Межличностная самость: (2) самость и другие

Маттун говорит, что концепция самости у Юнга — это от­носительно закрытая система, которая подвергает сомнению взаимодействие самости и других (1981, с. 112). Мне кажется, что межличностную самость можно рассматривать через отно­шения с другими. Самость — это первичный источник такого явления как эмпатия. Способность человека поставить себя на место другого предполагает нечто большее, чем экстраполяцию материала, относящегося к себе, который затем применяется к ситуациям других. Эмпатия — это форма психологического взаимопроникновения, глубокой связи между людьми; отношения матери-ребенка — это одновременно особый пример этого и модель эмпатии в течение всей жизни. Мы говорим о том, как люди впитывают уроки переживаний, и это, можно сказать, за­висит от способности самости придавать смысл, что является чем-то большим, чем обучение эго.

Еще одна межличностная функция, касающаяся связи само­сти и других, относится к тенденции поиска слияния с чем-то большим", чем сам человек, которая была вкратце упомянута в главе 2. Если самость как интегрированное целое является фор­мой единства, тогда регрессивные импульсы во взрослой жизни, такие как желание воссоединиться с утробным окружением, нос­тальгия, ощущение сверкающего океана и другие подобные явле­ния связаны с самостью. Это взгляд Юнга на инстинкт смерти. В понимании Фрейда гипотеза инстинкта смерти относится к попытке организма свести возбуждение и напряжение к нулю путем достижения неорганического состояния, как при смерти.

Возможно, Юнг думал о "Фаусте" Гете, когда говорил о "смертельной тоске по пропасти, желании утонуть в собственном источнике, быть всосанным в царство матерей" (CW 5, para. 553). Там он указывает, что он не имеет в виду просто личную мать, скорее мать, подразумевающую дорогу к бессоз­нательному, Вечную Женственность", где "божественный ребе­нок дремлет, терпеливо ожидая сознательной реализации" (CW 5, para. 508). Самость, проявляющаяся в форме "инстинкта смерти", имеет отношение к ощущению слияния, слитности, еди­нения. Сочетание подходов психоанализа и аналитической психо­логии предполагает, что инстинкт смерти имеет цель, а именно — действует как необходимое противоядие боли и беспокойству, возникающих в результате разрыва и отделения, так что в мире и тишине интегрированного состояния единство может вновь запустить котлы творчества.

Сознательное стремление к совершенству можно рассматри­вать как неблагоприятную регрессию под эгидой инстинкта смерти, но бессознательное возвращение к исходному состоянию единства — как подготовку к психологическому возрождению в положительном аспекте инстинкта смерти и — необходимую пре­людию роста (см. о переработке этих идей в плане развития личности ниже, с. 268).

МЕЖЛИЧНОСТНАЯ САМОСТЬ: (3) UNUS MUNDUS (МИР ЕДИНЫЙ)

Идея о том, что мир един, была разрушена ньютоновой на­учной революцией и Просвещением. Образ формы божествен­ного разума, проникающего все сущее, не мог пережить разви­тия эмпирических наблюдений и систем, подсистем и принципов, которые постепенно разрабатывались. Смерть Бога была также смертью unus mundus, но Юнг возрождает это понятие, когда размышляет о психоидном бессознательном. Он пишет:

"поскольку психика и материя содержатся в одном и том же мире, и более того, находятся в постоянном контакте друг с другом и в конечном счете основываются на непредставимых трансцендентальных факторах, не только возможно, но вполне вероятно, что психика и материя — это два различ­ных аспекта одного и того же" (CW 8, para. 418).

Здесь он восстанавливает идею unus mundus, не столько в том смысле, что все подчиняется одному и тому же правилу, сколько в том плане, что каждый слой существования тесно свя­зан со всеми другими слоями. Юнг связывал унитарную инте­грацию человека с интеграцией мира, и поэтому его идеи отно­сительно самости и размышления о природе Вселенной находят­ся в гармонии (CW 14, para. 664). Поэтому подход Юнга хо-листичен (хотя он сам и не использует это слово) в том плане, что его интересует целое, которое всегда больше и интереснее, чем его части. С точки зрения исторической перспективы, Юнг также (опять же имплицитно) является теоретиком системы в том плане, что действие в одной части unus mundus имеет воз­действие на всю систему.

Юнг предвосхитил многие философские следствия достиже­ний современной физики, которые изменили наше представление о таких основополагающих понятиях, как пространство, время, материя, причина и следствие (ср. Сарга, "Дао физики", 1975). По мнению Юнга, психология отличается от других наук уча­стием наблюдателя, что приводит к перекрещиванию субъекта и объекта. И в современной науке сейчас ставится акцент на на­блюдателе и его взаимодействии с наблюдаемыми явлениями. Парадоксальный мир ядерной физики с его акцентом на быст­ром взаимодействии и обмене материи по всему полю и теория относительности напоминают психику своей текучестью и "символическими" функциями. Психология постоянно балансиру­ет на канате между общим (типичным, коллективным, синдро­мом) и индивидуальным или уникальным, что также содержится в терминологии физики в области "вероятности". Наконец, когда физик-ядерщик может принять, что нечто может одновременно быть частицей (ограниченной точным и маленьким объемом) и волной (которая покрывает всю область), проще согласиться с концепцией Юнга, согласно которой самость — это и центр, и окружность.

Те, кто скептически относится к тому, как Юнг возродил понятие unus mundus, могут поразмышлять над значением со­общений подобных тому, которое появилось в научном разделе "Тайме" 25 января 1983 года об экспериментах, которые, види­мо, подтверждают теорию о том, что в природе есть лежащая в основе всего сила, объединяющая четыре силы, которые, как известно, управляют Вселенной: электромагнетизм, сильные и слабые ядерные взаимодействия и гравитацию. К этому следует добавить, что мы уже говорили ранее о действии-на-расстоянии" и психоидном архетипе (см. выше, с. 61).

СИНХРОНИЯ

В поиске того, что лежит за пределам;: правил времени, пространства и причинности (поиск, который, как он утверждал, родился из постоянно возникающего ощущения того, что мир не всегда подчиняется этим правилам) Юнг создал термин "синхрония". Она определяется по-разному: как "внекаузальный связующий принцип", как нечто относящееся к двум явлениям, которые связаны по смыслу, но не по причине (т.е. не совпада­ют во времени или пространстве), и наконец, как относящаяся к двум событиям, которые совпадают во времени и пространстве, но которые, как потом оказывается, имеют и другую, более зна­чимую связь. Юнг решил показать принцип синхронии, исследуя возможное соответствие между астрологическими знаками рож­дения и партнерами по браку. Он пришел к выводу, что здесь нет ни статистической связи, ни случайной модели; поэтому в 1952 году была предложена синхрония как третий вариант {CW 8, "Синхрония: внекаузальный связующий принцип").

Эксперимент много критиковали. Выборка была основана на людях, которые верили в астрологию и поэтому не была случай­ной, статистика подвергалась сомнению, и, что самое важное, астрологию можно обвинить в чем угодно, но не в отсутствии каузальности! Это главная трудность в демонстрации внекау-зальности, которая препятствовала реализации всех попыток поставить синхронность на научную основу. Тем не менее, большинству людей знакомы значимые совпадения, или они ви­дят какую-то тенденцию в своих делах, и именно в связи с этим типом переживания можно использовать гипотезу синхронии у Юнга.

Однако Юнг применял синхронию к широкому кругу явле­ний, которые, возможно, правильнее рассматривать как психо­логические или парапсихологические. Приземленным примером такого типа деятельности может быть кинестетический тип вос­приятия — примером которого является общение матери и ре­бенка, упомянутое ранее. Как полагает, например, Редферн, это, безусловно, не синхрония:

"Есть тесная связь между чувственным материалом, идущим от тела матери или выражения лица, затем через организа­цию такого материала процессами восприятия... к аффектам и моторным выражениям... интегрированным не обязательно в сознательную нейрологическую структуру... самость на этом уровне — это телесная самость" (1982, с. 226).