Общие места (loci communes)

 

Традиция эпического сказительства выработала формулы при­вычного изображения, которые принято называть иноязычным термином loci communes (лат. "общие места").

 

А. Ф. Гильфердинг писал: "Можно сказать, что в каждой бы­лине есть две составные части: места типические, по большей части описательного содержания, либо заключающие в себе речи, влагаемые в уста героев, и места переходные, которые соединяют между собой типические места и в которых рассказывается ход действия. Первые из них сказитель знает наизусть и поет совер­шенно одинаково, сколько бы раз он ни повторял былину; пе­реходные места, должно быть, не заучиваются наизусть, а в па­мяти хранится только общий остов, так что всякий раз, как ска­зитель поет былину, он ее тут же сочиняет, то прибавляя, то сокращая, то меняя порядок стихов и самые выражения"[131].

Общие места (loci communes) использовались сказителями при повторяющихся в разных сюжетах одних и тех же ситуациях: таких, как пир у князя Владимира, седлание коня, богатырская поездка на коне, расправа богатыря с врагами — и проч.

 

Так, устрашающий свист и крик врага, а также самих богатырей в разных былинах изображался одной и той же типической формулой. В былине "Илья Муромец и Соловей-разбойник":

 

А то свищет Соловей да по-соловьему,

Он кричит, злодей-разбойник, по-звериному.

В былине "Бой Ильи Муромца с Подсокольником" Алеша Попович, завидев молодца в чистом поле,

 

А ревел-то Алешенька по-звериному.

Засвистел-то Алеша по-соловьиному.

Зашипел-то Алеша по-змеиному.

И Илья Муромец в той же былине, завидев молодца,

 

Заревел-то стары казак по-звериному,

Засвистел-то стары казак по-соловьиному,

А заишпел-то стары казак по-змеиному.

В былине "Добрыня Никитич и Василий Казимирович":

И выходили молодцы на красно крыльцо.

Засвистали молодцы по-соловьиному.

Заревели молодцы по-звериному.

В былине "Юность Алеши Поповича" Ским-зверь:

Закричал же вор-собака по-звериному,

Засвистал же вор-собака по-змеиному.

[Азб. — С. соотв. 20, 36, 39, 94, 114].

 

Характерное для киевских былин описание пира в княжес­кой гридне и похвальбы на пиру переходило в былины новго­родские.

В былине "Садко", записанной от А. П. Сорокина, пелось:

Потом Садке купец, богатый гость

Зазвал к себе на почестей пир

Тыих мужиков новогородскиих

И тыих настоятелей новогородскиих:

Фому Назарьева и Луку Зиновьева.

Все на пиру наедалися,

Все на пиру напивалися,

Похвальбамы все похвалялися.

Иный хвастает бессчетной золотой казной,

Другой хвастает силой-удачей молодецкою.

Который хвастает добрым конем.

Который хвастает славным отечеством.

Славным отечеством, молодым молодечеством.

Умный хвастает старым батюшкам,

Безумный хвастает молодой женой. [Рыбн. — Т. 2. — С. 246].

 

Исполнители былин выработали формулу течения времени, аналогичную сказочной “Долго ли, коротко ли, скоро сказка ска­зывается, да не скоро дело делается”. Например, в былине "Доб­рыня Никитич и Алеша Попович":

 

Столы сожидать Добрыню из чиста поля по три годы,

А и по три годы, еще и по три дни,

Сполнилось времени цело три годы,

 

Не бывал Добрыня из чиста поля.

Стали сожидать Добрыню по другое три,

Тит как день за днём да бидьто ложь дожжит.

А неделя за неделей как трава растет.

Год тот за годом да как река бежит.

Прошло тому времени другое три.

Да как сполнилось времени да цело шесть годов.

Не бывал Добрыня из чиста поля.

 

И несколько дальше:

 

Опять день за днём да бидто дожь дожжит.

А неделя за неделей как трава растет.

Год тот за годом да как река бежит.

А прошло тому времени двенадцать лет,

Не бывал Добрыня из чиста поля.

[Гильф. — Т. 2. — С. 475, 476].

 

 

Система повторений

 

Повествование в былине ведется неторопливо, величаво. В развертывании сюжета обязательно присутствуют разнообраз­ные и многочисленные повторения, которые имеют как компо­зиционное, так и стилистическое значение.

Замедленность действия, или ретардация (от лат. retardatio — "замедление, задержка"), достигается путем утроения эпизодов, повторения общих мест, речей героев (иногда с последователь­ным отрицанием сказанного). Так, в былине "Вольга и Микула" изображаются три попытки княжеской дружины сошку с земель­ки повыдернути, Из омешиков земельки повытряхнути, Бросити сошку за ракитов куст; в былине "Три поездки Ильи Муромца" показано испытание богатырем трех дорог.. Когда общие места начинали повторяться внутри одной бы­лины, они включались в систему замедления действия.

 

Пример — былина "Бой Ильи Муромца с Подсокольником" [Григо­рьев. — № 308].

На бой с молодым богатырем Подсокольником последовательно вы­езжают Алеша Попович, Добрыня Никитич и Илья Муромец. И каж­дый раз сказитель почти дословно повторял общие места, меняя в них только имя богатыря.

 

Богатырь зовет коня и седлает его.

Как выходит Алешенька из бела шатра.

Засвистел он коня да из чиста поля:

А бежит его конь, дак мать-земля дрожит.
Как крутешенько Алешенька седлал коня.
Он седлал де, уздал да коня доброго:
Он накладывал уздиченьку тесмяную,
Он накладывал седельника черкасское;
Он двенадцать подпруг да шелку белого.
Еще белого шелку шемахинского;
Он тринадцату подпругу — через хребетну кость,
А не ради басы, дак ради крепости,
Еще ради окрепы да богатырское.
Еще ради поездки да молодецкое<...>

 

Алеша Попович не смог одолеть супротивника. Послали Добры-нюшку Никитича:

 

А как выходит Добрынюшка из бела шатра.

Засвистел он коня да из чиста поля;

А бежит его конь, дак мать сыра земля дрожит.

Как крутешенъко Добрынюшка седлал коня,

Он седлал-уздал себе коня доброго:

Он накладывал уздиченьку тесмяную;

Он накладывал седелышко черкасское;

А он вязал-де подпруги шелку белого,

Еще белого шелку шемахинского;

Он застегивал пряжечки серебряны,

Он серебряны пряжечки, позолочены:

Он двенадцать подпруг шелку белого,

А тринадцату подпругу — через хребетну кость;

"А нам не ради басы, ради крепости,

А еще ради окрепы да богатырское,

Еще ради поездки да молодецкое<...>"

Не одолел молодого неизвестного богатыря и Добрынюшка Ники­тич млад. Илья Муромец узнает, что неизвестный богатырь едет в Киев-град, хочет его в полон взять, князя Владимира живком схватить, а княгинюшку Апраксин» за себя взамуж взять.

А загорело у стары казака ретиво сердца,

Закипела во старом кровь горючая,

Расходилися его да могучи плеча.

А дальше, как и в двух предыдущих случаях:

Засвистел он коня да из чиста поля;

А бежит его конь, дак мать-земля дрожит.

Следует описание седлания коня — оно совпадает с описанием седла-ния коня Алешенькой Поповичем и Добрынюшкой Никитичем. Это ти­пическое место можно назвать формулой седлания коня.

 

Описание богатырской поездки также приобрело устойчивый вид и воспроизводилось почти без изменений.

Об Алеше Поповиче:

 

Только видели, молодец на коня скочил;

А не видели поездки да богатырское;

Только видели, в поли курева стоит.

 

О Добрыне:

А как крутешенько Добрынюшка на коня вскочил;

А не видели поездки богатырское;

Только видели, во поле курева стоит,

Курева-де стоит, дак дым столбом валит.

Аналогично описана и поездка Ильи Муромца.

[Цит по: Азб. — С. 36-38].

 

Другой тип ретардации — повторение слов одного персонажа другим с последовательным отрицанием сказанного.

 

В записанной от Т. Г. Рябинина былине "Илья Муромец и Калин-царь" Калин-царь говорит:

— Ай же старыя казак да Илья Муромец!

Да садись-ко ты со мной а за единый стол,

Ешь-ко ествушку мою сахарнюю,

Да и пей-ко мои питьица медвяный,

И одежь-ко ты мою одежу драгоценную,

И держи-тко мою золоту казну,

Золоту казну держи по надобью.

Не служи-тко ты князю Владымиру,

Да служи-тко ты собаке царю Калину.

Илья отвечает, отвергая все предложения:

— А и не сяду я с тобой да за единый стол,

Не буду есть твоих ествушек сахарниих.

Не буду пить твоих питьицев медвяныих,

Не буду носить твоей одежи драгоценный,

Не буду держать твоей бессчетной золотой казны,

Не буду служить тобе собаке царю Калину,

Еще буду служить я за веру за отечество,

А и буду стоять за стольний Киев град,,

А буду стоять за церкви за Господний,

А буду стоять за князя за Владымира

И со той Опраксой королевичной.

[Гильф. — Т. 2. — С. 31].

 

В поэтический стиль былины включались повторения слов, которые могли быть тавтологическими (черным-черно, много-множество, крепко-накрепко, плотно-наплотно, скорым-скоро, чудным-чудно, дивным-дивно) или синонимическими (злодей-разбой­ник, путь-дорога, стерегли-берегли, драться-ратитъся, дани-по­шлины, краса-баса).

 

Разнообразные гювторы применял былинный стих, который вырабатывался веками.

Один из приемов соединения строк — повторение последних слов предыдущей строки в начале последующей (палилогия).

 

В былине "Алеша Попович и Еким Иванович" калика перехожая говорит Алеше Поповичу:

 

"Я ведь видел-то сегодня чидо чудное.

Чидо чудное сегодня, диво дивное <...>"

В былине "Добрыня Никитич и змей":

А летит ко Добрынюшке люта змея.

А лютая-то змея да печерская.

В былине "Михаил Данилович" нечестивый король

Владимира-князя хочет под меч склонить. —

Под меч склонить и голову срубить <...>

[Азб. — С. соотв. 127, 80, 152].

 

Нередко смежные строки былины повторяют одну и ту же синтаксическую конструкцию — такое явление называется син­таксическим параллелизмом. Например, в былине "Вольга и Микула" (сказитель Т. Г. Рябинин):

 

Уходили-то ecu рыбушки во глубоки моря,

Улетали ecu птички за оболоки.

Убегали ecu звери за темны леса.

[Гильф. — Т. 2. — С. 4].

 

В синтаксически параллельных строках могло появиться единоначатие (анафора).

 

В былине "Добрыня и Змей":

А и берёт-то ведь Добрыня да свой тугой лук,

А и берет-то ведь Добрыня калены стрелы,

А и берет-то ведь Добрыня саблю вострую,

А и берет копьё да долгомерное,

А и берет-то он ведь палицу военную,

А и берет-то Добрыня слугу младого.

[Гильф. — Т. 1. — С. 540].

 

 

Созвучия однородных слов, напоминающие рифму, могли возникать на концах строк. В былинах появлялись аллитерации — повтор согласных и ассонансы — повтор гласных звуков.