чтобы помешать ему говорить; а рассказывал он ему самые невероятные истории. Юноша удивлялся, что не видит подле себя Айртона, и, думая, что тот в корале, спросил Пенкрофа, где Айртон. Пенкроф, чтобы не волновать Харберта, кратко ответил, что Айртон отправился к Набу, чтобы охранять Гранитный Дворец.

– Каковы эти пираты! – говорил моряк. – Вот джентльмены, которые не имеют права на снисхождение. А мистер Смит хотел взять их чувствительностью. Я угощу их чувствительностью, но только свинцовой, и крупного калибра.

– Их больше не видели? – спросил Харберт.

– Нет, мой мальчик, – ответил Пенкроф. – Но мы их найдем, и когда ты поправишься, мы посмотрим, осмелятся ли эти трусы, которые стреляют в спину, встретиться с нами лицом к лицу!

– Я еще очень слаб, мой бедный Пенкроф.

– Э, силы понемногу вернутся! Что значит рана навылет в груди? Это сущие пустяки! Я получал и не такие раны и чувствую себя превосходно.

В общем, дело шло на поправку, и если не произойдет осложнений, Харберта можно было считать вне опасности. Но в каком положении оказались бы колонисты, если бы состояние юноши ухудшилось, если бы пуля застряла у него в теле, если бы ему пришлось отнять руку!

– Я не могу подумать об этом без содрогания! – часто говорил Гедеон Спилет.

– И все же, если бы пришлось, вы бы это сделали? – спросил его как-то Сайрес Смит.

– Конечно, Сайрес, – ответил журналист, – нехорошо, что мы избавлены от такого осложнения.

Как и во многих других случаях, колонисты призвали на помощь простой здравый смысл и благодаря своим знаниям вышли из затруднения. Но не наступит ли такая минута, когда все их знания окажутся недостаточными? Они были одни на острове. А человек совершенствуется только в обществе других, люди необходимы один другому. Сайрес Смит хорошо знал это и нередко задавал себе вопрос: не может ли возникнуть в их жизни такая трудность, которую они не в силах будут преодолеть?

Вообще ему казалось, что для него и для его друзей, до сих пор живших так счастливо, началась полоса несчастий. За те два с половиной года, что они находились на острове, все, можно сказать, складывалось в их пользу. Остров щедро одарил их минеральными, растительными и животными продуктами; природа постоянно благодетельствовала колонистам, а знания помогли им использовать ее дары. Материальное благосостояние островитян было, можно сказать, полным. К тому же во многих случаях им помогала какая-то таинственная сила. Но все это не могло продолжаться вечно.

Словом, Сайрес Смит как будто предчувствовал, что счастье начало изменять колонистам.

В окрестностях острова появился пиратский корабль, и если эти преступники были, можно сказать, чудом уничтожены, то все же, по крайней мере, шестеро из них избежали гибели. Они высадились на острове, и пять человек пиратов, оставшихся в живых, были почти неуловимы. Айртон, наверное, погиб от руки этих негодяев, которые обладали огнестрельным оружием; первый же их выстрел едва не умертвил Харберта. Были ли это лишь первые удары злого рока, направленного против колонистов? Вот о чем постоянно думал Сайрес Смит, вот о чем он часто беседовал с Гедеоном Спилетом. Обоим казалось, что покровительство незнакомца, необъяснимое, но столь действенное и так часто выручавшее их, теперь прекратилось. Может быть, этот таинственный человек, в существовании которого, кто бы он ни был, нельзя было сомневаться, покинул остров? Может быть, он тоже погиб? На эти вопросы невозможно было дать ответа.

Но не следует думать, что Сайрес Смит и его товарищи, хотя они и беседовали о таких вещах, приходили в отчаяние. Ничего подобного. Они смотрели событиям прямо в лицо, анализировали свои шансы, были готовы ко всему, твердо и уверенно шли навстречу будущему, и если несчастье намеревалось их поразить, они готовы были бороться.

 

ГЛАВА 9

 

 

От Наба нет известий. – Предложение Пенкрофа и Спилета. – Оно… отклонено. – Вылазка Гедеона Спилета. – Кусок материи. – Записка. – Поспешный отъезд. – Прибытие на плато Дальнего Вида.

Выздоровление юного больного приближалось. Теперь оставалось желать лишь одного: чтобы состояние юноши позволило перенести его в Гранитный Дворец. Как бы хорошо ни был обставлен и снабжен дом в корале, он все же не был так удобен, как здоровое гранитное жилище колонистов. Кроме того, в корале было не так безопасно, и его обитатели, несмотря на всю свою осторожность, каждую минуту могли опасаться выстрела пиратов. Там же, в толще неприступного массива, им ничего не угрожало, и любое покушение на их жизнь должно было окончиться неудачей. Поэтому они с нетерпением ждали минуты, когда Харберта можно будет перенести во дворец, не повредив его ране, и твердо намеревались это сделать, хотя сообщение через лес Якамара было очень трудным.

От Наба не было известий, но это не тревожило колонистов. Смелый негр, хорошо укрывшийся в Гранитном Дворце, не даст себя захватить врасплох. Топа к нему больше не посылали, так как незачем было подвергать верного, лучшего помощника колонистов опасности быть убитым.

Итак, оставалось ждать, но колонистам не терпелось снова собраться в Гранитном Дворце. Инженеру было неприятно, что силы колонии распылены, так как это было только на руку пиратам. После исчезновения Айртона колонистов осталось четыре человека против пяти, потому что на Харберта еще нельзя было рассчитывать. Это очень тревожило благородного юношу, который прекрасно понимал, сколько беспокойства он причиняет своим товарищам.

Вопрос о том, как следует при создавшемся положении вести себя по отношению к пиратам, был обсужден 23 ноября. Гедеон Спилет, Сайрес Смит и Пенкроф основательно продумали его, воспользовавшись тем, что уснувший Харберт не слышал их разговора.

– Друзья мои, – сказал журналист, когда зашла речь о Набе и о невозможности сообщаться с ним, – я думаю, так же, как и вы, что выйти на дорогу, ведущую во дворец, значит подставить себя под выстрел, не имея возможности на него ответить. Но не считаете ли вы, что сейчас лучше всего было бы начать настоящую охоту за этими негодяями?

– Я только об этом и думаю, – ответил Пенкроф. – Мы не такие люди, чтобы бояться пуль, а что касается меня лично, то, если мистер Сайрес мне разрешит, я готов сейчас же идти в лес. Черт возьми, один человек стоит другого!

– Но стоит ли он пяти человек? – сказал инженер.

– Я присоединяюсь к Пенкрофу, – произнес журналист, – и мы вдвоем, хорошо вооруженные, да еще с Топом…

– Давайте рассуждать хладнокровно, дорогие, – сказал Сайрес Смит. – Если бы пираты находились в определенном месте на острове, если бы это место было нам известно и дело заключалось только в том, чтобы выбить их оттуда, я не возражал бы против прямой атаки. Но не следует ли, наоборот, опасаться, что преступникам обеспечена возможность выстрелить раньше нас? – Э, мистер Сайрес, пуля не всегда попадает по адресу! – возразил Пенкроф.

– Пуля, которая поразила Харберта, не заблудилась, Пенкроф, – сказал инженер. – К тому же, заметьте, что если вы оба уйдете из кораля, мне придется защищать его в одиночку. Можете ли вы поручиться, что пираты не увидят, что вы ушли, и, предоставив вам удалиться в лес, не нападут на кораль в ваше отсутствие, зная, что там остался только один мужчина и раненый мальчик?

– Вы правы, мистер Сайрес, – ответил Пенкроф, в груди которого бушевала глухая ярость. – Они все сделают, чтобы завладеть коралем, так как знают, что в нем много всяких припасов. А в одиночку вы с ними не справитесь. О, если бы мы были в Гранитном Дворце!

– Будь мы в Гранитном Дворце, положение было бы совсем иным, – сказал инженер. – Там бы я не побоялся оставить Харберта с одним из нас, а трое остальных пошли бы в лес. Но мы находимся в корале и должны здесь оставаться, пока не сможем выйти отсюда все вместе.

Доводы Сайреса Смита были неопровержимы, и его товарищи понимали это.

– Ах, если бы Айртон был с нами! – сказал Гедеон Спилет. – Бедняга! Его вторая жизнь среди людей оказалась недолгой.

– Если только он умер… – прибавил Пенкроф загадочным тоном.

– Неужели вы надеетесь, что эти мерзавцы его пощадили? – спросил Гедеон Спилет.

– Да, если это им было выгодно.

– Как! Вы полагаете, что Айртон, найдя своих бывших товарищей, забыл все, чем он нам обязан?

– Кто знает! – ответил моряк, который не без колебаний решился высказать это мрачное предположение.

– Пенкроф, – сказал инженер, беря его за руку, – это дурная мысль, и вы меня очень огорчите, если будете продолжать так говорить. Я ручаюсь за верность Айртона.

– Я тоже, – с живостью прибавил журналист.

– Да… да… мистер Сайрес, я неправ, – ответил Пенкроф. Это и на самом деле дурная мысль, и ничто ее не оправдывает. Но что поделаешь, я как-то свихнулся. Это сидение в корале ужасно меня гнетет. Я никогда еще не был так возбужден.

– Будьте терпеливы, Пенкроф, – сказал инженер. – Так вы думаете, Спилет, через сколько времени можно будет перенести Харберта в Гранитный Дворец?

– Трудно сказать, – ответил журналист. – Малейшая неосторожность может повлечь за собой печальные последствия. Но выздоровление идет нормально, и если через неделю его силы несколько восстановятся, то посмотрим…

Через неделю! Значит, возвратиться в Гранитный Дворец можно будет не раньше начала декабря. Весна была в полном разгаре. Погода держалась хорошая, становилось жарко. Леса покрылись густой листвой, и приближалось время сбора урожая. Сейчас же по возвращении на плато Дальнего Вида должны были, следовательно, начаться земледельческие работы. Их предполагалось прервать только ради экспедиции по обследованию острова.

Понятно поэтому, насколько должно было повредить колонистам вынужденное пребывание в корале. Им приходилось покориться необходимости, но это было очень неприятно.

Раз или два журналист рискнул выйти на дорогу и обошел вокруг изгороди. Топ сопровождал его, и Гедеон Спилет, держа карабин в руках, был готов к любой неожиданности. С ним не случилось ничего дурного, он не заметил ни одного подозрительного следа. Собака предупредила бы его об опасности, но Топ ни разу не залаял, и из этого можно было заключить, что, по крайней мере, в настоящее время, опасаться нечего и что пираты находятся в другой части острова.

Однако во время второй вылазки, 27 ноября, Гедеон Спилет, пройдя приблизительно четверть мили по лесу на южном склоне горы, заметил, что Топ чем-то встревожен. Собака шла не так спокойно, как прежде: она бегала взад и вперед, рыскала в траве и в кустах, словно чуя что-то подозрительное.

Журналист пошел за Топом, ободряя его голосом. Он приложил карабин к плечу, готовый стрелять, и настороженно смотрел перед собой, пользуясь каждым деревом, как прикрытием. Топ едва ли почуял присутствие человека, иначе он бы возвестил об этом сдержанным злобным лаем. Но он не ворчал, значит опасность была неблизко.

Так прошло минут пять. Топ рыскал в кустах, журналист осторожно шел за ним следом. Внезапно Топ бросился в густой кустарник и вынес оттуда кусок материи. Это был обрывок одежды, грязный, растерзанный. Гедеон Спилет немедленно принес его в кораль.