Джон Г. Нейхардт - Говорит Черный Лось

История жизни святого мужа из племени оглала сиу Передана Джоном Г. Нейхардтом (Пылающей Радугой)

 

Все, что есть доброго в этой книге - дань Шести Праотцам и великим мужам моего народа.

Черный Лось

I. ПОДНОШЕНИЕ ТРУБКИ

Друг мой, ты хочешь, чтобы я поведал тебе историю своей жизни. Я готов сделать это. Но будь это только история моей жизни, думаю, я не стал бы ее рассказывать. Ибо что такое человек, чтобы ставить высоко годы своих зим, даже если зим этих накопилось столько, что они согнули его под толщей тяжких снегов? Так много людей уже прожили и еще проживут свою жизнь, и в конце концов прорастут травой на холмах.

Мое слово будет о самой сути жизни, которая священна, и о ней славно рассказывать. Это слово - о двуногих существах, которые живут в единстве с четвероногими, пернатыми и миром растущей зелени. Ведь все они - дети одной матери и одного отца.

Вот почему мой рассказ - не о прославленном охотнике, великом воине или путешественнике, хотя за свою жизнь я немало поохотился, сражался за свой народ, будучи юношей и мужем, странствовал далеко, повидал дивные страны и необычных людей. Однако то же проделали многие другие, и гораздо лучше, чем я. Об этих вещах, конечно, я буду вспоминать, и временами покажется даже, что именно им посвящен мой рассказ - ведь я глубоко пережил все это, испытав радость и горе. И все же сейчас, взирая на всю прошедшую жизнь словно с вершины одинокого холма, я понимаю - она была историей могучего видения(1), однажды посланного человеку, слишком слабому, чтобы воплотить его в жизнь. Она была историей священного древа(2), которое должно было расцвести в сердце народа, подняв ветви с поющими птицами; а ныне иссохло. Она была историей мечты народной, которая погибла в кровавом снегу.

Но я знаю - видение было истинным и могучим, а значит, оно сильно и поныне, ведь оно даровано духом; это люди сами теряют его по слепоте своей.

Я понимаю, что своим рассказом совершаю доброе дело. Но доброе дело человеку не под силу совершить в одиночку. Поэтому прежде всего я обращусь к Великому Духу и сделаю ему подношение. Пусть он поможет мне быть правдивым. Видишь - я набиваю эту священную трубку(3) ивовой корой; но прежде чем мы раскурим ее, тебе надо понять, как устроена трубка, и что она означает. Четыре ленты, свисающие с мундштука, обозначают четыре стороны света(4). Черная лента - это запад, где обитают духи грома, посылающие дожди. Белая лента - север, откуда приходит белый очистительный ветер. Красная означает восток, откуда зарождается свет, где живет утренняя звезда, дающая людям мудрость. Желтая лента - юг, откуда приходят лето и животворные силы роста.

Но духи четырех сторон света на самом деле лишь один Дух, и вот это орлиное перо обозначает его. Этот большой Дух словно их отец; перо означает еще людей, которым должно парить высоко, вместе с орлами. Разве небо - не отец, а земля - не мать нам, и все живущее - кто летает, ходит, прорастает корнями, - не их дети? А этот кусок бизоньей шкуры, которым обернут чубук, символизирует землю. Ведь от нее произошли мы все. От ее груди питаемся мы, словно дети, всю свою жизнь вместе со всеми животными, птицами, травами и деревьями. Вот из-за того, что трубка обозначает все эти вещи, и еще то, чего не дано человеку постигнуть умом своим - из-за этого она священна.

Есть предание о том, как впервые пришла к нам трубка. Давным-давно, говорят, двое разведчиков(5) выслеживали бизонов. Поднялись они на вершину высокого холма и посмотрели оттуда на север. Там далеко на горизонте показалась маленькая точка. Когда она стала ближе, разведчики воскликнули: "Женщина!". Да, это действительно была женщина. Тогда у одного из разведчиков, легкомысленного человека, зародились в голове недобрые мысли и он высказал их вслух. Но друг предостерег его: "Это священная женщина; выбрось из головы все недобрые мысли". Женщина подошла совсем близко, и разведчики увидели, что на ней прекрасное белое замшевое платье из оленьей кожи. Волосы у нее были очень длинные, а сама она была молода и очень красива. Она прочла все их мысли и произнесла певучим голосом: "Вы не знаете меня, но если хотите сделать то, 6 чем думаете, подойдите". И тот глупый разведчик подошел к ней. Но едва он приблизился, его вместе с женщиной окутало белое облако. Молодая красавица вышла из облака, и когда оно рассеялось, от неразумного остался один скелет, кишащий червями.

Тогда женщина обратилась к его спутнику: "Ты пойдешь домой и расскажешь людям, что скоро я приду к ним. Пусть они возведут в центре земель своего племени большой типи(6) для меня". Испуганный человек поспешил домой и рассказал обо всем, что видел. Люди сразу же сделали то, что им приказали, и, собравшись вокруг типи, стали ожидать появления священной женщины. Через некоторое время она появилась, и подходя к типи, запела:

Живым дыханьем иду я

И посылаю пророческий голос,

Священной походкой ступаю

И видимый след оставляю,

Священной походкой ступаю...

Женщина пела, и из уст ее струилось белое облачко, приятное на запах. Потом она что-то дала вождям. Это была трубка, с вырезанным на ее конце теленком бизона, что обозначало кормящую нас землю. А с мундштука свисали 12 орлиных перьев, которые означали небо и 12 месяцев-лун. Перья были связаны между собой прочной травой. "Смотрите, - воскликнула женщина, - эта трубка принесет вам счастье и процветание, одно лишь добро будет исходить от нее. О ней должны заботиться лишь руки доброго человека, злые же вовсе не увидят ее". Потом она вновь запела и вышла из типи. Люди смотрели ей вслед - и вдруг женщина превратилась в белую бизониху(7), которая, пофыркивая, помчалась прочь и вскоре совсем скрылась из виду.

Так рассказывают люди. Не знаю - было ли это на самом деле или нет; но поразмыслив, видишь, что все здесь правда.

Вот я разжигаю трубку, и после того, как я поднесу ее всем четырем силам, которые вместе составляют одну Силу, мы с тобой раскурим ее. Предлагая трубку сначала Великому Духу, я возношу ему такую молитву: "Хей-хей! Хей-хей! Хей-хей! Хей-хей! Праотец наш, Великий Дух, ты вечен, ты начало всему в этом мире. Все, что ты видишь, все вокруг создано тобой. Ты сотворил звезды, четыре стороны света, в один лишь день ты сделал все вокруг. Праотец наш, Великий Дух, склонись к земле и услышь мой голос, обращенный к тебе. Там, где заходит солнце, услышьте меня! Духи грома, услышьте меня! Вы, обитатели страны Белого Великана, услышьте меня! Жители страны, откуда всегда восходит солнце, где живет звезда рассвета, услышьте меня. Оттуда, где обитает лето, услышьте меня! О небеса, о могучий орел, услышьте меня! И ты, мать-земля, единственная наша мать, ты, которая сжалилась над своими детьми!

О, четыре стороны света, - я ваш сородич! Дайте мне силу идти по мягкой земле, родичем всему живому! Откройте мне глаза, дайте силу ума, чтобы я стал подобен вам. Лишь в союзе с вашей силой смогу я противостоять бурям.

Великий Дух(8), Великий Дух, праотец мой. Все живые существа земли едины. Все мы родились слабыми и беззащитными. Взгляни в бесчисленные лица детей своих и их детей. Пусть обретут они силу противостоять бурям и смогут пройти верной дорогой ко дню своего покоя.

Услышь меня! Вот моя молитва. Голос мой слаб, но искренен. Услышь меня!

Все. Хечету эло!" (9)

Теперь, друг мой, давай раскурим вместе трубку, и пусть между нами будут мир и согласие.

 

II. РАННЕЕ ДЕТСТВО

Я индеец лакота(10) из племени оглала. Отца моего звали Черный Лось. Его отец тоже носил это имя, как и отец его отца. Так что я четвертый, кого зовут Черным Лосем. Мой отец и несколько его братьев были знахарями. Отец приходился также двоюродным братом отцу великого вождя Бешенного Коня. Мать мою звали Белая Бизониха, отца ее - Отказывается Идти, а мать - Много Орлиных Перьев. Мать моей матери и её отца я помню смутно. Отца же моего отца убили пауни(11), когда я был еще младенцем. А мать отца, Красная Орлица, умерла вскоре после этого.

Родился я в месяц, когда на деревьях лопается кора (декабрь), на реке Литл Паудер, как раз в ту зиму, когда убили четырех Кроу (1863 г.). Мне было три года, когда моего отца ранили в битве, получившей название "Ста убитых"(12). Из-за этой раны он хромал до самой своей смерти. А умер он в то время, когда вырезали группу Большой Ноги (1890 г.). Он лежит здесь, в этих холмах.

Ту зиму "Ста убитых" я вспоминаю так, как человек вспоминает какой-то дурной сон, который приснился ему в детстве. Тогда я еще мало что понимал. Словно стоял страшный, призрачный туман, ведь то было время, когда все вокруг казалось жутким и неспокойным. Я никогда прежде не видел васичу(13) и не знал, что они из себя представляют. Однако, все вокруг только и говорили, что васичу наступают на нас, собираются забрать нашу страну и ограбить ее, и что все мы должны умереть сражаясь. В той битве "Ста убитых" мы перебили всех васичу, и люди еще долгое время обсуждали ее. Но что значила какая-то сотня васичу, если были другие, которых не счесть.

Помню, раз я спросил своего дедушку: "Когда разведчики возвращаются из прерии, полной бизонов, они говорят: "Васичу идут". Когда какие-то странные люди собираются всех нас убить - говорят: "Васичу идут". Что же все это значит?" А дедушка мне ответил: "Это значит, что их очень много".

Когда я стал постарше, то узнал, что за сражение произошло в ту зиму, а также на следующее лето. В верховьях реки Мэдисон васичу нашли много желтого металла, которому они поклоняются и от которого теряют разум. Они хотели провести дорогу через нашу страну до того места, где находится желтый металл. Но наши люди совсем не хотели, чтобы эта дорога пролегала через наши земли. Она распугала бы всех бизонов, заставив их совсем уйти из нашей страны, а белые бы рекой хлынули по ней сюда. Они доказывали нам, что им нужно совсем немного земли - ровно столько, сколько надо, чтобы проехал фургон. Но народ наш понимал, чего им нужно на самом деле. Сейчас, когда оглядишься вокруг - видишь, чего они добивались!

Когда-то мы были счастливы, живя в своей стране, и редко голодали, ведь тогда двуногие и четвероногие жили вместе, словно сородичи; и для них и для нас вокруг было изобилие. Но вот пришли васичу и отвели нам маленькие островки земли, а другие маленькие островки для четвероногих. И становятся эти островки все меньше и меньше, поскольку вокруг них бушует волна голодных васичу, погрязших во лжи и алчности.

Давным-давно отец рассказывал мне, а ему рассказал еще его отец, что жил некогда один святой лакота по имени Пьет Воду. Во сне он увидел то, что должно было с нами случиться, и было это задолго до того, как пришли васичу. Ему приснилось, что четвероногие собираются уйти назад в землю, откуда пришли, и что какой-то странный народ опутал паутиной всех лакота. Святой лакота тогда сказал: "Когда все случится, вы будете жить в серых квадратных домах на пустынной земле и будете голодать, сидя в этих серых квадратных домах". Рассказывают, что вскоре после того, как его посетило видение, он отправился назад к матери-земле: его убило горе. Сейчас, конечно, можно понять, что он имел в виду вот эти дома с земляными крышами, в которых мы живем. Сбылось и все остальное. Подчас сны несут куда большую мудрость, чем жизнь наяву.

А когда пришли солдаты и построили себе бревенчатый город(14), там на ручье Пайни, одном из рукавов Паудера, мой народ уже точно знал, что они хотят построить свою дорогу, захватить нашу страну, а может, и перебить всех нас, если станут достаточно сильными. Бешенному Коню тогда еще было лет 19, и нашим великим вождем все еще оставался Красное Облако. В месяц, когда меняется погода(15), он созвал все разбросанные группы лакотов на большой совет у реки Паудер. Когда мы вышли на тропу войны против солдат, наш общий лагерь протянулся по долине реки так далеко, что всадник мог бы от восхода до захода солнца скакать через наши деревни. К нам на помощь пришли многие наши друзья, среди них шайела (шайенны) и Голубые Облака (арапахо).

И в месяц, когда лопаются деревья, те сто белых были убиты. Сейчас здесь со мной находится мой друг, Огненный Гром, который старше меня. Он участвовал в той битве и расскажет тебе о ней.

 

Рассказывает Огненный Гром:

Мне было 16 лет, когда все это произошло. После большого совета на Паудере мы перебрались к реке Танг и стали там лагерем в устье Пино-крик. Много нас было. И Красное Облако был самым главным. Но вождем нашей группы был Большая Дорога. Перед самым восходом мы выехали верхом и направились вверх по ручью к городку солдат, что расположен на ручье Пайни. Мы хотели напасть на него. Был уже почти полдень, когда мы остановились там, где дорога васичу спускалась круто вниз с узкого гребня горы и пересекала ручей. Здесь было хорошее место для сражения и мы выслали несколько разведчиков вперед, чтобы выманить солдат из бревенчатого города. Они ускакали, а мы разделились на две группы и залегли в овражках по обеим сторонам гребня горы и стали поджидать. Через некоторое время за холмом мы услышали выстрел. Поняли, что идут солдаты и стали успокаивать своих пони, чтобы те не ржали при приближении солдатских лошадей. Скоро мы увидели своих разведчиков, стремительно бегущих назад. Некоторые из них бежали, держа лошадей за повод и тем самым стараясь показать солдатам, будто лошади лакотов измотаны. Разведчики миновали нашу засаду, за ними пробежали, стреляя, солдаты. Когда васичу оказались у подножия холма, сразу завязался бой. Не успел я сесть на своего гнедого, как солдаты развернулись и стали с боем прорываться назад к вершине холма. В руках у меня был шестизарядный револьвер, который я купил у торговца, а также лук со стрелами. Одной рукой придерживая коня, я стал расстреливать их из револьвера, так как они подошли совсем близко. Кругом свистели пули, но еще больше было стрел - они словно стаи кузнечиков летали вокруг солдат. При таком перекрестном огне наши поражали и друг друга. Пробираясь назад, солдаты падали и падали, а лошади их разбегались в разные стороны. Многие наши бросились их ловить, однако я не стал этого делать, а упорно преследовал васичу. Когда солдаты достигли вершины, их осталось совсем мало и им уже некуда было там спрятаться. Они яростно отбивались. Мы ползком подобрались к солдатам совсем близко и тут кто-то крикнул: "Вперед! В такой день славно умереть! Подумайте о всех беспомощных, оставшихся дома!" Тогда все мы разом закричали: "Хока хей!" и бросились на них. В то время я был молодой и очень быстро бегал, так что оказался в числе первых, кто схватился с солдатами на вершине. Они вскочили и стали яростно отбиваться, и сражались до тех пор, пока последний васичу не упал замертво. С солдатами была собака, единственная оставшаяся в живых, она побежала к городу, воя от страха. Я не стал в нее стрелять - пожалел, однако многие пустили ей вслед стрелы и животное свалилось, пронзенное множеством стрел. Теперь от солдат вообще никого не осталось. Мертвые люди и лошади, раненые индейцы лежали на всем пути к вершине холма. Кровь на ранах моментально замерзала, так как разразилась сильная пурга, и мороз все крепчал и крепчал. Земля была настолько тверда, что мертвых хоронить мы не стали, а только подобрали раненых и двинулись домой. Однако большинство их погибло в пути от жестокого холода. Умерли даже те, кто смог кое-как доковылять в лагерь. Как раз тогда отец Черного Лося сломал себе ногу.

 

Черный Лось продолжал:

Да, я помню то время, когда отец возвратился домой со сломанной ногой, и кажется мне, будто помню и битву. Но больше всего мне запомнился страх, охвативший всех. Все это время мне не разрешали играть слишком далеко от нашего типи, а мать бывало говорила: "Если не будешь слушаться, тебя заберут васичу".

Кажется, вскоре после битвы мы перенесли лагерь с устья Пино в другое место. У меня в памяти всплывает отец, лежащий на волокуше и укрытый доверху шкурами бизона, словно ребенок. Вспоминается мать, погоняющая пони. Было очень холодно, и кругом лежал глубокий снег. Помню, сам я сидел на другой волокуше и весь был укутан в меха. Наши стремились уйти подальше от городка солдат, и хотя я точно не знаю, куда именно мы направлялись, помню, что на запад.

Зима была голодной - из-за глубокого снега преследовать дичь было почти невозможно. В довершение ко всему многие люди ослепли от яркого снега. Так мы блуждали долгое время, и несколько групп в пути потеряли друг друга. Наконец, стали лагерем где-то у ручья, и вскоре охотники возвратились домой с мясом.

По-моему, именно в ту самую зиму знахарь по имени Ползун обходил людей и лечил снежную слепоту. Он прикладывал к глазам снег, пел священную песнь, услышанную им во сне, а затем дул на затылок, и люди прозревали. Так мне рассказывали. Говорили еще, что пел он о стрекозе, ибо именно от нее получил он святую силу.

Когда наступило лето, мы стояли лагерем на реке Роузбад. Мне было уже не так страшно - васичу находились далеко, а здесь, в долине, царил мир и было много дичи. Все мальчишки в лагере от пяти-шести лет и больше играли в войну. Из разных групп они собирались вместе и сражались - метали гибкими прутиками друг в друга комья земли. Большие мальчики играли в игру под названием "Сбрось с лошади". Это была почти что настоящая война, разве только без жертв. Участники иногда могли получить серьезные увечья. Обычно собирались всадники из разных племенных групп, становились друг против друга и с громкими криками нападали. Со всего налета лошади наскакивали друг на друга, становились на дыбы, путались, ржали, кругом стояло громадное облако пыли. Наездники же старались схватить один другого и боролись до тех пор, пока одна сторона не потеряет всех своих людей; "убитым" считался тот, кто слетел с лошади.

Когда стал постарше, я тоже, бывало, играл в эту игру. Во время нее мы всегда были обнажены, подобно настоящим воинам, которые идут на тропу войны. Однажды, играя, я свалился с лошади спиной на острые грушевые ветки, и моей матери пришлось долго вытаскивать из меня колючки. Но в то время, о котором рассказываю, я был еще слишком мал, чтобы играть в войну. Помню, однако, что все время наблюдал за старшими товарищами, и думал о том, что когда все мы вырастем и станем большими, то, наверное, сможем убить всех васичу и прогнать их из нашей страны.

В месяц, когда чернеет вишня(16) народ кругом опять только и говорил, что о какой-то битве, из которой наши воины возвратились с множеством раненых. Это была битва, получившая название "Нападение на фургоны"(17). Я опять не на шутку испугался, поскольку на сей раз наши не одержали победы, как раньше. В лагере стоял большой плач по погибшим воинам. Мой друг Огненный Гром участвовал в битве и расскажет тебе, что произошло в тот день.

 

Рассказывает Огненный Гром:

Все было плохо. Там широкая открытая прерия окаймлена холмами. Посередине васичу сдвинули в круг свои фургоны, так что их мулам ночью ничего не грозило. Васичу было не так много, но они укрывались за своими фургонами и вели оттуда ураганный огонь. Мы сначала подумали, что это какое-то новое колдовство той великой мощи, которой они обладают, потому что выстрелы звучали один за другим, словно рвалось одеяло. Позже я узнал, что у васичу в руках были новые ружья, которые заряжались сзади(18). Здесь они использовали их против нас впервые. Мы повели наступление после восхода солнца. Воинов собралось очень много, и мы решили скакать прямо на фургоны и смести их. Однако пони испугались того грома, что производили ружья васичу и отказывались повиноваться наездникам. Из-за холмов за нами наблюдали женщины и каждый раз, когда прекращалась стрельба, слышались их траурные песни и причитания. В который раз мы упорно наступали, но все оказывалось безуспешно - воины падали замертво, лошади грудами валились у фургонов, другие разбредались по равнине. Тогда мы спешились, оставили коней в ущелье и стали наступать пешими. Но и это не помогло - воины падали, словно зеленая трава, скошенная степным пожаром. Наконец, мы подобрали раненых и отступили. Точно не помню, сколько было убито, но очень и очень много.

 

Рассказывает Стоящий Медведь:

Я на четыре года старше Черного Лося. С самого детства мы были хорошими друзьями. Помню, в ту зиму мы остановились на Паудере. Там еще росло много тополей. Пони нравилось пощипывать кору этих деревьев, для них это был хороший корм. В ту зиму большим деревом, упавшим на типи, убило мать Высокой Рубахи. Ночью бушевал ветер, и вспоминаю, как его шум не давал мне заснуть. Потом я услышал, что убило какую-то старую женщину. Это была мать Высокой Рубахи.

 

Черный Лось продолжает:

Тогда мне было четыре года. Если не ошибаюсь, именно следующим летом я впервые услыхал голоса. То было счастливое лето, нечего было бояться, поскольку в месяц, когда линяют пони (май), от васичу пришла весть о том, что они желают заключить мир. Дороги больше не будет, и все солдаты уйдут. Солдаты и впрямь ушли, а города их мы уничтожили. В месяц падающих листьев (ноябрь) они заключили с Красным Облаком договор, в котором говорилось, что вся эта страна будет принадлежать нам до тех пор, пока текут реки и растет трава. Трава и реки не забыли тех обещаний...

Может быть, и не тем летом меня посетили голоса, но, думается, случилось это все же тогда. Помню, произошло это еще до того, как я стал играть с луком и стрелами или ездить верхом. Однажды, играя в одиночестве, я услышал их. Мне показалось, будто кто-то зовет меня. Я подумал, что это мать, но вокруг никого не было. Так повторялось несколько раз, и всегда, сильно испуганный, я бежал домой.

Когда мне было уже лет пять, дедушка сделал мне лук и несколько стрел. Как сейчас помню - кругом молодая травка, сам я сижу верхом на лошади. И тут вдруг с запада из грозовой тучи донеслись раскаты грома. Я поспешил в лесок, стоявший вдоль ручья, чтобы укрыться. В лесу на ветке я неожиданно увидел райскую птичку. Нет, это был не сон, все произошло на самом деле. Я собрался было выстрелить в нее из того лука, что смастерил мне дедушка, но птица вдруг заговорила человеческим голосом: "Все тучи вокруг идут в одну сторону". Наверное, это означало, что все тучи взирают на меня. А птица продолжала: "Прислушайся! К тебе взывает голос!". Я взглянул на тучи и увидел, как по воздуху летят двое мужей, словно разящие стрелы. Они летели и пели священную песню, а гром в это время гремел непрерывно, словно барабан. Я спою тебе эту песню. Вот как она звучала:

Внемли, к тебе глас священный взывает.

С небес к тебе глас священный взывает.

Я сел и стал смотреть на них, а они летели из страны великана (севера), но подлетев совсем близко, неожиданно повернулись к западу и, превратившись в гусей, совсем пропали. И тут пошел дождь, прерываемый сильным ветром и гулом.

Я никому не рассказал о своем видении. Про себя мне нравилось думать о нем, но передавать кому-либо я боялся.

 

III. ВЕЛИКОЕ ВИДЕНИЕ

О том, что было со мной до того, как мне исполнилось девять, можно не рассказывать. Доброе лето сменялось доброй зимой. Васичу провели свою дорогу вдоль Платта и ездили через тамошние места. Железная дорога разделила стадо бизонов на две части. Но те бизоны, которые остались в нашей стране, были пока многочисленны, и мы привольно кочевали по своим степям.

Время от времени, когда я оставался один, голоса возвращались. Опять будто кто-то звал меня. Чего хотели они от меня, я не знал. Слышались они не так часто и порой я совсем забывал о них, ведь у меня появилось много других занятий. Я уже достаточно подрос, ездил на лошади и мог подстрелить из своего лука степную куропатку или кролика. Тогда мальчики становились мужчинами очень рано; никто особо и не учил нас. Мы просто перенимали то, что видели вокруг, и быстро превращались в воинов. Это сейчас мальчики похожи на женщин.

Тем летом, когда мне исполнилось девять, наш народ медленно откочевывал к Скалистым Горам. Однажды вечером мы стали лагерем в долине у какого-то маленького ручья, там, где он впадает в реку Скользких Трав. Был с нами один человек по имени Бедро Мужа. Я чем-то приглянулся ему, и он позвал меня в свое типи разделить трапезу.

Я уже было принялся за еду, как раздался голос: "Пора, тебя призывают, слышишь". Он прозвучал так громко и отчетливо, что я поверил ему и решил, что пойду, куда бы он ни позвал меня. Я встал и вышел из типи. В бедрах у меня появилась какая-то ноющая боль. Вдруг я словно бы пробудился от сна, и голос пропал. Я возвратился в типи, но есть уже не хотелось. Бедро Мужа с тревогой посмотрел на меня и спросил, что случилось. Я ответил, что очень болят ноги.

На следующее утро мы разобрали лагерь и двинулись на другое место. Я ехал вместе с другими мальчиками. По пути мы остановились попить у ручья. Я слез с лошади - тут мои ноги подкосились, и я упал. Друзья подняли меня и усадили на лошадь. Вечером, когда разбили лагерь, я заболел. На следующий день мы опять снялись и перебрались к большому лагерю, в котором собрались племена нашего народа. Я был очень болен, поэтому меня везли на волокуше. Руки, ноги и лицо сильно распухли.

Когда разбили лагерь, мать с отцом положили меня в типи, а сами сели рядом. Через открытый вход мне хорошо было видно небо, и вот из облаков появились те двое мужей, подобные стрелам, которых я видел прежде. На этот раз у каждого в руках было по длинному копью, наконечники которых сверкали зигзагами молний. Они спустились почти до самой земли, стали чуть поодаль и посмотрев на меня, сказали: "Поспеши! Идем! Твои предки тебя зовут!" Затем они повернулись и взмыли вверх, словно стрелы, выпущенные из лука. Когда я встал, ноги уже не болели, да и сам я казался себе необычайно легким. Я вышел из типи, ко мне подлетело маленькое облако и наклонилось. Встав на него, я быстро полетел за людьми со сверкающими копьями. Посмотрев вниз, я увидел там отца с матерью, и меня охватила грусть расставания.

Потом вокруг было одно лишь небо. Маленькое облако стремительно несло меня вслед за теми двумя. Они летели туда, где белые облака раскинулись, словно горы на широкой голубой равнине. В этих облаках жили громовые духи, которые прыгали и сверкали.

И вдруг нас окутал мир облаков; мы трое оказались в центре громадной белой равнины со снежными холмами и горами. Вокруг было очень тихо; только слышался неясный шепот.

Затем двое мужей заговорили вместе: "Узри существо с четырьмя ногами!"

Я посмотрел и увидел гнедого коня, который обратился ко мне: "Взгляни на меня. Всю мою жизнь ты прозришь". Он повернулся на закат солнца и продолжал: "Взгляни на них! Их историю ты познаешь".

Я посмотрел туда, куда он указал - там стояли в ряд двенадцать черных лошадей с ожерельями из копыт бизона. Лошади были очень красивы, однако я испугался- вместо грив у них сзади сверкали молнии, а из ноздрей гремел гром.

Тут гнедой повернулся к стране великого белого великана (северу) и произнес: "Взгляни!" Передо мной явились двенадцать белых лошадей, все в ряд. Их гривы развевались, словно снежный буран, а из ноздрей исходил рев. Вокруг них кружили в полете белые гуси.

 

Потом гнедой развернулся в ту сторону, откуда восходит солнце, приказав мне смотреть. Там стояли в ряд двенадцать гнедых лошадей с ожерельями из зубов лося, глаза их мерцали подобно утренней звезде, а гривы походили на предрассветные отблески.

Гнедой опять повернулся - в ту сторону, куда мы всегда обращены (юг). Там в ряд стояли двенадцать желтых лошадей с рогами и гривами, распустившимися словно живые деревья и травы.

И когда я все это увидел, гнедой произнес, обращаясь ко мне: "Отцы твои держат совет. Они поведут тебя: мужайся".

Тут все лошади выстроились в ряд по четыре, сначала Черные, потом белые, гнедые и, наконец, желтые. Гнедой стал впереди, повернулся на запад и заржал. И сразу на западе небо покрылось скачущими лошадьми разных-разных цветов. Они сотрясали мир страшным грохотом. Обернувшись на север, гнедой жалобно заржал - и вмиг в той стороне небо взревело от ураганного топота бегущих лошадей всех цветов, ответивших диким ржанием.

А когда он опять жалобно заржал, обернувшись на восток, - и там небо наполнилось яркими разноцветными облаками из лошадиных грив и хвостов, отозвавшихся песней. Наконец, он воззвал к югу, и там сошлись табуны разноцветных лошадей, громко выражавших свою радость.

Потом гнедой вновь заговорил со мной: "Смотри, как все твои лошади пляшут". Я взглянул вверх - и все небо вокруг меня сотряслось от топота пляшущих лошадей.

"Теперь поспеши", - сказал гнедой, и мы с ним пустились в путь. А за нами в ряд по четыре двинулись белые, черные, гнедые и желтые лошади.

Я опять посмотрел вокруг себя, и вдруг эти бесчисленные пляшущие лошади превратились в разнообразных животных и всяческих птиц. Все они бросились в разные стороны света и наконец совсем исчезли из виду.

Потом на пути у нас показалось рыхлое облако, которое превратилось в типи. Аркой входа служила радуга. Через вход я разглядел шестерых старцев, сидевших в ряд.

Теперь двое мужей с копьями встали по обе стороны от меня, а лошади расположились по четырем сторонам света, по четыре в ряд и мордами к центру. Самый древний из предков обратился ко мне ласковым голосом: "Входи и не бойся". И пока он говорил это, стоявшие по четырем сторонам света лошади радостным ржанием приветствовали меня. Итак, я вошел и предстал перед ними. Шесть предков были такими древними, каким не может быть ни один человек. Они были древними, как холмы, как звезды.

Самый старый вновь заговорил: "Предки твои со всего света собрались на совет и призвали тебя, чтобы наставить на путь". Голос старца звучал мягко, однако я весь дрожал от страха, потому что понял; это не просто старцы, а шесть мировых Сил. Первый был властелином запада, второй - севера, третий - востока, четвертый - юга, пятый - неба, а шестой - земли. Да, я понял это и потому мне стало страшно. Самый древний старец вновь держал речь и обратился ко мне с такими словами: "Устреми свой взгляд на громовых духов, живущих там, где заходит солнце! От них ты получишь мою силу. Они поведут тебя к высокому, уединенному центру земли - и ты узришь. Они покажут и то место, где вечно стоит солнце, чтобы ты познал".

Когда он говорил о познании, я взглянул вверх и увидел, как надо мной расцвела всеми оттенками пылающая радуга.

Тут в руке у старца появилась деревянная чаша, до краев наполненная водой. В воде стояло небо.

"Возьми ее, - промолвил он, - здесь сила, творящая жизнь. Теперь она принадлежит тебе".

Потом в руках у него появился лук. "Возьми его, - продолжал он. - В нем сила, способная убивать врагов. Теперь она принадлежит тебе". Затем старец, указав на самого себя, произнес: "Вглядись пристальнее в твой собственный дух, который ныне перед тобой. Сам ты - лишь тело духа, имя которому Орлиным Крылом Простертый".

Сказав это, старец на моих глазах превратился в человека громадного роста и побежал туда, где заходит солнце; и вдруг он превратился в черного коня, который остановился и, обернувшись, поглядел на меня. Конь выглядел очень жалким и изможденным, ребра его резко выступали.

Тогда второй Предок, властелин севера, встал и обратился ко мне, держа в руке целебную траву: "Возьми ее и поспеши". Я взял траву и понес ее черной лошади. Конь съел траву и сразу же стал здоровым и крепким. Он прискакал назад и снова превратился в старца, восседающего в типи.

Теперь второй предок, властелин севера, обратился ко мне: "Мужайся, мой младший брат, ибо на земле суждено тебе вдохнуть жизнь в целый народ, ибо в руках у тебя будет сила крыла белого великана, очищающая сила". После этих слов он внезапно вырос и побежал на север, а обернувшись ко мне, превратился в белого гуся, который, летая, стал описывать круги. Я огляделся вокруг - на западе лошади превратились в громовых духов, а на севере - в гусей. И второй предок спел мне две песни:

Идут люди грома, внемли им!

Идут, идут, скорее внемли им!

Идут, идут, скорее внемли им!

Идут люди белого гуся, внемли им!

Идут, идут, скорее внемли им!

Идут, идут, скорее внемли им!

Потом заговорил третий старец, властитель той страны, где вечно стоит солнце: "Мужайся, младший брат мой, - сказал он, - ибо тебя поведут по всей земле!" Он показал туда, где мерцала утренняя звезда - под ней парили два мужа. "От них получишь ты свою силу, - произнес он, - от тех, кто пробудил все живое на земле". И когда он говорил это, в руках сжимал трубку мира, на мундштуке которой распростерся пятнистый орел(19). Орел был, казалось, живой - он шевелился и взмахивал крыльями, глаза его пристально смотрели на меня. "С этой трубкой, - сказал Предок, - пройдешь ты по земле и исцелишь все недуги". Потом он указал на человека, который был ярко-красным - цвета силы и здоровья. Едва он указал на него, человек лег, покатился по земле и превратился в бизона, который вскочил и помчался в сторону гнедых лошадей востока. А те, в свою очередь, тоже превратились в бизонов, здоровых и сильных.

Тогда заговорил четвертый предок, властелин той страны света, к которой мы всегда обращены (юг), откуда исходит сила, что способствует росту всего живого. "Мой младший брат, обладая силами четырех сторон света, нашим родичем пойдешь ты по земле. Взгляни, я даю тебе символ - сердце народа, с его помощью ты спасешь многих". И тут я увидел, что в руке он держит живой ярко-красный жезл. Я взглянул на него- и вдруг прямо на моих глазах побег стал распускать ветви. На ветвях появилась густая листва, а на ней поющие птицы. На мгновение мне показалось, что под зеленеющим деревом я увидел лагеря людей и всех других живых существ, тех, что ходят, прорастают, летают, - они жили счастливой жизнью. "Этот жезл будет стержнем судьбы народной, замкнет ее священным кругом, станет Посохом для ходьбы, сердцем народа. Силой, данной тебе, ты заставишь его цвести".

Старец помолчал немного, прислушался к пению птиц, а потом продолжал: "Взгляни на землю!" Я опустил свой взор вниз - лежавшая там земля была подобна кругу, вместившему в себя все народы. А в центре этого круга, распускаясь, стояло священное дерево. Там, где оно стояло, пересекались две дороги - красная и черная "Красная дорога-дорога добра, она ведет из страны великана (севера) туда, куда мы обращены (юг), - сказал предок, - по ней пойдет твой народ/ Черная дорога ведет из страны, где живут громовые духи (запад) в сторону восходящего солнца (восток). Это страшная дорога, дорога бед и войны. Тебе суждено пройти и по ней. Следуя этой дорогой, ты обретешь силу побеждать врагов своего народа. В четыре восхождения со своей силой пройдешь ты по земле".

Думаю, он имел в виду, что мне придется быть свидетелем жизни четырех поколений, и сейчас я живу уже с третьим. Тут старец встал, расправил плечи и побежал на юг, превратившись в лося. Он добежал до желтых лошадей, и те тоже превратились в лосей.

Заговорил пятый предок, старейший из всех, дух неба: "Сын мой, я послал за тобою, и ты явился. Сейчас увидишь мою силу!" Он распростер руки и превратился в парящего пятнистого орла: "Взгляни! Все крылья воздуха обретешь ты. Вместе с ветрами и звездами они станут словно сородичи. С моей силой ты пройдешь по земле". Хлопая крыльями, орел высоко парил надо мной. И вдруг все небо заполнилось крыльями, которые то и дело, приветствуя, касались меня.

Теперь я понял, что сейчас заговорит шестой предок, дух земли. Видел я, что был он очень стар, но стар по-"человечьи". Его лицо, изрезанное морщинами, с запавшими потускневшими глазами, обрамляли длинные седые волосы. Я во все глаза глядел на него - мне показалось, что я его почему-то знаю. Я смотрел на старца, а он на моих глазах постепенно стал преображаться в молодого человека. Когда же он превратился совсем в мальчика, до меня дошло, что это есть я сам. Предо мной в обратном порядке прошли все те годы, что ожидали меня впереди. Вновь обернувшись старцем, он промолвил: "Сын мой, воспрянь духом, ибо к тебе перейдет моя сила. На земле она очень тебе пригодится, потому что народ твой впереди ждут великие беды. Ступай".

Он встал и побрел через радужный вход наружу, а я следовал за ним, восседая на том самом гнедом, который разговаривал со мной вначале и привел меня в типи.

Затем гнедой остановился и обратился грудью к лошадям, стоявшим на западе, а голос промолвил: "Ты получил чашу с водой. Омолоди ею, заставь день зазеленеть. В руках у тебя и лук со стрелой, - на врагов твоего народа". Гнедой заржал, и двенадцать черных лошадей подошли и встали за мной по четыре в ряд.

После этого мой конь обратился в сторону гнедых лошадей востока. Я увидел, как у них во лбах засветились яркие утренние звезды. А голос промолвил: "Ты получил священную трубку, а с ней силу, которая несет мир и красный счастливый день". Гнедой заржал, и двенадцать гнедых встали за мной по четыре в ряд.

Теперь конь повернулся на юг, к желтым лошадям, а голос опять промолвил: "Ты получил священный жезл и круг, которым жив народ, и тот счастливый желтый день, что должен наступить. В центре круга ты посадишь побег и сделаешь все, чтобы он зазеленел и стал могучим сильным древом, которое зацветет, укрыв под своей сенью людей". Гнедой заржал, и подошли двенадцать желтых лошадей, которые встали по четыре в ряд.

Вдруг я заметил: на всех лошадях, что шли за мной, сидят всадники. Голос произнес: "Сейчас ты пройдешь с ними черной дорогой, и все народы и все живые существа, что ходят, летят, прорастают корнями, убоятся тебя".

И я поехал на восток той самой дорогой страха, а за мной в ряд по четыре черные, белые, гнедые и желтые всадники. Над дорогой далеко-далеко тускло всходила утренняя звезда.

Я посмотрел вниз, где лежала молчаливая земля, окутанная болезненным зеленым светом. В глаза мне бросились покрытые травами холмы и встревоженные животные-все они были объяты страхом. Повсюду раздавались крики испуганных птиц и слышалось хлопанье крыльев. Я был вождем над всеми духами, что скакали за мной, и когда оглянулся назад - все двенадцать черных лошадей разом встали на дыбы, забили копытами, раздался страшный гром. Своими гривами и хвостами они подняли ураганный ветер с градом; ноздри их исторгали молнии. Опять посмотрев вниз, я увидел, как град косыми линиями падает на землю, а вслед за ним - сильные ливни. Там, где мы ступали, деревья сгибались до самой земли, а холмы становились едва различимыми.

Но вот земля вновь преобразилась и стала яркой и свежей. Опять виднелись внизу холмы и долины, журчащие ручьи и реки. Мы приблизились к тому месту, где три стремительных потока сливаются воедино - к источнику могучих вод. Здесь творилось что-то страшное. От воды вздымалось пламя, а в языках его жил голубой человек, окутанный облаком пыли. Травы кругом зачахли и высохли, деревья поникли, изможденные двуногие и четвероногие лежали, тяжко дыша.

Воины, сидевшие на черных лошадях, вскричали: "Хока хей!" и бросились на голубого человека, но тот отбросил их назад. Белые всадники кинулись на врага с боевым кличем на устах, и тоже оказались побиты. После них потерпели неудачу красные, а за ними желтые воины.

И когда уже ничего нельзя было поделать, все всадники разом вскричали: "Поспеши, Орлиным Крылом Простертый!" И тут весь мир наполнился голосами, которые подбадривали меня. Я рванулся в бой, держа в одной руке чашу с водой, а в другой лук, превратившийся вдруг в копье. Наконечником ему служила сверкающая молния. Копье пронзило сердце голубого человека и сразу же раздались раскаты грома и многоголосый хор вскричал: "Ун-хии!", то есть "Я убил его". Пламя погасло. Засохшие деревья и травы вновь поднялись и принялись радостно шептаться друг с другом. Все живые существа разноголосыми криками выражали свою благодарность. Потом все четыре отряда воинов подскакали к мертвому врагу и по очереди коснулись его, добыв удачу. И тут поверженное тело превратилось в безвредную черепаху.

Понимаешь, я ехал вместе с грозовыми тучами и спустился на землю дождем. С помощью той силы, что даровали мне шесть предков, я уничтожил засуху. И теперь мы ехали по земле вдоль полноводной реки, что текла от источника вод. Вскоре впереди показалась какая-то деревня, по кругу стоявшая в долине. Голос сказал: "Взгляни, это твой народ. Спеши, Орлиным Крылом Простертый!"

Вместе с четырьмя отрядами воинов я въехал в деревню. Весь лагерь разрывался от стонов и плача по мертвым. С юга, словно поветрие, налетал вихрь. Когда я осмотрелся, то увидел, что почти в каждом типи лежат мертвые и умирающие - мужчины, женщины и дети.

Я проехал вокруг лагеря - передо мной были больные и мертвые, и я готов был плакать от горя. Но, оглянувшись, я увидел, как все мужчины, женщины и дети поднимаются и выходят из типи со счастливыми лицами.

Голос произнес: "Вот, смотри, тебе вручена судьба народа, священный круг, чтобы ты возвратил его к жизни".

И я поехал к центру деревни. Там собрались все жители. А голос промолвил: "Дай им этот живой побег, чтобы они жили счастливо. Дай священную трубку, чтобы они познали силу мира, а также крыло белого великана, чтобы впредь могли они переносить беды и мужественно противостоять бурям жизни".

Услышав это, я взял свой ярко-красный жезл и воткнул его в центр того круга, в котором живет народ. Едва он коснулся земли, как превратился в громадный тополь с густыми ветвями, на которых, щебеча, сидели птицы. Под сенью его, словно сородичи, перемешались животные и люди, все радостными криками выражали свое счастье. Радостно зазвучали высокие голоса женщин, а мужчины вместе вскричали: "Здесь вырастут наши дети. Мы будем жить под этим деревом, как цыплята под крылом матери-курицы".

Затем я почувствовал легкое дуновение ветра, который шевелил ветви дерева и пел среди листвы. С востока на крыльях орла прилетела трубка мира. Она замерла передо мной, и тут под кронами дерева воцарился прочный мир.

На небе взошла утренняя звезда, и голос сказал: "Всем она станет сородичем. Тот, кто увидит ее, постигнет нечто большее, ибо с ней придет мудрость. Те же, кто не увидит ее, будут вечно блуждать во тьме". И все люди обратили свои лица на восток, и свет звезды озарил их. Собаки громко залаяли, а лошади заржали.

Потом, когда все звуки утихли, великий голос продолжал: "Взгляни: вот священный круг. в котором живет народ, он бесконечен, в нем все силы сольются в одну бесконечную силу. Теперь люди разберут лагерь и пойдут по красной дороге. Твои предки тоже пойдут вместе с ними". Люди свернули лагерь и пустились в путь по дороге добра. Лица их были осенены белым крылом. Шли они в таком порядке:

Впереди с чашей воды ехали всадники на черных конях, потом воины на белых конях с белым крылом и священной травой. За ними всадники на красных конях со священной трубкой. И наконец желтые, держащие зеленеющий побег. За ними шли маленькие дети, юноши и девушки.

Следом шествовали четыре вождя племени, а с ними все молодые мужчины и женщины.

После шли четыре советника племени. Они вели мужчин и женщин среднего возраста.

Затем, опираясь на палки, передвигались сгорбившиеся старики.

Позади них шли старухи, тоже сгорбившиеся и опиравшиеся на палки.

И, наконец, был я сам, восседая на гнедом коне и держа лук со стрелами, которые подарил мне первый предок. Однако оказалось, что я не был последним. Оглянувшись я увидел, что за мной, словно призрачный хвост, следуют бесчисленные души людей - праотцы праотцев, праматери праматерей. Там на юге, жил великий священный голос, голос юга: и он, этот голос молчал.

Мы шли, а голос севера сказал: "Взгляни, вот идет счастливый народ священной дорогой по счастливой земле!"

Потом я поднял взор и увидел спереди нас четыре подъема - это были те четыре поколения, свидетелем жизни которых я должен стать. Мы начали преодолевать первый подъем. Вся земля вокруг была полна жизни, трава зеленела. Когда длинная цепочка людей преодолела его, все старики и старухи воздели свои руки к небу и начали тихо напевать песнь, а небо впереди было озарено облаками, имевшими очертания детских лиц.

Перед вторым подъемом мы разбили свой лагерь, как и раньше, в виде священного круга. В центре его стояло святое древо, а земля вокруг вся благоухала.

Потом мы принялись преодолевать второй подъем, идя в том же порядке, что и раньше. Земля еще играла всеми красками жизни, однако подъем становился круче и круче. Когда я посмотрел вперед, то заметил, что люди превратились в лосей, бизонов и даже птиц. Все вместе шествовали священным порядком по красной дороге добра. А сам я, превратившись в пятнистого орла, высоко парил над ними. Не успели мы стать лагерем у конца второго подъема, как идущие животные стали беспокоиться и опасаться, что не превратятся вновь в людей, а так и останутся животными. Тут они принялись жалобными голосами звать своих вождей. Когда наконец разбили лагерь, я поглядел вниз и увидел, что со священного дерева опадают листья.

А голос произнес: "Смотри, вот твой народ, помни о тех силах, которыми тебя наделили шесть предков, ибо отныне ждут твоих людей трудности".

Потом люди опять свернули свой лагерь и, пустившись в путь, увидели впереди черную дорогу, которая вела туда, где заходит солнце. Там вдалеке на горизонте сгустились черные тучи. Люди не хотели туда идти, но никак не могли остановиться. И когда люди, превратившиеся в животных и птиц, начали третий подъем, то вдруг заметались в разные стороны. Каждый из них, казалось, сам по себе. А по всей вселенной с диким ревом сражались между собой ветра. (Тут Черный Лось заметил: "Мне кажется, что сейчас, когда весь мир приближается именно к этому подъему, должно случиться для людей всего света что-то плохое").

И вот, когда мы достигли цели - окончили третий подъем-и стали лагерем, священный круг жизни народа распался, словно кольца вьющегося дыма, а святое дерево, казалось, совсем умирает-с него улетели все поющие птицы. Когда же я посмотрел вперед, то увидел - четвертый подъем будет ужасным.

Люди готовились к преодолению четвертого подъема, но тут голос, словно плача, воззвал ко мне: "Взгляни на свой народ". И когда я взглянул на него, то люди вновь обрели человеческий облик. Тела их были изможденными, а лица суровыми от голода. От их лошадей остались лишь кожа да кости, а священное древо погибло.

Я смотрел на все это и плакал. Но тут вдруг к северу от лагеря голодавших людей показался какой-то таинственный человек. Все его тело было расписано красной краской. Держа в руках копье, он шел прямо в центр лагерного круга. Здесь посередине он лег на землю, перекувырнулся и, встав, превратился в бизона, сытого и толстого. Там, где стоял бизон, а позади него росло священное древо, в самом центре круга жизни народа проросла целебная трава. Она становилась все выше и выше. На каждой травинке появилось по четыре цветка - голубой, белый, алый и желтый. Яркие отблески, исходившие от этих цветов, сверкали до самых небес.

Сейчас я понимаю, что это значило. Бизон был для нас даром доброго духа и являлся нашей опорой- опорой, которую нам суждено было потерять. От того же доброго духа надлежало нам получить другую силу и опору. Когда трава подросла и расцвела, люди воспрянули духом, вокруг радостно ржали и скакали пони. С севера на людей дул легкий приятный ветерок. И вот в центре священного круга, по которому обитает народ, там где расцвели травы, вновь появилось цветущее древо.

Я был все еще пятнистым орлом. Я парил уже над четвертым подъемом, а люди стояли лагерем там, на третьем. Вокруг меня сгустилась страшная тьма-тут в дикой схватке сражались все ветра мира. Все было похоже на треск ружей и на клубящийся дым, и словно рыдания женщин и детей, и вопли лошадей разносились по всему миру. Там внизу наши люди в страхе разбегались, спешили установить заслоны от дыма, прятались от ветра в своих типи. Стремительно надвигалась буря. Бесчисленное множество испуганных ласточек летали под облаками.

И тут на меня снизошла могучая песнь, и я запел ее посреди этих страшных мест. Вот она:

Я жизнь вдохну в народ

Так сказали небесные люди -

Они дали мне силы все одолеть.

Когда я кончил, голос сказал мне: "Ты побежишь за помощью к четырем сторонам света и ничто тебя не остановит. Взгляни на него".

Я опять очутился на своем гнедом, ибо лошадь- дар земли, и именно на земле будет испытана моя сила. Когда я внял голосу и посмотрел, куда он велел - на западе стояла истощенная черная лошадь. Голос сказал: "Возьми вот это и вдохни в него жизнь". Я взял священную траву из четырех лучей и объехал вокруг этого изможденного коня. Одновременно я слышал, как люди вокруг взывают к силе духов: "А-хей! А-хей! А-хей!, А-хей!" И вот полумертвый конь громко заржал, перекатился и крепко встал на ноги. Вместо жалкого существа теперь стоял крупный черный жеребец в серых яблоках. Грива его была подобна облаку. Он был вождем всех коней. Стоило ему фыркнуть, как из ноздрей вырывались сверкающие молнии. Конь метнулся на запад, громко заржал, и тут весь запад заволокло облако пыли, поднятое стуком копыт. Из этого облака стали выплывать бесчисленные кони ярко-черного цвета. Затем он рванулся на север и тоже заржал, потом на восток и на юг, и везде вздымались громадные облака пыли, из которых выплывали бесчисленные кони-белые, гнедые и желтые. Все они были сытые и красивые, наслаждались своей силой и быстрым бегом. Это было и страшно, и прекрасно.

Затем все они резко остановились, встали на дыбы и выстроились кольцом вокруг своего черного вожака. И четыре девы алого цвета, прекраснее всех женщин земли, по одной от каждой стороны света, вошли в круг и встали около этого крупного черного жеребца. Одна несла чашу с водой, другая - белое крыло, третья - трубку, а последняя - священный круг жизни. Все четыре стояли каждая на своей стороне света. Вселенная затихла, внимая происходящему. И тут черный жеребец запел. Вот его песня:

Лошади мои, идете вы вскачь,

Лошади мои, идете вы со ржанием.

Лошади мои, идете вы вскачь.

По всей вселенной вы идете.

Взгляни - они будут плясать...

Взгляни - лошадиный народ будет плясать...

Голос его был негромким, но разносился по всей вселенной, наполняя ее. Все живое прислушивалось к песне, и не было ничего прекраснее ее. Лошади пустились в пляс. Листва на деревьях, травы на холмах и в долинах, воды в ручьях и озерах, четвероногие, двуногие и крылатые создания - все вместе плясали под песнь жеребца. И когда я взглянул вниз на свой народ, грозовая туча пропала, окропив землю ласковым дождем. Эта туча застыла на востоке, превратившись в сверкающую радугу.

Потом все кони с пением разошлись по своим частям света, преодолев четвертый подъем. И все в мире подпевало им, пока они шли.

А голос сказал: "Вся вселенная увидела счастливый день". И посмотрев вниз на землю, я увидел, что весь широкий круг этого дня был прекрасным и цветущим. Плоды наливались соком, везде воцарились добро и счастье.

Тогда голос произнес: "Запомни этот день. Ты сам должен будешь принести его людям. А сейчас ты взойдешь к центру земли, чтобы узреть все вокруг. Тебя проведут туда".

Я по-прежнему сидел верхом на своем гнедом, а сзади появились всадники запада, севера, востока и юга. Как и прежде, все они ехали четкими рядами. Мы направлялись на восток. Впереди показались горы, покрытые лесами, и еще выше вздымающиеся скалы. Горы излучали разноцветные отблески, своими сияниями восходившие под небеса. И вот уже я стоял на самой высочайшей горе, а вокруг меня простирался весь священный круг земли. Стоя там, я увидел больше, чем могу рассказать, а постиг умом больше того, что увидел. Ибо мне в таинстве открывался духовный облик всех вещей и образ всех образов, и то, что все они в этом мире составляют единство. Я увидел, что священный круг жизни моего народа - лишь один из многих, которые вместе составляют единый круг, широкий и просторный, словно дневной свет, словно сияние звезд. В центре его произрастало одно могучее цветущее древо, которое укрывало всех детей одной матери и одного отца. Я понял, что все это свято.

Я стоял там в центре круга, а с востока ко мне летели двое мужей. Они летели головами вперед, словно стрелы. Между ними взошла утренняя звезда. Они подлетели и дали мне траву, сказав: "С ее помощью ты предпримешь на земле любое дело, и (завершишь его". То была трава утренней звезды, трава мудрости, и они велели мне бросить ее на землю. Трава полетела вниз, и едва коснувшись земли, сразу расцвела, и на каждом стебле ее было по четыре цветка - голубой, белый, алый и желтый. Сияние цветов достигло небес, и все создания увидели его, и на земле не осталось ни одного уголка, где бы властвовала тьма.

Потом голос сказал: "Теперь возвращайся к своим шести предкам".

Дотоле я не обращал внимания на свой облик. А тут заметил, что весь сплошь раскрашен красной краской. Места суставов были разрисованы белыми полосами. Гнедой, на котором я ехал, был весь расписан линиями, изображавшими молнии, а гривой ему служило облако. И дыханьем моим была молния.

Двое мужей, что принесли меня с земли, головой вперед, словно разящие стрелы, сейчас указывали мне дорогу. Я следовал на гнедом за ними, и вот они превратились в четыре стаи гусей, которые стали описывать круги, каждый над своей стороной света, издавая священный голос: "Бр-р-р-п, бр-р-р-п, бр-р-р-п, бр-р-р-п!"

Потом я увидел радугу, сияющую над типи Шести Предков. Типи было из облаков, сшитых нитями-молниями. Под ним летали все пернатые мира, а еще ниже были звери и люди. Все они ликовали, а гром, что раздавался вокруг, казался счастливым смехом.

Когда я въезжал через окаймленный радугой свод, по всей вселенной голоса приветствовали меня. И я увидел Шестерых Предков, восседавших в ряд. Руки их были простерты ко мне, ладонями вверх. За спинами старцев в тумане туч проступали без числа лица еще не родившихся людей.

"Он победил!" - разом вскричали все шестеро, и голос их отозвался громом. И когда я проезжал мимо, каждый предок вновь одарил меня тою же вещью, что и прежде - чашей с водой, луком и стрелами, силой творить жизнь и убивать врагов, белым крылом и целебной травой, священной трубкой и живым побегом. И снова каждый обращался ко мне поочередно и объяснял назначение своих даров. И каждый, сказав слово, исчезал в земле и вновь возрождался; после того, как каждый проделал это, я почувствовал себя ближе к земле.

Затем самый древний из них произнес: "Внук, всю вселенную ты постиг. Теперь ты вернешься назад вместе с обретенной тобою силой. И там, на земле, случится так, что сотни будут спасены, а сотни сгорят в огне. Смотри!"

Я поглядел вниз, и там на земле увидел своих людей. Все они были здоровы и счастливы, кроме одного из них, который, словно мертвец, лежал без движения; и человек этот был я сам. И тут самый старый предок запел такую песнь:

Кто-то священный лежит на земле.

Этот кто-то - на земле он лежит.

Я вдохнул в него святость, с которой он к людям пойдет.

Тут типи, сделанное из облака, закачалось, словно от ветра, и сияющий радугой свод стал блекнуть. Отовсюду снаружи неслись голоса: "Глядите: вот идет Орлиным Крылом Простертый!"

Когда я вышел из типи, на земле уже занимался день; на лбу его мерцала утренняя звезда. Поднялось солнце и глядело на меня, и я шел вперед один.

Я шел один и слышал, как за мной летела песнь восходящего солнца:

Своим ярким ликом являюсь,

Свято являюсь.

Радость несу цветущей земле.

Радость принес я в центр священного круга народа.

Глядите, вот я со своим ярким ликом!

Четвероногие и двуногие, я вдохнул в вас жизнь.

Крылатые, я наполнил вас силой.

Своим ярким ликом являюсь.

О новый день, я сделал тебя священным.

Когда песнь кончилась, я почувствовал себя потерянным и одиноким. Тут голос надо мной произнес: "Оглянись!" То был пятнистый орел, паривший надо мной, он и обратился ко мне. Я посмотрел, куда он мне указал. Там, где прежде стояло типи, сшитое из облаков - я видел только одинокую высокую скалу, стоявшую в центре мира.

Ноги мои ступали по земле; я брел один по широкой равнине. Лишь пятнистый орел охранял меня. Вдали показался мой родной лагерь. Я прибавил шагу, так как очень соскучился по дому. Потом я увидел свое типи, а в нем - отца с матерью, склонившихся над больным мальчиком, - то был я сам. Когда я входил в типи, кто-то произнес: "Мальчик приходит в себя, дайте ему немного воды".

Затем я приподнялся и сел. Мне было немного грустно потому что ни мать, ни отец и не подозревали, как далеко я побывал.

 

IV. БИЗОНЬЯ ОХОТА

Когда я вернулся к своим родителям и смог сидеть в типи, лицо мое было еще распухшим; опухшими были ноги и руки. Но чувствовал я себя уже хорошо - мне хотелось вскочить и побегать немного. Однако родители удержали меня. Они сообщили мне, что я пролежал больной двенадцать дней подряд, неподвижно, словно мертвый, и что к жизни меня вернул Ловец Вихря - знахарь и брат Стоящего Медведя. Я-то понимал, что на самом деле меня вылечили Предки из типи Сверкающей Радуги. Однако я не решался сказать об этом. Отец подарил Ловцу Вихря свою самую лучшую лошадь за то, что тот вылечил меня. Многие приходили поглядеть на меня. Вокруг было много разговоров о великой силе Ловца Вихря.

Все радовались, что я жив. А сам я лежал и размышлял о том чудесном месте, где мне довелось побывать, и обо всем том, что увидел. Я был очень печален - мне казалось, что об этом должны узнать все, а я не могу рассказать, ведь мне никто не поверил бы. Я был еще слишком мал - девяти лет от роду. Вспоминая свое видение, я вновь и вновь, словно наяву, переживал его, и ощущал его значенье благодаря какой-то таинственной силе, теплившейся в моем теле; но то была только часть моего существа. Когда же другая часть его - та, что облечена речью, пыталась назвать это значенье, оно становилось дымкой и ускользало прочь.

Сейчас я уверен, - тогда я был еще слишком мал, чтобы постигнуть умом это видение; я мог лишь чувствовать его. Мне вспоминались картины и слова, которые прошли передо мной. В жизни не видел я ничего столь яркого и красочного, как мое видение, ни от кого ни разу не слыхал таких слов, какие послали мне голоса. Мне не нужно было запоминать их - они сами собой запали в память на долгие годы. Взрослея, я все больше и больше начинал понимать значение тех образов и слов, что снизошли до меня. Но даже сейчас я знаю, что мне было показано больше, чем в силах я рассказать.

Вечером того дня, когда я вернулся на землю, Ловец Вихря, добывший славу и добрую лошадь, снова заглянул в наше типи. Он присел и долгое время как-то странно глядел на меня; потом он сказал отцу: "В том, как сидит твой сын, есть что-то священное. Точно не знаю, что все это значит, но как только я перешагнул порог типи, я почувствовал, как какая-то сила, подобно свету, озарила все мое тело".

Пока он пристально смотрел на меня, мне хотелось вскочить и убежать. Я боялся, что он проникнет взглядом вовнутрь меня и увидит там мое видение, а затем передаст его как-нибудь неправильно, и тогда все решат, что я сошел с ума. И долго еще потом, стоило мне только завидеть Ловца Вихря, я скорей убегал и прятался, боясь, что он заглянет вовнутрь меня и все расскажет.

Утром у меня пропали все отеки. Я почувствовал себя так же хорошо, как и прежде. Однако все вокруг казалось мне каким-то странным и отдаленным. Помню, дней двенадцать после всего этого мне очень хотелось побыть в одиночестве. Казалось, я не принадлежу своему народу, словно все остальные были чужестранцами. Все это время я уходил из деревни, оставался один и не играл с другими мальчиками. Я смотрел на четыре стороны света, размышлял о своем видении, жалея, что не могу вернуться назад. Домой я приходил только за тем, чтобы поесть. Однако аппетита не было. Отец с матерью считали, что я все еще болен. Они ошибались - просто я тосковал по тому месту, где мне довелось побывать.

Не решался я рассказать о своем видении даже дедушке Отказывается Идти, хотя до этого думал, что могу поделиться с ним самым сокровенным. Он всегда понимал мальчишек, и сам без конца рассказывал о всяческих чудесах. И он сделал мне тот первый лук. Он делал мне стрелы, и когда я терял их, у него всегда наготове были новые. Нельзя сказать, что я не любил своего отца, но Отказывается Идти - совсем другое, с ним в играх я проводил долгое время. И вот впервые я не смог поведать ему о том, что мучает меня.

Однажды я шел с луком, который сделал мне дедушка, и думал о своем видении. Тут неожиданно у меня закружилась голова, и на мгновение мне показалось будто лук со стрелами - именно тот, что подарил мне первый предок из типи со сверкающей радугой. Затем все встало на свои места, и в руках у меня опять были дедушкины лук и стрелы. Мне было как-то нехорошо, и я пытался заставить себя поверить, что это было лишь простым сном. Я подумал, что выброшу все из головы, и решил подстрелить какую-нибудь дичь. Мне попался куст, на ветке которого сидела маленькая птичка. Только я стал прицеливаться, как у меня опять закружилась голова. И вспомнил - теперь ведь я сородич пернатым - и опустил лук, чувствуя, что глупо было упускать эту птицу. Потом спустился к ручью, и там у ручья заметил зеленую лягушку и сразу же не раздумывая, выстрелил в нее. Но когда я подошел и поднял ее за лапки, то подумал про себя: "Вот я убил ее", - и тут же чуть было не расплакался от жалости.

 

Рассказывает Стоящий Медведь:

Я помню то время, когда мой друг был болен. Я старше его на четыре года. Сам я минниконжу, но наши матери приходятся друг другу сестрами. Поэтому, когда наши племена стояли одним лагерем, мы играли вместе. Случилось это у истоков Скользкой Травы (Литтл Биг-Хорн). Все, в том числе и Черный Лось, чувствовали себя хорошо. А потом вдруг я услышал, что он умирает и уже еле дышит. Мы очень переживали, посылали к другим племенам за целебными снадобьями, но никто не знал, что у него за болезнь. Помню, я как-то видел его больным - мой друг был словно мертвый. Потом он неожиданно выздоровел. Все люди удивлялись и тоже много говорили об этом.

Помню и то, что происходило после его выздоровления. Вскоре мы перенесли наш лагерь к устью Ивового Ручья - это два дня пути на юг. Во время переезда, я подскакал к мальчикам помладше, которые ехали сзади. Мне хотелось повидать своего маленького друга. Я обратился к нему: "Здравствуй, младший брат! По всему, ты уже чувствуешь себя хорошо?" А он ответил: "Здравствуй! Да, сейчас я совершенно здоров!" Но пока мы ехали и разговаривали, я чувствовал, что он не похож на мальчика. Скорее, это был старец. Вспоминаю, как его отец разговаривал однажды вечером с моим отцом в нашем типи за едой. Отец Черного Лося сказал что-то в таком роде: "С тех самых пор, как мой сын выздоровел, он стал совсем другим - ведет себя как-то странно, не любит бывать дома. С ним творится что-то неладное. Бедный мальчик!"

Потом все отправились на большую охоту, и об этом событии забыли.

 

Черный Лось продолжает:

Да, после небольшой остановки у Ивового Ручья мы отправились на большую охоту. Она помогла мне на время забыть о видении.

Однажды утром по деревне прошел глашатай и объявил, что лагерь переезжает. Советники собрались в типи совета, и глашатай обратился к ним: "Советники, выходите в центр и несите с собой огонь". Обязанностью советников было поддерживать огонь, поскольку в те времена у нас не было спичек.

"Переезжаем, переезжаем" - опять вскричал глашатай, и все люди начали разбирать свои типи, укладывать их на волокуши.

Потом глашатай громко объявил