Во втором смысле преходящее есть для нас только средство, поскольку мы должны от него освободиться. Ибо для того поставлены мы во времени, чтобы через разумное творчество приблизиться к Богу, становясь и во временном все больше подобными Богу. Это имел в виду и святой Павел, говоря: "Побеждайте время, дни злы!" "Побеждать время" - это значит неустанно устремляться вверх к Богу, как надлежит разумному существу: не в многообразии воображаемом, но в истине как в переживании разума. А "дни злы" понимайте так - день указует на ночь: не было бы ночи, не было бы и дня и не заводили бы речи о нем, все был бы один свет. И от этого Павел хочет избавиться. Ибо скудна такая жизнь в свете, которому грозит тьма, скрывающая и омрачающая высокому духу его вечную родину. Отсюда и завет Христа; "Ходите в свете, покуда у вас есть свет". Кто творит в свете, тот проникает вверх в Бога, чистый и свободный от всякого посредства свет будет в нем творчеством, и творчество его станет ему его светом.
И на этой ступени стояла милая Марфа; почему Он и мог сказать: "одно только нужно конечно". Я и ты, хотя бы только раз объятые вечным светом. Мы "Одно", "Двуединое же есть такой возгоревшийся дух, место которому выше мира, но ниже Бога лишь на окружности вечности". Он двойственен, ибо не видит Бога без посредства. Мысль и действительность, или познание и предмет познания, для него не сливаются еще в одно. Но эти оба не суть еще Бог; ибо тогда лишь становишься Богом, когда дух безусловно свободен. Тогда Одно - Два, и Два - Одно: свет и дух! Эти Два - Одно, покуда душа объята вечным светом.
Выражение "на окружности вечности" нуждается еще в пояснении.
Три пути к Богу открыты для души. Путь первый - это возможными способами, горя желанием, искать Бога во всяком творении Его, разумел царь Давид, говоря: "Во всех вещах искал я покоя".
Другой путь есть путь без выбора и указания, свободный, но трудный: именно, вознестись и быть на высоте небесной над своим "я" и над всеми вещами без воли и представления, чтобы не иметь никакой опоры в существе. Это разумел Христос, когда воскликнул: "Блажен ты, Петр! Плоть и кровь не могли внушить тебе этого (но вознесение разумом), когда назвал ты Меня "Богом"; Отец Мой небесный открыл тебе это!" Но и Петр не видел Бога в полной обнаженности Его, он был только восхищен силой Небесного Отца выше всякого различения "на окружности вечности". Я бы сказал, что в объятиях Небесного Отца, полных любви, но слишком бурных, он потерял сознание: застывший в полете дух, восхищенный до потери сознания, находится во владычестве Небесного Отца. Тогда сверху прозвучал ему сладкий земной голос (телесные чувства его тут, конечно, были ни при чем), как непосредственное познание единства Бога и человека в лице Небесного Отца-Сына. Я с уверенностью утверждаю, что если бы Петр уже тогда непосредственно увидел Бога, так сказать, in natura, как это было дано потом ему и Павлу, когда Павел был восхищен на третье небо, - то даже речь Верховного ангела показалась бы ему еще слишком грубой. Тут же произносил он различные хваления, в которых, впрочем, Иисус нимало не нуждался: Он смотрит в глубину глубин сердца и духа! Ибо имеет непосредственный доступ в открытую для Него тайну каждого. (На это указывает святой Павел, когда говорит: "Был восхищен один человек и слышал такие слова, которых не выговорит ни один язык").
Все это было сказано, чтобы доказать, что святой Петр стоял "на окружности вечности", но еще не в самом Единстве, где можно постигать Бога в Его собственном бытии.
Третий путь называется "Путь": и вместе с тем есть пребывание у себя, а именно это есть непосредственное видение Бога в Его собственной сущности. Об этом говорит нам Христос, восклицая: "Я есмь Путь, и Истина, и Жизнь". Христос Единый, как лик Божий, Единый с Отцом, Единый с Духом, Триединый. Христос - Путь и Истина, и Жизнь. Трое и вместе с тем Одно: возлюбленный Иисус. Вне этого пути творения держат нас на окружности и в посредничестве. Но идти в Боге, идти руководимым светом, излучаемым Его словом, и это идти охваченным любовью, соединяющей обоих в "Духе", - превыше всего, что можно выразить словом: Внемли чуду!
Ибо сколь дивно пребывать сразу вне и внутри; постигать и быть постигаемым; созерцать и быть самому созерцаемым; держать то, что держит тебя самого. Тогда достигнута цель, тогда Дух отдыхает в покое, принятый в желанную вечность.
Но вернемся к нашему повествованию о Боге, как Марфа, а с нею и все угодники, проводят свою жизнь "с заботой" - что не совсем то же, что "в заботе". Тут мирское дело совершенно настолько же нужно, как и всякое погружение в Бога. Ибо оно соединяет нас с Ним так же тесно, как и наивысший восторг, какой только может выпасть нам на долю, - за исключением чистого созерцания Бога в, Его чистой божественной природе. О том Христос свидетельствует, Марфе: Тебе близок мир, а потому и заботы его! Особенно отмечает Он, что она со своими милыми способностями не бежит ни от какой заботы, ни от какой печали. Именно потому, что не избаловала она себя духовными усладами, страсть к наслаждениям была чужда ее душе.
В наших делах должны мы особенно держаться трех вещей: действовать надо по порядку, по разуму, по сознанию. "По порядку", под этим я разумею: поступать везде соответственно ближайшему требованию; "по разуму": не зная в данное время лучшего; а "по сознанию": чтобы непрестанно в бодром действии прозревать животворящую истину в ее отрадном присутствии. Дела, в которых соединяются эти три вещи, так же приближают к нам Бога и так же полезны, как все восторги Марии Магдалины в пустыне.
И Христос продолжает: ты заботишься о многом, но не об одном. Последнее бывает, когда душа, в чистом одеянии, чуждая всех мирских побуждений, вознесена высоко до самой "окружности вечности": в скорбь впадает она в тот миг, когда что-нибудь оттуда ее увлекает, так что не может она больше оставаться восхищенной там, вверху; и забота, и скорбь по едином отныне - удел ее. Марфа же, наоборот, пребывала в уверенной деятельности, свободная духом, и мир больше ей не мешал. Потому и хотела она, чтоб сестра ее была в том же положении. Ибо видела она, что внутренне та еще не тверда. Из прекрасного настроения ее души выросло у нее желание, чтоб и сестра была утверждена во всем, что относится к вечному спасению.
Одно нужно, говорит Христос. Что это такое одно? Бог! И это есть нечто необходимое для всех творений: ибо возьми Бог Себе Свое, все творения стали бы ничто. Отними Бог Свою долю души у Христа, поскольку ее духовное соединено с вечным ликом Бога, и Христос стал бы только творением. Воистину тут нужно только единое.
Марфа, как мы видели, боялась, чтобы сестра ее не осталась при одних только восторгах и высоких чувствах, и хотела, чтоб она стала ей подобна. На это Христос отвечал так: будь довольна, Марфа, она также избрала лучшую часть, которая не отнимается от нее никогда! Чрезмерность эта уляжется в ней: высшее, что может быть дано творению, выпадет ей на долю; она станет святой, как и ты! По этому поводу вот что можно прибавить к поучению о праведной жизни:
Для праведной жизни необходимы три вещи, касающиеся нашей воли. Первое требование - это предать свою волю Богу, там, где является необходимой обязанностью действительно исполнить то, что признаешь правым, будь то отказ или принятие. Есть, собственно, три рода воли: воля чувственная, воля разумная и воля вечная. Воле чувственной недостает должного руководства: она должна слушаться верных советов.
Воля разумная стремится участвовать во всех делах Иисуса Христа и святых, или, говоря иначе: слова и дела свои и свою деятельность мирскую всегда направлять, имея при этом в виду конечную цель.
Только когда исполнено это, дает Бог еще нечто иное основе души: вечную волю с ласковым заветом Святого Духа. Когда взывает к Нему душа: "Господи, скажи, чтобы вечная воля Твоя приняла во мне образ!" И так как выполняет она условия, которые мы только что оговорили, то Отец милосердный, когда благоволит, говорит в душе Свое вечное слово.
А наши праведники требуют, чтоб мы стали настолько совершенны, что никакая любовь не могла бы нас тронуть, и были бы мы нечувствительны ни к благу, ни к страданию. Они несправедливы к себе.
Я утверждаю: должен еще родиться тот святой, который не мог бы ничем быть растроган. И с другой стороны, утверждаю я также: уже и то много для святого, когда, находясь в этом теле, он ничем уже больше не дает себя отвлечь от Бога. Вы думаете, что покуда слова могут вызывать в вас радость или страдание, до тех пор вы не совершенны? Отнюдь!
И Христос не обладал этим, что доказывают Его слова: "Душа Моя скорбит смертельно!" Даже Христу и то такую боль причиняли, слова! И если бы боль всех творений пришлась на долю одного, не было бы ему так больно, как было больно Христу. И было это от прирожденного Его благородства и святого соединения божественной и человеческой природы. Поэтому говорю я: не было еще такого святого и не будет, которому бы скорбь не причиняла боли, а радость - отрады. Подобное как исключение дается только милостью и благодатью Божией; например, если бы отрицали веру какого-нибудь человека, а он, осененный благодатью, сохранял бы при этом хладнокровие. Но несомненно, что никакой толчок извне не может оторвать святого от Бога. Хотя бы его сердце и терзалось - если он не в милости - воля же его укрепляясь, твердо держится Бога и так говорит: Господи, я - Тебе, и Ты - мне! Что бы ни случилось с ним, это не нарушит вечной связи, ибо не коснется высшей вершины Духа - где он соединен с благом в полной воле Божией.
Справедливо поэтому может сказать Христос: "Ты заботишься и печешься о многом": Марфа была настолько положительна, что ее глубокая связь с миром не мешала ей направить все дела свои и занятия к вечному спасению. И Мария должна была сначала стать Марфой, прежде чем действительно стала Марией. Ибо, когда она сидела у ног Господа нашего, она еще ею не была: была ею по имени, но не по духовным делам своим. Она была еще в полосе восторгов и сладких чувств: она еще только пришла в школу и училась жить. Тогда как Марфа была, по существу, так утверждена, что могла сказать: "Господин, скажи ей, чтобы встала!" То есть: "Господин, я бы хотела, чтоб она не сидела тут, восхищенная, я бы хотела, чтоб она теперь же училась жить, чтобы вошло это у нее в плоть и кровь. Скажи ей, чтоб встала! Дабы стала она совершенной".
Я говорю, ее нельзя бы назвать Марией, когда сидела она у ног Христовых. Марией я называю закалившееся в делании тело, мудрому учению покорное. А покорным я называю того, кто исполняет волю, внушенную внутренним велением. А праведники наши думают, что могут дойти до того, что чувственное присутствие вещей просто перестанет существовать для чувств! До этого они не дойдут! Чтоб мучительный грохот стал так же приятен моему слуху, как сладкая игра струн, этого я никогда не добьюсь! Но вот что можно во всяком случае требовать: чтоб сознательная богоподобная воля освобождалась в нас от всякого природного желания, когда мудрое провидение усмотрит, что представляется случай, когда оно может приказать воле отрешиться, и чтоб воля сказала тогда: я делаю это охотно! И вот тогда пытка стала бы радостью. Ибо что человек добывает большим трудом, то будет ему на радость. И тогда лишь будет плодотворно.
Но некоторые люди заходят так далеко, что хотят быть свободными от дел. Я говорю, что это не годится. Когда сошел Святой Дух на учеников, только тогда начали они впервые по-настоящему действовать.
Так и Мария, когда сидела у ног Господа нашего, только еще училась: она впервые еще пришла в школу и училась жить. Потом, когда вознесся Христос на небо и на нее снизошел Дух Святой, тогда только начала она служить, и переправилась на ту сторону моря, проповедуя и уча, и стала помощницей учеников. Ибо тогда только собрано было войско вечного спасения, и что им соделано, через то слагается вина и отвращается тем наказание. Пример тому мы находим в Христе. С первого мига, как Бог стал человеком, и человек - Богом, начал Он работать для нашего спасения и до самого конца, пока не умер на кресте, все существо Его участвовало в этом.
Чтобы мы в истинном смысле следовали Ему в утверждении такой подлинной праведности, в том да поможет нам Бог! Аминь.
О ВЕРНОМ РАБЕ
В Святом Евангелии читаем мы слово Господа: "Так войди же, ты, добрый и верный раб, в радость Господина Твоего. За то, что был ты верен в малом, над всем Моим добром поставлю Я тебя". Заметьте себе хорошенько выражение, которое употребляет Господь; "Ты, добрый раб!" Ведь в другом Евангелии на обращение к нему юноши, который назвал Его добрым, Он возразил: "Зачем ты называешь Меня добрым? Никто не добр, кроме одного Бога!" И это действительно верно! Все, что сотворено, не есть "доброе" само по себе; нет ничего доброго, кроме одного Бога! Значит, Бог противоречит Своим Собственным словам? Нет, никоим образом. И слушайте почему.
Чем больше человек отрекается ради Бога от самого себя и становится единым с Богом, тем больше он Бог и тем меньше он творение! Когда же совсем освободится он от самого себя, никому больше не будет принадлежать и ни для кого больше не будет жить, кроме как для Бога, тогда воистину станет он, через благодать, то самое, что Бог есть по природе Своей, и Бог не знает никакого различия между Собой и таким человеком. Я сказал "через благодать". Бог добр, и тот человек добр; как Бог добр по природе, так этот человек - через благодать. Божья жизнь и Божья Сущность совмещаются в нем. Поэтому Бог и назвал его "добрым"; доброта этого раба перед Богом - не что иное, как доброта Самого Бога! В другом месте я говорил, что жизнь и сущность Бога заключаются и в камне, и в куске дерева, и в других тварях, которые все же не блаженны. Но в этом рабе Бог присутствует по-другому, и вот почему он блажен и добр. Ибо Бог в нем Себе Самому на радость: в нем Он живет так сознательно и блаженно, как Сам в Себе и через Себя. Оттого раб блажен и добр; и в этом смысле говорит Господь наш: "Войди, добрый и верный раб, в радость Господина твоего!"
Почему раб этот добр, это показал я до известной степени; теперь обращусь к его верности: "За то, что в малом был ты верен, над всем моим добром тебя поставлю!" Но что же такое это "малое", в чем был верен раб? Все, что Бог сотворил на небе и на земле, все, что не есть Он Сам, все это - малое по сравнению с Ним.
Во всем этом был верен добрый раб. И насколько, это вы сейчас узнаете. Бог поставил этого раба между временем и вечностью; ни к тому, ни к другому не был он прикреплен, он был свободен в силу своего разума и воли. Это доказал он и в отношении к вещам: разумом своим поднялся он над всеми вещами, сотворенными Богом, волею своею отрекся он от всех вещей и даже от самого себя, словом, от всего, что сотворил Бог, что не есть Он Сам. Разумом своим он их превознес и воздал в них честь и хвалу Богу, и отдал их всей неисчерпаемости природы Божьей; также и самого себя, поскольку он существо сотворенное. Там оставил он свое "я" и все вещи, так что никакой твари не касался он больше своей сотворенной волей.
Воистину, во всяком, кто настолько верен, Бог найдет эту невыразимо великую радость; и захоти кто-нибудь у Него похитить ее, он тем похитил бы у Него Его жизнь, Его бытие и всю Его божественность! Но я скажу еще больше: не пугайтесь! Ибо радость эта близка к вам; она - в вас. Ни одного нет между вами настолько неподготовленного, неопытного, настолько слабого в познании и чуждого ему, который не мог бы найти в себе этой радости в полной ее действительности как блаженство и как познание, даже прежде чем вы выйдете из церкви, в то время даже как я говорю эту проповедь! Человек может воистину найти это в себе самом, и пережить это, и этим обладать, как воистину Бог есть Бог, а я - человек!
Будьте в том уверены, ибо это правда, и сама правда говорит это. И это я хочу доказать вам, рассказав происшествие, описанное в одном из Евангелий.
Однажды Господь наш сидел у колодца, ибо был утомлен. Туда пришла женщина, она была самаритянка, из язычников, и принесла с собой кувшин и веревку и хотела почерпнуть воды. Господь сказал ей: "Женщина, дай мне напиться!" Она же отвечала Ему: "Зачем Ты просишь у меня напиться? Ведь Ты из Иудеев, а я самаритянка: наш народ и ваш народ не общаются!" Тогда Господь сказал ей: "Если бы знала ты, Кто просит у тебя пить, и познала бы милость Божию, может быть, ты стала бы просить пить у Меня, и Я дал бы тебе воды живой. Кто пьет от воды, которую Я даю, тот не возжаждет во веки и станет источником воды, текущей в жизнь вечную". Была смущена женщина словами Господа и, любопытствуя, подошла ближе к колодцу и сказала: "Господин, дай мне напиться этой воды, чтоб не жаждать мне никогда!" Тогда сказал Господь: "Поди, приведи мужа твоего!" "У меня нет мужа!" - возразила она. Тогда Господь сказал: "Женщина, ты говоришь правду: ибо у тебя было пять мужей и которого теперь имеешь, не муж тебе". Тогда уронила она кувшин и веревку и воскликнула: "Кто Ты, Господин? Ибо написано: когда придет Мессия (которого называют Христом), Он научит нас всему и возвестит нам правду!" "Женщина, - возразил Господь, - это - Я, говорящий с тобою". И этими словами преисполнилось сердце ее. "Господин, - спросила она, - родители наши молились под деревьями на этой горе, а ваши родители, из Иудеи, те молились в храме: которые из них вернее поклоняются Богу, и какое место вернее? Наставь меня в этом!" Тогда Господь сказал: "Женщина, настанет время, и оно настало уже, когда истинные молельщики будут молиться не только на горе или в храме, но в Духе и Истине станут они поклоняться Отцу. Ибо Бог есть Дух, и кто хочет поклоняться Ему, тот должен поклоняться в Духе и Истине. Таких поклонников ищет Отец!" От этого женщина была преисполнена Богом, и Бог нахлынул и затопил ее избытком Своим, и стала она проповедовать, взывая громким голосом, и все, что только глаза ее могли видеть, хотела она привести к Богу и так преисполнить Богом, как сама была преисполнена Им.
Это случилось с ней, когда она привела "своего мужа". Никогда не открывается Бог душе так всецело и безудержно, если не приведет она к Богу мужа, то есть свою свободную волю. "Женщина, - так сказал наш Господь, - ты говоришь правду, пятерых мужей ты имела, и они умерли!" Кто были эти пять мужей? Пять чувств! С ними согрешила она, и потому они умерли. "И тот, кого теперь имеешь, не муж тебе!" Это была ее свободная воля, ей не принадлежавшая, ибо она была связана смертным грехом, и у нее не было власти над нею: над чем не имеет человек власти, то не принадлежит ему; принадлежит оно тому, кто имеет власть.
И еще я скажу; если человек властен над своей свободной волей (в благодати) и готов соединить ее с волей Божьей всецело в безраздельное единство, тогда ему остается только сказать, как женщине: "Господин, научи меня, где я должен молиться, и что должен делать, чтоб воистину быть Тебе угодным!" И Иисус Христос "отвечает", то есть Он открывается во всей полноте истины Своей, каков Он есть, и наполняет человека так безмерно, что тот затоплен и преисполнен избытком Божьим, как то случилось с женщиной у колодца, которая раньше совсем не была к тому приготовлена. И вот я снова говорю: если кто-нибудь здесь настолько же не готов, не просвещен или неумел, но согласен соединить в Божьей благодати свою волю с волей Божьей совершенно и всецело, тогда надо ему только сказать в сердце своем: "Господи, научи меня благой воле Твоей и укрепи меня на исполнение ее!" - и, как Бог жив, Он исполнит это и подаст так же щедро, как щедро подал некогда этой женщине! Видите, самому простому, самому малому из вас может быть дано это от Бога в удел, прежде чем он выйдет из церкви, пока я еще проповедую, - воистину! Это так же верно, как то, что Бог жив, и что я - человек! А потому я говорю: не бойтесь! Радость эта не далека от вас, если вы только разумно будете искать ее.
А теперь я возвращусь к слову Господа: "за то, что был ты верен в малом, поставлю тебя над всем добром моим": что это такое, добро Господне? То благо, что распределено и поделено между всеми вещами и творениями, которые поэтому и добры Его добром, как на небе, так и на земле. Ибо никто не добр иначе и не обладает иной добротой или добром, как только от Него исходящим: все доброе - Его. Также и все, что можно высказать о Боге, познать, постичь, исследовать и доказать, все это принадлежит лишь к "добру" Господа. И над всем этим хочет Он поставить этого раба, потому что тот был добр и верен в малом. Над всем этим добром он теперь господин, хоть и есть еще Другой: вместе с тем они оба - одно, только одно самосущее, нет больше ни того, ни этого, нет ни здесь, ни там.
"Хочу поставить тебя над всем добром Моим", этим как будто хотел он сказать: "Оставь позади себя все сотворенное, все разделенное, все раздробленное добро, выше всего этого поставлю я тебя в несотворенном, в неразделенном, в не раздробленном благе, которое есть Я Сам!" Об этом говорит Он тоже: "Войди в радость Господина твоего!" Как будто хотел Он сказать: "Выйди из всякой радости, которая отъединилась, не имеет своей сущности в себе самой, и войди в неразделенную радость, которая - какова бы она ни была, сама по себе и от себя самой!" Радость же эта - "радость Господня".
"Радость Господня", дивные слова! Как судить или хотя бы говорить о том, чего никто ни постичь, ни исследовать не может? И все же заметьте себе одно; "радость Господня" есть Сам Господь, и ничто другое. А Господь есть живой, действительный, сущий разум, имеющий самого себя предметом, и - вечно тот же - лишь в себе самом пребывает он и живет! Этим я никак не дал Ему определения, напротив, лишил Его всякого определения. Сам Он есть цель без цели, и живет, и есть, и блажен есть, потому что есть. Смотрите! Это есть "радость Господня" и Сам Господь, и сюда повелел Он войти этому рабу, когда сказал: "Войди, ты, добрый и верный раб, в радость Господина твоего! За то что был ты верен в малом, поставлю тебя над всем добром Моим".
Чтоб и нам стать добрыми и верными, чтоб и нас позвал войти Господь наш, чтоб и нам пребывать вечно в Нем и Ему в нас, в том да поможет нам Бог! Аминь.
О НИЩЕТЕ ДУХОМ
Само Блаженство открыло мудрые уста Свои и сказало: "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царствие Небесное". Все ангелы, и все святые, и все, когда-либо рожденное, должны умолкнуть, когда говорит вечная премудрость Отца; ибо вся мудрость ангелов и твари - ничто по сравнению с мудростью Божьей, которая бездонна. И эта мудрость изрекла, что нищие блаженны.
Есть два рода нищеты: одна внешняя, и она хороша и очень похвальна в человеке, который принимает ее добровольно, из любви к Господу нашему Иисусу Христу, как Сам Он принял ее на земле. Об этой бедности я больше говорить не стану. Но есть еще другая нищета, внутренняя, и лишь к ней относятся слова Господа нашего: блаженны нищие духом, или: те, что нищие в духе.
Теперь прошу вас: будьте сами такими нищими и как таковые примите эту речь! Ибо я истинно говорю вам: если вы не доросли до правды, о которой мы теперь говорим, то не можете вы понять меня. Многие люди спрашивали меня, что есть "нищета"? На это и должны мы дать ответ.
Епископ Альбрехт говорит: тот человек нищ, который не находит удовлетворения ни в чем, что создано Богом; и это хорошо сказано! Но мы скажем еще лучше, мы понимаем нищету в смысле еще более высоком: тот нищ, кто ничего не хочет, ничего не знает и ничего не имеет. Об этих трех вещах хочу я говорить.
Во-первых, нищим называется тот человек, который ничего не хочет. Смысл этого некоторые люди понимают неправильно: это те люди, которые в благочестии и внешнем делании сохраняют волю, направленную на себя. Господи Боже мой, как почитаются такие люди! Но как мало знают они о правде Божьей! Они называются святыми по внешнему виду, в сущности же они ослы, ибо не постигают смысла правды Божьей. И эти люди также говорят, что нищ тот человек, который ничего не хочет. И поясняют они это так: человек должен жить так, чтобы никогда не уступать своей воле ни в каком отношении; он должен стремиться к тому, чтобы исполнять благую волю Бога.
Не надо упрекать их за то, так как намерения их хороши; за это мы даже должны похвалить их. Да сохранит их Бог в милосердии Своем! Но я с полным правом утверждаю: эти люди не нищи и не подобны нищим внутренне. Они высоко стоят в глазах тех людей, которые не знают лучшего. И все же, говорю я, они ослы, ничего не понимающие в Божьей правде. Радиих доброго намерения, быть может, и дано будет им царствие Божие, но о той нищете, о какой я теперь хочу говорить, они не знают ничего.
Если спросят меня теперь, что же это такое "нищий человек, который ничего не хочет", на это я отвечу так: покуда человек имеет что-либо, на это направлена его воля - хотя бы и была его воля в том, чтоб исполнять волю Божью, - такой человек не нищ в том смысле, в каком тут говорится. Ибо этот человек еще имеет волю, которой он хочет угождать воле Божьей; а это еще не самое настоящее.
Чтобы быть истинно нищим, человек должен стать настолько свободным от своей сотворенной воли, насколько он был, когда его не было. Истинную правду говорю вам: пока есть у вас воля исполнять волю Бога и вы имеете какое-либо желание, относится ли оно к вечности или к Богу, до тех пор вы не нищие действительно. Ибо только тот человек нищ, который ничего не хочет, ничего не знает, ничего не домогается.
Когда я пребывал еще в первооснове своей, у меня не было никакого Бога: я принадлежал себе самому. Я ничего не хотел, ничего не домогался, ибо я был тогда бытие без цели - и я был познающий себя самого в божественной правде. Тогда хотел я себя самого и ничего другого: чего я хотел, тем был я, а чем я был, того я хотел! И тут пребывал я без Бога и вне всех вещей.
Когда же я отрешился от этой моей свободной воли и получил мое сотворенное существо, тогда стал у меня и Бог; ибо до того, как появились твари, и Бог не был Богом: Он был то, что был! И даже тогда, когда появились твари и начали свое сотворенное существование, Он не был "Богом" в Себе Самом, но лишь в творениях был Он "Бог". И мы утверждаем, что Бог, поскольку Он Бог, не есть конечная цель творения и не обладает той полнотой существования, которую имеет в Боге малейшее создание.
Положим, что какая-нибудь муха имела бы разум, в силу которого могла бы устремиться в вечную бездну Божественной сущности, из которой возникла, мы и тут утверждаем, что Бог со всем тем, что Он есть как Бог, не мог бы даже мухе даровать полноты и удовлетворения. Потому и просим мы, чтоб освободиться нам от Бога: обладать истиной и причаститься вечности! Ибо высшим ангелам уподобляются души там, где я был и хотел того, чем был, и был тем, чего хотел. Так должен быть человек нищим волей и желать так мало, как мало желал он тогда, когда он не был. Вот каким образом нищ тот человек, который "ничего не хочет".
По-другому нищ тот человек, который ничего не знает. Мы уже говорили: человек должен жить так, как будто бы он вовсе не жил ни для себя самого, ни для правды, ни для Бога. Теперь пришли мы к новому и говорим дальше так: человек, который должен достичь этой нищеты, должен быть таким, как был, когда "не жил ни в каком отношении, ни для себя, ни для правды, ни для Бога". Итак, он должен настолько отрешиться от всякого познания, чтобы умерло в нем всякое представление о Боге.
Ибо когда человек пребывал еще в вечной природе Бога, не жило в нем ничего иного. И все, что жило в нем, то было он сам. Поэтому мы говорим: человек должен настолько освободиться от всякого знания, как был он свободен, когда не был вовсе, и должен предоставить Богу творить то, что Он хочет, а сам оставаться бесцельным, как тогда, когда он изошел от Бога.
Тут мы должны заняться вопросом: на чем прежде всего основано блаженство. Одни учителя говорят, что оно основало на любви, другие учат, что оно основано на познании и любви, и это уже вернее. Но мы говорим: оно не основано ни на познании, ни на любви; а есть в душе "нечто", из чего рождается познание и любовь. Это "нечто" не может само ни познавать, ни любить - это дело душевных сил. Кто найдет вот это, тот найдет то, на чем основано блаженство; это не имеет ни "до", ни "после" и не ждет грядущего, так как не может стать ни богаче, ни беднее. И точно так же должно быть у него отнято знание того, что надлежит ему сперва свершить, это есть вечное "все то же", что живет лишь само собою - как Бог!
В этом смысле говорю я, что человек должен стать свободным от Бога; не должен он думать и представлять себе, что Бог творит в нем! Так может человек узнать нищету.
Учителя говорят, что Бог есть существо и именно существо разумное, познающее все вещи. Но я говорю: Бог не есть ни существо, ни разум и не познает Он ни "того", ни "другого"! Поэтому свободен Он от всех вещей, и поэтому Он - все вещи. Тот же, кто хочет быть нищ духом, должен стать нищ всяким знанием, как тот, кто ровно ничего не знает и не представляет себе ни о Боге, ни о творениях, ни о самом себе. Также не должен человек воображать, что он до конца познал сущность Бога. Только таким образом может человек стать нищ знанием.
