Молодежная лига Ордена Феникса 11 страница

– И еще классно разговаривать на змеином языке, – добавил Драко, – твоя правда.

Гарри замолчал и почувствовал приступ озноба. Он вспомнил Тома Риддла, говорящего на том же языке, и то сильное отвращение, когда Дамблдор сказал: «Он передал тебе часть своих способностей…» Гарри не стал бы снова говорить на серпентарго, если бы его попросил об этом кто-то, кроме Драко, и если бы он не чувствовал… вину.

Потому что, разумеется, он выманил Драко из его комнаты под ложными отговорками. Он не рассказал ему всю историю о Тайной комнате. Он пропустил главного виновника этой истории – человека, из-за которого чуть не погибла невинная девочка.

Ему хотелось уберечь Драко, а остальное уже не имело значения. Поэтому он не упомянул имени Люциуса Малфоя; и, несомненно, чувство вины сильно уступало желанию защитить Драко.

Хотя он все еще мучился угрызениями совести, и его опять передернуло.

– Ради всего святого, Гарри, ты совсем замерз, – сделал замечание Драко. – Почему ты не надел перчатки, болван?

Он окинул Гарри критическим взглядом, а затем поднял руку и покрепче завязал шарф на его шее. И – да, наверное, было холодно, раз дыхание Драко буквально обожгло ему щеку.

– Ну, в самом деле, такое похолодание в это время года, – ворчал Драко. – Какой садист устраивает холодную погоду в мае?

– Драко, сомневаюсь, что кто-то организовывает это специально.

Драко закусил нижнюю губу.

– Возможно, это возмездие жестокой судьбы за совершенные злодеяния.

– Тогда тебе повезло, что нет снегопада.

Драко скорчил ему жуткую гримасу и скосил глаза к краю своей шерстяной шапки, надвинутой на лоб.

– По крайней мере, я ношу подходящие шапку и перчатки, – сказал он с чувством глубокого удовлетворения.

Как это было похоже на Драко: иметь шапку и перчатки, сочетающиеся с его слизеринским шарфом. Его просто коробили люди, носящие любые старые перчатки; и Гарри заметил, что он не упускал ни единой возможности горделиво пройтись возле них.

Неожиданно Гарри вспомнил последний раз, когда шел снег – прямо перед самым Рождеством. Он гулял с Роном и Гермионой, стараясь не замечать их взаимных подначек насчет омелы, и тут увидел маячащие впереди шапку и перчатки Малфоя в стиле «Я – самодовольный ублюдок».

В это время Терри Бут незаметно подкрался к Малфою и запихнул снежок ему за шиворот. Слизеринец очутился на снегу, потешно возмущаясь и пытаясь сдержать смех. И не проявлял злобы, чему Гарри тогда сильно удивился.

Малфой смотрел на Терри Бута снизу вверх, и к его ресницам прилипли снежинки.

Разумеется, потом он начал кидаться снежками в ответ, и несколько рейвенкловцев бросились защищать своего старосту, а Гарри возглавил гриффиндорцев, чтобы уравнять шансы.

Как всегда в Хогвартсе, это закончилось жестокой битвой Гриффиндора со Слизерином: Крэбб и Гойл кидались покрытыми снегом камнями, а Панси, защищая Малфоя, использовала свое колено самым что ни на есть неженственным образом, в результате чего Рон осел в сугроб.

– Благодари Бога, Грейнджер, – задыхаясь, произнес Малфой. – Будь это Миллисент, ты бы сейчас встречалась с евнухом, – он ухмыльнулся. – Что было бы чертовски забавно…

В конце концов, показались Снейп и МакГонагалл, торопливо спускающиеся со снежного холма, чтобы назначить взыскания и выявить главных зачинщиков.

– Поттер, сейчас же поднимайтесь! Я совершенно потрясена вашим поведением… вы что, катались по снегу?! Ступайте наверх и немедленно переоденьтесь.

– Малфой, когда вы перерастете это ребячество – и что, скажите на милость, случилось с вашим ртом?

– Поттер пытался накормить меня льдом!

– Малфой первый начал! – огрызнулся Гарри.

Снейп успокаивающе опустил руку на плечо Малфоя. Присутствие любимого преподавателя достаточно сдерживало слизеринца, и он довольствовался тем, что презрительно ухмылялся Гарри за спиной МакГонагалл.

Гарри сверлил взглядом Малфоя в дурацкой сползшей набок шапке и с перепачканным кровью ртом, и думал, что тот – самый ненавистный человек во всем мире.

– Что-то не так с моим ртом?

Гарри моргнул.

– Нет. Просто я думал о святках и... хм…

Драко запрокинул голову и расхохотался.

– И ты пытался напихать мне в рот льда, помню-помню. Злой маленький поганец. Между прочим, я тогда проходил через тяжелый эмоциональный период.

– Да, но… – Гарри припомнил, что сказал ему Драко в озере. – Едва ли мы выставляли напоказ свои чувства, Малфой.

Драко лучезарно улыбнулся, и Гарри понял – он узнал эти слова.

В дверном проеме показались Парвати и Лаванда. Они перебросились парой слов с Джинни, а затем, поколебавшись, направились в их сторону.

Гарри ужасно хотелось, чтобы они исчезли. Из-за занятий, домашних заданий, Молодежной лиги, собраний Совета и новых ограничений он едва выкраивал время, чтобы увидеться с Драко, и, откровенно говоря, совсем не желал присутствия непрошенных гостей.

– Привет, Гарри, – поздоровалась Лаванда, порозовевшая от холода.

– Милая шапочка, Малфой, – отметила Парвати, положив руку на бедро и приподняв бровь.

Она умела себя подать и всегда была приятным собеседником, и Гарри тотчас захотелось, чтобы она ушла.

– Я знаю, – отозвался Драко с огромным удовлетворением. – Именно поэтому Джинни Уизли сидит там в засаде. Надеется, что я исполню вызывающий стриптиз, оставив на себе только шапочку. Порно – это то, для чего я рожден.

Парвати и Лаванда захихикали.

– Значит, вот что вы так сосредоточенно обсуждали до нашего прихода? – игриво осведомилась Парвати.

Драко сдвинул брови.

– Кажется, в основном избиение рептилий маленькими пушистыми зверьками.

Лаванда, похоже, слегка встревожилась.

На лице Драко расцвела очаровательная улыбка.

– И танцы. Вот Гарри не поет и не танцует. Разве не ужасно?

Парвати улыбнулась в ответ.

– Как вспомню, что мне пришлось вести в танце во время нашего первого Святочного бала…

– Мне было четырнадцать! – запротестовал Гарри.

– Ну разумеется, – произнес Драко, вскидывая руки. – И не всем из нас дано обладать врожденной грацией… – он было махнул рукой в сторону Парвати, но потом передумал и указал на себя, – твоя правда.

– Я видела тебя в клубе, – заметила Парвати, – и знаю, что ты подразумеваешь под танцем.

– Стало быть, ты считаешь, что эта врожденная грация больше напоминает врожденную развращенность? – предположил Гарри, машинально уворачиваясь от удара Драко.

– Вы совсем не верите в меня, – заметил Драко осуждающе. – Ладно же. Я принимаю ваш вызов.

Он стянул зубами правую перчатку, затем левую, и бросил их через плечо.

– Ну, давай же, – сказал он, кидая шарф вслед за перчатками. – Отвечай за свои слова, Патил.

Он схватил Парвати за руку и вытащил девушку во внутренний двор, где, игнорируя ее испуганные возгласы, закружил над дорожкой в своих объятиях. Потом Драко подал ей руку и препроводил обратно.

Он взглянул на Гарри и ослепительно улыбнулся.

– Кто теперь скажет, что я не умею танцевать?

У Гарри не было времени ответить, поскольку из другой двери выскочила Падма Патил и побежала к ним.

В то мгновение Гарри надолго запомнил лица близняшек Патил, которые, несмотря на зеркальное сходство, отражали такие разные эмоции. Раскрасневшееся и улыбающееся, невинное и взволнованное лицо Парвати, и бледное и вытянутое, с широко распахнутыми от ужаса глазами, лицо Падмы.

– Идемте быстрее, – сказала она безжизненным голосом. – Вы все должны присутствовать на собрании Молодежной лиги. Немедленно.

 

* * *

 

Члены Лиги, собравшиеся вокруг стола, не болтали, как обычно было заведено в начале их встреч. Они смотрели на Люпина в каком-то молчаливом страхе. Невилл был мертвенно бледен, и Гарри попытался ободряюще ему улыбнуться. Одной рукой он уже сжимал руку Гермионы, а другой – руку Джинни: девушка, казалось, вот-вот разрыдается.

Похоже, улыбка вышла не слишком убедительной. Профессор Люпин, который всегда смотрел на них с теплотой, выглядел мрачно.

Все сгрудились вокруг стола: четырьмя тесными группами.

Самой плотной и обособленной группой были слизеринцы. Впрочем, как и всегда. Но не всегда Гарри это заботило.

Они ждали, и наконец Люпин заговорил. Он уперся взглядом в столешницу, и его голос был тих и официален.

– Мисс Грейнджер и мистер Бут были переведены в исследовательское отделение нашей команды. Они изучали древнюю магию, которую несколько раз применял профессор Дамблдор для защиты помещений, – глаза Люпина на мгновение остановились на Гарри. – Планировалось создать такое защищенное помещение в Хогвартсе, куда студенты могли бы уйти в случае тревоги и быть там в безопасности. Дело продвигалось – и очень успешно. Но сегодня утром обнаружилось, что вся предварительная защита разрушена, а планы украдены.

Люпин слегка поднял глаза.

Гермиона нервно сжала пальцы Гарри.

– Шпион в Хогвартсе перешел к открытому саботажу. Нас лишили одной из самых больших надежд, и много работы и магии потрачено впустую. Мы обязаны выяснить, кто знал об этом … и должен признать, что я знал. Мисс Грейнджер советовалась со мной, когда испытывала трудности со своей частью заклинаний, и я консультировал нескольких членов группы по данному вопросу.

Люпин умолк. Больше всего Гарри ненавидел войну именно в эти минуты: когда взрослые, на которых ты смотришь с надеждой, выглядят такими старыми и уставшими.

– Я под подозрением, – сказал Люпин. Поднялся протестующий гул, и он поднял руку. – Но я настаиваю на том, чтобы мисс Грейнджер и мистер Бут сообщили нам о любых возможных утечках информации. У нас должен быть полный список подозреваемых.

Гарри внимательно наблюдал за Гермионой, пока она говорила: ее глаза казались слишком большими на фоне внезапно осунувшегося лица.

– Я рассказала Рону, – тихо произнесла она. – И я рассказала... Я рассказала Джинни. Она была напугана, и я подумала, что могу успокоить ее.

– Мистер Бут? – спросил Люпин, никак не прокомментировав ее слова.

Глаза Терри Бута прикрывали стекла очков для чтения, которое, похоже, испортило ему зрение.

– Я рассказал Падме и Мэнди, – ответил он. – Мы… работали в группе над всеми нашими проектами. Мы вместе проводили исследования.

– Это все?

Гермиона и Терри медленно кивнули.

– Нет, – раздался холодный резкий голос, и все головы повернулись к центру слизеринской группы. – Я знал, – продолжил Драко с бесстрастным лицом. – Бут рассказал мне, пока мы охраняли главный вход. Я помог ему с одной сложной частью заклинания.

На мгновение наступила оглушительная тишина. Гарри смотрел в спокойные глаза Драко.

Затем началось столпотворение.

Люди вскакивали с мест, орали, вертели головами и обменивались гневными репликами с соседями. И почти незаметно – так естественно – все накинулись на слизеринцев.

– Я не сказал, так как знал: люди подумают – это он! – выкрикивал Бут. – А это не так.

– Я считаю, это весьма сомнительно, – возразила Падма Патил, ее холодный, пристальный взгляд сосредоточился на Драко.

– Сомнительно?! – завопил Рон, вскакивая на ноги. – Это был он! Достаточно и одного взгляда, чтобы понять – это был он! Его нужно отправить в проклятый Азкабан сию же минуту…

Крэбб и Гойл захрустели суставами пальцев, но именно Панси Паркинсон попыталась броситься на него через стол.

– Я прикончу тебя, Уизли!

– Держи ее, Гойл, – велел Драко.

Панси яростно вырывалась из захвата Гойла.

– Я убью тебя!

– Понятно, его подружка скажет, что…

– Заткни поганую пасть!

Теперь уже Гермиона, выпустив руку Гарри, вскочила на ноги. Ее глаза сверкали, на щеках вспыхнул румянец.

– Не смей так разговаривать с Роном, – ледяным тоном произнесла она. – Да как Малфой только посмел приползти сюда, притворяясь, будто он на нашей стороне, бросать тень на людей вроде профессора Люпина. Нам никогда не стоило доверять вам – любому из вас.

– Гермиона, сядь!

Она уставилась на него, и до Гарри – сквозь холодный, туго скрученный ком смятения и ярости в его груди – дошло, что он только что сказал.

Едва ли это кто-нибудь заметил. Люди были слишком заняты тем, что орали, обвиняли, потихоньку отодвигались – так, чтобы оказаться подальше от слизеринцев. Рон и Панси кричали друг другу непристойности, и Панси пыталась укусить Гойла, чтобы тот отпустил ее. Блейз Забини холодно говорил с Падмой. Крэбб с тяжелой угрозой во взгляде уставился на нескольких хаффпаффцев, которые сидели тише воды, ниже травы. Почти каждый слизеринец подвергался чьим-то гневным нападкам.

Но Драко внимательно наблюдал за ним, и шокированный взгляд Гермионы остановился на его лице.

– Гарри, больше нет никаких сомнений… – шептала она. – Гарри, это безумие…

– Он этого не делал, – произнес Гарри.

Джинни задрожала от ярости. Ему было наплевать.

– Прошу тишины, – произнес Люпин, и Гарри посмотрел на него чуть ли не с отчаянной надеждой.

Остановите это, скажите им, Драко вам доверяет, скажите им, что… что…

Голоса неохотно стихли.

– Разве вы не собираетесь отстаивать вашу невиновность, мистер Малфой? – спокойно спросил Люпин.

Драко рассматривал членов Молодежной лиги с кривой усмешкой на губах, что могло означать как горечь, так и издевку.

– Я никогда не трачу слов попусту.

 

* * *

 

– Finders keepers.[1]

Гарри почти прорычал пароль, с бешенством пялясь на каменную стену, и сам навалился на камень, поскольку проем открывался слишком медленно. Слизеринцы, находившиеся в общей гостиной, не задали ни вопроса и не подпустили ни одной шпильки, когда он проносился мимо.

Он резко распахнул дверь в комнату Драко и шагнул внутрь.

Драко лежал на кровати, откинувшись на подушки, и читал книгу. Он отложил ее, после чего поднял глаза на Гарри.

– А, это ты, – проговорил он.

Двумя резкими шагами Гарри приблизился к кровати.

– Ты вообще соображаешь, что наделал? – потребовал он ответа.

– Ты это о чем? – осведомился Драко невозмутимым, протяжным тоном, который сейчас бесил как никогда в жизни.

Гарри сгреб Драко за мантию.

– Эй! – возмущенно вскрикнул Драко. – Какого…

– Отвечай, – выдохнул Гарри, – какого черта ты даже не стал ничего отрицать?!

Драко вырвался из захвата Гарри, вскочил с кровати и пристально уставился на него.

– А почему ты спрашиваешь? – осведомился он.

Голос слизеринца был по-прежнему невозмутим, и только бледный румянец на щеках выдавал его злость.

– Чего? – переспросил Гарри. Зачем Драко спрашивает такое? Разве непонятно, что он должен защитить Драко даже от него самого? Неужели не ясно?

Драко пристально смотрел на него – его скулы все еще покрывал слабый румянец, глаза странно поблескивали.

– Думаешь, это сделал я?

Гарри недоуменно уставился на него. Драко с вызовом смотрел в ответ.

– Ну? – сказал он. – Так что?

– Нет! – почти закричал Гарри. – Конечно, нет!

Драко недобро улыбнулся.

– Ты так уверен?

– Да, – произнес Гарри так убедительно, как только мог. – Совершенно уверен. Я тебя знаю.

– Я мог лгать.

– Драко, – прервал его Гарри, – ты даже не умеешь обманывать!

По виду Драко можно было понять, что он оскорблен.

– Я умею! Я…

– Ты никудышный лгун, – продолжал Гарри непреклонно. – Любой поймет, когда ты врешь, ведь ты убежден, что даже не стоит прикладывать усилий, чтобы одурачить таких приземленных людишек, и ведешь себя так, будто все, что ты делаешь – гениально. Ты не мог притворяться ни одной секунды, когда я тебе не нравился; ты даже паршиво притворялся, что у тебя болит рука. Ты был бы самым худшим шпионом за всю историю!

Драко поджал губы, и, похоже, был захвачен врасплох.

– Ну ладно.

Гарри позволил себе слегка улыбнуться в ответ на это признание.

– Видишь? – сказал он более мягко. – Я тебя знаю.

Драко снова уставился на него пристальным взглядом.

– И ты не думаешь, что это я.

– Я убежден, что это не ты.

– Абсолютно.

– Да.

– Даже не задавая вопросов.

– Да.

– И ничьи слова не изменят твоего мнения.

– Да! – прорычал Гарри, делая шаг навстречу Драко без единой ясной мысли в голове. Разве что колотить его до тех пор, пока он не прекратит валять дурака.

Драко моргнул, отступил назад и рассмеялся.

– И как ты думаешь, сколько людей настолько же уверены насчет меня?

Теперь уже Гарри моргнул.

– Я… Я уверен, что если бы ты все отрицал, то многие люди…

– Поверили слову слизеринца? – осведомился Драко. – Поверили моему слову? Дай-ка я объясню, в чем дело. Случись это, скажем, шесть месяцев назад. Что бы я ни сказал, разве ты хоть на секунду поверил бы, что это не я?

Гарри хотел сказать «да», но вспомнил, что считал этого же самого парня Наследником Слизерина, когда им обоим было по двенадцать лет.

Он ни за что бы не поверил.

– Видишь ли, – сказал Драко, – они убеждены, что это я. Знай я, что их можно переубедить, я бы стал все отрицать, но толку от этого не будет. И я не собираюсь пресмыкаться перед кучкой правильных рейвенкловцев и бесхребетных хаффлпаффцев, потому что это лучше, чем ничего.

Так глупо, но так похоже на Драко – рассуждать настолько странным образом. И раз уж Драко упомянул рейвенкловцев…

– Зачем Терри Бут рассказал тебе об этом? – возмутился Гарри. – Он прекрасно знал, что подумают люди, если это всплывет, да и ты тоже. Он не имел права так поступать.

Похоже, Драко сильно удивился.

– Он ничего такого не имел в виду, – ответил он. – Он мой друг.

Гарри вспомнил собрание Лиги, на котором они обсуждали Колдомагию и магглов, и как в самом его начале Терри посмотрел в сторону Драко. Гарри тогда задался вопросом, были ли они друзьями.

Теперь он получил ответ.

– С каких пор?

Драко приподнял брови.

– С начала года. Для меня стало неожиданностью, что его назначили Главным префектом. Я всегда считал, что это будешь ты или я. Я свыкся с этой мыслью: победить – и на целый год сделать жизнь гриффиндорцев невыносимой – или потерпеть поражение – и стать самым мятежным префектом, какого только можно вообразить.

– Ты такой кретин.

Драко пожал плечами.

– Я предполагал, его выбрали для того, чтобы соблюсти нейтралитет. Но не был уверен. Мне стало любопытно, поэтому я решил узнать его получше и спланировал так, чтобы мы вместе делали проект по астрономии.

– Ты и твои коварные слизеринские планы. Просто поговорить с ним ты не мог.

Драко задрал подбородок.

– Мне нравится вести интересную жизнь. А он интересный человек. Умный и наблюдательный. Он бы тебе понравился.

– Он тоже не думает, что это ты.

– Ну, у него на то свои причины. Во-первых, может, он не хочет быть тем, кто выдал тайны шпиону.

– Ты не шпион, – сказал Гарри. – Даже не произноси это.

Драко снова окинул его внимательным, пронизывающим взглядом, как будто пытался перевести текст и сомневался, что понимает его.

– Ты уверен? – спросил он. – То есть… ты правда уверен? Я знаю, ты это уже говорил, но все твои друзья думают, что это я, и если ты сомневаешься – то так и скажи. Я не хочу никакого гриффиндорского благородства, твоей привязанности ко мне из принципа, я хочу знать…

– Драко, ты перестанешь нести чушь?!

Драко не слушал. Его дыхание участилось, на скулах ярко алели пятна румянца.

– Если хочешь, я буду все отрицать, – резко произнес он. – Ради них я бы не стал, но я буду. Я здесь ни при чем. Ты это хотел услышать?

Гарри видел, как сжались его кулаки. Он схватился за плечо Драко.

– Нет, – сказал он и понял, что дышит так же прерывисто, как Драко. – Нет, я верю и так.

И довольно быстро Драко успокоился и снова заговорил со своими обычными, протяжными интонациями.

– Ладно, – протянул он и медленно улыбнулся той ослепительной улыбкой. – Ты веришь мне. Слизеринцы верят мне. Кто же еще имеет значение?

Дверь открылась, и вошли Забини, Панси и Крэбб с Гойлом.

– О боже, опять ты, – произнес Забини с досадой. – Ты все время здесь ошиваешься? У тебя что, нет своего дома?

– Нам нужно поговорить с Драко, – кратко сообщила Панси.

– Привет, – сказал Крэбб.

– Не нужно грубить моему гостю, – сказал Драко, но злобы в его голосе не было. Гарри проследил за его взглядом, и увидел, что Панси плачет.

– Я пойду, – сказал он, направляясь к двери.

Драко подошел к нему и тихо сказал:

– Сегодня пятница. Можем ненадолго сходить в Хогсмид.

– Правда? – улыбнулся Гарри. – С удовольствием.

– Встретимся в два, – сказал Драко. Он повернулся к остальным и решительно произнес: – Крэбб и Гойл, идите с ним. Никому из нас нельзя ходить в одиночку, а Люпина удар хватит, если Гарри Поттеру, которому опасность грозит больше всего, позволят разгуливать по слизеринским подземельям.

Крэбб и Гойл безропотно подошли к двери.

Выходя из комнаты, Гарри оглянулся. Панси плакала с тихой яростью, и Драко просто обнимал ее рукой за плечи. Забини кусал губы.

Крэбб и Гойл тихо шли за ним, не произнося ни слова. Но у портрета Полной Дамы Гарри замешкался.

– Я знаю, что он этого не делал, – произнес он.

Наступило молчание. Затем Крэбб буркнул:

– Ясно, не делал.

Они неспешно удалились. Гарри смотрел им вслед.

 

* * *

 

В конце концов ему все же пришлось войти внутрь и встретиться со всеми лицом к лицу.

Когда он вошел, Гермиона подняла голову – она держала Рона за руку, и глаза ее сверкали. Побледневший Рон, похоже, был в бешенстве: его веснушки при искусственном освещении казались мелкими крапинками. Парвати, заплаканная и сжавшаяся в комок, сидела в кресле рядом с их диваном; в ее глазах было слишком мало уверенности, чтобы оказать поддержку. И возле кресла Парвати стояла ее сестра; синий рейвенкловский шарф все еще обматывал ее шею, словно холодная дымка.

В глазах Падмы Патил была не боль, но такое же убийственное равнодушие, как и в ее голосе.

– Мы с Гермионой разговариваем, – обратилась она к нему.

– Как мило, – холодно отозвался Гарри.

– Гарри! – внезапно выпалил Рон дрожащим от негодования голосом.

– Что, Рон? – рявкнул Гарри. – Что ты собираешься сказать? Держаться подальше от человека, которому я доверяю?

– Гарри, сейчас все по-другому… – начал Рон.

– Как? – зло прервал его Гарри.

– По-другому, так как сейчас у нас есть все основания полагать, что шпион в наших рядах – он.

Это был не разгневанный голос. Гарри ненавидел его, поскольку знал, что именно так будет говорить вся школа: без личных чувств, без страсти, но с безжалостной логикой, которая целиком и полностью обвинит Драко.

Конечно же, это Падма.

– Почему? – требовательно спросил Гарри. – Почему его подозревают больше остальных?

– Почему?! – на мгновение Рон от гнева потерял дар речи, и тогда Гермиона накрыла его руку своей ладонью, предоставив слово Падме.

Идеальной рейвенкловке, которая так естественно стала префектом и членом Совета. Которая была умна и привлекательна, и которая даже не старалась скрыть презрение в глазах, когда Рон пошел с ней на бал в поношенной мантии.

Гарри она вообще никогда не нравилась.

– На это есть веские причины, Гарри, – заявила она – о, Гермиона поступила умно, позволив говорить Падме: сама она не умела разговаривать с ним так хладнокровно. – Он единственный слизеринец из тех, кто знал; а большинство темных волшебников вышло из Слизерина. Он сын Люциуса Малфоя, и он хорошо известен своими антимаггловскими убеждениями. Всегда было загадкой, почему он решил присоединиться к нашей стороне. Если он шпион, все становится на свои места.

– Он и есть шпион! – задыхался от гнева Рон.

– Гарри, – мягко сказала Гермиона, – кроме него некому.

Гарри на миг закрыл глаза, чтобы совладать с приступом ярости, и увидел Драко – с пылающим румянцем на лице, говорящего: «Я здесь ни при чем. Ты это хотел услышать?»

– Нет, – прорычал он, обращаясь ко всем. – Я его знаю.

– Разве? – осведомилась Падма. – Не похоже, чтобы ты проводил с ним много времени до сего года. Ты не считаешь странным то, что он вдруг решил быть дружелюбным с тобой – с тобой, Гарри Поттером! – и в этом же году началась утечка всех наших тайн? Он использует тебя.

Гарри видел, как в глубине глаз Рона нарастает черный вихрь – понимание, переходящее в ярость.

– Я убью его! – проревел он.

И Гарри понял: они все против него.

– Даже не думай его и пальцем тронуть, – сказал он ледяным тоном. – Ни один из вас. Я проводил с ним время. Вы – нет. Да, раньше он мне не нравился. Раньше я не знал, что он за человек, но сейчас – знаю.

– Ты проводил с ним время, – холодно подчеркнула Падма. – Так что подсказывает тебе интуиция? Что ты думаешь о нем теперь?

Гарри вспомнил слабый, старый отголосок той ярости.

– Я думаю, он замечательный, – приглушенно сказал он.

– Он манипулирует тобой, – не выдержала Гермиона. – Ты не виноват, Гарри, знаю, ты доброжелательный, я все понимаю, но, Гарри, вспомни одного предателя… Он был другом твоего отца. Ты не можешь себе позволить так слепо доверять ему.

Гарри с каким-то отстраненным удивлением понял, что его трясет. Они сравнили Драко с этим, с этим…

– Тот предатель, – процедил он сквозь зубы, – был тем, кому все доверяли.

Он перевел взгляд на Падму Патил, потому что не мог это произнести, глядя на Гермиону или Рона. Она оглянулась на него, в ее глазах нарастало возмущение.

– Да как ты смеешь! – воскликнула она.

– Как ты смеешь, – возразил в ответ Гарри. – Приходишь сюда – в мой дом – и оскорбляешь моего друга. Как бы ты себя чувствовала на моем месте? Я не желаю слушать обвинения в его адрес!

Плевать на все. Он здесь не останется. Нужно побыть одному, нужно подумать. А если кто-то увидит, что он бродит по школе – какая разница.

Напоследок он оглянулся на них: на Рона с пылающим лицом, на Гермиону, готовую разрыдаться от ярости, и на всех остальных гриффиндорцев.

– И это касается каждого, – холодно добавил он и хлопнул дверью.

 

* * *

 

Джинни была вполне довольна своим планом.

Понятно, что Гарри еще долго не вернется в гостиную. Он был в бешенстве – и неудивительно, с этой-то Падмой Патил, которая стояла там с хозяйским видом и обвиняла его.

Он спас ее от василиска. На него можно положиться во всем. Может, шпионом был Малфой, и у Гарри был план. Может, он и верен своему другу, но сможет докопаться до правды. А может, шпионом был кто-то другой, и Гарри уже узнал кто и работал над этим.

Сейчас только Гарри мог их спасти. И он – мальчик, которого она любила всю жизнь, и ему больно, оттого что никто не верит в него.

Джинни скажет ему, что она – верит. Гарри будет рад услышать это, узнать, что кто-то его понимает.

Конечно, она понятия не имела, где он может быть. Поэтому Джинни придумала план.

Малфой под подозрением, и Гарри – верный Гарри – обязательно поспешит ему на помощь. Она просто найдет Малфоя, а вслед за ним – и Гарри.

Ей пришлось ждать всего несколько минут, прежде чем первая цель была достигнута. Малфой и Блейз Забини поднимались из слизеринских подземелий и, судя по всему, жарко спорили.

Она уловила имя Гарри Поттер, и все ее сомнения о том, что подслушивать нехорошо, тотчас развеялись.

– Это совсем другое, – произнес Малфой, и Джинни тихо ужаснулась его стальному тону. – Я и не ожидал, что ты поймешь. Ты знаешь о непорочных отношениях всего ничего.

– Так же, как и ты, Драко, – протянул Забини. Он пытался говорить бесстрастно, но был явно раздражен.

Джинни никогда не нравился Малфой, но, по крайней мере, от него было известно, чего ждать. А вот с Забини стоило быть начеку – уж слишком хитрющими были его темные глаза и слишком лукавым – красивое лицо.

– Ну, естественно, я знаю немного больше, просто по умолчанию, – спокойно произнес Малфой. – На самом деле, Блейз, мне хочется думать, что я слегка более разборчив, чем ты. И я был очень хорошим мальчиком в последнее время.

– Ну да, был, – сквозь зубы процедил Блейз. – Совсем на тебя не похоже.

Джинни с самого начала чувствовала себя неловко, слыша все это. Она ожидала, что Малфой почти сразу приведет ее к Гарри.

Голосом Малфоя можно было резать лед.

– И что именно ты хочешь этим сказать?

– Слушай, Малфой. Я просто беспокоюсь. Особенно сейчас, – голос Забини вдруг стал жестким. – Все, что я хочу знать: есть ли у тебя какой-нибудь план, знаешь ли ты, что делаешь?

– О, не волнуйся, – сейчас голос Малфоя стал более тих и вкрадчив, как будто он внезапно решил обнадежить Забини, или будто его мог услышать кто-то еще. – Есть. Привет, Гарри.

Сердце Джинни подпрыгнуло, когда она увидела Гарри, который направлялся по коридору в их сторону, улыбаясь своей милой кривоватой улыбкой. Улыбка слегка померкла, когда он заметил Забини; а затем Малфой встал рядом с Гарри, и его лицо опять смягчилось.

– Блейз как раз собирался уходить, – протянул Малфой сладким голосом, а затем его ледяной взгляд вдруг остановился на Джинни.

Она уставилась на него в безмолвном ужасе, уверенная, что он знал о ее присутствии с самого начала.